Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[01-07-05]
"Время Гостей"Никита МихалковВедущая Анна Качкаева Анна Качкаева: Сегодня гость в Московской студии Радио Свобода - режиссер, актер, председатель Союза кинематографистов России Никита Михалков. Неделя ознаменовалась скандалом в Министерстве культуры. Министр Соколов сказал, что в бывшем министерстве процветали взятки, то есть, по сути, государственный чиновник обвинил своего предшественника, а ныне подчиненного Михаила Швыдкого и его коллег в коррупции. На этой же неделе было опубликовано и широко обсуждалось письмо 50-ти деятелей культуры, которые поддержали приговор Ходорковскому и Лебедеву. Кинокритики на этой неделе подвели итоги Московского международного кинофестиваля и вывели новую формулу фестивального патриотизма.
Обо всем об этом мы будем разговаривать сегодня с Никитой Михалковым. Никита Сергеевич, вам вообще это письмо в поддержку приговора Ходорковского и Лебедева не подносили подписать? Никита Михалков: Нет. Анна Качкаева: А если бы поднесли? Никита Михалков: А я вообще не подписываю коллективных писем. Если я пишу, то пишу письма индивидуальные. Анна Качкаева: А Ходорковский для вас преступник? Никита Михалков: Понимаете, вопрос довольно, так сказать, провокационный: преступник или не преступник. Если он преступил закон, то он преступник. Понимаете, несколько лет назад, когда были нападки на Березовского, у меня была по этому поводу очень ясная, на мой взгляд, позиция. Если Березовский использовал несовершенство закона и украл деньги, и вы не можете его обвинить, осудить и посадить, то нечего об этом и разговаривать. Это уже дело его морали: хорошо он сделал или он плохо сделал. Поэтому если вы можете доказать это, то вы должны его наказать. Если в данной ситуации, о которой идет речь, Ходорковский виноват в том, что он не платил налоги, виноват в том, в чем его обвиняют, - я не юрист и не специалист по экономике, - но если эта вина существует, то он должен быть наказан по тем законам, которые есть. Из этого делать политическую драматургию, мне кажется, смысле нет. Другой разговор, что эту карту будут разыгрывать. У нас любят и ценят, так сказать, жертвы и обиженных. И, наверняка, большое количество людей, видя его симпатичное лицо, видя его стойкость, его несуетливость, будут симпатизировать ему. Но мне кажется, что это, в общем-то, больше личная трагедия и Ходорковского, и его семьи. Понимаете, если говорить о том, что "а как же остальные, сажайте других..." - докажите и сажайте. Если то, что произошло, доказано, и это все соответствует закону, - это справедливо, и тут нечего по этому поводу беспокоиться. Анна Качкаева: То есть Ходорковский для вас преступник? Никита Михалков: Аня, если он виноват, то он преступник, безусловно. Анна Качкаева: А на чьей стороне вы в споре "Швыдкой - Соколов"? Никита Михалков: Знаете, спор двух людей, один из которых говорит, что другой брал взятки, а тот говорит, что он не брал взятки... я не могу в этом споре принимать никакого участия. Потому что я лично и не брал, и не давал никому взяток. Кстати, сегодня мне передали, что Михаил Ефимович Швыдкой подписал мне книжку, которая называется "Швыдкой лучше Геббельса". Предполагаю, что я инициатор этой книги, только потому, что на первых страницах опубликована часть моего выступления на Госсовете в Петербурге по культуре два года назад, где я говорил и продолжаю утверждать, что министр культуры России - министр культуры России. Выступая по телевидению в качестве шоумена и ставя вопросы такие, как "какой фашизм лучше - русский или немецкий?", или "не устарел ли Пушкин?", или "нужен ли мат?", должен думать о том, что он выступает не как шоумен, а что для большинства граждан, живущих в нашей стране, он представитель власти. И в этом случае это точка зрения и сомнения, которые относятся к власти, следовательно, и к президенту, и ко всем остальным. Если ему нравится заниматься, так сказать, тем, чем он занимается - телевидением, пусть он занимается, но тогда не надо совмещать это с чиновничьей должностью министра культуры. Я это говорил и продолжаю говорить. Равно как и сегодня, так сказать, огромное количество передач, в которых принимает участие Михаил Ефимович, они очень профессиональные, он замечательный театровед, но мне кажется, что это несовместимо с должностью чиновничьей. Это раз. Во-вторых, мне кажется, что вообще, если говорить об этом конфликте, то притча во языцех, связанная с деятельностью Михаила Ефимовича, она уже перевешивает определенные границы. Анна Качкаева: Ну, знаете, притча во языцех - это ведь и про Ходорковского, и про вас ведь много чего говорят.
Никита Михалков: Я ведь не про сплетни. Анна Качкаева: Правильно. Я о самом факте: уместно ли государственному чиновнику... Он даже не прокурор. Я уж не говорю о том, что существует презумпция. Никита Михалков: Аня, я просто хочу понять, а вы на чьей стороне? Анна Качкаева: А я вообще не на стороне. Я вам вопросы задаю. Никита Михалков: А я - вам. Анна Качкаева: А мне вопросы положено по должности задавать, а вам - отвечать. Никита Михалков: А вы что, прокурор? Анна Качкаева: Я нет. Никита Михалков: А вы только что сказали, что Соколов не прокурор. А вы прокурор, чтобы задавать мне вопросы? Анна Качкаева: Я журналист. У меня профессия такая. Никита Михалков: У меня к вам вопрос как к собеседнику: а вы на чьей стороне? Анна Качкаева: На соколовской или на швыдковской? Никита Михалков: Да. Анна Качкаева: Я на стороне закона. И лучше, чтобы государственный чиновник не позволял себе тех недоказуемых высказваний... потому что это можно в отношении любого человека сказать про взятки, коррупцию и так далее, не позволял себе таких публичных заявлений. Никита Михалков: А лучше, когда государственный чиновник, на телевидении выступая в своих программах, дает возможность огромному количеству людей в стране свою личную точку зрения принимать за точку зрения государственную? Как вы к этому относитесь? Анна Качкаева: Во-первых, он ведет развлекательные программы, Никита Сергеевич. Никита Михалков: Как министр культуры? Анна Качкаева: Нет, он ведет их как ведущий. Никита Михалков: А для вас это совместимо? Анна Качкаева: А почему нет?.. Никита Михалков: То есть это нормально? Анна Качкаева: Ну а почему нет?.. Никита Михалков: То есть, значит, вы считаете, что абсолютно нормально, когда я, живя в городе Оренбурге, смотря передачу по телевидению и видя человека, который ведет эту передачу и задает мне вопрос "уместен ли Пушкин?", "какой фашизм лучше - русский или немецкий?", в то же время являясь министром культуры и выступая, так сказать, как ответственный чиновник, я имею возможность подумать, что это точка зрения не шоумена, а министра культуры? Это нормально? Анна Качкаева: Ну, я думаю, что за такими долгими размышлениями зритель обычно не вспоминает, что... Никита Михалков: То есть "Бог с ним, со зрителем, он козел, и он мало чего понимает...". Анна Качкаева: Нет-нет. Никита Михалков: А как? Анна Качкаева: А почему вас так беспокоят вопросы господина Швыдкого? Почему? Разве они не имеют право на существование? Никита Михалков: А потому что во времена, когда "колебание умов, ни в чем не твердых", в которых мы живем, вот такая двусмысленность приобретается человеком. И в результате этой двусмысленности человек оказывается все время находящимся со знаком вопроса живущим: "а кто же эти люди, которые мне рассказывают про то, что русский фашизм хуже или лучше немецкого? А оказывается, мне рассказывает это министр культуры России".
Анна Качкаева: Ну да. Тогда можно не про министра культуры, а вернуться к вам и, например, рассуждать приблизительно в таком контексте. Вот скажите мне, пожалуйста, кто сейчас возглавляет совет директоров Киноцентра? Никита Михалков: Не знаю. Анна Качкаева: Не вы? Никита Михалков: Нет, не я. Анна Качкаева: Вас не беспокоит, что вокруг этой истории по-прежнему так много разговоров, скандалов, обсуждений? Никита Михалков: Ну, мы живем во времена скандалов, разговоров и обсуждений, поэтому, в общем, меня это уже не беспокоит. Анна Качкаева: Хорошо. Я знаю, что гильдия киноведов недавно написала письмо в ведомство Грефа, и ведомство Грефа ответило гильдии киноведов, что "не волнуйтесь, господа, пишущие о кино, с Музеем кино все будет в порядке, и его, возможно, переведут в новое, строящееся здание на Вернадском проспекте". Никита Михалков: Давайте уточним. Это не гильдия киноведов. Она тоже писала письмо. Но письмо, на которое отвечал господин Шаронов, это письмо адресовано мне как председателю Союза кинематографистов. Потому что именно я просил вице-премьера Жукова, чтобы он этим делом занимался. И он этим делом, за что я ему очень благодарен, занимался. И поэтому пришло письмо господину Шаронову. Анна Качкаева: И письмо пришло. Пришло, видимо, и кинокритикам все-таки, и они посмотрели, но потом выяснилось, что здание на Вернадского, как я понимаю, строит ваш брат. И он сообщил, как я тоже понимаю, киноведам, что под какой Музей кино там никакого помещения не предусмотрено. Вот вы вообще во всем этом скандале... Никита Михалков: Этот вопрос, я думаю, вы зададите моему брату. Анна Качкаева: Брату? Хорошо. Никита Михалков: Он будет сидеть на моем месте, и вы у него спросите. Анна Качкаева: Понятно. Вы не знаете, что там на самом деле происходит. Так все-таки сейчас куда музей кино - "Мосфильм", Вернадского - куда еще?.. Решить эту проблему - это и есть вообще-то ваша общественная миссия, если уж на то пошло. Никита Михалков: А это глубочайшее ваше заблуждение. Анна Качкаева: То есть как это?! Никита Михалков: Дело в том, что Музей кино принадлежит Министерству культуры. Это организация государственная. И все, что нужно и можно было сделать Союзу кинематографистов России, мы сделали. Я был у президента Путина... Анна Качкаева: Это вы все говорили. Никита Михалков: Это я вам сейчас говорю. Это же, так сказать, вы знаете, а радиослушатели, которые сейчас меня слушают, этого не знают. Они же предполагают, что мы выгоняем Музей кино, потому что нам не интересен музей и мы вообще враги русской культуры. Это глубочайшее заблуждение. Так вот, было письмо мое министру культуры - раз, было письмо мое председателю правительства - два, было письмо мое президенту - три, и я был у президента, и разговаривал с вице-премьером. И в результате этого президент обязал тех, кто будет акционировать или покупать Студию Горького, обязательно на этой студии запланировать место для Музея кино. Студия Горького находится стенка в стенку со ВГИКом. ВГИК - это Всероссийский государственный институт кинематографии. И мне казалось, что Музей кино рядом со ВГИКом - это замечательное место. Почему это место не понравилось директору Музея кино, я не знаю. В данном случае это уже его проблема. Они договорились с "Мосфильмом"? - замечательно! Пусть их возьмет "Мосфильм". Мы делаем и сделали все, что в наших силах. Но лишить Союз кинематографистов 3 миллионов долларов из-за того, что Музей кино не хочет переселяться или не может переселяться, а Министерство культуры и власть предержащие не занимаются этим вопросом, хотя это их прямая обязанность, так как Музей кино не наша собственность, не союзная, а собственность государства, мы не будем. Потому что, в данном случае, эти 6 миллионов, за которые проданы, и 3 миллиона, которые мы получим, и 3 миллиона, которые мы должны получить, Союз кинематографистов, за акции Киноцентра, которые должны пойти на организацию пенсионной программы Союза кинематографистов, мы упускать не будем. Нам этого не простят. Вот и все. Понимаете, когда устраиваются митинги... Вы знаете, "публичные возмущения придают разумности любому дураку" - было сказано одним очень умным, старым человеком. А вместо того, чтобы делать дело и принимать то, что дают, или же когда договариваться с "Мосфильмом", принимать решение и переезжать туда, кричать на весь... Никогда не будет Музея кино вот так за 5 минут построено на Красной площади. Понимаете, в Мавзолей Музей кино не переведут, хотя это удобно, и в центре Москвы. Понимаете? Но для этого надо делать дело. А когда бьется в истерике половина мира по этому поводу, и пишется, что "Михалков, где ваша совесть?"... Я выгоняю Музей кино?! Нет. Мы сделали все, что в наших силах, и делаем это. Анна Качкаева: Ну, если бы, Никита Сергеевич, была бы простая процедура... Раз уж полмира бьется над этой проблемой, покажите все документы, связанные с тем, кому и как перешли акции Киноцентра. Никита Михалков: Документы?.. Возьмите и смотрите. Анна Качкаева: Нет. Там все говорят: "коммерческая тайна", - поскольку это акционерное общество. Никита Михалков: Одну секундочку. Кто говорит? В Киноцентре говорят? Анна Качкаева: Конечно. Никита Михалков: В Киноцентре? Так это к ним обращайтесь. Мы причем здесь?! Анна Качкаева: Понятно. Но, может быть, надо употребить вашу власть, возможности и продемонстрировать... Никита Михалков: Чтобы показывали документы? Анна Качкаева: В том числе и показывали документы. Сказать, кто там председатель совета директоров. Чтобы не было ощущения, что вы сами у себя покупаете акции. Никита Михалков: Вы понимаете, это замечательная русская традиция: то ли он шубу спер, то ли у него украли. Вы меня спрашиваете, кто председатель совета директоров в Киноцентре - я ли или нет. Не я. Для того чтобы убрать то руководство Киноцентра, которое было, для того чтобы провести полный аудит, я стал председателем совета директоров ровно на месяц, для того чтобы начать... Анна Качкаева: Все-таки вы им были! Никита Михалков: Обязательно. Конечно. Анна Качкаева: Наконец-то! Понятно, откуда ноги растут хотя бы. Никита Михалков: И уже больше года я там не был. И больше того, я даже не знаю, кто там председатель совета директоров, и меня это, в общем-то, мало интересует. Анна Качкаева: Теперь вернемся к коллективным письмам. Тут еще же ведь проблема и тяжба с театром у Анатолия Васильева. И я знаю, что там тоже было письмо в защиту и этой уникальной школы, и этого театра. И мне мои коллеги-журналисты говорили, что когда письмо в прессу распространялось, говорили, что подпись там ваша была. Она была или нет? Никита Михалков: Ну, я его не подписывал физически. Мне звонил Васильев и просил меня о поддержке. Я сказал, что я готов его поддержать. Анна Качкаева: То есть, готовы подпись поставить под этим имеющимся письмом? Никита Михалков: Да-да. Анна Качкаева: Это к вопросу о том, что вы никогда не подписываете коллективных писем?! Никита Михалков: Я не говорил "никогда". Я стараюсь этого не делать. Анна Качкаева: Хорошо. Тогда я прочту сейчас разные соображения слушателей. "С каких пор два заурядных взяточника неплательщика налогов сначала захватывают в салоне самолета, на судах держат в клетке, пугая мировую общественность, а в итоге дают 9 лет?". Это просто реакция, видимо, на наш с вами диалог по поводу Ходорковского. "Уважаемый Никита Сергеевич, очень больной вопрос: закрыли Дом Ханжонкова, хотя был великолепный репертуар, и можно было смотреть два фильма подряд, дешевые билеты. Где теперь смотреть доступное по ценам российское кино?". "Задайте, пожалуйста, этот вопрос", - умоляет меня Ирина. Никита Михалков: Ну, я думаю, что Дом Ханжонкова будет существовать. Просто там настолько далеко зашла тяжба... Анна Качкаева: А знаете, еще какие слухи ходят? Раз мы сегодня о слухах... Говорят, что поскольку там рядом ведомство Грефа, рядом откроют общепит грефовский, а руководить им будет ваш сын. Никита Михалков: Вы знаете, это приблизительно, как когда господин Жириновский требовал, чтобы я вернул 42 миллиона долларов за съемки фильма "Сибирский цирюльник", которые я, якобы украл, и это было в прямом эфире, я сказал: "Обязательно верну, но только тогда, когда господин Жириновский вернет 62 миллиона долларов, государственных денег, которые он потратил на строительство публичного дома для домашних животных на границе с Китаем в городе Кяхта". Меня спросили: "Это правда?". Я говорю: "Такая же правда, как и то, что я должен 42 миллиона". Вот то же самое и с моим сыном. Анна Качкаева: "Так все-таки какой фашизм лучше - немецкий или русский?", - Василий Петрович вас спрашивает. Никита Михалков: Я не обсуждаю этот вопрос, тем более в год 60-летия Победы над Германией. Анна Качкаева: "Вы даете правильную оценку всему, о чем с вами разговаривают на Радио Свобода", - пишет Николай Николаевич. Никита Михалков: Спасибо, Николай Николаевич, дорогой. Вот засел у "вражин" здесь и один бьюсь. Поддерживает меня Николай Николаевич. Анна Качкаева: "Никита Сергеевич, настанет ли день, когда не надо будет летать в Америку, чтобы поклониться праху патриота и сына России Антона Деникина? Слухи ходят, а дело не движется. От кого это зависит?". Никита Михалков: Нет, это неправда, дело движется. И прах Антона Деникина, и прах великого русского философа Ивана Ильина - уже есть по этому поводу указание президента, и Совет по культуре и искусству при президенте организовал комиссию, и в эту комиссию входят и представители Фонда культуры. Мы уже занимались перезахоронением праха Ивана Шмелева, великого русского писателя. И я очень верю в то, что эти два замечательных человека будут покоиться в нашей земле. Анна Качкаева: Все-таки давайте чуть-чуть вернемся к непосредственной вашей работе, связанной с фильмами. Вы говорите о том, что деньги большие на "Утомленные Солнцем" и "Сибирского цирюльника" были потрачены. Что сейчас с "Утомленными Солнцем", со вторым фильмом? Никита Михалков: Мы должны начать снимать. Бог даст, два куска картины мы должны снять в конце этого лета, довоенные, то есть 1941 год, начало июня. Пионерский лагерь, Надя в пионерском лагере, Митя, Маруся, и машину. И после этого мы должны уйти в глубокую и очень проработанную подготовку. И с первой половины следующего года должны начать подряд снимать картину. Там очень много объектов, поэтому мы должны будем параллельно их готовить. Анна Качкаева: И все-таки о ваших двух последних ролях - меня об этом очень просили спросить. И вы сейчас, пожалуйста, не готовьтесь ответить своей любимой фразой о том, что "актера не нужно отождествлять с ролями". Вы в двух последних фильмах - в "Статском советнике" и в "Жмурках" - сыграли, в общем, вполне законченных мерзавцев. Вы сами вообще не боитесь, что к вам эта маска приклеится? Никита Михалков: Нет. Ко мне ничего этого не приклеивается. Много чего мне хотят приклеить. Но оно ведь или приклеивается или не приклеивается. Вы знаете, как сказал Эффенди Капиев, замечательный писатель военный в своих "Записных книжках", он говорит: "Смотришь в глаза проблеме - и исчезает проблема. Смотришь прямо в глаза ужасам войны - и исчезает ужас войны". Когда смотришь в глаза проблеме, то она исчезает. У меня нет страха, что меня отождествят с этим персонажем. Тот, кто смотрит картину "Жмурки" всерьез, он, к сожалению, представляет узкомедицинский интерес, поэтому я только сожалею, что он эту картину смотрит всерьез. Это серьезное и ироничное, это сатира, это Балабанов, который закрывает свою тему, которую сам он начал. Он как бы похоронил этот жанр для себя, он сжег мосты. Мне очень интересно, что замечательный и талантливый человек Алексей Балабанов будет снимать дальше, потому что он эту тему закрыл. И я принял участие в закрытии этой темы. Смотреть эту картину нужно именно по тем правилам, по которым она сделана. Анна Качкаева: То есть смеяться и тексту, и изображению, когда льется кровища, втыкают отвертки, да? Никита Михалков: Конечно. Это эстетика Балабанова, я к ней не имею отношения. Мне это не нравится. Анна Качкаева: То есть эстетика вас все-таки смущает? Никита Михалков: Она меня не смущает, она мне не нравится. Она меня не смущает, она не моя. В том, что делаю я, если вы посмотрите мою роль, там нет ничего этого. Анна Качкаева: Ну, тем не менее, у этого есть контекст. Фильм заканчивается 2005 годом с видом на Кремль. Никита Михалков: Да, конечно. Анна Качкаева: Так где же закрытая тема? Никита Михалков: Тема этой эстетики закрыта, я считаю. А то, что эта тема будет продолжаться... Понимаете, если бы я сказал, что тема бандитизма и расправ кровавых закончена, это неправда, потому что хотим мы того или не хотим, на этом кино во многом очень держится. Другой разговор, как это делается, в чем вкус этого, насколько это сделано деликатно, профессионально. Великая картина Копполы "Крестный отец" тоже полна крови, но это сделано так, что это становится очень высоким, настоящим искусством и психологической драмой. Понимаете? А что касается "Статского советника", я категорически здесь против того, чтобы Пожарского называть "законченным мерзавцем". Анна Качкаева: А кто он, по-вашему? Никита Михалков: Он человек горячий, искренний. Методы, которыми он пользуется, они, наверное, недопустимы или, по крайней мере, можно говорить о том, что эти методы могут быть другими, но он реально не просто карьерист, который хочет чего-то добиться, это не так. Он искренне верит в то, что он говорит. И, между прочим, тому, что он говорит, было подтверждение историческое очень скорое. Анна Качкаева: Два пейджерных сообщения сейчас прочту, чтобы Никита Сергеевич не обвинял меня в том, что я не читаю их. "Аннушка, которая называет себя "собачкой", не по зубам вам Никита Михалков. Он умен и профессионален. А вы выглядите блекло". Ну, вероятно, вам виднее. А вот другие наши слушатели Никите Сергеевиче сочувствуют и цитируют знаменитое четверостишье: "Россия, слышишь этот зуд?..". Вы его, конечно же, знаете? Никита Михалков: Да, конечно. Анна Качкаева: Про Михалковых, которых много. Но о многих Михалковых мы уже тоже поговорили. Еще несколько сообщений. "Уважаю вас, ценю и горда - вы мой соотечественник", - пишет Алина. "Никита Сергеевич, не хватает киноэпопеи о русской истории, но правдивые, исторически выверенные по столпам русского православия и Святой Руси. По силам ли вам эта задача? Марина". Никита Михалков: Вы знаете, я думаю, что, в любом случае, вера человека и его принадлежность к стране или к корням, она должна проявляться не обязательно в прямом изложении. Она должна чувствоваться в человеке, и это или есть, или нет. Поэтому я не сторонник таких декларативных вещей. Есть люди, которые это умеют делать и делают это на очень высоком уровне. Это мог делать, допустим... Я могу представить себе такую картину в исполнении, скажем, Сергея Федоровича Бондарчука. Он бы, наверное, это мог сделать. Я все-таки считаю, что отражение сильнее луча. То есть когда в капле отражается небо, а не наоборот. И вот в этом смысле для меня конкретная история, конкретные люди, конкретные персонажи, за которыми встает обобщение, этот как бы путь мне ближе. Анна Качкаева: Я знаю, что у вас есть хороший сценарий о Грибоедове. Почему вы предпочли снимать "Утомленные Солнцем"-2? Может быть, надо было бы снимать про Грибоедова? Историческая тема важнее сейчас... Никита Михалков: Это не законченная история с Грибоедовым, я надеюсь. Грибоедов - написан замечательный сценарий, и он лежит... мы же его не стали снимать только потому, что начались события в Карабахе. По большому счету, если смотреть исторически и по документам (а мы все-таки четыре года готовились к этой картине), Карабах был заселен армянскими семьями, выведенными Грибоедовым из Персии. Поэтому просто физически мы не могли этого делать в силу того, что там начался конфликт. А что касается "Утомленных Солнцем"-2, то эту картину я тороплюсь снимать, потому что все-таки Надя растет, она уже взрослая девушка, и мне просто жалко было бы упустить эту возможность. Анна Качкаева: А вообще, что вы сейчас мало снимаете - очень большой перерыв... По сути, "Утомленные Солнцем" - это вот за много лет... Никита Михалков: Нет, почему же?! "Цирюльник" был после этого. Анна Качкаева: Ну да, был "Цирюльник". Но все равно... Это оттого, что вам времени не хватает или вы стали чего-то побаиваться? Никита Михалков: Понимаете, даже если бы я стал чего-то побаиваться, я бы, наверное, не сказал. Анна Качкаева: Тем не менее... Никита Михалков: Я просто думаю, что есть вещи, которые... такой был крутой слом вообще в эстетике кинематографической и такой был обрыв что ли, обвал в кино, что... Ну, плюс к тому еще и просто финансовые возможности кинематографа абсолютно на нуле стояли. Я вам приводил пример: на фестивале в 1995 году 8 миллионов долларов собрало все российское кино. В этом году 8300 собрала только картина "Статский советник". Поэтому рост кинематографа, он налицо и он очевиден, он виден, и, слава Богу, что он есть. Но еще и некоторое переосмысление, что ли, эстетическое мне показалось важным. Иногда нужно, знаете... есть замечательная китайская пословица, приятно было бы относить ее к себе, но, в принципе, она может многое объяснить, что "большой зверь долго ждет, один раз прыгает". Я даже не спешил, если вы обратили внимание, к 60-летию. Потому что, то, о чем я хочу сказать, если Бог даст, - это не просто картина о войне. Я так много начитался, особенно мемуарной литературы и дневников, и так много насмотрелся хроники - около 40 с лишним часов, что вопросы, которые у меня возникли, они требуют... а я даже не знаю, смогу ли я на них ответить, но я хочу их поставить. Поэтому это больше чем просто экшен, блокбастер о войне. Я не претендую на философское осмысление войны, но я знаю уже абсолютно точно, что если в войне принимало участие, допустим, 30 миллионов человек - это было 30 миллионов войн. У каждого человека была своя война. Анна Качкаева: Жюри кинофестиваля. По логике Московского международного кинофестиваля, вы это объявили, тот, кто побеждает, тот становится председателем конкурсного жюри. Да? Никита Михалков: Не обязательно. Анна Качкаева: Но, тем не менее, вроде бы такая тенденция есть. Не кажется ли вам, и об этом многие критики тоже писали, что будет естественным награждение российских фильмов и дальше, и дальше. Некоторые даже написали, что не было такого с андроповско - черненковских времен, когда подряд награждаются российские фильмы, хотя в программе было много западных хороших. Никита Михалков: Анечка, на заборе что написано?.. А там дрова. Давайте не будем сейчас... Что написали? Что, не рады, что второй год подряд получила гран-при русская картина, замечательная картина Алеши Учителя?! Понимаете, если бы получила картина "Знакомьтесь, Балуев!" или получило какое-нибудь кино, я не знаю, "Максим Перепелица", и то для своего времени эти картины были очень популярны, я понимаю, еще можно было бы говорить. В хорошем, в серьезном конкурсе победила серьезная, очень хорошая российская картина. И это становится поводом для осуждения. "Как же так, второй раз?..". А у нас что, это дежурство в общежитии полы мыть что ли?! Сегодня девятая комната моет, завтра третья комната моет. Почему? Два раза подряд - и , слава Богу. И если будет замечательная картина русская на будущий год, и она не получит только потому, что кто-то из критиков будет нас обвинять в том, что мы движемся к андроповским временам. Да в гробу я их видел, честное слово говорю! Анна Качкаева: А почему тогда не дали, например, Премию Станиславского... ну, дали Жанне Моро, а сидевшей в зале Анни Жирардо не дали. Никита Михалков: Надо же!.. Вот беда. А там еще много народа сидело хорошего. Зинаида Кириенко сидела - тоже очень хорошая актриса. Ее знали не меньше, чем Жанну Моро. Анна Качкаева: Не меньше. А почему Жанне Моро, а не Анни Жирардо?.. Никита Михалков: Почему Жанне Моро? Потому что коллектив фестивальной дирекции и, в том числе, отборочная комиссия, которая занималась картинами, считает (и очень справедливо), что Жанна Моро замечательная актриса. То есть вот есть другой вариант: не звать Анни Жирардо, потому что будет получать Жанна Моро. Но в этом случае мы превращаемся опять же в ту самую коммуналку, когда нельзя хвалить соседку одну, потому что в это время на кухне находится соседка другая. Ну, родные мои, сидит Жанна Моро и получает приз, а в зале сидит Анни Жирардо. Я не верю в то, что после этого Анни Жирардо вцепилась в волосы Жанны Моро и таскала ее по коридору гостиницы "Националь" за то, что она получила премию. Ну, будьте вы цивилизованными людьми, в конце концов. А на будущее, вот где-нибудь Анни Жирардо получит другой приз, а Жанна Моро будет сидеть в зале. И что ж им теперь, выяснять, кто куда едет, чтобы не оказаться в одной стране, что ли вместе?! Они жили в одной стране долгие годы. Анна Качкаева: Вы же вполне толерантно относитесь к чужому мнению? Никита Михалков: Конечно. Абсолютно. Анна Качкаева: Вот части людей это показалось вопиющей бестактностью. И закроем, черту подведем. Никита Михалков: Так у меня вопрос. А вы как считаете? Анна Качкаева: Я задаю вопросы, Никита Сергеевич. Давайте вы со мной разговаривать не будете. После эфира... Никита Михалков: Аня, одну секундочку. Это несправедливо. Анна Качкаева: Это справедливо. Никита Михалков: Тогда давайте называть это допросом, а не передачей. Я же у вас в гостях, а не на допросе. Анна Качкаева: В гостях, да. Моя задача не высказывать свое мнение... Никита Михалков: Я как гость задаю вам вопрос. Анна Качкаева: Я вам еще раз говорю. Мне, на самом деле, хотелось бы, чтобы премию поделили между двумя замечательными актрисами. Какая проблема-то?.. Никита Михалков: Поделить между двумя актрисами? Анна Качкаева: А почему нет?.. Никита Михалков: А вы обратили внимание, что сказала Жанна Моро? "Я первый раз в жизни, - говорит, - получаю премию одна". А что бы она сказала, что если бы они получали вдвоем?.. "Я ни разу не получала премию одна, а всегда вдвоем". Это было бы нормально для фестиваля? Анна Качкаева: Ну, ничего, вы же получили вдвоем с Хабенским премию за лучшую мужскую роль. Никита Михалков: Это проблема жюри, это не моя проблема. Анна Качкаева: Ах, вот так!.. Никита Михалков: Конечно. Анна Качкаева: Вас это обидело. Никита Михалков: Почему вы так решили? Анна Качкаева: Ну, как?! Я увидела вашу реакцию. Никита Михалков: Какая моя реакция? Вы говорите: "Вы же получили...". Да, получил. Что, я должен был отказаться? Анна Качкаева: То есть это возможно? Никита Михалков: Конечно. Анна Качкаева: Нормально? И можно принять? И в этом нет ничего особенного? Никита Михалков: Ничего особенного в этом нет. Анна Качкаева: Ну и хорошо. "Мы устроили пикник возле дома и "всем колхозом" слушаем передачу. Такие, как Никита Сергеевич, спасут Россию. Надеемся, что вы зачитаете наше сообщение". Зачитываю, уважаемая "группа жителей Москвы". "Никита Сергеевич, мы создаем организацию помощи отказным и обреченным детям-инвалидам. Можете ли вы посодействовать в оказании материальной помощи? Наталья Николаевна". Никита Михалков: Могу. Анна Качкаева: И тут же спрашивают: "Как к вам попасть?". Я не знаю, сможете ли вы... Никита Михалков: Попадать не надо. Просто пришлите, пожалуйста, мне эти бумаги либо на Фонд культуры российский: Гоголевский бульвар, дом 6, либо на студию "Три Т": Малый Козихинский, дом 11. Анна Качкаева: "Вы очень уклончиво ответили на вопрос о существовании Дома Ханжонкова. Ну, кто-то заинтересован, чтобы люди небогатые смотрели российское кино?", - Мария Сергеевна вас спрашивает. Никита Михалков: Я вообще считаю, что должны быть кинотеатры или какие-то специальные залы государственного пользования, муниципального значения, в которых должны показываться картины - пусть в убыток, но по низким ценам для неимущих. Или же нужно в хороших кинотеатрах устраивать ранние сеансы, допустим, в 8 утра, в 9 утра, когда пенсионеры и военнослужащие, которые свободны от службы, могли бы смотреть картины по низким ценам. Я считаю, что это должна быть государственная политика. Анна Качкаева: Вот наш слушатель спрашивает: "Скажите, пожалуйста, а какие фильмы, номинированные на Московском международном фестивале понравились вашему отцу?". Никита Михалков: Вы знаете, я, к сожалению, не имел больше возможности после открытия фестиваля общаться с отцом. Потому что он все-таки, так сказать, преклонного возраста человек. Но я знаю, что картина итальянская, которая была первой показана, ему понравилась. Анна Качкаева: Из Москвы Анатолий, вы в эфире. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. У меня вопрос Никите Сергеевичу, состоящий из двух частей. Во-первых, почему он, собственно, так волнуется, хотя репутация его собственно сложилась, и изменить тут ничего нельзя? В этом возрасте уже не меняют репутации. Второй вопрос. Как он сам, если на это он способен, оценивает свои актерские работы, особенно в "Статском советнике"? Спасибо. Никита Михалков: Во-первых, я надеюсь, что вы меня поймете, мое волнение связано не с тем, что будет подорвана моя репутация. Просто это актерский темперамент, который присущ мне просто от природы. Поэтому, пожалуйста, не принимайте это за волнение по поводу собственной репутации. Какая есть - такая и есть. А что касается работы актерской в "Статском советнике", то я могу вам сказать одно. Я работал честно, я работал по школе Станиславского и Михаила Чехова. Я, что называется, петелька-крючочек, так сказать, разрабатывал роль, репетировал ее. Мы работали вместе с моими партнерами, вместе с Филиппом Янковским. Поэтому что получилось, то и получилось. Мне не стыдно за эту работу, потому что каждый из поворотов в характере, в роли, они не случайны, они продуманы. Другой разговор, она может кому-то не нравиться, кому-то претить с точки зрения идеологической, эстетической, этической - как угодно. Анна Качкаева: Да уж об этом столько написано... Роль-то блестящая. Никита Михалков: Ну, то, что я сделал, то и сделал. И, кстати говоря, что самое главное, лично я получал огромное наслаждение от работы. Я давно не работал, и мне это нравится, я люблю это. И надеюсь, что в какой-то степени Господь меня на это сподобил. Поэтому я это делал с удовольствием. Если это прочлось, и зрители от этого получили удовольствие тоже, то собственно цель достигнута. Анна Качкаева: Диана из Москвы, вы в эфире. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Спасибо вам большое. Никита Сергеевич, вы знаете, по поводу Ходорковского. Я, например, оцениваю вину человека следующим образом. Если бы рядом с Ходорковским сидела бы налоговая инспекция, которая его проверяла в те годы и которая утверждала или не утверждала отчеты, или дополнительно затребовала доплату налогов, вот тогда это другое дело. Но если Ходорковский сидит один, и вдруг налоговая инспекция в этом году за какой-то немыслимый год начинает перепроверять все это, это же непонятно. Никита Михалков: Абсолютно с вами согласен. Слушатель: Теперь так. У меня была маленькая фирма, но меня налоговая инспекция трясла до такой степени, что я чуть инфаркт не получила. Но почему же тогда Ходорковского не проверяли, или проверяли плохо, и по чьей указке сейчас дали указание налоговой инспекции "ату его!" - и все. Никита Михалков: Я абсолютно с вами согласен. Потому что один Ходорковский никогда бы не мог осуществлять того, что было сделано им, его компанией, его командой. Абсолютно и, безусловно, наверняка там замешено большое количество чиновного люда, который тоже должен за это отвечать. Я с вами совершенно согласен. А что касается вашей фирмы, я не юрист, поэтому мне трудно сказать, насколько справедливо... Анна Качкаева: Да дело не в Ходорковском, Никита Сергеевич, а в законе, который что дышло. И сейчас вопрос в том, как этот закон будет соблюдаться дальше, как будет легитимизирована эта собственность. И все равно нужно отдать должное этим людям, как бы их сейчас кто ни называл, они много чего сделали, когда все разваливалось. Рабочие места, в том числе, создавали. Другое дело, что кто и за что способствовал, как с этими залоговыми аукционами - со всем этим надо еще много-много и через запятую разбираться. Никита Михалков: Конечно. Анна Качкаева: А вот судебный процесс, который мы видели, он вам никакие времена не напомнил? Когда мы все время видели одну сторону и никогда не видели другой стороны... Никита Михалков: Я не согласен с этим. Я слышал и ту, и другую сторону. И читал и ту, и другую сторону. Анна Качкаева: Владимир из Дубны, мы вас слушаем. Слушатель: Никита Сергеевич, если бы вы стали президентом России, сколько бы вы народа отправили на Колыму? Никита Михалков: А у вас есть такие подозрения? Анна Качкаева: Владимир повесил трубку. Жалко. Наверное, есть, потому что вы выглядите в глазах многих державником, государственником, по уваровской формуле: просвещение, самодержавие, народность. А это означает, что народ - пыль. И если не нравится или нужно достигнуть каких-то целей, то тогда на Колыму. Ну, я так интерпретирую. Никита Михалков: Ну, для кого-то это что-то и означает, конечно. Но, во всяком случае, вы знаете, если бы я сказал: "я бы отправил 4 миллиона 286 человек", то, наверное, я бы представлял для вас узкомедицинский интерес. Потому что в данном случае этот разговор абсолютно бессмысленный. С другой стороны, я совершенно уверен в том, что без вертикали власти в нашей стране на сегодняшний день (и я думаю, что еще довольно долго) никакого роста не будет. Должна быть вертикаль власти и горизонталь культуры и экономики. Анна Качкаева: Я услышала в последние два дня в околополитических кругах, поскольку все говорят о партстроительстве, а нормальной, державной партии нет, так вот : поговаривают, что есть проект сделать "Родину" во главе с вами, чтобы вы подняли знамя державное с позиций просвещенного консерватизма. Никита Михалков: Вы имеете в виду Родину или партию "Родина"? Анна Качкаева: Партию "Родина". Никита Михалков: Нет, я не партийный человек вообще. Я сам себе партия. Анна Качкаева: То есть это исключено? Ну а если бы вам предложили: "вот у нас нет нормального, просвещенного, умеющего спорить, харизматичного, яркого лидера"? Никита Михалков: Для этого вокруг тебя должны быть люди, которые могут тебя поддержать, а не вытаскивать тебя, как хоругвь, для того чтобы за твоей спиной тихо просочиться туда, куда их не пускают. Поэтому в данном случае этой хоругвью я быть не собираюсь. Анна Качкаева: "Качкаева ведет беседу с сарказмом, с издевкой в голосе, предвзято. Слушать ее, по меньшей мере, странно. Она просто треплет нервы собеседнику, в данном случае уважаемому Михалкову". Никита Михалков: Неправда, абсолютная неправда. Наоборот, испытываю такой драйв. Я с Аней очень люблю спорить. Она сидит передо мной, улыбается ехидно. Кстати говоря, думает точно так же, как и я, убежден абсолютно. Анна Качкаева: Ух ты!.. Вот когда я буду на вашем месте - в смысле, отвечать, мы с вами поговорим. Я смотрела, как вы реагируете на сообщения о продаже 30 процентов акций РЕН-ТВ. Вас это почему интересует? Или отношение какое-то? Никита Михалков: Нет, отношения никакого нет. Просто мне интересно, почему продается - вот и все. Анна Качкаева: А вам кажется, это хорошо для телевидения и для рынка? Никита Михалков: Я думаю, что вообще любая новая кровь, она может дать какой-то новый толчок. Я думаю, что в этом ничего плохого нет. Я не знаю просто, каково будет новое русло этого движения, что приносят новые люди: они приносят новые идеологии, они приносят новые деньги, новые лица, новые тенденции и новые программы? Что будет? Потому что я их программы не читал. Я только сегодня узнал, что это продается, поэтому и интересовался. Анна Качкаева: Владимир Александрович Королев, вы в эфире. Здравствуйте. Слушатель: Здравствуйте. Мой вопрос господину Михалкову. Знаете ли вы слова святителя Луки Войно - Ясенецкого:"Сталину показалось, что Россия для мира. Сталин победил фашизм в страшной войне. И поэтому я как православный христианин и русский патриот низко кланяюсь товарищу Сталину"? Как вы относитесь к этим словам? Ведь вы представляете великого Сталина в каком-то карикатурном и либеральном, я бы сказал, виде. Это, мне кажется, очень нехорошо. Никита Михалков: Вы знаете, я думаю, что вы просто, наверное, не слышали начало передачи, где называли мое имя. Я никогда просто еще и не показывал Сталина нигде - ни в кино, ни в театре, ни в литературе. Поэтому в данном случае это, видимо, вопрос не ко мне. Но что касается вообще этой тенденции, например, то мне думается, что... Понимаете, в чем дело. Все-таки вот этой трезвой оценки того, что сделал Сталин, пока еще нет. Она либо заваливается в какую-то псевдопатриотическую, истерическую необходимость его защищать, либо точно так же истерически его поливают. Я считаю, что, так или иначе, значение Сталина было огромным, оно было во всех отношениях огромным - и в делах страшных, и в делах созидательных. Потому что все равно, так или иначе, не говоря сейчас о методах, но выросла огромная страна, которая победила фашизм. Но вот, например, сегодняшний день, вот я думаю... Смотрите, вот эта двойная мораль, которая существует: от тех времен осталась стена кремлевская, где похоронены люди, замурованы останки людей, которые, так или иначе, вошли в историю - добрыми, не добрыми, но любыми делами. Они уже в истории находятся. И в то же время на этом кладбище то в баскетбол играют американцы с нашими, то Маккартни, то студенты, школьники и так далее. Я думаю, что вообще этот вопрос, он весь должен постепенно превращаться в некую историческую глыбу, если хотите. Вот я убежден, что, например, нужно построить пантеон, куда нужно перенести прах этих людей, куда будут ходить туристы, нужно написать, кто они были. Анна Качкаева: Никита Сергеевич, вы же православный, какой пантеон?! Может быть, в землю и крестик... Никита Михалков: Но надо вынуть оттуда, из стены. Поймите, что это все язычество. И если этому постепенно не придавать значения и как бы осмысление человеческого, мы будем все время на одной ноге стоять. Одна нога будет стоять по одну сторону баррикад, а другая - по другую. Я думаю, что и в отношении к Сталину вот этого трезвого, спокойного дыхания... нам не хватает спокойного дыхания. Мы не понимаем и не ощущаем огромности нашей страны. Это совершенно другое дыхание, поймите. Есть дыхание маленькой собачки, а есть дыхание бегемота - они разные. И сердце бьется у них по-разному. Поэтому если не ощущать этого масштаба, если не понимать, что не только в Москве и в Петербурге происходит жизнь, а страна огромна, вот если не чувствовать этого, то, мне кажется, мы все время будем заниматься партстроительством в отдельно взятой песочнице. Анна Качкаева: Федор Давыдович, вы в эфире. Здравствуйте. Слушатель: Добрый день. Никита Сергеевич, два вопроса. Первый вопрос. Если бы вы были президентом России, какой бы закон вы подписали? И второй вопрос. Если завтра будет государственный переворот, какие бы вы сделали первые шаги? И кого бы вы забрали с собой на дорогу? Анна Качкаева: Слушайте, у вас электоральные шансы растут! Никита Михалков: Невероятные совершенно вопросы. Вы знаете, это так замечательно говорить безответственно: если бы я был президентом, я бы всем... Анна Качкаева: Слушайте, но еще Пушкин сказал: "Ум - не пророк, а угадчик". Это вообще в традиции. Никита Михалков: Государственный переворот... Вы знаете, ужас в том, что мы все время подсознательно живем в состоянии ужаса перед государственным переворотом. Я убежден (я понимаю, что сейчас огромное количество людей меня проклянут), что для того, чтобы не было государственного переворота, невозможно каждые четыре года подкидывать страну на "орла - решку". Невозможно! Потому что новый президент, или новые президенты, или претенденты на это место, будут строить, как правило, свою политику на оппозиции, на том, чтобы говорить, что "было плохо тогда, при этом, а при мне будет хорошо". Анна Качкаева: Никита Сергеевич, вы сейчас понимаете, что вы говорите? Никита Михалков: Абсолютно. Анна Качкаева: Вы предполагаете, что нужно пересмотреть Конституцию? Никита Михалков: Нет, я предполагаю, что... А почему вы говорите про сейчас? Я говорю гипотетически, что каждые четыре года такую страну, как Россия, подкидывать на "орла - решку" нельзя - это преступление. Потому что я вам приведу пример. Четыре года или пять лет обучается мальчик - юнкер, и получает через пять лет оружие и погоны. И через пять лет, или через четыре года, когда он присягал одному, а через четыре года ему говорят, что "кому он присягал, их надо сажать в тюрьму", - это невозможно ставить страну все время в такие условия. Поэтому я считаю, что преемственность для России - это единственный путь. Преемственность! Да, конечно, было бы замечательно, если было бы... Я монархист убежденный, и убежден, что все равно для России лучшего нет. Понимаю, что мне сейчас скажут: "Да вы с ума сошли! Опять...". Бог с ним. Но я точно знаю, что если не будет гарантий, что мы не будем все время менять лозунги и цвет знамен, мы сможем нормально жить. Если у нас такая опасность будет, мне будут задавать вопросы, что я буду делать, когда завтра будет государственный переворот. Анна Качкаева: Я благодарю Никиту Михалкова. Как всегда, это было интересно и живо. Я думаю, что вы будете появляться в нашей студии еще и разговаривать. Никита Михалков: Конечно. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
