Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[10-08-04]
"Поверх барьеров". Американский час с Александром ГенисомОлимпийский огонь в Нью-Йорке. Новинки документального кино. Биография Джона Фаулза. Олимпиада в музеях АмерикиВедущий Александр Генис
Александр Генис: Олимпийские игры (сюжет, который пунктиром проходит по всему сегодняшнему выпуску "Американского часа") обещают стать необходимой передышкой от новостей этого тревожного лета. Особенно у нас в Нью-Йорке, который после новых угроз террористов, опять, как в сентябре 2001-го, сталь выглядеть по-военному угрюмым и неуютным. Впрочем, сегодня всем несладко. О том, что Афинская олимпиада проходит в военное время, напоминает ее бюджет. Вот несколько цифр: Диктор: Олимпийские игры в Афинах будет охранять 70 тысяч греческих полицейских и солдат, военно-воздушные силы НАТО и Шестой - средиземноморский - флот США. На каждого атлета, принимающего участие в соревнованиях, приходится семь человек охраны. Расходы на обеспечение безопасности составят полтора миллиарда долларов, что в 15 раз больше, чем ушло на охрану Олимпиады в Атланте. Впервые олимпийский комитет приобрел страховой полис на случай отмены Игры из-за атаки террористов. Александр Генис: Все это внушает надежду на то, что в следующие три недели Афины, станут самым безопасным местом в мире. Собственно, так всегда и было в Элладе, где постоянно сражающиеся друг с другом греки раз в четыре года находили мирную передышку в священной Олимпии. Другое дело, что восстановив древнюю олимпийскую идею, мы далеко не сразу научились ею пользоваться по назначению. Обе мировые войны отменяли Олимпиады. Холодная война изувечила бойкотами Игры в Москве и в Лос-Анджелесе. Однако сейчас все по-другому. В Афинах соберется самый полный комплект участников, представляющих 202 государства, включая Ирак и Афганистан, хотя, казалось бы, сейчас многим странам не до спорта. Дело, однако, в том, что каждая, а не только эта Олимпиада, совпадала с какой-нибудь войной. Так уж повелось, что спортивные сводки соседствуют с фронтовыми. Олимпиада и в Древней Греции ни была праздником пацифистов. Эллинское единство не прекращало междоусобиц, но истребительные войны велись по правилам, главным из которых как раз и было олимпийское перемирие. До тех пор, пока все греки признавали над собой его верховную власть, жизнь продолжалась. Так возникла центральная для цивилизации концепция условного закона как безусловной ценности. Только благодаря этой фундаментальной идее и хрупкая затея барона Кубертена пережила, может быть, самый опасный в истории ХХ век. Родившаяся почти три тысячи лет назад олимпийская идея показала, что даже не умея жить сообща, мы можем вместе играть. В 2002-м году, во время зимней олимпиады в Солт-лейк-сити, начавшейся, когда Америка еще не пришла в себя от налета 11 сентября, губернатор Юты Майк Ливитт сказал: "На нашей Олимпиаде мир залечит душевные раны, нанесенные террором". С тех пор угроз миру не стало меньше. Но тем важнее, что планета сумела отвлечься от военных забот ради спортивных. Речь, конечно, идет не только о красивом и волнующем зрелище. Важнее стоящая за Играми идея. Олимпиада, объединяющая все страны и народы, - праздник глобальной цивилизации, торжественная демонстрация универсальных законов, требующих от всех умения играть по общим правилам. До тех пор, пока они соблюдаются, мир может себе позволить высшую роскошь культуры - терпимость. Праздничное шествие Олимпиады на отрезке "Нью-Йорка - Афины" началось еще 22 июля, когда негаснущий факел отправился из города, мечтающего об Олимпиаде 2012-го года, в нынешнюю столицу Олимпийских игр. В этот день наш корреспондент отправилась на нью-йоркские улицы, чтобы разделить радость горожан, вышедших приветствовать эстафету факелоносцев. Послушайте репортаж Раи Вайль, который в портфеле "Американского часа" дожидался начала Афинской олимпиады. Рая Вайль: По Нью-Йорку Олимпийский факел путешествовал с раннего утра. Первая остановка в Манхэттене - в 2 часа дня у здания городского совета. Здесь факел принимал учитель местной средней школы. Уроженец Китая, он вырастил многих спортсменов, участвующих в нынешних олимпийских играх. Была суббота, было жарко, но народу на Бродвее, возле Бруклинского моста, собралось много. Поддержать своего любимого учителя пришла целая школа из Чайнатауна во главе с детским оркестром. Юные музыканты в красных тяжелых мундирах мужественно переносят жару. Не каждый день по Нью-Йорку проносят Олимпийский факел. Ламброс Будавимос живет в штате Нью-Джерси, но родом он из Афин, чем очень гордится. Ламброс Будавимос: Я здесь со своим сыном Дионисеем. Жена с дочкой дома остались, а мы не могли пропустить такое событие. Ведь олимпийский факел в Нью-Йорке будет всего один день. Ну, как такое можно пропустить. Два года назад мы были в Олимпии, где его зажигали, и вот он уже здесь. Мы должны были работать на Олимпиаде, записались волонтерами. Но жена вот-вот родит ребенка. Так что на этот раз мы никуда не поедем, будем смотреть олимпийские игры по телевизору. Рая Вайль: Пока поджидали Олимпийский факел, с которым из Бруклина бежал Стефон Марбури, гордость Нью-Йорка, игрок баскетбольной команды Никс, представляющий на Олимпиаде Соединенные Штаты, каждый развлекался, как мог. Даже обычно серьезные нью-йоркские полицейские привязали к кобуре с пистолетом синие воздушные шарики и размахивали олимпийскими флажками, которыми всех снабдила телефонная фирма "Самсунг" - один из спонсоров Олимпиады. Два молодых сержанта полиции задумались, когда я спросила, какой еще вид спорта, по их мнению, должен быть включен в Олимпиаду. Полицейский: Хороший вопрос. Американский футбол. Вот что хотелось бы увидеть на следующей Олимпиаде. Американский футбол и гольф. Рая Вайль: А хотели бы вы, чтобы следующая Олимпиада проходила здесь, в Нью-Йорке? Полицейский: Безусловно. Это во всех отношениях хорошо - и для престижа, и для экономики города. Пробок на дорогах, конечно, будет больше. Но мы к пробкам привыкли, мы с ними каждый день сталкиваемся. Зато будет весело. Рая Вайль: 19-летняя Алиса приехала с подружками из Пенсильвании... Алиса: Мы здесь с половины двенадцатого. А вечером еще на Таймс Сквер собираемся, там в честь Олимпийских игр большой концерт намечается. А я буду работать на Олимпиаде в Афинах, и до того, как факел зажгут там, хотела посмотреть на него здесь, в Нью-Йорке. Рая Вайль: Любимый олимпийский спорт? Алиса: Я люблю футбол. Но хотелось бы видеть на Олимпиаде побольше всяких водных соревнований. Сейчас столько новых игр интересных появилось, некоторые я даже видела на выставке. Надеюсь, в будущем их включат в Олимпиаду. Рая Вайль: Какой олимпийский спорт вы любите больше всего? Голоса: Поло, прыжки в воду, теннис. Рая Вайль: А два брата из Швеции, Отто и Адам, как и Алиса, страстные болельщики футбола. На Бродвее они оказались случайно. Шли в ресторан, увидели толпу, остановились. Они и не знали, что по Нью-Йорку проносят олимпийский факел. Что бы им хотелось видеть включенным в Олимпиаду? Адам: Флор-бол. Это такая игра с мячом, похожая на хоккей, но только в помещении и с маленькими круглыми шайбами. В Швеции она очень популярна. Рая Вайль: Кэйт - учительница физкультуры той самой средней школы в Чайнтауне, директор которой должен подхватить здесь на Бродвее олимпийский факел... Кэйт: Чего не хватает Олимпиаде, - говорит она, - так это состязаний по гребле на драконовых лодках. Это старинный китайский спорт. В каждой лодке с головой дракона на носу по 20 человек. На корме - барабанщик. Он задает темп, подгоняя гребцов к финишной полосе. На местном уровне мы уже давно проводим такие соревнования. Мы приглашали на них и членов олимпийского комитета. У нас есть свой сайт на интернете, где можно проголосовать за то, чтобы греблю на "драконах" включили в Олимпиаду. И есть надежда, что в ближайшее время так оно и будет. Рая Вайль: Кейт знает, что Нью-Йорк - один из пяти городов, где, возможно, будет проходить Олимпиада 2012 года. Кэйт: Это было бы замечательно, - говорит она. - Нью-Йорк - лучший кандидат на проведение здесь Олимпиады. Пробки, туристы - это часть Нью-Йорка. Мы, ньюйоркцы, очень приспособленный и гибкий народ. Мы можем выдержать многое. Александр Генис: Беспримерный, хоть и скандальный успех фильма Майкла Мура "Фаренгейт 9-11" поднял волну интереса к документальному кино Америки. О новинках этого обычно скромного жанра рассказывает в своем обозрении Андрей Загданский. Андрей Загданский: В отличие от Майкла Мура фильм канадских кинематографистов "Корпорация" атакует самое основание рыночного общества, его первичную ячейку - корпоративный мир. Анализируя пороки корпоративного мира, авторы фильма рассматривают поведение корпорации, как они бы рассматривали и анализировали поведение человека, ибо и человек, и корпорация являются юридическими лицами. Выводы, к которым приходят авторы и в чем хотели бы убедить зрителя, выглядят весьма неутешительно для современного мира. Корпорации, стремясь достичь своей главной и, по сути, единственной цели - прибыли для своих вкладчиков, в своем поведении демонстрируют неумение и нежелание понимать других, отсутствие сочувствия к окружающим, социальную безответственность, равнодушие к экологическим проблемам и так далее. То есть, в терминологии социальной психологии корпорация - социопат. Однако, я как человек, проживший существенную часть жизни в стране, где были искоренены все корпорации, могу твердо заявить, что случай с компанией ФОКС не самый чудовищный пример цензурного вмешательства в журналистское расследование. Думаю, что тележурналисты в сегодняшней России, где государство контролирует все крупнейшие телекомпании, со мной согласятся. Не стоит забывать, что в нашей ежедневной жизни мы постоянно пользуемся вещами, созданными корпорациями. Корпорации рискуют, корпорации изобретают и создают, корпорации творят тот материальный мир, в котором мы живем. Они - неотъемлемая часть западной цивилизации. Конечно, мы - не совершенны. Но и не безнадежны. Самый обаятельный и самый интересный герой фильма - президент корпорации Интерфейс Рэй Андерсон. Интерфейс - самый большой в мире производитель ковров и ковровых покрытий. Когда Андерсон, по его же словам, понял, какой экологический ущерб наносит его компания окружающей среде, он принял решение - за тридцать лет сделать компанию безотходной, перейдя на замкнутый цикл производства. За десять лет ему удалось решить эту задачу на тридцать процентов. Так что социальная ответственность достижима. В документальном кино Америки давно сложился жанр семейного фильма. Фамильные саги представляют собой вдвойне значительный интерес, когда члены семьи и связанные с ними истории широко известны в Америке и во всем мире. Автор фильма "Наследник Высшей Меры" Айви Мейеропол - внучка Юлиуса и Этель Розенберг, американских ученых, приговоренных к казни на электрическом стуле в 1953 году за передачу атомных секретов Советскому Союзу. Что же было на самом деле? Этот вопрос задает автор фильма - и самой себе, и всем участникам той далекой драмы. Старший сын Юлиуса и Этель Розенберг и отец автора фильма Майкл на протяжении десятков лет добивался от правительства рассекречивания документов, на основании которых его родители были осуждены и казнены. И вот в девяносто пятом году Национальное Агентство по Безопасности и ЦРУ опубликовали знаменитые документы проекта Венона, в том числе, расшифровки перехваченных коммуникаций между советскими шпионами в Америке и КГБ. Удивительным образом, если у Юлиуса Розенберга было в этих документах кодовое имя, что свидетельствует об участии в шпионской деятельности, то у его жены Этель - не было даже кодового имени. Она ни разу не упоминается ни в одном документе проекта Венона. Значит ли это, что она невиновата? Значит ли это, что Юлиус виновен в преступлении, за которое заплатил жизнью? Майкл считает, что дело против его родителей было сфабриковано. Точка. Об этом свидетельствует и признание одного из свидетелей обвинения. Дело в том, что родной брат Этель Розенберг - Дэвид Грингдасс давал показания против сестры и ее мужа на суде. Спустя годы он признался в интервью популярной телепередаче "60 минут", что его показания были ложными. Значит, невиновны? Не так все просто. Один из близких друзей Юлиуса рассказывает автору фильма, что ее дед испытывал симпатии и к коммунистам, и к Советскому Союзу. Передать технологические секреты по ту сторону железного занавеса было, в его понимании, поступком и очевидным, и правильным. Предположим, Юлиус был советским шпионом, но, может быть, Этель не имела к этому никакого отношения? На нее было оказано огромное давление во время расследования, но стоило бы ей назвать несколько имен, и ее жизнь была бы спасена. Один из подозреваемых в том процессе, Гарри Стейнгарт, которому сегодня свыше ста лет, говорит Айви со слезами - "Ваши дедушка и бабушка спасли мою жизнь. Стоило Этель назвать мое имя, и ее бы отпустили, а на электрическом стуле оказался бы я". Значит ли это, что Этель что-то знала? Если да, то почему же молчала, почему не спасла хотя бы свою жизнь ради двух маленьких детей - Майкла и Роберта? Одно из самых вероятных объяснений, что Юлиус и Этель просто очень любили друг друга. Картина Айви Мейеропол, кстати фамилия Мeйеропол - фамилия друзей Розенбергов, которые усыновили Майкла и младшего сына Роберта, не раскрывает тайну процесса Розенбергов, и не дает однозначного ответа. Но очевидно, что автор фильма приходит к миру и приятию своих печально знаменитых предков, чьи имена стали символом предательства в Америке. Александр Генис: Начавшийся с олимпийской темы выпуск "Американского часа" завершит "олимпийская" песня недели. Ее представит Григорий Эйдинов. Григорий Эйдинов: У Афинской Олимпиады будут три официальных музыкальных альбома. Альбом греческой музыки, альбом классической музыки и уже появившийся на этой неделе в магазинах США официальный олимпийский поп-альбом. Его название - "Единство" - отражает не только одну из главных тем Олимпийских Игр, но и музыкальную концепцию диска. От рeгги до турецкой народной песни альбом состоит из порой необычных дуэтов самых разнообразных исполнителей. Этот сборник песен записан специально для Олимпиады музыкальными суперзвёздами из 15-ти стран четырех континентов. Если бы дуэты были олимпийским спортом, то золотую медаль, по-моему, получили бы американка Мейси Грей и нигериец Кезая Джоунс за замечательное совмещение блюза и акустического фанка в песне "О да!" ("Oh Yeah"). Александр Генис: Следующая рубрика - Книжное обозрение "Американского часа" с Мариной Ефимовой. Эйлин Ворбартон. "ДЖОН ФАУЛЗ. ЖИЗНЬ В ДВУХ МИРАХ" Марина Ефимова: Писатель Джон Фаулз создал всего четыре романа... пока... Три из них, написанные в 60-х годах, стали культовыми для поколения битников: "Коллекционер", "Волхв" и "Женщина французского лейтенанта". Полюбились они и русским читателям, когда, наконец, в 90-е годы, до них добрались. По всем трем романам были сделаны экранизации - хорошие, но проще романов. Последний, не такой знаменитый роман Фаулса, "Дэниэл Мартин", был написан почти 30 лет назад, в 1977 г. Критик Ричард Эдер пишет: Диктор: "Сейчас Фаулз, 77-летний, больной и разочарованный, стал чем-то вроде "знаменитости эмеритус", "гения в отставке" в литературном мире Англии. Поэтому биография, написанная американкой, отчасти возвращает Фаулзу живой интерес - не столько к его романам (которые все это время оставались популярными), сколько к личности. А личность эта заслуживает внимания". Марина Ефимова: В юности у Фаулза была странная мечта: он похищает девушку и держит у себя до тех пор, пока она не влюбляется в него. Осуществил эту мечту его страшный персонаж Клегг в романе "Коллекционер": он похищает прелестную студентку-художницу Миранду, предмет своего восхищения, и держит ее в комнате, устроенной в погребе его пустынного имения, в твердом убеждении, что рано или поздно она его полюбит. Когда Миранда понимает безнадежность ситуации, она готова отдаться Клеггу, но тот с гневом отвергает жертву, потому что хочет любви. Человек серый, но амбициозный, Клегг думает, что для того, чтобы приобщиться к красоте и яркой жизни, достаточно физически заполучить ее в свое владение - как бабочек, которых он коллекционирует... Но Миранда умирает, до последнего дыхания сопротивляясь воле своего мучителя. Критик Ричард Эдер пишет: Диктор: "Главная тема Фаулза, проходящая, очень по-разному, через все три его романа - конфликт свободной воли не только с волей поработителя, но и с судьбой. Назовите ее Богом, роком или чарами волшебника, как в романе "Волхв". В книге "Женщина французского лейтенанта" волшебником выступает сам автор, глядящий из 20-го века на Викторианскую эпоху, в которой происходит действие романа". Марина Ефимова: Полюбив загадочную красавицу, герой романа Чарльз Смитсон решает, по обычаю своего романтического времени и своего класса, порвать с невестой и жениться на своей избраннице. Для него само собой разумеется, что все решения зависят от него, от мужчины. Он поступает, как благородный человек: сжигает все мосты, разрушает свою репутацию и приходит к возлюбленной... только затем, чтобы узнать, что она исчезла. Чарльз приходит в отчаяние, теряется в догадках и лишь через много лет понимает, что на этот раз женщина захотела сама решать свою судьбу. Критик Эддер пишет: Диктор: "Все это - чистое волшебство автора, потому что даже намек на такую ситуацию мог случиться не раньше, чем через сто лет". Марина Ефимова: Биограф Эйлин Ворбартон описывает и собственную борьбу Фаулза за любовь - к Элизабет Кристи, жене друга и коллеги. Но, победив в этой борьбе (и с соперником, и с возлюбленной, и с самим собой), Фаулз немедленно начал изменять жене с двумя своими ученицами и будущими персонажами. Однако его брак с Элизабет начал разваливаться не из-за ревности жены, а из-за ее разочарования в его таланте. Боясь реакции Элизабет, Фаулз перестал показывать ей свою работу. Так они жили, каждый в своем одиночестве, до смерти Элизабет в 1990 г. С тех пор Фаулз не написал ничего значительного... кроме, быть может, участия в создании собственной Биографии, автором которой считается Эйлин Ворбартон. Ричард Эдер пишет: Диктор: "Странная особенность этой биографии - в том, что в ней слишком много самого Фаулза: его мыслей, впечатлений, образов, мнений. Он словно околдовал своего биографа и использовал ее, как инструмент, - для того, чтобы создать новый персонаж по имени Джон Фаулз" Марина Ефимова: Последнее волшебство мага. "МЕНЬШЕЕ ИЗ ДВУХ ЗОЛ" (Майкл Игнатьев) Марина Ефимова: Главная идея автора книги "Меньшее из двух зол" Майкла Игнатьева искусно сформулирована, хорошо аргументирована и проста: нынешний бич цивилизованного мира - террористы, вооруженные современным оружием (не исключено, что и ядерным). И американцы, в большинстве своем, хотят, чтобы правительство охраняло их от этого "терроризма массового уничтожения" - любой ценой. Все оправдано целями безопасности: опережающие военные удары, покушения, принудительные методы дознания, заключение в тюрьму до суда лиц, подозреваемых в причастности к терроризму... Интересны не столько аргументы автора, более или менее очевидные, сколько реакция на них. Дело в том, что автор книги, известный политолог Майкл Игнатьев - директор "Центра по правам человека" в Гарварде. И если такой человек готов, по выражению одного из рецензентов книги, "выкинуть в окно конституционные правовые запреты", то "скоро (пишет этот рецензент) Соединенные Штаты превратятся в полицейское государство, управляемое не законом, а страхом и подозрительностью". Кто гарантирует, что все упреждающие удары будут вызваны необходимостью и нанесены по верным целям? Что покушения будут точно нацелены? Что мы можем абсолютно доверять компетентности и добросовестности тех, кто будет принимать решения? А тому, как далеко могут зайти принудительные методы дознания, у нас уже есть примеры в Ираке, Афганистане и Гуантанамо. Другой рецензент книги, Роналд Стилл, пишет в газете "Нью-Йорк Таймс": Диктор: "Игнатьев признает, что "жесткие меры безопасности" (которые он заранее оправдывает), "всегда будут проблематичными, всегда - на грани между нравственностью и безнравственностью". Это что - утешение? Разве зло становится "меньшим", если мы признаем его проблематичным? Разве средство оправдывается целью? Марина Ефимова: Игнатьев решает, например, что упреждающая война против другого государства оправдана, "если угроза со стороны этого государства признана реальной"... "По такой логике, - пишет Стилл, - полиция должна застрелить водителя, опасно превысившего скорость, потому что он может вызвать цепную катастрофу на шоссе". Доводы Роналда Стилла убедительны, сомнения благородны, и направление его мысли понятно - его собственная книга называется "Искушения сверхдержавностью". Но, кроме того, Стилл пишет: Диктор: Неверно думать, что в действиях мусульманских террористов нет политических мотивов, а есть лишь беспричинная ненависть и иррациональная тяга к смерти. Терроризм - это то, что используют слабые, чтобы увеличить свои шансы в торговле с сильными" Марина Ефимова: Стилл называет терроризм Немезидой нашего времени и сравнивает его с терроризмом Джона Брауна, яростного борца с рабством, который стал гордостью Америки. Что же предлагает Роналд Стилл? "Мы должны понять политические причины терроризма, - пишет он, - и действовать с учетом этих причин". Как именно действовать? - хочется спросить. Отменить Израиль? Вернуть Америку к пуританским временам? Дать себя убить, чтобы не стать убийцей?.. Но конкретных мер мистер Стилл не предлагает. (Как хорошо тем, от кого не требуют принятия решений). Арам Гудсазян "СИДНЕЙ ПУАТЬЕ. ЧЕЛОВЕК. АКТЕР. ИДОЛ" Марина Ефимова: "Биографу актера Сиднея Пуатье Араму Гудсазяну очень хочется, чтобы его герой был революционером, - пишет в рецензии на книгу о Пуатье кинокритик Ричард Шикель. - Ему мало того, что Пуатье ходил на демонстрации с Мартином Лютером Кингом, ему хочется, чтобы он бросал "молотовские коктейли". Его главный упрек: зачем в 60-х годах, когда в Голливуде все, кому не лень, были революционерами, афро-американский актер Сидней Пуатье продолжал играть примиряющие роли: в фильме "Ландыши полей", 1963 года, "Путь синих" 65-го, "Сэру, с любовью" и, конечно, в фильме 1967 г. "Угадай, кто придет на обед?"..." Прежде, чем ответить на этот упрек, познакомимся с Сиднеем Пуатье: он родился в Америке в 1927 г., но вскоре родители (а с ними и Сидней) вернулись на свои родные Багамы, сначала на дикий, идиллический остров Кэт Айланд, а потом в трущобы города Нассау. Диктор: "Рабское прошлое Багамских островов сказалось на их жителях очень отлично от американских негров. Там у мужчин выработался характер и не смирный, и не революционный, а подчеркнуто независимый и гордый - подстать индейскому. Вот таким 16-летний Сидней Пуатье и появился в нью-йоркском Гарлеме в 1943 году. При такой гордости у него не было ни гроша, и он был практически безграмотным. Если добавить к этому, что он был неотразимо красив, то можно себе представить, какой трудной была его жизнь - особенно в армии, куда он поступил, чтобы подкормиться. После демобилизации, бредя по улице, он увидел объявление о приеме в черный театр, пошел туда и... набрел на свою профессию". Марина Ефимова: Что удержало Сиднея Пуатье от революционности 50-х - 60-х годов? Во-первых, можете вы себе представить принца, который будет ходить под чьими-то знаменами и выкрикивать в мегафон лозунги?!.. И зачем? Как многие люди, знающие себе цену, Пуатье верил, что человек с достоинством, волей и талантом всегда найдет свой путь. А во-вторых (стоит ли повторять), он был так смертоносно красив, что белые женщины абсолютно забывали о своем расизме. Все звезды мечтали с ним играть. Биограф Гудсазян и тут упрекает Пуатье - за то, что на экране он не воплотил этот свой феномен естественной, неотразимой сексапильности". Но вот что пишет об этом рецензент Ричард Шикель: Диктор: "Биограф не заметил одну деталь - настоящие голливудские звезды, такие, как Кэрри Грант или Клинт Иствуд, или Генри Фонда никогда не делали свою привлекательность темой своих ролей. Они играли героев, они становились центром исторического катаклизма, социальной или семейной драмы, моральной дилеммы. А романтическая любовь была так... лишь побочным счастливым случаем. И Сидней Пуатье стал первым (и единственным до Дензеля Вашингтона) черным актером, ни разу не изменившим этой классической модели голливудского героя. Ярость и откровенная сексуальность - не для джентльмена. А Сидней Пуатье был им от природы"... Марина Ефимова: С этим наблюдением не согласились бы черные американцы-революционеры. Они говорили про Пуатье: "он все тот же мальчишка-чистильщик ботинок, которому просто платят миллион долларов вместо 25 центов"... Мало кто из них понимал, что Сидней Пуатье достиг почти недостижимого в 60-х годах, что своими ролями в фильмах "Безвыходное положение"; "Случай Бэдфорда", "Тонкая нить", "Изюминка на солнце", "Скованные одной цепью" Сидней Пуатье в одиночку почти засыпал ту пропасть, которая пролегала между белыми и черными... Кто из американских актеров ярче всех воплотил на экране победу человеческого достоинства, как не Пуатье в роли детектива Тиббса в фильме "Жаркой южной ночью"? Вот он, в дорогом костюме и белоснежной рубашке, стоит на станции забытого богом техасского городка. И проницательный полицейский Стайгер говорит ему: "Ты ведь не уедешь, Тиббс. И знаешь, почему? Потому что ты хочешь раскрыть это убийство и доказать нам, белым, что ты умнее нас"... И в немой долгой сцене мы видим элегантную неподвижную спину Пуатье-Тиббса... Наконец он незабываемым жестом проводит рукой по ежику волос, поворачивается на каблуках (почти как в танце), одним движением подцепляет со скамейки саквояж и идет за полицейским". На одной из первых страниц биографической книги о Пуатье журналист спрашивает актера, какую оценку своей деятельности он заслужил по его собственному мнению. И Пуатье говорит: "Я - артист, я - человек, я - американец... И поэтому я заслуживаю уважения... Ни больше, ни меньше". Александр Генис: Чтобы помочь американцам ощутить значительность Олимпийского года и проникнуться его праздничным настроением, целый ряд музеев устроил выставки, посвященные древнегреческим спортивным традициям. Самую большую экспозицию собрал Бостонский музей изящных искусств. Назвав выставку "лучшим мостом в прошлое", куратор античной коллекции Кондолен представила зрителям 180 объектов. Среди них - редкость, случайно обнаруженная в музыкальном отделе музея. Это - особая труба, звуком которой олимпийские судьи оповещали болельщиков о победителях в скачках. Наш Метрополитен тоже открыл более скромную (в ней всего 50 экспонатов), но и более важную выставку античных шедевров, связанных с атлетическими соревнованиями. Директор музея Филипп де Монтебелло не скрывает, что его выставка должна поддержать планы отцов города, надеющихся заманить Олимпиаду в Нью-Йорк в 2012-м году. Надо сказать, что я, как каждый вменяемый житель Нью-Йорка, не могу без ужаса представить себе перспективу Олимпиады в городе, центр которого теснится на узком острове. Это - примерно то же, что провести Олимпиаду в Венеции (была такая безумная идея). Однако, организаторы выставки в Метрополитен с этим не согласны. Подспудный пафос их остроумно устроенной экспозиции должен подчеркнуть смысл олимпийского движения. С седой древности, говорит надпись, встречающая посетителей на выставке, олимпиады выражали и поддерживали единство ойкумены, общность всего цивилизованного (как его понимали греки) мира, единство цивилизации, которое не могут разрушить никакие междоусобицы. Именно поэтому, - напрашивается вывод, - Нью-Йорк - идеальное место для олимпиады, ибо нет на земле другого города, где бы мирно жило столько представителей разных народов. В одном нью-йоркском районе Квинс, где согласно проекту должна расположиться олимпийская деревня, можно найти 178 этнических групп. Однако если уж говорить о символах, то, на мой взгляд, куда важней адрес следующей за Афинской олимпиады - Пекин. На играх 2008-го года впервые состоится встреча двух великих традиций, разминувшихся в истории и географии. Только когда олимпийский факел доберется до Пекина, круг, наконец, замкнется, и два самых могучих потока человеческой культуры - греческий и китайский - соединятся в одну реку, омывающую Землю планетарной цивилизацией. На такой ход мысли провоцирует не только сама выставка в Метрополитен, но и экспонаты из соседних с ней залов. Дело в том, что родившаяся раньше всех мировых религий Олимпийская идея вскормила именно нашу - западную - культуру. У ее истока стоял эллин, который, как писал Пиндар, "далеко озирает весь мир с Олимпийских ристалищ, где отважная сила ищет своего предела". В нем мы нашли свой первый эстетический идеал. Полюбоваться им приглашают рисунки на вазах из огромного, и я бы сказал, недооцененного собрания Метрополитен. Бегуны, прыгуны и всадники на этой краснофигурной живописи выглядят, как Шварценеггер, как сегодняшние культуристы с почти карикатурно развитой мускулатурой, этакие ходячие анатомические атласы. Но если зайти в зал по соседству (тем и хорош эклектичный Метрополитен, что дает возможность таких эскапад в сравнительное искусствоведение), то посетителю предстанет физический идеал такой же древней, но совершенно иной культуры. В Китае ценили красоту не молодого атлета, воина, бойца, а скромную прелесть студента - с мягким лицом и женственной на западный взгляд фигурой. В древнем Китае в принципе осуждалось любое соперничество. По словам Конфуция, благородный муж не должен состязаться с другими. Исключение мудрец делал только для стрельбы из лука, где проигравший мог винить лишь самого себя. Естественно, что тема борьбы, соперничества, единоборства не развивалась китайским искусством. Единственный, в сущности, сюжет дальневосточной живописи - поиск и обретение мирной гармонии, исключающей брутальный антагонизм нашей диалектики. Зато греки не мыслили ни жизни, ни искусства без агона, высшим проявлением которого и были атлетические состязания. Именно в упоении схваткой эллины видели соблазн спортивного соревнования, которое украшает и укрощает нашу природную агрессивность, превращая ее в доблесть. Пластическая версия агона - центральный мотив выставки в Метрополитен. Это относится не только к изображающим борьбу сценам на вазах, но и к скульптуре, представленной в основном римскими копиями. Стоит внимательнее всмотреться в эти привычные любителю музеев белые тела, чтобы увидеть странное. Мраморный атлет никуда не торопится и никогда не волнуется. Дискобол напряжен, но статичен. Твердо, как на скале, стоит возничий на несущейся колеснице. Искажено усилием тело борца, но лицо его осеняет безмятежная потусторонняя улыбка. Кажется, что у древних греков тело существовало отдельно от души. Описывая этот феномен, Аверинцев говорил: Диктор: " Классическая Греция "знает пластический образ юности, но не ее неповторимую душевную атмосферу, ее красоту, но не ее поэзию". Александр Генис: Однако не из этой ли незамутненной переживаниями вечной молодости спорта и родилось современное олимпийское движение? Дерзкая затея барона Кубертена опиралась на олимпийский идеал борьбы. Агон, как высшее напряжение человеческих сил, дарует радость и - что поразительно! - безмятежность. Глядя на голову атлета (лучший экспонат выставки), мы не увидим в его лице страха поражения. И в этом блаженном покое - источник заезженного олимпийского трюизма: главное - не побеждать, а участвовать. Конечно, наши олимпиады, как, впрочем, и древнегреческие, на самом деле полны страстей, причем, очень часто - еще и нечистых. Но настоящее искусство не интересуется реальностью, оно само ее творит. И этой отчужденностью от будничной действительности искусство близко к спорту, к праздничному - ибо бескорыстному -спортивному усилию. Счастье этого благородного в своей бесцельности агона гениально описал, нет - воссоздал! - Мандельштам в лучшем, по-моему, так сказать, "спортивном" стихотворении, которое когда-либо было написано: "Теннис". Диктор: Кто смиривший грубый пыл, Александр Генис: Соломон, какие музыкальные иллюстрации к олимпийской выставке в Метрополитен Вы приготовили? Я понимаю, что это - трудная задача. Ведь древнегреческая музыка, что бы ни утверждали некоторые музыковеды, до нас не дошла, не так ли? Соломон Волков: Да, конечно, с древнегреческой музыкой туго, хотя и появляются, время от времени, самонадеянные попытки преподнести то или иное прочтение, ту или иную расшифровку каких-то очень смутных намеков, в качестве дефинитивного звучания. Я думаю, что будут всегда только звуковые гипотезы. Я, когда размышлял о том, какую музыку нам показать в связи с идеей соревнований, вспомнил о том, что у Игоря Федоровича Стравинского есть замечательный балет, который так и называется "Агон". То есть, в основу идеи этого балета легла формула соревнования. Причем, соревнования именно в том плане, о котором вы говорили. То есть, не омраченного идеей результата, идеей победы. Соревнования, как радостного и несколько отчужденного столкновения различных сил, команд. Это идея того, что понимали, вероятно, под Агоном греки и Стравинский, и поставивший идеально эту музыку Джордж Баланчин. Это настолько далеко от современных страстей, связанных со спортом. Я, скажем, наблюдая по телевизору за невероятным ажиотажем, который поднялся в связи с последним чемпионатом по футболу, поскольку я никогда не был футбольным болельщиком, я не понимаю этих страстей, и не понимаю, почему можно, как это делалось регулярно в России, открывать телевизионные известия сообщениями с чемпионата. Александр Генис: Потому, что древнегреческий дух борьбы воплотился в победе никому не известной греческой команды. Я, как болельщик футбола, в полном восторге от этого чемпионата. Вы знаете, что написали греческие газеты после чемпионата? Они написали, что в древней Греции было 12 богов, а в новой - 11. Имея в виду 11 футболистов. Давайте поговорим, лучше, о Стравинском. Соломон, ведь тема Агона - это центральная тема для всего творчества Стравинского. "Весна священная" - это тоже, в конце концов, соревнования. Не так ли? Соломон Волков: Да. И я как раз хочу показать нашим слушателям отрывок из "Агона" Стравинского. Итак, двойной па де катр, когда выходят замечательные мужчины и женщины Баланчина в черно-белых одеяниях и демонстрируют отчужденный спорт, тот спорт, который мне единственно и нравится. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
