Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[17-10-05]
"Время Гостей"Выставка "Постсоветская демократия. 15 лет пародий"Ведущий Анна Качкаева Анна Качкаева: Сегодня у нас в гостях художник Андрей Будаев, который работает в жанре социального и политического плаката (так, во всяком случае, пишется на сайтах и в пресс-релизах), и один из персонажей его полотен, автор "Писем к президенту" журналист Александр Минкин.
В Москве завершилась выставка "Постсоветская демократия. 15 лет пародий". Проходила она на задворках Думы и Кремля, в зале нового Манежа. На картинах - все сплошные обитатели этих соседних величественных зданий. Лица этих персонажей с помощью цифровых технологий и компьютерной графики вписаны в сюжеты полотен старых мастером, инсталлированы в кадры известных кинофильмов, прослоены разными живописными цитатами из Гойи, Брейгеля, Босха и русских передвижников.
Мы с Александром уже это обсудили, что он знает только одного человека, который умеет словами описывать картины, - это Набоков. Я не Набоков, поэтому, уж извините меня, пожалуйста, попробую описать так, как можно это в радиоэфире сделать, коротко, наиболее, может быть, понятными штрихами. Потому что, конечно, неблагодарная задача - описывать картины. Вот из невинного. Человек во фраке на фоне старушек и палаток с женским бельем с надписью фирмы "Псарьки". Стоит себе, такой похожий на официанта в третьеразрядном ресторанчике, то ли, может быть, на швейцара, а может быть и на полового. Через руку перекинуто полотенце из российского триколора. Служивый этот человечек имеет лицо премьер Фрадкова. Или еще - Икар с лицом благостного Касьянова в минутной готовности перед взлетом, которого то ли поддерживает, то ли посылает в полет босоногий Невзлин. Из страшного и почти шокирующего. Лицо опального олигарха Ходорковского заменило лицо окровавленного, распятого Христа из фильма Мела Гибсона. На кресте надпись: "Открытая Россия".
И далее еще на 200 полотнах многолетний политический паноптикум в лицах людей, от решений и действий которых зависела и зависит судьба миллионов. Многоперсонажные картины описать вообще невозможно, но полотно, например, под названием "Инаугурация, Или Мистерия в стиле Босха" объединяет весь возможный публичный бомонд минувших 15 лет. На картинах более 50 персонажей политической тусовки: президенты, министры, депутаты и обслуживающий их персонал, от прессы до шоу-бизнеса. Так, Андрей, в общих чертах правильно все? Андрей Будаев: Очень точно. Я вообще не думал, что в формате радио можно обсуждать работы. Спасибо вам за этот эфир, я благодарен вам. Вы меня предупреждали, если мы с Александром Минкиным увидимся в студии и будем петь дифирамбы друг другу... Анна Качкаева: Нет-нет, вот этого я вам точно не позволю. И сразу, чтобы не было дифирамбов, скажу, что слышала очень разные мнения по поводу того, что делает Андрей Будаев: восторженные - от политизированной публики, снисходительные - от некоторых персонажей, которые изображены на картинах, возмущенные - от эстетов. Китч, глазуновщина - говорят одни. Настоящее, нужное, гражданское плакатное искусство - говорят другие. Вы, Андрей, как сами определяете, что вы такое делаете? Андрей Будаев: За последнее время я не видел тех визуальных изображений, которые бы меня удовлетворяли. Я читаю не большое количество прессы, но, скажем, "Московский комсомолец", в котором публикуется Александр Минкин. И есть позиция просто гражданина, и я вас уверяю, что все эти работы связаны с тем, что есть темы, которые не озвучены визуально. Литературно это может сделать только один человек, который сидит сейчас в студии, визуально, я надеюсь, сделаю это я. Оценки, что это китч, вульгарно и некрасиво, вы знаете, я думаю, что в последние дни работы выставки, а она, к сожалению, была всего три на таком пике... В советские времена тому же Глазунову давали два месяца. Если бы была неделя или две, я думаю, большое количество москвичей смогло бы посмотреть ее. Анна Качкаева: Сколько в день приходило - тысяча, две? Андрей Будаев: Вы знаете, три тысячи человек было в день закрытия. И директор Манежа мне сказал, что в воскресенье, и в понедельник шли люди, которые хотели посмотреть выставку. А оценку дает, наверное, тот зритель, политизированный, к счастью, в нашей стране. Анна Качкаева: Александр, вы персонаж одного из полотен. Я просто опишу его нашим радиослушателям, которые не имеют возможности увидеть эти картины. Хотя в Интернете уже очень многое размещено, и, в принципе, можно кликнуть на фамилию Будаев и посмотреть вот эти вот все инсталляции, фото-живописные цитаты, я даже не знаю, как это еще назвать, в общем, все вместе, некая такая современная смесь. Так вот, Александр Минкин, кстати, единственный из всех этих персонажей, который не является политиком, я так других не нашла. Там есть шоу-бизнес, пресса, скорее даже чиновники от прессы, а Александр Минкин - журналист, и он, как Бог, взирает из небесной канцелярии то ли на ангела, то ли на архангела, который со спины похож на Владимира Путина и который, соответственно, парит над Кремлем и Москвой. Я даже не знаю, как описать выражение лица Александра, то ли снисходительное, то ли с грустью, то ли осуждающее. В общем, смесь такая, смотрите вы на человека, со спины похожего на президента.
Вы как отнеслись к тому, что вы теперь "вознеслись"? Александр Минкин: Во-первых, я был удивлен, потрясен и польщен этой работой. Потому что такой умной физиономии я у себя никогда не видел, честное слово. Действительно, вот такой большой журналист в облаках, над маленьким президентом, который в виду голубя над Кремлем. Это, конечно, очень лестно. Но я знал Будаева раньше, чем появилась эта работа, и был в восторге от его работ, потому что он сделал то, чего почти никому сейчас не удается. От него страдают, в прямом смысле страдают и власть имущие, и оппозиция, и весь тот мир, который без конца сидит на экранах, в газетах, все эти люди, о которых пишут. Но поскольку большая часть пишущих, снимающих и показывающих по телевизору ангажирована, одних она показывает хорошо, а других плохо, а от Будаева достается всем одинаково - и Кремлю, и оппозиции. И у меня были случаи, когда я стал понемножку работы Будаева использовать в качестве иллюстрации к своим заметкам, и были... Анна Качкаева: Да уж, да уж, мы помним про этих клоунов... Александр Минкин: Вот клоуны - как раз это самая ужасная моя неудача, потому что туда предназначалась картинка другая. Там был, по-моему, Рубенс, и в картину Рубенса были вставлены лица самых известных оппозиционеров: Немцов, Хакамада и так далее. И редакция задумалась глубоко, не подаст ли Хакамада в суд за то, что она там обнаженная. Я пытался их убедить, что невозможно подать в суд на то, что твою физиономию вставили в картину великого Рубенса. Как иск должен выглядеть? Я даже позвонил одному очень опытному редактору швейцарского издания и спросил: "Что ты скажешь на этот счет?" Он говорит: "Если это ее тело обнажено - ни в коем случае. А если это Рубенс и к нему приделана физиономия - сколько угодно. Какие проблемы?"
Тем не менее, в числе картин, которые сейчас висели на выставке, там были такие, из-за которых я опасался, что выставку закроют либо до открытия, либо сразу после. Я могу одну картину описать такую, как вы сейчас это делали. Гильотина, окровавленный нож гильотины, и на фоне министра здравоохранения Зурабова в фартуке, забрызганном кровью, в гильотину уже вставлен для отрубания головы ребенок. И название - "Минздрав предупреждает". Анна Качкаева: Да, вообще, Зурабова вы сильно не любите, Андрей. Андрей Будаев: Не только Зурабова. Вы знаете, у нас с начала 90-х с Александром Минкиным, я надеюсь, общие враги (и ничего страшного, если мы по такому радио, Радио Свобода, это скажем) - от Гайдара, Чубайса, реформаторов первой волны, до персонажей, которые сейчас, наверное, изображены. Мне тяжело описывать все эти работы, хотя мне многое хотелось сказать, но "на пальцах" цитировать себя, наверное, неблагодарное занятие. Потом, в самой студии сидят люди, которые это делают очень талантливо. Скажу честно, не люблю людей, которые выстраивают всю эту вертикаль, обслуживают такую полукриминальную элиту, которая за 15 лет уже стала новой буржуазией. И хочу заверить своих зрителей и, я уверен, читателей Александра Минкина, что не только с одной из фамилий мы будем бороться, изображать, писать об этом. Анна Качкаева: Александр Минкин - автор "Писем к президенту". Меня, Александр, все подмывает спросить, вам президент так и не отвечает? Александр Минкин: Отвечает. Анна Качкаева: Каким образом? Александр Минкин: Отвечает неформально. Письменно с фельдкурьером - пока нет. Анна Качкаева: Андрей, а на вашу выставку кто-нибудь из персонажей, кроме министра Лаврова (насколько я знаю) приходил? Андрей Будаев: Вы знаете, проект был связан больше с альбомом, который называется "Паноптикум", и я вообще планировал просто сделать книжку, чтобы картины люди посмотрели. Я вас уверяю, что за месяц до начала этой выставке книжка эта была у всех людей из Кремля, окружения, администрации. То, что выставку не закрыли, это благодаря здравому смыслу, который, наверное, существует в Кремле. Анна Качкаева: Или они уже плюнули и подумали: да бог с ним... Александр Минкин: А может, опасались скандала. Андрей Будаев: Я подумал, как раз накануне моей выставки в Нью-Йорке открылась выставка, которая называлась "Россия". Потом, по-моему, в Париже или в Бельгии Владимир Владимирович открыл выставки. Странно, наверное, было бы открывать в Нью-Йорке, Париже и Бельгии выставки и закрывать в Москве. Я думаю, что просто забавное стечение обстоятельств. Анна Качкаева: Тем более, что в это же время ваша графика выставлялась в Америке, да? Андрей Будаев: Да, в Нью-Йорке еще до сих пор идет выставка с великими русскими художниками - Неизвестный, Краснопирцев... Это мои старые работы, которые не связаны с политикой, это просто то, что было до этой серии. Красивые работы графические - это уже история, это было у меня до 1990 года. Анна Качкаева: Александр, это иногда грубовато, иногда жестко, иногда слишком буквально, буквальное исполнение живописных пародий. Как вы полагаете, в этом невероятном информационном шуме, который есть в силу того, что издается, показывается, играется в Интернете и во всех этих современных коммуникациях и фокусах зрелищных, оно вообще не пропадает, имеет какое-то значение, востребовано ли? Александр Минкин: Трудный вопрос. Во-первых, я не стал писать, что эта выставка готовится, не стал писать, что эта выставка открылась, из опасений, что можно навредить и ухудшить дело. Потому что если бы вышла заметка в МК, там зрителей было бы больше, но раньше в России не нужно было ничего писать, чтобы ломились на Таганку, статьи про Таганку были не нужны. Если бы эта выставка появилась в 1990 году, снесли бы двери и лезли бы через дымоход. Сегодня при той силе, с которой Будаев работает, при той жесткости, с которой он делает свои работы, все равно, мне кажется, наше общество сегодня (вы уж извините, может быть, я не о том говорю) уже ничего не трогает глубоко. Оно притерпелось настолько ко всему, вы знаете. Вот происходит Нальчик - и все улетает на задний план. И уже была трагедия в Беслане, но на фоне того, что случилось в Беслане, Нальчик - это уже победа. А то, что убили в эти дни адвоката Штейнберга, уже вообще никто не вспомнил, потому что Нальчик заслонил все. События приобрели такой масштаб и так оглушили, как нокаут, общество в нокауте, и, походе, не скоро встанет. Поэтому при той силе работ Андрея (а мы с ним познакомились всего год назад, не в 1990 году и даже не в 2000) я вдруг увидел человека, который относится к окружающему точно так же, как я... даже не хочется говорить, как я отношусь к этим структурам и власти, и оппозиции. Анна Качкаева: Мой вопрос ровно про это. А не потерялось ли это все в оглушенном, многообразном, коммуникационно-насыщенном пространстве? Востребовано ли это сейчас? Откликнется ли? Александр Минкин: Какая может быть востребованность, если цунами или землетрясение? Все, я не знаю, какие выставки шли в Пакистане в день землетрясения. Все исчезло. На фоне этой кошмарной трагедии, которая сейчас происходит, ни до чего не удается достучаться. Андрей Будаев: Информационное пространство удивительно. Катаклизмы и военные действия волнуют меньше, чем... Вот я сегодня в новостях увидел школу российскую, которую уплотнили тремя школами, потому что не могут оплачивать и отапливать школы, - три школы в одной. И еще полбольницы в одной школе. Вы знаете, есть удивительный фон: когда строится газопровод в Европу, не отапливают школы с детьми. Для меня это повод информационный, и я это обязательно проиллюстрирую, точно так же, как и историю про того мальчика, который остался без родителей и кинулся под поезд. Мы вообще не должны никому ничего прощать. И, безусловно, мы будем отслеживать все эти информационные потоки и никогда не простим людям, которые так вульгарно относятся к народу России. Анна Качкаева: Андрей из Москвы, мы вас слушаем. Слушатель: Добрый день. У меня вопрос к Андрею Будаеву. Скажите, пожалуйста, Андрей, а вот такое произведение мне попалось в каком-то глянцевом журнале года полтора тому назад - портрет Моны Лизы и лицом Путина, и часы у нее еще не левой руке - это не ваша работа? Андрей Будаев: Нет. Анна Качкаева: Это, видимо, чья-то другая. Андрей Будаев: Знаете, это не моя работа, но те технологии, которые располагает сегодня каждый школьник, позволяют делать эти вещи. И если это будет в том количестве, которое я в Интернете вижу, это было бы здорово, если бы таких работ было больше. Анна Качкаева: То есть, на самом деле, вы, Андрей, сейчас говорите, что то, чем вы занимаетесь, это уже даже не совсем искусство? Андрей Будаев: Это абсолютно не искусство, и я на этом настаиваю, я дистанцируюсь даже от художников в этом смысле, которые странно относятся к моему творчеству. Знаете, любые изображения, которые висят на стенах, уже неинтересны. Неинтересно делать красивые картинки. Я до этого сказал, что для меня трагедия этого мальчика, который бросился под поезд, не может его семья оплачивать образование, у меня не было такого персонажа - Фурсенко, был Зурабов, но Фурсенко не останется незамеченным даже по этому маленькому поводу. Анна Качкаева: Из Рязани Александр Иванович, пожалуйста, вы в эфире. Слушатель: Здравствуйте, уважаемые дамы и господа. Андрей, вы знаете, я художник от слова "худо". Но, тем не менее, сейчас такой злободневный вопрос. У нас сейчас появилось очень много разных орденов - Андрей Первозванного, Георгия Победоносца, другие. И, вы знаете, возникла необходимость еще в одном ордене, мне кажется, крайне необходимом - Орден Иуды Искариота. Анна Качкаева: Так, ясно. Предлагают еще и на эту тему поразвлекаться, Андрей. Андрей Будаев: Спасибо. Анна Качкаева: Я почитаю сообщения с пейджера. "Как обидно, завтра собирались идти на выставку в Манеж (но завтра бессмысленно, она уже неделю как закрылась). Будет ли она где-то еще проходить?" Андрей, и еще много таких вопросов. Андрей Будаев: Вы знаете, самое удивительное, мы сейчас сидим на Радио Свобода, и на углу улицы Чехова есть особняк двухэтажный, и директор Манежа предложил прямо рядом с Радио Свобода сделать выставку, которая будет идти в течение месяца. Единственное, что мы определимся со временем. Анна Качкаева: То есть это на углу Малой Дмитровки? Андрей Будаев: Да, Малой Дмитровки. Так что рядом с Радио Свобода показывать и озвучивать... Анна Качкаева: А вы знаете, чтобы вообще создать некую аллюзию и исторический фон, вы еще не поднялись к нам на следующий этаж, а там, я вам покажу, у нас висят работы Бориса Ефимова, который вас, в общем, хвалит. Андрей Будаев: Знаете, человек, который работал с Маяковским, писал карикатуры вместе с Иосифом Виссарионовичем, я вас уверяю, он открывал все мои выставки, и он сейчас в Праге, по-моему, открывает выставку и открывает. Человек, который в 105 лет помнит "Василия Теркина" Твардовского, пьет водку и жизнелюб, - это удивительное состояние. Я думаю, что только гениальные художники могут быть такими. Анна Качкаева: Вот эти плакаты висят и украшают теперь стены Радио Свобода. Мы гордимся этим, он про нас много чего рисовал, между прочим. Андрей Будаев: Я знаю, это были 70-е годы. Анна Качкаева: И 60-е. "Андрей Будаев, восхищен вашим "Паноптикумом". Браво! Это позиция, и я с вами. Есть точно три замечательные сюжет, беспроигрышных. Александр Иосифович". И даже телефон вам слушатель оставляет, это после эфира. Андрей Будаев: Спасибо. Анна Качкаева: "Простите ради бога, - спрашивает семья Майоровых, - так и не поняли, вышла или готовится к выходу книга? И где ее раздобыть?" Книжка вышла, лежит у меня перед глазами, замечательная. Но я так понимаю, что тираж у нее невелик. Андрей Будаев: Очень маленький тираж. Эта книжка, наверное, будет в том же новом Манеже продаваться. К сожалению (или к счастью) ее, наверное, не возьмут в книжные магазины, но люди, которые придут в Георгиевский переулок, могут приобрести ее. Анна Качкаева: "Уважаемые граждане, напрасно Андрей и Александр говорят, что многим все безразлично. Это далеко не так. Надо уметь использовать формы, при которых они смогут доводить до широких масс информацию. Была вот выставка, а народ о ней не знал". Андрей Будаев: Я хочу поблагодарить журналистов. Вы себе не представляете, если работы были просто бекграундом для журналистов, а именно так и случилось, и большое количество людей пришло на выставку. Я благодарен зрителям, благодарен журналистам, которые показала сюжеты с выставки, просто очень мало времени. Три для такой выставки - это мало. Анна Качкаева: Хотя телевидение, надо сказать, показало, и не так уж мало. Были в новостях сюжеты и на Ren-TV, и на ТВЦ, и, по-моему, даже на НТВ. Были информационные сюжеты, просто, действительно, не хватило времени. Вот Галина Петровна тут спрашивает: "Есть ли у Андрея Будаева картины, критикующие геноцид 122-го закона?" Есть такие картины. Вот одна из картин, на которую господин Зурабов мог бы очень сильно обидеться, - "Монетизаторы". Александр Минкин: Ужас! Анна Качкаева: Да, там все в кровищи в такой - просто ежишься. Андрей, я вот еще о чем хочу спросить. А по какому принципу вы выбираете своих героев? В этом "Паноптикуме" у вас не все. Вот министр Зурабов и министр Иванов, например, есть, а министра Соколова я не обнаружила. И Фурсенко еще нет. Они "еще", "уже", как вы их выбираете? Андрей Будаев: Вы знаете, это зависит от информационного повода. Я многое не смог выставить, потому что зал не вмещает всех работ. Наверное, все это для зрителей случится, я не подведу зрителя. Мне хотелось бы, чтобы все-таки удивительный и гениальный Александр Минкин, может быть, сказал, потому что... Анна Качкаева: Да, Саша, это просто час вашей славы (смеются). Андрей, может быть, вы за эфиром скажете, как вы его любите... Александр Минкин: Это только хуже все делает, если он меня будет такими словами хвалить. Анна Качкаева: Я по пути еще отвечаю всем нашим слушателям, которые интересуются: "Есть ли у вас картины с такими персонажами, как Березовский и Абрамович, Басаев?" Есть.
Александр Минкин: Есть. Ой, смешная картина "Ходоки у Еленина". Именно у Еленина - там они к нему все в Лондон пришли, как в Кремль на исходном сюжете. Я хочу сказать, что вот этот прием, который вы здесь решили называть не художественным, я сейчас только понял, что я его использую уже много лет. Когда, например, пишешь о выборах президента, и, не стесняясь ничего, цитируешь по полстраницы Пушкина... Помните, как начинается Борис Годунов: "Борис еще поморщится немного, что пьяница пред чаркою вина, и взять венец, конечно, согласится. А там он будет править нами по-прежнему... Народ еще повоет и поплачет, Борис еще поморщится немного..." Все эти сюжеты из Пушкина, сюжеты из Шекспира - там даже и имена-то подставлять не надо. Анна Качкаева: Да, Шейлока, например, можно использовать по поводу еврейства, крови... Александр Минкин: Или Салтыков-Щедрин, или Гоголь. Очень просто писать заметки о нашей политической элите и о нашей жизни. Анна Качкаева: Так, может, нам тогда вообще на свалку пора, нужно просто классику читать? Александр Минкин: Просто вырезаешь ножницами, подставляешь имена - и все. Даже Андерсен годится, "Голый король", например. Андрей Будаев: Александр очень точно сказал, по-моему, один из последних спектаклей Юрия Любимова тоже называется политическим коллажом. И мы, безусловно, берем цитаты из той классики, мы ее цитируем и используем. Анна Качкаева: То есть это вполне постмодерн, ничего своего уже не производим? Александр Минкин: Так персонажи не балуют новизной! Андрей Будаев: У нас диалог с людьми, которые занимались культурой России, и монолог по поводу власти. Поэтому я думаю, что Гоголь и Пушкин - их можно цитировать и цитировать. Анна Качкаева: Виктор из Москвы, здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Спасибо, Анна, что пригласили честных и прогрессивных людей. Анна Качкаева: У нас сегодня просто елей, а не эфир. Виктор, задавайте свой вопрос. Слушатель: У меня предложение есть для Андрея Будаева. Вот жлоб - это социальное слово, жлобы - это депутаты, правительство. И картинно это выглядит так: жлоб сидит и жрет, а рядом человек сидит и голодает - это приблизительно народ. Александр Минкин: Есть такая! Андрей Будаев: Такая картина есть уже. Александр Минкин: "Демократический выбор России". Андрей Будаев: Да, у меня была фотография, когда Гайдар ест на банкете, а пенсионер рядом с ним. Знаете, такая работа есть у Перова, вообще это тема вечная, это даже не цитата, а просто так все повторяется. Спасибо вам за сюжет. Слушатель: И еще один сюжет - избиршулеры. Избиршулеры - это, с одной стороны, Вешняков и "Единая Россия", а с другой стороны, народ проигрывает. Александр Минкин: Есть! "Великие иллюзионисты" - Коперфилд в обнимку с Вешняковым. Андрей Будаев: Вешнякова тоже не забыли, спасибо вам. Анна Качкаева: Не забыли, да-да. Еще вопрос? Слушатель: Какой адрес вашего сайта в Интернете? И ваши книги можно, в том числе, в режиме электронной торговли раздавать, делать в виде электронной книги, и эта книга даже лучше, эффективнее, чем просто книга. Андрей Будаев: Абсолютно верно, лучше. Сайт - budaev.ru. Что увидите, заберет и будете пользоваться - с удовольствием. Анна Качкаева: Я думаю, что мы сейчас в рамках конвергенции, помимо расшифровки на нашем сайте, вместе с фотографиями наших гостей, повесим парочку картин, о которых сегодня говорили, чтобы вы уж точно имели представление, кто и что пишет и делает. Александр Минкин: И адрес очень простой - budaev.ru. Анна Качкаева: Исаак Соломонович, вы в эфире, мы вас слушаем. Слушатель: Добрый день. Спасибо, что даете высказаться на Свободе за деньги Конгресса вашего. Хотелось бы сюжет подсказать художнику. Америка считала человеком XX столетия Эйнштейна, но недавно пересмотрела свой взгляд на человека XX века и присвоила это звание Горбачеву. Анна Качкаева: Почему, Эйнштейна, по-моему, никуда на задворки не выбросили. Ну, хорошо, задавайте вопрос. Слушатель: Присвоили Горбачеву за то, что он сделал то, что не смог сделать Гитлер... Анна Качкаева: О, ну, понятно. Вот это вот сравнение, Исаак Соломонович, вы не первый раз приводите. И все наши гости совершенно не обязаны комментировать выше высказывание. Тем более вы приблизительно знаете, что они вам ответят. Александр Минкин: Исаак Соломонович за деньги американского Конгресса мог бы что-то новое сказать. Анна Качкаева: Да-да. Андрей, если говорить о картинах, вы ясно симпатизируете Горбачеву, не любите Ельцина. Шутите, но не зло над Путиным, он у вас как-то мелковат для гротеска. И явно издеваетесь над реформаторами и либералами. Я, по-моему, довольно точно определяю ваше отношение к персонажам. А кто у вас так и не получился, не дался? Андрей Будаев: Вы знаете, я надеюсь, что я хотел сделать, все-таки сделал. У меня есть фигуры комплиментарные, как вы знаете, и со мной сейчас в студии сидит не просто герой работы, а мой кумир. Анна Качкаева: Минкин, вознеситесь уже (смеются). Александр Минкин: Андрей, меня в результате кто-нибудь отравит в родной редакции. Андрей Будаев: Я подчеркиваю, что это очень мощная фигура. Анна Качкаева: То есть таких, которые бы вам не удались, не укладывались бы в схему, вы их просто не рисуете, потому что они не дают информационного повода или еще что-то, так я понимаю. Андрей Будаев: Да. Анна Качкаева: А тогда вот о чем спрошу. Раньше карикатуристы работали по идеологическому заказу. Сейчас заказа нет, это ваше внутреннее состояние гражданина и художника. Можно ли сказать, что в этом случае ваша работа художника-плакатиста, карикатуриста не имеет общественного звучания? Оно же не висит везде, не тиражируется миллионами в "Огоньке", на билборды его политические партии повесить не могут. Александр Минкин: Будет, будет. Я думаю, будет висеть. Андрей Будаев: Я думаю, что будет. У нас сейчас такое время, что мультимедийные схемы, связанные с телевидением и Интернетом, очень мощные. Вообще на выставки перестали ходить, не ходят в кинотеатры... Анна Качкаева: Нет, в кинотеатры ходят, напрасно вы. Неслучайно у вас есть картина "Ночной дозор". "Ночной дозор" и "Девятая рота" свои миллионы собираются. Это как раз о зрелищности искусств. Андрей Будаев: Это такая же мифология. Вы сейчас дома получаете информацию через телевизор и Интернет. Анна Качкаева: Можно ли сказать, что вы идете за медийным мифом и возвращаете его обратно, в медийный контекст? Андрей Будаев: Да, конечно. Есть состояние, в котором власть манипулирует сознанием людей, сидящих около телевизора. На этой выставке, я очень надеюсь, одна из тем была - манипуляции над теми людьми, которые манипулируют сознанием. Они создают мифы, а мы их вот так вот иллюстрируем. Это может быть плакат. Живопись, плакат, карикатура... Знаете, как мне хотелось бы ответить? Если это будет даже лубок, все равно, даже если назовут это китчем, все равно. Анна Качкаева: Главное, чтобы глазуновщиной не называли. Андрей Будаев: Да. Анна Качкаева: Понятно. Сергей из Петербурга, здравствуйте. Слушатель: Привет вам. Меня поражает такой ваш безумный оптимизм. Как-то все радуемся, радуемся, а толку никакого. Я уважаю мастера, хотя не знаю его творчество, поэтому заранее извиняюсь. Но ваш какой-то такой эйфоризм по поводу того, что уже совершается что-то большое, меня просто удивляет. Я дома сижу, слушаю случайно, может быть, вашу передачу, но чему вы радуетесь-то? Александр Минкин: Извините, пожалуйста, нельзя ли спросить у вас, а вы кто по профессии? Чем вы занимаетесь? Слушатель: Ну, я, с одной стороны, занимаюсь одним, а с другой - другим. Что вас интересует сегодня? То есть я не графоман, так скажем. Я вообще грузчик по профессии, водитель-экспедитор, я вожу молоко по магазинам. Александр Минкин: Видимо, сегодня выходной день. Анна Качкаева: Я только не очень понимаю, нам нужно плакать, накрыться простыней и в ужасе от того, что мы видим на этих полотнах... Александр Минкин: Знаете, я не очень поверил. Мы, конечно, не можем убедиться, но по голосу, по манере говорить это, конечно, не грузчик. Он так важно роняет слова, так неторопливо, с оттяжкой вещает. Это большой и серьезный господин, он очень важный человек, его нельзя обидеть. Надо сказать спасибо. И учтем. Анна Качкаева: А мы и не обижаем. У нас свобода эфира, каждый может выразить свое мнение. Тут вот нам прислал сообщение Станислав для Минкина, он просит вас учесть, что хорошие стихи у Пушкина есть еще в десятой главе Евгения Онегина. Александр Минкин: Обязательно! Знаете, что он сказал об Общественной палате, Пушкин об Общественной палате? Его кто-то спросил, может ли что-то быть смешнее, чем Московский английский клуб, и Пушкин мгновенно ответил: "Императорское человеколюбивое общество". Анна Качкаева: Да, это сегодня Общественная палата. Это, кстати, следующий сюжет - Общественная палата, Андрей. Вот как Государственную Думу изображал у нас Репин, у вас есть возможность рассадить их всех в регалиях, с эполетами. Андрей Будаев: Вы знаете, я думаю, что в этой Общественной палате будут люди, которые... Я вот читал здесь подписи деятелей культуры, 50 человек, и там будет, кроме этих 50, еще 50. Для России это не будет чем-то значимым. Анна Качкаева: То есть они не могут рассчитывать на то, что вы их изобразите на полотне. Тоже интересно. Александр из Москвы, мы вас слушаем. Здравствуйте. Слушатель: Добрый день. У меня коротенький вопрос, на который, я думаю, будет отрицательный ответ. Не получили ли ваши гости приглашение войти в состав Общественной палаты? Думаю, что вряд ли. Анна Качкаева: Вы правильно думаете. Слушатель: В связи с этим у меня предложение. Может быть, объявить клич что ли по России - возьмите на себя эту обязанность - и с помощью радио слушателей составить параллельную что ли Народную Общественную палату. Анна Качкаева: Это, вообще, идея. Может быть, мы так параллельно и будем - и палата будет собираться, и в эфире люди будут собираться. Александр Минкин: Две-три Общественные палаты нам не помешают. Андрей Будаев: Спасибо, красивый голос - красивая идея. Александр Минкин: Я хотел бы вообще, чтобы в каждом городе была Общественная палата. Анна Качкаева: Ну, вообще-то, и собираются так сделать. Александр Минкин: В каждом микрорайоне, в ЖЭКе чтобы была Общественная палата. Хорошо будет. Анна Качкаева: Юрий из Петербурга, здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. По поводу Общественной палаты я хотел бы сказать, что это просто фиговый листок, прикрывающий власть... Анна Качкаева: Давайте от Общественной палаты к художнику. Слушатель: А художнику, который критикует и высмеивает либералов, я бы сказал, что я его просто не уважаю. Больше ничего. Спасибо. Анна Качкаева: Не только либералов. Андрей Будаев: Знаете, одна из следующих выставок будет в вашем городе, и я думаю, что вы увидите эту выставку. Анна Качкаева: А когда будет? Тут и на пейджере много спрашивают, будет ли выставка в Петербурге? Андрей Будаев: Будет в Петербурге. Вообще выставка передвижная, и я очень надеюсь показать ее в России. В Москве это сделать легче, потому что, как ни странно это звучит, есть мощная поддержка прогрессивных руководителей города. Хочу, кстати, их поблагодарить. А в Петербурге на такую выставку нужна будет подпись Матвиенко, а она вряд ли ее даст. Но сделаем мы ее в маленьком зале, так или иначе. Анна Качкаева: Но Матвиенко тоже персонаж ваших картин. Может быть, ей понравится. Александр Минкин: Ей не понравится. Анна Качкаева: Там есть несколько дам... Не понравится? Я не помню, на какой она там картине. Александр Минкин: И Матвиенко не понравится, и Нарусовой не понравится, и Хакамаде не понравится, никому не понравится. Анна Качкаева: Хакамаде - не знаю, она женщина с юмором. А вот Нарусовой может не понравиться, там "Венский бал" такой несимпатичный. Андрей Будаев: Но в Санкт-Петербурге мы обязательно сделаем выставку, даже в небольшом зале. Это не обязательно будет Манеж, это будет зал питерского Союза художников. Я только вчера разговаривал с людьми, и мы обязательно сделаем. Анна Качкаева: Андрей, такой меркантильный вопрос: картинки кто-нибудь покупает? Андрей Будаев: Я все думал, что эти картины не покупают, но покупают книгу, как это ни странно. Я бы хотел у себя дома несколько сюжетов повесить и наблюдать. Анна Качкаева: Ужас какой! Да вы что? Андрей Будаев: Я вас уверяю, что один из героев сидит здесь, у меня уже этой работы нет. Анна Качкаева: Как нет? А куда это вы Минкина дели? Андрей Будаев: Это уже подарок. А вообще выставка передвижная, поэтому мне бы хотелось ее показывать в том виде, в котором она есть. А книжка - это продукт, который может продаваться. Анна Качкаева: Это означает, что все-таки у нее, наверное, будет и коммерческий тираж еще дополнительный. Андрей Будаев: Я думаю, что обязательно будет, но не такой дорогой. 600 экземпляров - для книги это очень мало. Александр Минкин: Я точно знаю, что несколько работ уже имеют покупателей. Отдаст их Андрей или нет, я не знаю, но покупатели есть. Анна Качкаева: А кто они? Александр Минкин: Они из властных структур. Они приходили, хохотали над своими коллегами...
Анна Качкаева: Значит, не все еще потеряно. А, над коллегами, не над собой. Александр Минкин: Нет-нет, над коллегами. Видя изображения своих знакомых, они хотели их иметь. Анна Качкаева: Ну, что же, мы, наверное, еще встретимся и поговори, если ваши выставки, Андрей, поедут по стране. И может быть, у Александра еще будет возможность появиться на ваших полотнах, если он вас так вдохновляет. Андрей Будаев: Конечно. Александр Минкин: У нас просто общие персонажи. Анна Качкаева: Я благодарю Андрея и Александра и наших уважаемых слушателей. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
