Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[04-10-05]
Европейский Союз вводит санкции против Узбекистана. Перспективы узбекской оппозиции; Может ли Россия повлиять на исход парламентских выборов в Азербайджане? "Покрошить монстров" - или как создаются компьютерные игры; Проблемы детей и семей после усыновления. В России и за рубежомВедущая Ирина Лагунина Ирина Лагунина: Международное давление на Узбекистан возрастает, и вчера министры иностранных дел стран Европейского Союза одобрили декларацию об экономических и гуманитарных санкциях против Узбекистана. Причина санкций - отказ Ташкента от проведения независимого международного расследования событий в Андижане. Эмбарго на поставки оружия, сокращение финансовой помощи и запрет на выдачу виз тем представителям силовых структур, которые имели отношение к андижанским событиям - таковы ближайшие последствия решения кабинета министров ЕС. Между тем, в самом Узбекистане продолжается показательный процесс над участниками андижанского мятежа, а параллельно Ислам Каримов шаг за шагом вводит запрет на любые формы оппозиционной деятельности. Что делать оппозиции, уходить на нелегальное положение или открыто продолжать борьбу? Об этом с узбекскими оппозиционными политиками и экспертами беседовал Андрей Бабицкий. Андрей Бабицкий: Со времени андижанских событий политическая ситуация в Узбекистане только ухудшается, оставляя мало надежд оппозиции на скорое возобновление публичной открытой политической деятельности. Сегодня запрещены даже те немногие формы протеста, которые еще недавно самими властями считались относительно безобидными. Рассказывает узбекский политолог Камрон Алиев. Камрон Алиев: В связи с андижанскими событиями для того, чтобы заглушить выступления оппозиции, были приняты все меры. В частности, оппозиция очень часто организовывала пикеты - это была единственная возможность выражения мнения. Но были приняты все возможные меры, чтобы дальше со стороны оппозиции не было дестабилизации. Пикеты эти все прекратились, против активных членов-пикетчиков были приняты меры административного и другого воздействия. Естественно, против иностранных корреспондентов были приняты меры, вплоть до задержания и предъявления обвинений. При такой обстановке, с одной стороны, конкретные действия - задержания, аресты, просто припугивание, создана атмосфера нетерпимости, атмосфера страха. Узбекские официальные газеты (неофициальных у нас нет), официальная пресса клеймит тех наших граждан, которые за иностранные деньги за иностранные гранты, прислуживают американцам, прислуживают западным другим странам. И при такой обстановке какие-либо серьезные выступления со стороны оппозиции все прекращены. В основном какие-то идут публикации на страницах Интернета, пресс-конференции или составление писем. Пока все это прекращено. Андрей Бабицкий: Достаточно общим местом для узбекских оппозиционных политиков и экспертов является представление о неизбежности близких социальных потрясений. Об этом говорит и Камрон Алиев. Камрон Алиев: При таком высоком уровне накала противостояния не только внутри узбекского гражданского общества, но и с внешними силами, ситуация оставаться неясной и непонятной не может. Андрей Бабицкий: Я спросил у узбекского политолога: почему все внутренние аналитики с таким упорством говорят о нестабильной ситуации в Узбекистане? В конце концов, на территории бывшего СССР немало авторитарных режимов и диктатур, которые кажутся вполне устойчивыми? Камрон Алиев: Если мы возьмем одину из характерных постсоветских стран, например, Белоруссию, там равновесие обеспечивается тем, что в общем-то народ живет неплохо. Белоруссия имеет хорошие связи с Россией, их производства работают, и Лукашенко в состоянии обеспечить людям неплохую жизнь. Основная масса населения, когда у нее более-менее жизнь на прежнем уровне, то сама система не волнует. Какая система - демократическая, автократическая, диктатура - волнует только определенную часть людей, все больше интеллигенция. В Узбекистане такой ситуации мы не видим. В Узбекистане идет перманентное постоянное ухудшение жизненного уровня населения. И думается, при принятии западными странами всяких санкций, ограничительных мер и прочее, ситуацию долго удержать будет невозможно. Андрей Бабицкий: Вопрос, какую же стратегию выбрать оппозиционным силам в нынешних обстоятельствах, отнюдь не праздный и крайне важный для многих демократических движений Центральной Азии. Глава Центра демократической инициативы Искандар Худойбергенов уверен, что сегодня условия для переговоров с властью может быть даже лучше чем раньше, ибо власть расколота андижанскими событиями. Искандар Худойбергенов: Когда говорят что есть смысл говорить с властями, очень широкое понятие само по себе власть. Я считаю, что именно сейчас оппозиции время искать диалога и похода к властям. Потому что, судя по всему, внутри самой власти произошел раскол. Я не думаю, что все одинаково оценивают во власти события, которые имели место в Андижане. Оппозиция всегда должна искать подходы, должна искать своих сторонников именно и в коридорах власти. Андрей Бабицкий: А собственно, о чем договариваться с властями? Все о том же, отвечает Искандар Худойбергенов - о необходимости предоставления демократических свобод обществу. Как, оказывается, все просто, даже в Узбекистане. Искандар Худойбергенов: Предмет переговоров прежде всего один - намерение власти отказаться, скажем, от политики, которая проводилась до и сейчас. То есть политика, направленная на монополизацию абсолютно всего. В коридорах власти существуют люди, которые считают, что демонополизация средств массовой, информации создание действительно реальных независимых судов и так далее, сторонники этой политики не появляются внутри самой власти. Андрей Бабицкий: Независимый узбекский журналист Шароф Убайдуллаев свои надежды связывает с объединением всех оппозиционных движений региона. Властям будет гораздо сложнее справляться с демократическими силами, если они будут скоординировано действовать по всей территории Центральной Азии. Шароф Убайдуллаев: До сих пор узбекская оппозиция не может сплачиваться, не может объединиться. Были такие возможности. Я думаю, главное, в этом регионе Центральная Азия - надо сплачиваться не только для узбекской оппозиций, надо объединиться во всей Центральной Азии. Здесь надо будет найти выходы с казахской, таджикской, если надо, и туркменской, киргизской оппозицией. Я суть решения сегодняшнего дня вижу, что нам не только среди нашей республики, а в целом в регионе надо объединиться. И в таком положении мы можем бороться и против не только Каримова и режима Туркменбаши, режима Назарбаева, и Эмомали Рахманов не останется в стороне. Андрей Бабицкий: Развернутая стратегия Камрона Алиева. Камрон Алиев: В данный момент оппозиция, во-первых, должна учитывать между собой контакт - это в первую очередь, для того, чтобы в трудное время друг друга поддержать. Второе: надеяться на помощь международных организаций. К сожалению, узбекская оппозиция очень слабая, разрозненная и серьезных контактов с другими демократическими организациями международными, российскими, казахстанскими, другими, у них очень случайные. То есть стабильных постоянных контактов нет. Естественно, эти контакты должны быть усилены. Ну и кроме того сейчас очень много сомневающихся. Надо попытаться в свои ряды привлечь новых людей, новых недовольных. Но при этом это должны быть серьезные люди, которые могли бы какие-то интересные программы, интересные лозунги. Андрей Бабицкий: Дает ли Исламу Каримову какие-то преимущества изоляция от внешнего мира? Может ли он, оставив себе исключительно внутреннюю юрисдикцию, избежать ответственности за массовый расстрел гражданского населения в Андижане? Искандар Худойбергенов и здесь считает, что в окружении президента немало тех, кто полагает - будущее страны за сотрудничеством с Западом. Искандар Худойбергенов: Отчетливо идет сближение с Россией, с Китаем. Это чувствуется. Но не все поддерживают эту политику внутри власти, есть люди, у которых есть иное видение. Единственное, не все это озвучивают, потому что у нас по существу политика произносится от имени одного лица. Я думаю, что если похоронены надежды, то похоронены надежды именно с тем, кто олицетворяет нынешнюю власть. Не только в этом отношении четко определился Запад, но, я думаю, определился и Восток. Андрей Бабицкий: У Камрона Алиева есть свое понимание бесперспективности попыток узбекских властей найти новых внешнеполитических партнеров. Россия, несмотря на идейную близость двух режимов путинского и каримовского, едва ли окажет помощь Узбекистану по вполне объективным причинам. Камрон Алиев: До двух миллиардов долларов обещаны инвестиции в энергетику, какие-то есть и другие виды помощи. Но все больше идет словесная поддержка. Когда речь идет о материальной поддержке, то тут возникает уже, видимо, целый ряд проблем. Я думаю, что дело не в том, что в России мало денег. Сама Россия связана с Западом, она стремится войти во Всемирную торговую организацию, в следующем году будет возглавлять "восьмерку", Россия пытается войти в Евросоюз, то есть, короче говоря, Россия сама вынуждена считаться с позицией западных стран. Андрей Бабицкий: Подводя итог, можно сказать, что узбекская оппозиция, которая, казалось бы, должна была быть полностью деморализована, похоже, считает слабой стороной отнюдь не себя, а президента, который ради сохранения власти лишает своих оппонентов и без того мизерных инструментов политической деятельности. Может ли Россия повлиять на исход парламентских выборов в Азербайджане? Ирина Лагунина: Официальная Москва, по мнению целого ряда экспертов - причем, не только в Баку, но и в Москве, не оставляет попыток повлиять на ход предстоящих через месяц парламентских выборов в Азербайджане. Выгодны ли России демократические преобразования в этой кавказской стране, которую она традиционно рассматривает как зону своих экономических интересов? Над темой работал наш корреспондент Олег Кусов. Олег Кусов: Москва в самые ответственные моменты традиционно поддерживает официальный Баку. Такой же позиции российские власти придерживаются и во время нынешней предвыборной кампании в Азербайджане. Говорит один из лидеров оппозиционного избирательного блока "Азадлыг", председатель Народного фронта Азербайджана Али Керимли. Али Кермили: К сожалению, я должен отметить, что российская власть всякими способами пока что поддерживает существующий режим. Надо признать, что у России есть определенные рычаги воздействия в отношении Азербайджана, есть и экономические рычаги, есть политические рычаги, есть возможности организовать различные провокации против азербайджанской государственности. Но я думаю, что Россия сама должна отказаться от таких рычагов. Потому что все эти возможности оставляют за собой неприятные чувства в душах азербайджанского народа. Конечно, Россия хочет, чтобы, во-первых, Азербайджан не стал частью Запада. Россия хочет, чтобы Азербайджан остался в сфере влияния России. И здесь и политические, и военные решения. Россия, конечно, имеет свои экономические выгоды в этом регионе, и мы не против этого. Мы думаем, что все государства в мире стараются обеспечить свои национальные интересы. Но нужно обеспечить национальные интересы доступными методами. И поэтому я хотел бы, чтобы наша соседская страна Россия тоже научилась обеспечивать свои национальные интересы, поддерживая именно европейские ценности, тогда у нас никаких проблем не было бы. Олег Кусов: У Москвы сохраняются интересы в Азербайджане, считают многие бакинские политики и эксперты. Эти интересы могут отчётливо проявиться в ходе предстоящих парламентских выборов. Слово одному из лидеров азербайджанской оппозиции, руководителю партии "Мусават" Исе Гамбару. Иса Гамбар: С одной стороны, в Москве растет осознание того, что СНГ не является территорией, которая находится под полным контролем России, и растет понимание того, что независимость новых государств, возникших на территории Советского Союза - это необратимый процесс. Об этом напоминает, в частности, выступление президента России Путина, который однозначно говорил об этом. С другой стороны, определенные круги в России никак не могут свыкнуться с этим. И попытки реванша с их стороны, видимо, будут предприняты. Сегодня мы наблюдаем довольно интересные процессы. На наш взгляд, Россия пытается ослабить демократические режимы в Грузии и Украине, создавать проблемы для этих властей. И предотвратив коренные демократические преобразования в Азербайджане, усилить давление на Грузию и Украину. Подобная стратегия довольно четко проглядывается в политике России. И естественно, Россия имеет какие-то рычаги воздействия на общественно-политические ситуации в этих странах, в частности, в Азербайджане. Конечно же, они могут попытаться активизировать сепаратистские настроения, сепаратистские движения на севере Азербайджана и на юге Азербайджана, они могут воспользоваться некоторыми другими своими рычагами. Олег Кусов: Пророссийские силы в Азербайджане не пользуются поддержкой электората, считает политолог Расим Мусабеков. Расим Мусабеков: Я не могу сказать, что у России есть какая-то опора в Азербайджане, я имею в виду более-менее серьезная. Это слабенькие социал-демократы во главе с Муталибовым, это очень слабая партия "Адаляд" во главе с экс-прокурором Ильясом Исмайловым, коммунисты. Но я еще раз говорю: удельный вес всех перечисленных партий в Азербайджане крайне незначительный, и я не думаю, что даже в случае демократических выборов они получат сколь-нибудь заметное присутствие в парламенте. Традиционно Россия на постсоветском пространстве делает ставку на действующую власть, я думаю, что здесь не будет исключением. Хотя в последнее время ощущается желание, в том числе и московских политиков, политологов устанавливать контакты со всеми политическими силами, исключая крайние. Я думаю, что это нормально. Если российские власти начнут хотя бы на уровне установления контактов со всеми влиятельными политическими силами действовать, то это будет прогресс. Олег Кусов: Один из лидеров оппозиционного избирательного блока "Азадлыг", председатель Народного фронта Али Керимли считает, что Москва не доверяет демократическим силам Азербайджана. Али Керимли: Почему-то российская печать создает имидж для наших демократов, как будто если в Азербайджане будет происходить смена власти, обязательно азербайджанское правительство будет антироссийское. Это не так - это ложное представление о нас. Конечно же, мы считаем, что Азербайджан должен быть частью евроатлантического пространства. Мы этого не скрываем, и мы это заявляем откровенно. Но мы не видим здесь какого-то антагонизма, мы не понимаем, почему та же российская власть может иметь очень хорошие отношения и с США, и Евросоюзом и может относиться плохо к тем политическим силам в соседних республиках, в соседних странах, которые выступают за интеграцию с Евросоюзом и США. Если эти объединения, эти государства недружественны для России, если бы это было так, тогда российское правительство официально не дружило бы с этими организациями и этими государствами. Значит, у них хорошие отношения, тогда это не должно быть причиной для охлаждения наших отношений. Олег Кусов: Москва опирается на нынешнюю азербайджанскую власть. Поэтому оппозиция опасается сговора в ходе нынешней предвыборной кампании между Кремлём и Баку. Говорит один из лидеров азербайджанской оппозиции, руководитель партии "Мусават" Иса Гамбар. Иса Гамбар: Естественно, Москва попытается, чтобы в парламенте было больше пророссийских депутатов. В Азербайджане в какой-то части населения есть промосковская ориентация. Это довольно незначительная часть, но она есть. Так как парламент, как представительская структура, проход в парламент некоторых пророссийски настроенных кандидатов в принципе теоретически возможен. Но я считаю, что не должно быть торга вокруг этого вопроса. Не должно быть списков. Люди должны иметь возможность выбирать своих депутатов. Те, кого они изберут, эти люди будут представлять в парламент позицию всего общества. Это основной приоритет парламента, суть парламента в этом состоянии - представительность. Олег Кусов: Глава Исламского комитета России Гейдар Джемаль убеждён, что Москва должна быть более внимательна к нынешнему руководству Азербайджана. Возможный проигрыш сторонников президента Ильхама Алиева на предстоящих выборах может обернуться крахом российской политики на Кавказе. Гейдажр Джемаль: Это было бы большим ударом и большим просчетом для России. Потому что изменение политического пространства в Азербайджане приведет к тому, что через год Россия полностью уйдет, в том числе и с Северного Кавказа. Поэтому, я считаю, что Азербайджан недооценен, он получает мало внимания, мало заботы в российских средствах массовой информации. Олег Кусов: У бакинского политолога Расима Мусабекова другой взгляд на характер современных российско-азерабайджанских отношений. Расим Мусабеков: Просто, я думаю, российскому истеблишменту давно пора понять, что Украина не ее, чтобы она от нее уходила. И тем более Грузия и Азербайджан - это не Россия, чтобы от нее уходили. Азербайджан, я могу, по крайней мере, сказать за свою страну, больше не захочет быть сферой эксклюзивного влияния не то, что России, даже еще более сильных держав, по сравнению с которыми сегодня Россия не является доминирующей силой. И если это так, то надо научиться понимать и выстраивать отношения на взаимовыгодных двусторонних основах с учетом взаимных интересов. Определенные изменения в этом плане в политике России наблюдаются. Я бы хотел, чтобы эти изменения становились более прочными. Потому что по Каспию выходить с какой-то альтернативной позицией - это просто прямо против интересов самой России. И единственным результатом этого может быть, что нежелательное появление американских, турецких вооруженных сил на берегах Каспия реализуется намного быстрее, чем это некоторые ожидают или же, скажем, не желают. Олег Кусов: Российские интересы в Азербайджане эксперт Юрий Ханжин объясняет вполне конкретными целями Москвы на Кавказе. Юрий Ханжин: Эти интересы исходят из старой имперской политики России, ставящей своей целью осуществление влияния на всем регионе Ближнего Востока и не только в Азербайджане, но и в Иране и в прилегающих государствах. В конечном счете Россия никогда не стремится к влиянию там, где она ничем не может поживиться. А вот в Азербайджане поживиться есть чем. Еще в начале века русские канализаторы, которые пришли в Азербайджан, овладели богатейшими запасами азербайджанской нефти. Баку - это был тот источник, коим питалась вся промышленность Российской империи, то есть то, что нужно было для потребления нефти, в том числе и в области военной. Азербайджан - это ведь не Армения, в Азербайджане очень мало людей, восхищающихся московской политикой. Большинство азербайджанцев прекрасно понимают, что их путь лежит на запад и их путь лежит на юг. То есть, на запад - к НАТО и на юг - к Турции. "Покрошить монстров" - или как создаются компьютерные игры Ирина Лагунина: Компьютерные игры стали неотъемлемой частью нашей жизни. Если вы не играете сами, наверняка играют члены вашей семьи. "Покрошить монстров" - для многих лучший способ снять напряжение после рабочего дня. Виртуальные трехмерные миры за стеклом монитора всегда готовы скомпенсировать недостаток адреналина. Сегодня именно игры стали самым распространенным видом компьютерных программ для широкого круга пользователей. Технология их создания уже отработана до мелочей. Главное - придумать хорошую идею, а о том, что делать дальше, рассказывает профессиональный разработчик компьютерных игр Генри Шеппард. С ним беседует Александр Сергеев. Александр Сергеев: Генри, когда я смотрю на экран и вижу там трехмерную картинку, где эта трехмерная картинка существует, откуда она там берется? Генри Шеппард: Начнем с того, что все компьютерные игры - это сплошной обман. То же самое, когда домохозяйка смотрит очередное ток-шоу, вздыхает, любуется как там главные герои рассказывают про свои страшные истории, она понимает, что все враки, но это нравится. Примерно то же самое творится на экране. На самом деле, конечно же, все трехмерные изображения, которые выводятся на экран в виде проекции, хранятся в оперативной памяти компьютера. Там все координаты настоящие трехмерные, все это обсчитывается математикой. Но фейков и обманов настолько много, другое дело, что они все искусственно замаскированы. Александр Сергеев: Но существует некоторый трехмерный мир или не существует? Генри Шеппард: Конечно, существует. Другое дело, что он очень упрощен. Скажем так, если мы находимся на экране, наше альтер-эго, которое бегает и убивает монстров в каком-то здании, у нас существует в оперативной памяти координатная сетка всех стен этих зданий. Стена имеет толщину, соответственно, она имеет 8 вершин. Мы просто запоминаем трехмерные координаты X, Y, Z для каждой из этих вершин, мы полностью описали стену. Александр Сергеев: А реально как это делается? Надо взять калькулятор, таблицу и заполнять координаты точек все? Генри Шеппард: Можно так. Понятно, что это уже прошлый век, а раньше так и делали. То есть первые, на заре трехмерных игр так это и делалось. Сейчас просто пишутся несложные программы, которые это делают автоматически. То есть я рисую на экране в каком-нибудь графическом редакторе, а программа автоматически вычисляет нужные мне координаты, сохраняет в нужный мне формат файла, который уже будет использоваться в игре. Александр Сергеев: После этого в этот лабиринт нужно запускать всяких монстров. Откуда они берутся? Генри Шеппард: Примерно таким же образом они рисуются в другом редакторе, специально приспособленном для этих целей. Берем рисунок кости, скелет, который будет описывать движения человека, чтобы у него руки не гнулись посреди предплечья. Александр Сергеев: Это то, что называется стержневая модель. Генри Шеппард: Палочки, человечек из спичек. Соответственно, сверху мы рисуем поверхность тела и привязываем ее к координатам костей, чтобы наши предплечье было твердым. После этого мы начинаем дергать за кости, анимировать его, придумывать разные движения, и программа сохраняет разные движения, координаты, которые изменяются. Александр Сергеев: Вообще говоря, наверное, не легко рассчитать, как именно человек поднимает руку. Генри Шеппард: Если считать, то можно свихнуться, потому что синусы и косинусы страшные. Но для этого как раз пишутся простенькие редакторы, которые позволяют просто мышкой ухватить и тащить куда надо. В итоге полная анимация человека сводится к двум-трем дням довольно кропотливой, но не сложной работы. Александр Сергеев: А гарантировано, что человек будет реалистично двигаться при этом? Генри Шеппард: Конечно, нет. Но это зависит от наметанности глаза. Скажем так, если трехлетнему ребенку дать нарисовать человека, он нарисует кружочек, два глаза, палочку и все. А дядька сорока лет, он нарисует нормального человека. Здесь то же самое - это просто опыт. Либо вариант более технологичный и более сложный, например, когда на настоящего человека в темной черной комнате на суставы надевают светодиоды и снимают движения определенные. То есть он, допустим, изображает бег, в это время камера со стороны снимает его. И эти светящиеся точки в определенный момент времени полностью описывают координаты настоящего движения. Если координаты потом нужным образом пересчитать в игру, в таблицу, которая хранится в игре, получается настоящий движущийся человек с настолько реалистичной графикой. Простой пример - все "пиксаровские" мультфильмы, они так и делаются. Александр Сергеев: Итак, появились фигуры людей. Для каждого из них нужно много движений. Генри Шеппард: Там не только движения, там нужно мозги засунуть, чтобы эта зараза хоть как-то двигалась осмысленно, чтобы не просто дергалась в углу, а нападала, убегала, как-то реагировала и тому подобное. Александр Сергеев: Какой-то искусственный интеллект? Генри Шеппард: Назовем это искусственным интеллектом, скорее всего это ущербность искусственная, на большее это не тянет. Суть простая. Дело в том, что мы, допустим, научились анимировать, теперь нам нужно в игре, допустим, если этот монстр увидел игрока, он тут же начинает стрелять. Мы начинаем анимацию стрельбы. Если у него патроны не закончились, он продолжает стрелять, если патроны закончились, он должен убегать. И вот примерно такие простенькие связки, их набирается порядка 10-15 штук, полностью описывают его поведение. Игрок не замечает различия между живым человеком, поведением живого человека и этого вроде бы имбицила. Действительно, нападет, когда видит, убегает, когда заканчиваются патроны. То есть он ведет себя как настоящий человек. Александр Сергеев: Фактически нужно добиться того, чтобы выглядело реалистично. Какими методами потом проверяется, что это все более или менее реалистично выглядит? Генри Шеппард: Когда собирается предварительная версия игры, берем пацана, который любит "шутеры", хватаем за шкирку, сажаем перед компьютером, и пусть он играем. Если он увидит, что против него выходит монстр, который с одного выстрела убивает, естественно, парень будет в слезах, соплях и говорит: невозможно в это играть. Мы уменьшаем силу монстра, уменьшаем ему здоровье и смотрим. Если 50 на 50, неизвестно кто победит - уже неплохо, но достаточно сложно. Немножко еще упрощаем, чтобы игроки, которые не имеют большого опыта игры в "шутеры", могли играть на равных с монстром и получаем нормальный результат. Александр Сергеев: Вернемся к вопросу о 3D-моделях и управлении ими. Когда трехмерная модель сделана, внутри описаны координаты стен, полов, потолков, предметов, на стенах висящих, но потом это все должно оказаться на экране, экран то плоский, кто-то должен сделать отрисовку. Генри Шеппард: Это обеспечивается старым древним алгоритмом, которым устроены все видеокарты. Внутри видеопамяти, либо в оперативной памяти строится трехмерная модель в виде координат, а потом просто-напросто обычным математическим синусом и косинусом вычисляется проекция, самая банальная проекция, как это делают школьники на уроках черчения. Результат, который получается, просто выводится на экран. То есть мы получаем для каждой точки координаты, ее яркость и свет. Александр Сергеев: Каждую секунду по 30 раз? Генри Шеппард: Минимум. На самом деле желательно, чтобы было порядка 70, а вообще нормальные игры имеют порядка 150 кадров в секунду. Но для этого используются всякие хитрости. Например, у нас висит лампа, которая забрана в сетку, естественно нужно, чтобы эта сетка, тень от сетки появилась на полу. Самый простой способ, любой программист скажет: нужно оттуда прорисовать лучи в уме и каждый луч посмотреть, если он не касается сетки, значит на полу этот луч будет попадать и рисовать светлую точку, если он попадает в сетку, на полу появится темная точка - тень. Понятно, что таких лучей будет много. А если у нас 50 таких лампочек? А если мы рисуем целую улицу, на которой фонари? Мягко говоря, процессор загрустит, причем очень сильно. Делается очень просто. Если мы знаем, где находится эта лампочка, а поскольку мы делаем игру, мы знаем, где она находится, мы под ней просто-напросто рисуем эту тень. Мы используем старую наклейку, на ней рисуем эту тень и красим пол. Это грязный, подлый обман. Дело в том, что игрок этого все равно не заметит. Александр Сергеев: Как отличается, где реалистичность необходима, а где можно пойти на какие-то ухищрения? Генри Шеппард: Методы достаточно простые. Если мы, допустим, рисуем темную комнату, где ничего не видно, понятно, что там можно вообще ничего не рисовать. Темно и так ничего не видно. Либо очень быстрое действие, как правило, у человека нет времени не только смотреть на сторону, но и желательно, чтобы там не было мелких деталей, чтобы увеличить количество кадров в секунду. Соответственно, получается экономия там, где либо постоянная пальба, либо там, где и так ничего не видно. То есть красоты мы делаем там, где можно походить, погулять, посмотреть, все остальное, естественно, срезаем на корню. Это называется оптимизация. Причем это достаточно важная часть разработки игр, как правило, самая больная. Александр Сергеев: Реально сколько времени занимает подобная работа - сделать полноценную 3D-модель, сделать полноценного монстра? Генри Шеппард: Для того, чтобы нарисовать саму модель, конечно, потребуется много времени - это по сути дела работа скульптора. То, что делает скульптор, то же самое делает человек, только с возможностью отката, потому что он работает с редактором, а не с глиной. Скажем так, хороший профессионал это может сделать за неделю. Человек без опыта, но с хорошим вкусом, за месяц вполне может сделать очень приличную модель. Если для игры понадобится как минимум пять моделей, то за полгода можно собрать вполне приличную игру. Александр Сергеев: Наверное, нужно сказать о том, что сделать сейчас игру стало проще из-за того, что такая самая главная математическая проблема, собственно рисование. Генри Шеппард: Именно техническая проблема, а не математическая. Математика, конечно же, осталась. Но дело в том, что если раньше человек садился за семблер и высчитывал каждый байт, то сейчас существует не только огромные массивы памяти, огромные скорости процессоров, но и существует огромное количество математических и графических библиотек уже готовых. Александр Сергеев: Библиотеки - это уже заранее заготовленные программы. Генри Шеппард: Если мне нужно отрисовать какой-то эффект, у меня уже готовая команда, которую просто-напросто вызываю. И программист занимается именно логикой, сюжетом вместо того, чтобы заниматься этой рутиной, которая раньше отъедала большую часть времени. Александр Сергеев: А так вообще можно просто говорить: вот у меня есть трехмерная модель, я ее ставлю в точку с такими-то координатами, дальше она отправляется в точку с такими-то координатами, и больше мне не надо о ней думать. Генри Шеппард: Получается что-то вроде конструктора из достаточно сложных, но все-таки вполне понятных логичных кубиков. Есть модель, есть коробка здания, в котором эту модель засовываем, освещение, музыка, координаты глаз и все. Александр Сергеев: А можно сказать, что есть сейчас готовый комплект инструментов, компьютерная игрушка "Сделай сам", чтобы скачать, установить у себя, а дальше только заниматься сюжетом? Генри Шеппард: Существует. И даже некоторые компании специально на этом зарабатывают. Они просто продают подобные движки, то есть инструментарий, который позволяет создать собственную игру минимальными усилиями. Александр Сергеев: Должны быть и редакторы координат. Весь комплект? Генри Шеппард: Полностью. То есть, допустим, кто-то продает собственный движок за 150 долларов. Другое дело, что хит из этого не получится, но вполне добротные игры получаются очень неплохо. Достаточно нарисовать монстра, анимировать его, написать его поведение с помощью очень примитивного языка программирования, там есть примеры, и мы делаем несложные "шутеры". Александр Сергеев: Взять какую-нибудь игрушку "Сталкер", там все прорисовано. Для многих именно это главное. И именно сейчас люди соревнуются именно в реалистичности. Генри Шеппард: Дело в том, что на самом деле, как правило, все хитовые игры никогда не хвастались слишком красивой графикой. Во-первых, слишком красивая графика тормозит, поэтому неиграбельная игра получается. До сих пор народ играет в "Тетрис", потому что там есть играбельность, конечно, быстро надоедает, но все ее знают. Александр Сергеев: Вообще это словечко "играбельность" - это термин такой? Генри Шеппард: Насколько человеку интересно этим заниматься. Если в Quake первый народ играет до сих пор. Игре уже больше семи лет, а народ играет до сих пор, рубятся на ура. Вот это есть играбельность. Человеку наплевать на красоты, главное, чтобы было удобно, весело, быстро и забойно. Ему это нравится, значит это играбельная игра. Александр Сергеев: То есть нужно в первую очередь ставить на то, что должно быть интересно. Нужно придумать что-то. Генри Шеппард: То же самое, как бывают фильмы, у которых шикарный сюжет, но совершенно убого снято, но при этом они считаются хитами и друг другом переписываются. А какой-нибудь голливудский навороченный блокбастер, на нем засыпают. Александр Сергеев: То есть надо в первую очередь при разработке ставить на психологию человека. Генри Шеппард: Человек очень легко принимает условности. Очень многие разработчики грешат тем, что начинают делать жуткие красоты, но, как правило, это радует глаз первые пять минут. А когда видно, что игра скучная, красоты не спасают. Александр Сергеев: Какая-то специальная подготовка нужна для того, чтобы начать заниматься разработкой компьютерной игры? Что нужно для этого знать? Генри Шеппард: На самом деле ничего знать не нужно. Я даже сейчас поставил опыт. Для дружественного журнала меня попросили написать 4, либо 5 статей о том, как сделать с нуля игру человеку, который в этом абсолютно не разбирается. То есть он играет в игрушки, он более-менее знает компьютер, но больше он не знает ничего. Я сейчас взялся на спор описать полное описание краткое, как можно сделать собственную игру с примерами, с кодами, даже будет выкладываться на компакт-диске с примерами, чтобы человек мог все пощупать и посмотреть, как это делается. Александр Сергеев: Это, кстати, в каком журнале будет? Генри Шеппард: Это "ПЛ-Компьютеры", бывшая "Подводная лодка". Другое дело, что, конечно, требуется усидчивость - это то же самое, как учить иностранный язык. В принципе все могут выучить, но поди заставь себя это сделать. То есть в принципе большой проблемы нет. Я сам когда пытался это делать, это было на интересе и, мягко говоря, даже не ставил перед собой целью сделать полноценную игр. Я просто-напросто увидел красивую игрушку Quake, мне он понравился, я начал рисовать собственные уровни. Показал. Народу тоже понравилось. А вот тут уже начинается легкое соревнование, кто-то тоже нарисовал. И мы начинаем между собой меряться, у кого мозги круче, у кого руки лучше. Дальше пошло-поехало, дальше уже пошел азарт. А когда это к чему-то приводит, грех не воспользоваться. Проблемы детей и семей после усыновления. В России и за рубежом. Ирина Лагунина: В России усыновляют очень мало детей-сирот. Несравненно больше российских детей из детских домов и домов ребенка находят семью на западе. Но и у российских, и у западных приемных семей возникают одни и те же проблемы, эти семьи переживают одинаковые кризисы. Проблему исследовала Татьяна Вольтская. Татьяна Вольтская: Почему российские семьи, даже достигшие ощутимого благосостояния, в отличие от западных семей, не стремятся усыновлять детей-сирот? Ведь именно в России таких детей сотни тысяч. По этому поводу можно говорить очень много, привлекая и социологию, и этику, и религию, но ясно одно - в обществе нет соответствующей установки, это не считается ни нужным, ни престижным, об этом даже как-то не принято задумываться. Эту установку только предстоит формировать, и в качестве одного из первых шагов можно рассматривать деятельность петербургской общественной организации "Родительский мост", а именно - программы по поддержке приемных семей. Этих программ две, - рассказывает детский психотерапевт Татьяна Дорофеева. Татьяна Дорофеева: Программное сопровождение приемных семей разбито на две программы. Одна сопровождение опекунских семей, которые давно имеют приемных детей. Это чаще всего бабушки, воспитывающие своих внуков, или взрослые опекуны с опытом и у них взрослые дети. Этим семьям мы оказывается реабилитационная, профилактическая, психологическая помощь в основном детям и их опекунам в связи с их здоровьем и психологическими трудностями, которые возникают в этих семьях. И вторая программа - это программа поиска и отбора потенциальных родителей, которая начинается с первичного прихода в офис человека, у которого нет детей, есть мотивация взять приемного ребенка, с подготовки этого человека длительной и скрупулезной с ним работы, и размещением ребенка через государственные службы. Наше сопровождение, проживание этого ребенка в семье и прохождение кризиса адаптации. Потому что адаптация бывает сложной и у родителя, и у ребенка. В этот период важно семью поддержать. Существует у каждой семьи специалист по социальной работе, который эту семью поддерживает. Таким образом, родителю молодому удается спокойно реагировать на все, что происходит в его семье. Татьяна Вольтская: А какие самые большие сложности, какие кризисы типичные бывают в таких семьях? Татьяна Дорофеева: Принятие ребенком родителей и родителями ребенка. Некоторые вещи для родителей, если он не подготовлен, бывают очень неожиданны. Возникают такие сложности на этапе развития ребенка, когда это граничит с якобы психическим заболеванием. На самом деле эти трудности обусловлены нарушенными потребностями ребенка в раннем детстве. То есть даже какое-то время провел в хорошем учебном заведении, которое очень к нему хорошо относилось, потом все равно это очень трудно будет компенсировать. Если родитель этого не знают, он будет пытаться прежде всего лечить ребенка, по врачам водить. Результаты от этого очень маленькие. Самый фокус главный в том, чтобы принять этого ребенка, некоторое время за ним наблюдать, понять, чего он хочет. Татьяна Вольтская: То есть просто полюбить? Татьяна Дорофеева: Просто полюбить - это сказать легко. А просто полюбить очень сложно. Потому что даже некоторые собственные родители, родные родители не сразу любят своих детей. Тем более полюбить чужого, про которого ты ничего не знаешь и он для тебя неизвестное существо, достаточно бывает сложно. Татьяна Вольтская: Скажите, этот нашумевший случай с Ирмой Паулис, американкой, которая убила своего шестилетнего приемного сына Алекса, там тоже был какой-то кризис, наверное? Татьяна Дорофеева: Я думаю, что да. Сколько он жил у нее в семье? Месяц. Это самый главный кризис. У меня бы возникли вопросы, а зачем она брала этого ребенка, то есть ее мотивация, то, чему посвящен наш тренинг подготовки родителей. Мы очень долго изучаем мотивацию, и тогда родитель с самого начала настроен понимать и принимать ребенка. Она думала может быть, что это игрушка. Татьяна Вольтская: Она же тоже долго готовилась к этому, не просто с бухты-барахты. Татьяна Дорофеева: Неизвестно, как она готовилась. Потому что та методика, по которой она была подготовлена, мне, например, неизвестна. Татьяна Вольтская: О случае Ирмы Паулис много думал и детский психолог из негосударственного образовательного учреждения дополнительного образования "Методики Николая Зайцева" Александр Макаров. Александр Макаров: Его нужно просто погладить по голове, просто поговорить, может быть просто услышать русскую речь. Она не знала, куда обратиться, что делать. Я подошел в интернат и прочел огромное количество справок. 9 месяцев человек собирал, трижды приезжала - это же не просто так. Да, она наказывала. Татьяна Вольтская: Александр Макаров любит цитировать замечательную книгу американского доктора Артура Гейтса "Психология воспитания", в которой говорится о том, что ребенок для того, чтобы обратить на себя внимание близких, завоевать это внимание, готов идти на все, он даже наносит себе ушибы, порезы и прочие увечья лишь бы его заметили, пожалели, приласкали. Александр Макаров призывает прежде всего внимательно присматриваться к ребенку искать мотивы его поведения и решительно выступает против наказаний. Александр Макаров: Быть добрее к ребенку, просто добрее. Не требовать от него того, что он не может. Ведь я не учу ребенка, я сам у него учусь. Надо просто следить за ребенком, смотреть. Это очень сложно. Татьяна Вольтская: Именно поэтому так важно помочь приемным родителям. Татьяна Дорофеева продолжает. Татьяна Дорофеева: Мы начинаем с мотивации, с особенностей детей и с каких-то ходов обучения какому-то поведению, которое, исходя из особенностей этого родителя, помогло бы ему принять ребенка. Татьяна Вольтская: На родителей влияет и то, что дети из детских учреждений, маленькие особенно, всегда с так называемым ЗПР - задержкой психического развития. Татьяна Дорофеева: Чаще всего это не как таковая задержка психического развития - это задержка эмоционального развития. Потому что некоторые качества в детском доме или в детском учреждении ребенку просто не нужны. Ему не нужна излишняя эмоциональность или нужна излишняя эмоциональность для того, чтобы привлечь внимание, что может рассматриваться как ребенок глупый, он кричит, шумит. Чтобы привлечь к себе внимание, он готов пойти на все, даже в себе возрождать те болезни, которыми он болел в детстве. Очень часто дети, которые плохо ходят, попадая в семью, перестают ходить вообще, чтобы привлечь к себе внимание, чтобы с ними опять повозились. Если родители ведут себя неправильно, если не берут их на руки. Часто в домах ребенка дают такой совет, что вы не берите на руки, пускай будет такой же режим, как в детском учреждении. Но мы говорим, что наоборот нужно брать на руки. Мы даже советуем мамочкам какие-то "кенгурушки" покупать, чтобы как можно большее время ребенок побыл с мамой. Потому что дети из детских учреждений себя не знают. Они не знают, кто они, люди или не люди, какие эмоции можно проявлять, какие нельзя. Очень часто врут, выдумывают, фантазируют, что не для каждого родителя является нормальным. Он меня обманул а ему четыре года. Он вообще не знает, что говорить. Татьяна Вольтская: Те немногие российские семьи, которые решаются на такой шаг, сталкиваются со многими проблемами. Одна из главных - ожидание не оправдывается, усыновленный ребенок оказывается совсем не таким, каким его хотели видеть новые родители. Оказываться, принять и полюбить нового члена семьи, часто имеющего за плечами грустный, трагический совсем не детский опыт, очень сложно. Мой вопрос к Татьяне Дорофеевой: какие кризисы в жизни приемных семей можно считать типичными и главными? Татьяна Дорофеева: Я, например, как психотерапевт собираю материал по наблюдениям своим, потому что я смотрю ребенка иногда в детском учреждении для того, чтобы составить дальнейшую программу сопровождения этого ребенка, чтобы родители знали, как заниматься, как ему помогать. И кризис месяца я бы назвала кризисом адаптации больше родителя. Это он привыкает. Он этого момента долго ждал, он наконец дождался, но ожидаемое не всегда бывает принято. И поэтому вот он уже родитель, а каких-то родительских качеств у него может не быть. Он на самом деле очень легко проживается, люди приходят в офис, мы объясняем, что все в порядке, это ваша реакция и говорим, как быть, исходя из особенностей ребенка. Умные родители выполняют рекомендации, у них все в порядке. Полгода ребенок адоптируется уже в семье, но начинает показывать свое Я. У нас редко случается кризис, потому что за полгода мы выясняем, что надо ребенку. Татьяна Вольтская: Александр Макаров считает, что если уж так много детей из России усыновляется иностранными семьями, то для помощи таким семьям необходимо организовать специальный центр. Александр Макаров: Мы в своей маленькой организации пришли к такому выводу, что нужно было бы сделать: оповестить всех родителей, имеющих приемных детей из России, о том, что всем будет оказана немедленная квалифицированная помощь. Дальше: разослать по каждому адресу текст-анкету - это небольшое пособие вроде письма-рекомендации, как поступать в тех или иных случаях. Одновременно с этим писать все проблемы, вопросы, тупики, общения, непонимания. Все, что их волнует, тревожит, пугает, приводит в недоумение, смятение, что страшит и ужасает. То есть, с одной стороны, надо рассказать все плохое, черное со знаком минус, а с другой - вспомнить все самое хорошее, доброе, счастливое и радостное со знаком плюс. Тем самым мы достигаем нескольких целей. Эта форма словесной анестезии, вербальная самотерапия. Второе: напряжение, стресс будет снят, нейтрализован с самих приемных родителей. Значит стресс и давление снимается с ребенка. Но самое главное, у родителя появляется твердое глубокое убеждение, что им помогут. Их дети, они сами будут спасены от того кошмара, который мы, собственно, знаем. Татьяна Вольтская: Вы имеете в виду несколько случаев гибели детей у приемных родителей? Александр Макаров: Это только те, которые выплыли наружу, а мы не знаем, что на самом деле происходит. Вот эти все письма, сообщения, диктофонные пленки, эта информация будет стекаться в центр помощи приемным детям и их родителям, где подвергается самой тщательной обработке и сортировке. Когда будут найдены общие центровые проблемы, болевые точки, по ним будут подготовлены спасительные ответы, советы, рекомендации, как поступать в том или ином случае. В центре должна работать круглосуточная горячая линия. Только на первых порах первые два-три месяца, затем ажиотаж спадает все приходит в норму. Конкретно работа нашего центра. Тем же, кому потребуется экстренная неотложная помощь, либо приезжают сами с ребенком, либо к ним едет специалист-консультант и уже на месте решает проблемы, оказывая необходимую помощь. Каждому по желанию будет предложен комплект кубиков и таблиц по обучению чтению, счету, письму с вложенной туда методичкой на русском и английском языке. Как я узнал, что Ирма хотела научиться говорить со своим сыном на русском языке. Ее можно было обучить за два месяца - это очень просто делается. Татьяна Вольтская: Именно на бытовом уровне? Александр Макаров: Да, конечно. И услышав эту русскую речь, может быть не случилось того, что случилось. Когда будет сбита первая волна отчаяния и возбуждения, центр может заработать спокойно и методично. Люди самое главное будут уверены в своем будущем, а значит и в счастливом будущем своих детей. Это же так просто. Татьяна Вольтская: Думаю, что такой центр нужен. Что касается российских приемных семей, то хорошо, что есть организации, которые им помогают. А вот методической литературы практически нет. Благотворительный фонд "Родительский мост" издал методические материалы британской организации "Барнардос". Думаю, и российским приемным родителям эта книга полезна. Здесь описан опыт так называемых семей-мостов, семей краткосрочного пребывания ребенка, откуда он должен перейти в постоянную семью. Вот выдержка из рассказа Лин П. о мальчике, за плечами которого уже были две неудачные попытки найти семью. "Схватка продолжалась довольно долго, но я не собиралась сдаваться. Он восставал против меня всем своим девятилетним опытом, он мочился где попало каждые два часа. Он вспыхивал и вскипал. То же делала и я. Он поломал все игрушки моей дочери, но перестал это делать, когда понял, что значит лишиться своих собственных игрушек. Он отказывался есть, но вскоре понял, что мы не будем уговаривать его и бегать за ним с ложкой. Он бранился, кусался... Нескончаемый список. Мы продолжали бороться. Из школы его хотели исключить, но мы все твердо стояли на своем, и постепенно он успокоился. Наш "мостовой" ребенок становился не просто гостем, он становился частью нашей семьи. Он нашел свою новую семью - нас". Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
