Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
С христианской точки зренияВедущий Яков Кротов О духовностиАнатолий Стреляный: В 19-м веке появился миф об особой русской духовности, скроено это было по немецкому образцу. Само слово "духовность" взяли у немцев. Щедринский мальчик без штанов свысока смотрел на немчика, потому что тот свои штаны променял, на духовность, естественно, то есть душу черту продал. А русские, мол, душу черту просто так, задаром отдали, значит, могут и забрать. В 20-м веке слово "духовность" имело в России и первоначальный, латинизированный вид - спиритуализм. В спиритуализме, как духовности анархической, не связанной с церковной жизнью, православные активисты упрекали интеллигенцию. Та не оставалась в долгу, говорила о корыстолюбии и властолюбии церкви. В брежневское время слово "духовность" значило примерно то же, что - искренность, коммунистическая искренность. В 90-е годы о духовности заговорили политики, уверенные, что русский народ - лучший из народов. Яков Кротов: Этот выпуск нашей передачи будет посвящен духовности. О духовности в современной России, начиная с 90-х годов прошедшего столетия, говорят много и с удовольствием. Но что означает это слово? Оно пришло из христианского, церковного словаря и используется широко людьми неверующими. Можно ли дать какое-то определение духовности и определить специфику духовности в христианской цивилизации? Говорит Михаил Шевченко, религиовед, автор ряда книг по духовной культуре России. Михаил Шевченко: Духовность можно понимать в широком и в узком смысле. Вначале - в узком. Речь идет о том, что под духовность подразумевается только повышенная активность в области религии. И духовность - как повышенная активность субъективного духа. Я выписал специально из психологического словаря, из "Психологии" 90-го года определение духовности. "Под духовностью преимущественно подразумевают идеальную потребность познания мира, себя, смысла и назначения своей жизни. Человек духовен в той мере, в какой он задумывается над этими вопросами и стремится получить на них ответ". Я не буду придираться к мелочам, типа того, что познанием мира занимается все-таки естествознание, в крайнем случае, натурфилософия. Здесь, по-моему, опущено самое главное в этом определении. А именно - способность индивидуального сознания быть повернутым вовнутрь. То есть духовность не может возникнуть на основе одного лишь сознания. Она появляется на базе самосознания человека. Таким образом, пластическое, не духовное сознание, не обладает духовностью, или оно имеет лишь ее начатки. Яков Кротов: Это определение религиоведа. Между тем, такой православный историк религии, как покойный священник Александр Мень определял духовность несколько иначе: "Духовность - это то уникальное, исключительное, важнейшее, что отличает человека от других самых высокоразвитых живых существ. Это то, что даже трудно определить словами. Духовность есть то, что мы у природы не заимствуем, она отсутствует в природе. В природе нет творчества, нет личностного самосознания, она не может научить добру и злу. Библия учит нас, что духовность человека заключается в том, что он есть образ и подобие Творца. Когда человеческая духовность приходит в состояние дисгармонии со своим первообразом, это влечет за собой духовные и нравственные недуги". Сложность заключается в том, что в самой Библии мы не найдем слова "духовность". Мы очень часто там встречаем слово "дух" - дух Божий, дух Божий как дыхание, дух Божий как ветер, шумная буря, но не духовность, как некоторое свойство человеческой природы. Точно так же, впрочем, мы не найдем понятия о духовности в античной философии. Почему именно в христианстве, начиная с первого столетия после рождества Христова, вдруг появляется представление о духовности? Чем здесь христианство отличается от предшествующих, от окружающих религий? Михаил Шевченко: Конечно, духовность не возникла бы, если бы Сократ не повернул философию с натурфилософского ряда к субъекту. Она не возникла бы, если бы Платон не занимался выяснением сущности мира идей и не показал его преимущество по сравнению с миром вещей. Она не возникла бы, если бы не было трудов Августина Блаженного, то есть - его трудов о душе, о горнем мире и так далее. Фактически идеал и вся теоретическая база сформирована Августином. Августин перевел античную философию окончательно на религиозный язык. Ну и, наконец, субъективные поиски такого гиганта, как Франциск Ассизский. Он полностью окунулся в себя и выяснял, это 11-й век. Яков Кротов: Парадоксальным образом в истории христианской церкви самое яркое проявление духа и духовности относится к периоду ее юности. Через пятьдесят дней после воскресения Христова, в праздник Пятидесятницы, на апостол всходит святой дух. И с тех пор на протяжении нескольких десятилетий в церкви совершается служение людей, которым особо открывается дух Божий. Эти люди называются "пророками". Но в конце второго столетия церковь и на Западе, и на Востоке постепенно приходит к отказу от пророческого служения, на пророков начинают глядеть с подозрением. И неслучайно, потому что, например, во втором столетии христианской эры пророк Монтан вместе со своим движением - ярким, бурным, аскетическим - чуть не разрушил всю христианскую общину, возлагая на людей, как сказал бы сам Иисус, "неудобоносимые бремена". Оказывается, не всегда пророк может быть созидателем, часто он бывает разрушителем. И сухое администрирование, которое кажется таким обрыдлым и пошлым, на этом фоне оказывается спасительным кругом. С тех пор и по сей день в христианской церкви не продолжаются попытки возродить движение людей, одержимых духом, открытых духу. Но все равно, как говорил Николай Бердяев, "Святой Дух не раскрылся еще вполне, не изливается еще в полноте на жизнь мира". Слово же "духовность", строго говоря, появляется только в западной части христианского мира, в той ее части, которая позднее станет называться "католической". В русский язык это слово пришло с Запада. Что же западное христианство понимает под духовностью? Стефан Каприо: Слово "духовность", если принимать самые-самые корни, конечно, восходит к нам от гностицизма. Тройное разделение антропологии - духовное, душевное и материальное. Там разница была в том, что духовное - это то, что спасется, душевное - то, что полуматериально, полудуховно, может спасаться, может не спасаться, а материальное, конечно, пропадает. Еще гностики часто относили к слову "духовное" такое приравнение к слову гностика, а душевное - это был христианин, который еще отягощен телом церкви, то есть материальным телом. Гностики - это люди, которые освобождены уже от материи, то есть от церкви, но это некое "прото-протестантство", "некоранное" протестантство, можно даже так говорить. А естественно, вся борьба эризиологов против гностицизма начиная с Эринея Лионского, опирается на предания, на душевность в этом смысле, то есть терминология более традиционная, и католическая в том числе. Это то, что мы спасаем душу, спасение души. Духовность - это нечто, которое, если воспринимается, понимается в контексте мистики. Мистицизм - были такие движения, и испанская мистика 16-го века, и немецкая мистика, католическая, потом и протестантская. Частично это и иезуитская мистика Игнатия Лойолы. Слово "духовность" стало, по-моему, относиться более широко к опыту веры всех совсем недавно. В этом веке, то есть уже в прошлом веке, двадцатом, под влиянием харизматического движения, которое, по своим корням, происхождению - это протестантское движение, пятидесятников, харизматов, протестантов. Но особенно после Второго Ватиканского Собора стали широко распространены как католическое движение. И тогда Второй Ватиканский собор, богословы, которые писали "верую в Святого Духа", возродили эту, скажем, богословию Духа Святого и возродили слово духовность. Сейчас мы говорим в конце века о духовном возрождении, имея в виду возрождение веры священного чувства религиозного после смерти всех идеологий, после преодоления позитивизма, материализма, марксизма. Еще говорим о дарах, о харизмах определенных лидеров духовных, даже монашеских конгрегаций. Вот, одним из лозунгов Второго Ватиканского Собора было восстановить подлинную духовность или подлинную харизму каждого ордена религиозного. Так что мы говорим о духовности францисканцев, о духовности иезуитов, о духовности новых движений и так далее. Яков Кротов: Как связана история католичества западного христианства со становлением понятия духовности? Екатерина Плетнева: Вопросы о личности возникают в 12-м веке. Ключевой фигурой является Петр Белярс, его необходимость автономии человеческой личности от сферы божественных умопостроений. Идет параллельно с этим процесс его оппонентов, то есть монахов викторианской духовности, из которых потом и вырастет его главный оппонент Бернард Клервоский, которые пытаются разработать понятийный аппарат - из чего же состоит человеческая личность, поскольку очевидно совершенно, что она не всегда равна самой себе. Состерцианская и викторианская духовность вводят эту тройственность определения для описания человеческой личности. В частности, такой автор Гуго Сен-Викторский стремится опереться на логику, чтобы утверждать, что отношения между телом и духом необходимо требуют участия души. Момент 12-го века особенно важен, поскольку он неопровержимо завершает период двухчастного определения человеческой личности и необходимо требует трехчастного определения. Замена двучленной схемы на трехчленную логически ведет к усложнению внутренних отношений самой человеческой личности. И, безусловно, тот факт, что личность описывается через тройственность, отсылает нас к другим великим трехчленным христианским схемам. Троичность Божества можно проиллюстрировать на примере одной рукописи, эта рукопись относится к 13-му веку, это латинский перевод арабского ученого Коста бен Люка, который очень долго в истории приписывался великим христианским авторитетам. Вот, этот автор 9-го века, который был неслучайно вспомнен в 13-м веке, почему о нем вспомнили, потому что это ложилось на ту почву, которая была уже подготовлена собственно внутренним развитием христианской этиологии. Автор трактата различает "спиритус виталес", то есть жизненный дух, который располагается в сердце человека, и благодаря которому человек может дышать. Следующее - это "спиритус анималис", то есть это животный дух, который находится в голове человека и отвечает за такую человеческую способность, как память. И существует еще - душа. Но что интересно: душа не имеет своей локализации ни в какой части человеческого тела, она не имеет своего места и отвечает за телесные движения. В одной из многочисленных рукописей этого арабского трактата можно увидеть два иллюстрированных инициала, которые изображают момент смерти человека. Инициалы рисуют душу, покидающую тело человека, и эта душа изображена в традиционной форме маленького бесполого существа. Второй инициал показывает тело умершего, изо рта которого одновременно исходят две души. Это изображение имеет небольшое графе, где написано "анима". Анима представлена в классической форме, по тому иконографическому типу, который я уже только что описала, а спиритус представлен в виде белого голубя, вполне традиционная христианская иконография Святого Духа, которая всем вполне знакома. Эта иконография дает нам представление о достаточно трудной адаптации традиционных схем, то есть двучленной схемы души и тела к новым теологическим разработкам трехчленной схемы. Яков Кротов: Духовность в современном сознании, прежде всего, противопоставляется материализму - не философскому, а материализму как озабоченности материальным миром. Между тем, хорошо известно, что христианская церковь отнюдь не отказывается от материальной части, скажем так. Как же научилось христианство совмещать духовность с поиском материальных благ? Разве не обратно пропорциональная зависимость между духовностью и материальностью? Стефан Каприо: Христианский ответ, естественно, в том, что только и можно совместить, но если не совместить, тогда не только потеряется материальная часть жизни, но и сама духовность испаряется, пропадает. Потому что духовность гностического типа - это духовность, которая предполагает порядок другого мира. И действительно, пренебрежительно или истерически можно относиться к порядку этого мира. А порядок этого мира для христианина - это и есть отражение духовности. Так что самые духовные лица, как самые духовные старцы, самые опытные монахи обычно должны быть очень конкретные люди, люди, умеющие управлять своими делами, делами общины. Это примеры еще цивилизации и строения цивилизации. То есть дали пример всем, как надо работать, как надо устраивать общественную жизнь. Так что настоящая духовность проявляется там, где сочетается с реальным проектом обновления, созидания общественного, земного мира. То, что раньше было монашеской духовностью и относилось к категории монахов, сейчас распространяется по другим категориям, поскольку категорий монахов стало гораздо меньше, более-менее влиятельных. Много из того, что как раз приписывалось монашескому рвению по не только духовности, но именно по воплощению Евангелия в жизнь, сегодня особенно современными документами церкви приписывается именно к разным формам, разным путям призвания, в том числе мирянского. Неслучайно может быть самое интересное явление - это мирянское движение, католическое особенно, там, где есть миряне посвященные, посвященные жизни, которые живут по принципу древних монахов, но уже совсем погружены в мире. Как рассказывает древний текст послания к Диогнету, что "они - в мире, но не принадлежат миру сему". Это - как душа мира, который ни в чем не отличается от одной части мира, без которой мир не существовал бы, но они уже свидетельствуют о том, что принадлежат другому миру. Яков Кротов: Существует, однако, некоторая отчужденность восточной православной традиции от слова "духовность". Это слово импортированное. И вот, например, современный греческий православный богослов архимандрит Иерофей (Влахос) так пишет о духовности: "Смысл термина применительно к православной церкви лучше было бы передать словосочетанием "духовная жизнь", поскольку речь идет не о каком-то абстрактном состоянии, как в западном богословии, но о действии Святого Духа в человеке. Православная духовность четко отличается от какой-либо другой духовности восточного и западного типа. Между разными видами духовности не может существовать никакого смешения, ибо средоточием православной духовности является Богочеловек, в то время, как другие религии замыкаются на человеке. Различие видно, главным образом, в догматах, в учении". Но ведь из этого явствует ее своеобразное понимание в православной традиции, вот так вот взятой. Духовность оказывается не столько делом личности, сколько делом организации, которая должна учить догматам, должна пасти человека. Значит, духовность - это действительно, прежде всего, некоторая система, в которую включен человек, и покинуть которую он не может, потому что за ее пределами нет правильных догматов и правильного учения. Конечно, мнение одного греческого богослова еще не есть мнение всего православного христианства, тем более - российского. Как же в истории русской церкви преломилось понятие духовности? Когда оно появилось? И сегодня: насколько этот термин пригоден для описания будущего России и ее настоящих задач? Духовность в истории западного христианства противопоставлялась, прежде всего, гностицизму. Духовность - это не просто стремление к спасению и очищению человеческого духа, духовность - это личное усилие. Духовность - это попытка соединить в духе всю человеческую личность, и ее тело, и ее душу. В современной России слово "духовность" часто всплывает в очень неожиданном контексте. Например, "Российская газета" 26-е марта 2001-го года, интервью президента Якутии Михаила Николаева: "Завтра самыми большими богатствами станут не уголь, нефть или сталь, а человеческий потенциал. Приходит время духа. Нужно создать совершенно новый мир, в котором духовность и здоровый образ жизни - это важнейшие части экономики. Постиндустриальная цивилизация основана на знании, культуре и духовности. Мы возрождаем культы - культ матери, родительницы детей будущего, культ труда, чтобы воспитывать людей-созидателей. Мы создали в 1996-м году академию духовности и не жалеем по этому поводу". Но удивительное дело, в то же самое время никто, ни один президент не станет утверждать, что в России все обстоит хорошо с духовностью. В Западной Европе этот термин появился, распространился и, в конце концов, перешел и в Россию. Когда именно в европейской культуре термин духовность из сферы богословия приходит в сферу живой повседневной деятельности? Михаил Шевченко: До 12-го включительно века мы имеем обрядоведческий уровень религиозности. Первым шагом, с моей точки зрения, было введение обряда покаяния - исповеди. Европейцу как бы уже в 5-м веке, когда ввели этот обряд, намекнули - смотри за собой, оглядывайся на собственные мысли, анализируй собственное я. Поэтому переход еще чуть позже от публичной исповеди к фактически интимному таинству, то есть - только духовник и я, формировало за почти восемьсот лет очень развитый духовный мир рядового, повторяю, европейского человека. Ну, естественно, следующий этап - это роль Лютера. Можно было бы отметить чуть-чуть Гуса, с его, так сказать, кое-какими реформаторскими веяниями, но больше всего здесь Лютер сыграл. То есть - 16-й век. Лютер - и тем, что поставил, что религия есть частное дело, и что фактически религия есть дело моего внутреннего, интимного мира. И Лютер - тем, что он наделил каждого прихожанина способностью непосредственно общаться с Богом. То есть, он ему дал возможность быть один на один с собой. Этим Лютер фактически способствовал формированию внутреннего мира, и свободу обеспечил. Я имею в виду то, что каждый постится, когда может, и лишает себя только того, в чем считает нужным себе отказать. Сравните с православными и католическими постами. И в области духа мысли, то есть каждый сам, так сказать, себе хозяин. Формирование внутреннего мира уже в новое время и даже в последние столетия возрождения, это, так сказать, факт, тут уже не приходится отрицать. Человек рядовой в Европе, уже начиная с 18-го столетия, уже начинает обращаться к мотивам, к реконструкции, что произошло, и так далее, и тому подобное. Яков Кротов: На Западе, в том же 12-м веке, появляется учение итальянского аббата Иоахима Флорского о том, что вся история человечества делится на три эпохи - Отца, Сына и Святого Духа. В истории приближается эпоха Святого Духа, эпоха профитизма, пророчества, эпоха духовности. Когда в 18-м столетии в России появились академии, семинарии, где готовили духовенство, богословов, они стали называться духовные семинарии и духовные академии - так у нас перевели латинский термин "богословские". Духовные сословия - это не сословия пророков, в России - это, прежде всего, сословие священников. И духовным сословием стали называть православных священников в России именно тогда, когда эти священники находились под тягчайшим гнетом абсолютистской монархии, когда им запрещалось проповедовать, не представив сперва проповедь в консисторию. Точно так же как в 17-м веке выражение "быть в духовности у кого-либо", означало иметь кого-то духовником. Это, прежде всего, человек, который руководит не столько внутренней жизнью, не столько мистическим опытом человека, сколько объясняет, когда можно пить молоко во время поста, когда нет, разрешает, регулирует обрядовую сторону, бытовую сторону. И в словаре Даля неслучайно о духовности сказано, что это все относящееся к Богу, церкви, вере и только в последнюю очередь относящееся к душе человека. Как на Западе формировалось представление о духовности? Насколько повлияла на представление о духовности христианская догматика? Екатерина Плетнева: Проблема духовности возникает в западной культуре достаточно поздно, то есть я это отношу к 12-13-му веку. Более того, с моей точки зрения, понятие духовности является менее универсальным, нежели понятие - "душа", "душевность". Есть такой культ Христа Милосердного, который связан в свою очередь с поиском монахини, получившей откровение в 30-е годы 20-го столетия, блаженной Фаустины, у которой была такая молитва: "Отец милосердный, мы дарим вам, приносим вам в жертву тело, кровь, душу и божественность Вашего сына". То есть здесь, в этой триаде, можно понимать так, что во Христе - Дух, о котором идет речь, является божественным. Душа является некоей константой человеческого Боговоплощения, в то время как Дух, духовность - это то, что определяет конкретную человеческую личность, в то время, как у Христа, в его личности это может быть названо Божественностью. И, безусловно, понятие "душевность", "духовность" связано с понятием личности. Но как всем понятно, личность, прежде всего, определяется через личность Христа и то, что было определено на Вселенских Соборах, а именно его, с одной стороны, Богочеловечность, его причастность к двум ипостасям. Соответственно, моделировалась и человеческая личность - по модели личности того, кто является иконой живого Бога. Яков Кротов: Православный, философ и мыслитель Николай Бердяев, защищая духовность в мире атеистическом, позитивистском, в мире 20-го столетия, тем не менее, одновременно отмечал, что в православной церкви, верным членом которой он оставался до гроба, и свой дом под Парижем он завещал Московской патриархии, в отличие от многих и многих горячих фанатиков православия, которые, тем не менее, имущество свое оставляют совсем другим организациям или людям.... Так вот Николай Бердяев горестно писал: "Духовность, как и все в этом мире, объективируется, принимает формальный и законнический характер, охлаждается, приспособляется к среднему человеку. Поражает не духовный характер, так называемой духовной жизни в официальных церквах и вероисповеданиях. Вырабатывается условная, знаковая, риторическая духовность, которая внушила отвращение к христианству". Но прямо скажем, это ведь относится не только к христианству, не только к церкви, и сегодня о духовности в России часто и больше говорят неверующие люди. В чем здесь проблема? Игорь Яковенко: Когда мы обращаемся к своей душе, мы обращаемся к сущности, которая нами переживается достаточно интимно. Человек с достаточно разработанным зрелым внутренним миром не склонен эксплицировать, проговаривать эти вещи. Его душа - это проблема его самого и Создателя, в диалоге с которым он постоянно находится. Когда же мы говорим о людях, склонных к идеологии, о политиках, политиканах, то они используют слово духовность как некоторое обозначение конформизма, в широком смысле традиции, как некоторое обозначение такого не называемого, апофатического, нужного и ценного для них самих. Духовность - это все хорошее. Вот духовное - это хорошее, это наше, это русское, это советское, это противостоящее западному индивидуализму, это противостоящее жидомасонам, и так далее, и так далее. Некоторая не называемая сущность, по сути своей - очень консервативная, обязательно противостоящая Западу, обязательно противостоящая выделению отдельной личности и так далее. Человек же подлинно духовный, если угодно, не склонен слишком предаваться таким громогласным прилюдным обсуждениям своей души или души других людей, друзей или близких, полагая это темой интимной и не подлежащей обсуждению. Понятие духовности описывает то, что можно соотнести с понятием психического мира отдельной личности. Духовность делает акцент на внутреннем мире отдельного человека, а внутренний мир отдельного человека необязательно есть мир монотеистический или мир христианский. Когда я акцентируюсь на Духе, то Дух - универсален. Дары Святого Духа даются всем людям и в этом смысле - однокачественны, этот дар есть во мне, и в тебе, и в другом, и это нас объединяет как христиан или просто как людей, он может быть и в атеисте, естественно. А вот когда я фиксируюсь на душевном, на душе, я фиксирую свою душу (или твою душу или его душу) - в ее уникальности. Именно в этом акценте мне представляются истоки возможной секуляризации и мистификации понятия духовности. Мы же видим, что последние лет 10-15 понятие духовности обрело такие, чисто идеологические измерения. Сегодня все - борцы за высокую духовность; особенно их много среди бывших секретарей парторганизаций и работников идеологического отдела ЦК КПСС. Яков Кротов: Насколько содержателен интерес к духовности и разговоры о духовности, которых так много в России, начиная с перестройки? Михаил Шевченко: Я думаю, что в преобладающем большинстве это - мода, это - политическая спекуляция и так далее. Один пример. В одном из учебных заведений Москвы, я не буду называть каком, решили блеснуть - и построили часовню. Но построили ее в туалете - бывшем, мужском. Вот вы понимаете, что это говорит не только о данном учебном заведении, но и уровне нашей культуры. Разберем первую часть. В учебном заведении светского государства со светским образованием не должна быть православная часовня. Ну ладно, оставим, правовые вопросы мы еще не научились соблюдать. Но мы возьмем другую сторону. В той культурной среде нет понятия религиозного абсолюта, нет понятия святости, если они допустили, что в туалете строят часовню. Яков Кротов: Сегодня в России интеллигенция - да и не только интеллигенция - против духовности, духовность всегда как бы прикрывает конъюнктурщину, и это как красный флажок - где о духовности говорят, там Духа точно нет. А о духовности говорят с самых высоких трибун. Есть ли подобное на Западе, насколько там это слово под подозрением? Стефан Каприо: Дело в том, что на Западе как раз это слово не применяется в светских измерениях, это чисто в религиозных, церковных и не церковных, но - религиозных. Чиновник, политический деятель, администратор, который использовал бы слово "духовность", он бы вызвал просто смех. Это сфера личной религиозности. Здесь опасность в другом, что как раз слово "духовность" и означает ту сферу сокровенной жизни каждого человека, где человек решает проблемы веры, и которая никак не должна соприкасаться с общественной сферой. Вот это разделение частного и общественного, которое опустошает религию. По сути, религия - это то, что не относится к общим вопросам, относится к личным, индивидуальным, это часть западного индивидуализма. Поэтому мне странно, что совсем по-другому выглядит в стране духовного коллективизма, где могут быть другие недоразумения, но на другом уровне. Яков Кротов: Как употребляет термин "духовность" современный западный человек? Ведь говорят о специфике духовности францисканского ордена или доминиканского. Что стоит за этой терминологией, что такое духовность - для западной культуры? Стефан Каприо: Духовность между орденами иногда трудно различать. Главное - различать духовность одного или другого движения или ордена, это - восстановить память основателя. Что такое - духовность? Это личный опыт, религиозный, духовный, харизматический Франциска Ассизского или Игнатия Лойолы и тех, кто были с ним. В этом смысле духовность понимается как дар Духа Святого, в самом подлинном смысле. То есть - как харизма, которая неожиданно и как дар для всей церкви открывается в личном опыте одного человека. Хотя, я думаю, что в конце нашего века, в нашем времени мы стали немножко возвращаться к гностическому смыслу, то есть духовность как христианство, развоплощенное, то есть - без церкви. И даже внутри церкви, но с неким чувством свободы, с неким чувством автономии, с неким чувством какой-то импровизации, которую можно иметь харизматически. И это не секрет, что мы живем в неогностическом времени, где всякие движения восстанавливаются к древней гностической позиции, и внутри церкви в том числе. Яков Кротов: Насколько можно говорить о духовности в русской православной традиции? Михаил Шевченко: Православие, как заявляет Милюков, обрядоверческим стало уже в 16-м веке, но обрядоверческим оно осталось и до 20-го века. То есть оно не рассматривало вопросы сущности веры, характера идеала. В ряде случаев по конструкции мировосприятия русское общество даже в середине 20-го века было еще на уровне дохристианском, мифологическом. Вспомним обожествление Сталина. Конечно, есть и в православии свои святые отцы, которые глубоко знают учение, которые действительно духовны и так далее, но массовое религиозное православие не знает духовности. И в связи с эти обыденное сознание наше тоже этого не знает. Яков Кротов: Зато в современной России очень часто говорят о том, что Запад бездуховен, он скорее - душевен, он весь в материальном мире, он все свел к индивидуализму, к эмоциям, а зато в России - это страна духовности. Как воспринимается это обличение Запада в бездуховности человеком, христианином, который посвятил себя проповеди Евангелия именно в России? Стефан Каприо: Я давно убедился, что здесь очень устаревшая мифология. На самом деле, такая сильная разница между русским менталитетом и западным менталитетом уже не очень существует. В какой-то мере, если относить такие понятия к историческому развитию России, действительно что-то есть. Хотя частично относится и к другим народам, и к разным частям других народов. Это, если говорит об Италии, тоже говорят, что она на севере работает, на юге философствует. Это действительно миф, поскольку это неправда еще, что русские думают о Духе - и не работают. Русские доказывают, что они умеют работать. Может, путь немножко другой, подход немножко другой. Яков Кротов: Но здесь русский человек, защищающий избранность России, часто делает поворот на 180 градусов и говорит: мы, может быть, духовность и потеряли, зато русский человек очень душевный, он очень добрый, сочувственный и так далее. Можно ли говорить о какой-то особой русской душевности? Стефан Каприо: Существует. Вот это как раз мне более понятно. Я думаю, что уже только это и осталось, то есть некая душевность, которая является указателем некоего исторического развития русской души и русского духа. Но как раз, по-моему, еще не восстановила духовность. Когда мы говорим о духовности русской, это тоже миф. Но душевность дает надежду, что некая духовность еще появится. Яков Кротов: В заключение передачи хотелось бы процитировать еще Николая Бердяева. Человек, критиковавший фарисейство, ханжество, окостеневшую риторическую духовность, которой, напомню, грешат, конечно, не только верхи христианства, но и низы, которой может согрешить любой человек, необязательно партийный номенклатурщик бывший, необязательно конъюнктурщик.... И вот человек, критиковавший псевдодуховность, защищавший пророческое в мире, тем не менее, нашел в себе силы сказать: "Духовность, отворачивающаяся от множественного мира, как, например, некоторые формы духовности Индии, монашеские аскезы, не может быть признана христианской, она противоречит Богочеловеческому характеру христианства и завету Христа о любви к ближнему. Христианская духовность есть не только восхождение, но и нисхождение. И только такая духовность человечна. Возможно и бесчеловечная, враждебная человеку духовность. И такой уклон часто бывал. Но человек должен принять на себя ответственность не только за свою судьбу и судьбу своих ближних, но и за судьбу своего народа, человечества и мира. Он не может выделить себя из своего народа и мира и гордо пребывать на духовных вершинах". Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
