Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[08-10-05]
Дорога свободыВедущая Кристина Горелик 8 октября Андрею Синявскому исполнилось бы 80 лет. Детский труд - это хорошо или плохо?Кристина Горелик: 8 октября этого года Андрею Синявскому исполнилось бы 80 лет. Филолог, научный сотрудник Института мировой литературы в Москве, затем профессор Сорбонны в Париже и, прежде всего, писатель - Синявский сумел превратить свою жизнь историю. Общественная реакция на процесс над Синявским и Даниэлем стала рождением диссидентского движения в СССР, а его творчество открыло писателям новые возможности для "стилистического", как выражался Синявский, разногласия с советской властью. О феномене Андрея Синявского рассказывает писатель Георгий Гачев, в свое время работавший вместе с Синявским в Институте мировой литературы и написавший впоследствии книгу о Синявском.
Георгий Гачев: Он существовал, как Пушкиным сказано, как драматический писатель пишет по законам, им самим над собою признанным. Так вот он сам, как человек культуры, Синявский - человек культуры и эрудиции, хорошо ведал и проникался высокими законами творчества и мысли, выработанные человечеством за историю. Питался ими, любил и исполнял. Вот, что было продолжением этих законов высокой культуры. Но и он сам стал источником законодательства, открывателем, что он ни сделает, то ново. Он как культурный герой древних мифов, куда ни ступит - там гора, другой шаг - река образуется. Он просто жил, прорастал, как естественный человек, нормальный. С каждым шагом он первооткрывает пути и мысли и для творчества, и в поведении, просто следуя своему "я", натуре и таланту. И когда сделал, позволили себе новое, все удивляются: да ведь это же так естественно, что же мы себе не догадались, что так можно. Я его давно знаю, еще с университета, когда он был аспирантом, я студентом. Он вел спецкурс о Маяковском. И этот спецкурс о Маяковском он превратил, как открытие серебряного века русской поэзии через Маяковского. Дальше следующий шаг, они с Голомштоком первые написали книгу о Пикассо. Следующее - все время его открытия в поведении и в творчестве. С Марией они первыми стали ездить на север, собирать прялки, иконы, что потом стало модно. Он модерный, рафинированный, но и к первичному народному слою русской культуры, как простодушный юродивый, мужичок, как Иван-дурак (об Иване-дураке у него же книга недаром, о русской святости). Так вот, Андрей и Мария образовали как бы свое государство внутри советской системы, так сказать, планета Роси, Розанова-Синявский, почти Россия. И таковы они стали куском России, когда были потом в эмиграции в Париже, они там жили как кусок России. Они и крестились ранее других, и лишь потом интеллигенты на эти пути пошли. В Денкове сняли избу, вели хозяйство, и круглый год жили в деревне. Помню, к нему приезжало много людей, там они и капусту рубили, и пели, Синявский блатные песни пел. В этой деревне Абрам Терц зародился, в сарае, на отшибе от социума. Это тоже открытие в модусе Вивенди и в поведении, что так можно себе позволить: мыслить, писать в абсолютной свободе, а не только трусливо в стол, но можно и печатать за рубежом. И тоже он тут вышиб дно и вышел вон за положенные пределы. Такую игру с державой затеял, авантюра и риск. Но вообще он по темпераменту, конечно, азартный игрок и, собственно, двойные часы написаны на его физиономии, два глаза, а смотрят в разные стороны, один прямо, другой в бок. Так что Синявский-Терц это как бы записано уже на табло его физиономии, косит. Это, собственно, придает многосложность натуре. Кристина Горелик: Андрей Синявский был старше Марии Реформацкой и младше ее матери, Надежды Васильевны Реформацкой, работавшей в Музее Маяковского, однако это не мешало всем тесно между собой общаться. Слово Марии Реформацкой.
Мария Реформацкая: Дружба с Андреем очень многое прочищала в моих мозгах, мне не все родители рассказывали, не все акценты ставили. Я помню, что разоблачение фигуры Ленина началось у меня с разговоров Андрея дома. И потом я узнала это в "Любимове", эти кусочки, которые он переводил, они были в тексте повести. Но я больше всего в "Любимове" люблю другой эпизод, его даже на одном из вечером просто вслух прочитала. Там есть описание, как он, уже преследуемый, гонимый, герой, стоит на платформе, продуваемой ветром, и прячет руки в карман, нащупывая остатки каких-то крошек, смешанных с табаком. И вот теплота этого кармана, утробы вот этой, согревательной и спасительной, она держит его в нормальном человеческом состоянии и противостоит такому воробьиному трепетанию, которое уже страх произвел. Замечательное место про кармашек. Кристина Горелик: Тем не менее, в историю писатель Андрей Синявский вошел, прежде всего, как один из главных действующих героев уголовного процесса, задуманного советской властью над писателями, публиковавшими свои произведения за рубежом. Вторым соучастником этого "страшного преступления" стал Юлий Даниэль. "Осмеивают советскую власть" - такое заключение было дано в отношении повестей Синявского "Суд идет" и "Любимов", переправленных на Запад и фигурирующих в обвинительном приговоре. Надо сказать, что к моменту ареста Андрей Синявский уже лет 10 писал под псевдонимом Абрам Терц. Позже к нему присоединился и Юлий Даниэль. Как же все-таки КГБ стали известны имена писателей? На этот счет существует несколько разных версий. Рассказывает сын Юлия Даниэля Александр Даниэль.
Александр Даниэль: Скорее всего, прокол произошел за границей. Я это знаю, потому что отец рассказывал, что когда он был на следствии, в тюрьме, его взывали на допрос, он на столе у следователя видел фотокопию той самой рукописи, которую он отправлял за рубеж. Он ее опознал, потому что непосредственно перед тем, как отдать посылку, он вносил последнюю правку авторскую в экземпляр, и он эту правку узнал. Много красивых историй про это дело ходит. Один очень известный литератор еще в начале 70-х годов моему отцу рассказывал, что ему один очень известный политик американский это рассказывал, а потом этот же литератор, уже в годы перестройки, даже опубликовал свою версию, правда, с некоторыми изменениями. В опубликованной версии, по-моему, в 1987 году, в "Московских новостях" был опубликован рассказ о том, как этого человека зазвал к себе ни кто-нибудь, а сенатор Роберт Кеннеди, и рассказал ему, что это ЦРУ сдало Синявского и Даниэля якобы для того, чтобы создать некий внутренний конфликт между интеллигенцией и правительством в Советском Союзе и отвлечь внимание от вьетнамской войны. Я бы с удовольствием поверил в эту версию, если бы не знал, что этот же человек эту же версию рассказывал в несколько другой аранжировке лет за 15 или больше до этого. В той аранжировке звучало так: ЦРУ обменяло настоящие имена писателей Терца и Эржака на чертеж новой советской подводной лодки. Это конечно куда более грандиозный вариант и мне жаль, что от этой легенды ее источник отступил. Она, конечно, красивее. Я помню, отец был в большом восторге, цитировал Маяковского, "я хочу, чтоб к ишаку приравняли перо", говорил, цена слова повысилась. Но, конечно, ни одному слову не поверил. Кристина Горелик: Одна из версий, как КГБ догадалось об истинных именах писателей, напрямую связана с Радио Свобода. Рассказывает Елена Загс.
Елена Загс: Первый звонок для меня прозвучал у нас дома. Он дружил с очень блестящим человеком, архитектором, искусствоведом Сергеем Хмельницким. Если кто-то читал книгу Синявского, то там этот персонаж выведен в виде мальчика в бархатном костюмчике. Сергей был довольно красив, очень интересен в беседе и при этом тяжел в общении. Например, ему было трудно уйти из дома, если ему казалось, что он не произвел достаточно сильного впечатления. А так как Юлику это все давалось легко, то, в общем, выжать Сережку из дома было достаточно трудно. И вот ко мне пришли мои друзья, пришел Сергей, и один из моих товарищей, математик, сказал, что он слушал по Радио Свобода передачу, в которой читалось, и пересказал сюжет повести Юлика "Говорит Москва". Сергей всплескивает руками, говорит, "это сюжет, который придумал я, но я его рассказал только Юлию, никому другому, значит, это сделал Юлик, какой ужас". Когда все разошлись, я быстро насплетничала маме, и мы отказали Сережке от дома. Это все было очень страшно, потому что еще как бы в памяти было все, что делалось в сталинские времена. История, например, о женщине, которую лишили прописки за то, что она рассказала ненужный анекдот. Возвращались люди, наши родители, друзья родителей из лагеря, мы знали, что с ними там делали. Мы, например, знали, что те, кто вернулся из лагеря, обычно плохо слышали на левое ухо, поскольку следовал бил человека табуреткой по голове слева. В общем-то, было очень страшно то, что он сказал. Затем случился великий скандал на защите диссертации Сергея Хмельницкого, по-моему, в Институте Азии и Африки. На защите диссертации есть такое правило, когда зачитывают биографию защищающегося, список его трудов, спрашивают, нет ли у кого-нибудь каких-то дополнений или изменений, скажем, в поисках плагиата. Тогда встал человек, не помню, кто это был, Брейгель или Кобой, и сказал, что у него есть дополнение. Что в свое время, в конце 40-х годов, он и его товарищ дружили с Сергеем, который как бы все время их вовлекал в разговоры о том, что знает некий кружок, где изучают настоящий социализм, и пытался их привлечь к вступлению в этот кружок с настоящим социализмом. А потом оказалось, что это была провокация КГБ, и они оба получили по 10 лет ссылки. К тому времени как раз они вернулись. Он внес такое дополнение, после чего ученый совет института сказал, что это не имеет отношения к ученой работе диссертации, и присудил ему степень. Работа, наверное, была хорошая. Кристина Горелик: Продолжает Наталья Садомская.
Наталья Садомская: Дело в том, что, конечно, мы все очень боялись стукачей. Это была просто какая-то мания. В нашем обществе самое главное было недоверие, разделение людей на своих и чужих, то, что достигается в тоталитарном обществе - атеизация, недоверие людей друг к другу. Юлик сделал очень интересную вещь. Он написал повесть, самую лучшую вещь с моей точки зрения, самую серьезную по мысли, в которой от первого лица пишет человек, который стал жертвой. Трое друзей, двоих арестовывают, одного оставляют на свободе. И КГБ направляет и тех, кто арестовал, и тех, кто остался, на мысль о том, что он их заложил, потому что разговоры велись общие. А поскольку рассказ идет от первого лица, то мы знаем, что он не виноват. И он рассказывает, как на него реагируют, как на него реагирует общество, как все от него отворачиваются, как от него уходит любимая девушка, как возвращаются арестованные и обвиняют его в этом деле. Кстати, такая была реальная история с композитором Лакшиным. И он прожил всю свою жизнь изгоем. Это совершенно идеальный случай того, как на него навели. Кристина Горелик: Андрей Синявский очень переживал по поводу постоянных намеков на его связь с КГБ. Что якобы и уголовный процесс был весь подстроен, и Синявский чуть ли не отдыхал в мордовских лагерях (а дали ему между прочим 7 лет строгого режима). И что впоследствии, в эмиграции, уже на Западе, Синявский был "агентом влияния". Эти слухи постоянно муссировались в эмигрантском обществе, долетали до Москвы. Слово Игорю Голомштоку. Игорь Голомшток: Достаточно сказать, что, в конце концов, в архивах КГБ было найдено прямое письмо, где некоему полковнику Иванову предписывалось распространять дезинформацию по поводу Синявского и Даниэля, как о сотрудниках ГБ, с тем, чтобы изменить отношение к ним интеллигенции. Эти слухи, в общем-то, от КГБ шли. В эмиграции были люди, которым это было на руку, которые очень радовались и пользовались этим. В общем-то, тут было целое гонение на Синявского, газеты писали эмигрантские. Все время это муссировалось, об этом писали, чего-то говорили, и Синявскому было от этого очень плохо. Он очень переживал, потому что для него главным было мнение о нем в России, русских людей. Я ему говорил много раз: "Андрей, ну что вы переживаете? "Таймс" о вас пишет, вас избрали академиком, книги о вас выходят, а тут какая-то вшивая "Русская мысль" что-то такое якает по поводу:". Но для него это был удар. То, что пишет "Таймс" для него было не так важно. Кристина Горелик: Продолжает Мария Розанова, жена Андрея Синявского. Мария Розанова: Эмиграция Синявского -очень сложный для него процесс. Понимаете, когда он отправлял вещи на Запад, ему казалось, что Запад его понимает. Но оказалось, что эмиграция - это не Запад, он оказался абсолютно так же непонятым, серебряный век, на котором когда-то был помешан Синявский, давно прошел и кончился. Больше всего меня всегда раздражала в людях, особенно в российских, стадность. Вот когда все стадо стоит и блеет, "КГБэээ, КГБэээ, КГБэээ", меня дико раздражает. То, что делал Синявский, что позволял себе делать, настолько необычно, что самое разное этим делам находили объяснения. Максимов извинился сразу, как открылся документ, он пришел извиняться. Я очень уважаю людей, которые умеют извиниться. Кристина Горелик: Именно советская власть помогла Андрею Синявскому создать те его произведения, которые никогда бы не увидели свет, живи Синявский с рождения в свободной стране. Слово Марии Реформацкой. Мария Реформацкая: Вообще, как ни странно, благополучия жизни на свободе оказались не столь удобные для сосредоточенного творчества, как изгнание возможное и какие-то внутренние переживания, и работа совести собственной, и прояснение своего душевного состояния, и мобилизация своего таланта. Андрей был одарен чертовски. Это один из самых ярчайших на моем пути людей, обладающих очень подвижным умом и очень ярким, свежим художественным дарованием. Самое, на мой взгляд, его лучшее, это даже не в чистом виде беллетристика, когда он себя выдавал за писателя, а писание о писателях, писание о литературе. Это, по-моему, сделано на таком высочайшем уровне лучших образцов русской литературы. Кристина Горелик: То есть в изгнании и в местах лишения свободы и до этого периода, когда он, что называется, противопоставлял себя, может быть, советской власти, это его лучшие произведения, нежели тогда, когда он уже уехал в эмиграцию. Мария Реформацкая: Боюсь, что так. Во всяком случае, если что-то там выходило, заканчиваясь, то оно первый импульс получило в России и, может быть, в заключении. Вот такое сосредоточение, высвобожденность от суеты, от ответственности за секундный шаг в жизни, а принадлежность самому себе и не от него определенному распорядку жизни позволила чрезвычайно глубоко ему находить общение с самим собой и создать те куски, которые просто принадлежат к числу замечательной исповедальной русской прозы. Кристина Горелик: Соавторство Советского Союза подтверждает и Георгий Гачев. Георгий Гачев: Сюжет он создал себе, жизнь сотворяется теперь как художественное произведение, но и в соавторстве с советской властью, которая ему помогла. И он не враг, а любящий враг ее. Недаром его повесть-притча, за которой его сажают, называется "Любимов", про советский город. Не "Глупов" же, а "Любимов". И он, как художественная натура, имеет разум, восхищенный ко всему. Тут вообще разница, этика и эстетика. Кто более богу угоден? Считается, что нравственный подход, этика. Этик что? Он судит, он категорический императив морали. И он, исполняя его, впрочем, сам утверждается так. А эстетик исполняет заповедь "не суди", но "возлюби", в том числе и злодея, как демона и преступника, и врага. Так что эстетический подход ко всему в бытии более божественный, нежели моралистический. Недавно вышли замечательные его письма из лагеря, "127 писем о любви". Это совершенно божественное, экзистенциальное, мудрое чтение. Там, в лагере, конечно главное его все - и "Голос из хора", и "Прогулки с Пушкиным", и так далее. К сожалению, политиканский аспект Синявского как бы заслонил Синявского, как крупную творческую фигуру в русской культуре и литературе. Конечно, он, в общем, феномен советской цивилизации, внутри нее. Конечно, он сражался с державой, но сражался, когда она была упруга и сильна. Это мне напоминает та строфа в Евгении Онегине, когда Онегин видит перед собой труп Ленского: "Приятно злою эпиграммой смутить оплошного врага, и тихо целить в бледный лоб на благородном расстоянии, но отослать его к отцам едва ль приятно будет вам". И когда Синявский помог отослать к отцам советскую цивилизацию, ему не стало приятно, он понял, что убил своего возлюбленного врага, только при упругости с которым был он, как феномен, ценен. Но это, так сказать, на всякого мудреца довольно простоты, и судьба играет нами. Кристина Горелик: ":Будем просить у судьбы честную, достойную смерть, - "мыслил врасплох" Андрей Синявский, - и по мере сил двигаться ей навстречу, так чтобы подобающим образом выполнить последнее и главное дело, дело всей жизни - умереть". "Ведь, все мы, - говаривал писатель, - в конечном итоге, на этой земле всего лишь "командировочные". Детский труд всегда считался фактом, унизительным для страны. Государство, которое не может обеспечить детей, должно претерпеть значительные изменения. В пору перестройки детский труд стал приветствоваться, ведь был чем-то сродни модному западному мышлению. Вызывали уважение дети, зарабатывающие себе на карманные расходы. Но ведь это дети, имеющие родителей, получающие заботу и ласку, и всего лишь не имеющие деньги на мороженое или кино. А как быть с теми детьми, кто пошел работать, чтобы прокормить себя? Таких детей в России сегодня очень много. Маша Менькова рассказывает, как потеряла детство, продавая газеты и глиняные фигурки у стен Ипатьевского монастыря, но именно благодаря ей семья смогла выжить. Репортаж из Костромы Ольги Вахоничевой. Ольга Вахоничева: Огромный полосатый кот с рыжими усами красуется на обоях в прихожей квартиры семьи Меньковых. Это набросок очередного сувенира, который потом сделают из глины и продадут туристам, посетившим Кострому. Все столы и горизонтальные поверхности мебели в доме Меньковых заставлены красками, глиняными колокольчиками, зверушками, подковами, деревянными шкатулками и прочими сувенирами, которые обычно распродают на ярмарках. Именно от этого зависит доход Ольги Меньковой и ее троих детей, младшему из которых, Вадиму, сейчас 16. Все семейство, кроме отца, торгуют возле стен музея-заповедника Ипатьевский монастырь волею случая. Случая можно сказать драматического. Ольга - библиотекарь, и ее бывший супруг Владимир - рабочий одного из костромских заводов, по полгода вынуждены были жить без зарплаты, которую регулярно задерживали. Дальше хуже, муж оставил семью, и Ольга тяжело заболела. Получила нерабочую группу инвалидности и не могла заработать даже на хлеб. Ольга Менькова: В тот период, действительно, у меня было такое настроение, что лучше не жить. Потому что на пенсию в 1300 рублей невозможно содержать троих детей. Действительно, хотелось наложить на себя руки. Ольга Вахоничева: Поддержать маму решила средняя дочь Маша, которой тогда было 12 лет, она пошла торговать газетами. Первую выручку в 15 рублей потратила на покупку молока и хлеба. Маша Менькова: За хлебом, когда денег не было, мы всегда ходили на хлебозавод, потому что там хлеб был дешевле. Ольга Вахоничева: Маша вставала в 6 утра, бежала в редакцию получать газеты, до школы продавала их, а вечером после второй смены возвращала выручку и получала мизерную зарплату. Потратить ее хотелось и на наряды, о которых мечтала, и просто на мороженое и шоколад, но позволить себе этого Мария не могла. Самое страшное, по словам девочки, с газетами в руках встретить одноклассников. Маша Менькова: Стеснялась встретить друга, знакомого. Очень сильно стеснялась. Ольга Вахоничева: Такие же чувства испытывал и младший Вадим, когда в 13 лет вышел торговать у стен музея Ипатьевский монастырь, сувенирами. К тому времени Меньковым повезло, считает Ольга, добрая знакомая предложила им самим делать глиняные игрушки и продавать их туристам. Тут уже пошли деньги крупнее. Правда и работы прибавилось. В сезон, с мая по октябрь включительно, работали по 12 часов в сутки. Маша к тому времени окончила школу, и стояла с мамой с утра до вечера, Вадим торговал все каникулы, и школьные выходные, иной раз, чтобы подменить заболевшую мать прогуливал в школе субботы. Ольга Менькова: Я настолько там уставала, что первое, что они сделали, купили мне стиральную машину. Ольга Вахоничева: Вадик в школе скрывал, что торгует, да и сейчас говорит об этом с неохотой, стесняется, хотя одноклассники скорей ему завидовали, чем осуждали. Став учеником выпускного класса, торговать больше не ходит, ссылаясь на подготовку к экзаменам, но вечерами сам делает и расписывает глиняную игрушку. Вадим Меньков: Я давно уже работаю, заработал себе на сотовый и на компьютер. Не хуже, чем у других. Я думаю, что торговать - не мужское дело. Ольга Менькова: Когда сын заработал себе на компьютер, у него есть мобильный телефон, он сейчас, по-моему, вообще не стесняется того, что работал. Ольга Вахоничева: Ольга сетует, детей безумно жалко, но и сегодня другого выхода нет. Маша более категорична, из-за работы не получила должного образования и не может трудоустроиться. Более того, у молодой девушки появились проблемы со здоровьем. Маша Менькова: Просто меня лишили детства, я это всегда говорила, и буду говорить. У меня не было детства. Но в данный момент я понимаю, что в тот период, когда торговала газетами, я поняла, что потеряла свое здоровье. Ольга Вахоничева: Таких детей, как Вадим и Маша, у стен Ипатия чуть более 10 человек. Самому младшему торговцу сувенирами Максиму - 6 лет. Здесь его называют местной достопримечательностью, торгует из интереса, зарабатывает копейки, на которые дарит маме цветы и покупает ремесленникам сладости. У 12-летнего Ярослава мама педагог, мальчик знает три иностранных языка, что помогает ему в общении с туристами из-за границы, - зарабатывает себе на карманные расходы. А вот Олесю продавцы жалеют, в школу она не ходит, и все деньги отдает пьющим родителям, точнее, они их отбирают у дочери, выучив расписание туристических групп, приезжающих на экскурсию в музей. Чужих детская артель торговцев в свои ряды не примет, конкуренты не нужны. Как говорит Ольга Менькова, чтобы выжить в этом бизнесе, нужна большая воля. Ольга Менькова: Я живу злостью, каждый день я доказываю себе, что это надо мне и детям. Ольга Вахоничева: Сегодня перед торгующими у стен Ипатьевского монастыря новая проблема - сохранить свои рабочие места. С передачей государственного музея в собственность Костромской епархии торговцев пытаются выжить с этой территории. Будем писать президенту, говорят ремесленники и предприниматели, а дети нас поддержат. Для Радио Свобода Ольга Вахоничева, Кострома. Кристина Горелик: Лена Погодаева - девочка из благополучной семьи, ей не нужно зарабатывать себе на хлеб. Но на карманные расходы родители денег не давали - пришлось зарабатывать самой. Слово Сергею Скворцову. Томск. Сергей Скворцов: Лена Погодаева учится в шестом классе шестой гимназии Томска, с углубленным, как там говорят, изучением немецкого языка. Отличница. В семье самая младшая. Кроме неё есть ещё бабушка, мама, папа, сестра Наташа - студентка и кот Мурзилка. Раз речь идет о работе, то начнем с заработка. Лена Погодаева: В прошлом году 300 рублей заработала, а в этом году тысячу рублей заработала. Сначала, в прошлом году, я продавала укроп с нашего огорода, а в этом году я уже продавала укроп, всякую зелень, потом, когда ягода пошла - ягоду продавала. Я приносила с огорода, мама мне помогала завязывать в пучки, по всем этим баночкам рассыпать, и потом я шла, садилась на людное место, где много людей проходит. Сергей Скворцов: О том, как всё это началось, рассказывает мама - Елена Валентиновна. Мама: Ребенку нужны были деньги, не помню уже на какую-то мелочь. Я сказала, иди да заработай. Она говорит: "Как я заработаю?" Я, говорю, вон ребятишки бегают, газеты продают. Она говорит: "Я не могу газеты продавать". Лена Погодаева: Всякие точилки, резинки - всё, что там нужно. Так как я очень люблю рисовать, я потратила свои деньги на своё любимое дело. Сергей Скворцов: За покупками всего необходимого для художки, как её называет Лена, она ходила вместе с мамой. Мама: Ну, во-первых, выбрать что-то, она ещё не всегда понимала, допустим, что качественное, а что нет. Где-то дешевле точно такие же товары. Мы, например, покупали в оптовом магазине. Сергей Скворцов: Мнение бабушки Александры Алексеевны. Александра Алексеевна: это не наше старое время советское, когда если человек что-то продавал со своего огорода или сделанное своими руками, обязательно обзывали спекулянтом. А сейчас - молодец, я только приветствую, что внучка сама, своим трудом заработала себе деньги. Сергей Скворцов: Каких-либо опасений у родителей не было. И заодно об определенном маркетинговом подходе. Мама: А почему люди должны были к ней плохо относиться? Ну и потом, иногда, когда я ходила в магазин, видела - ну стоит совершенно нормальный ребенок, люди подходят, многие даже и хвалили её, говорили, молодец, вот не просишь у мамы с папой, сама. Потом она продавала очень дёшево. Если бабушки на базаре продавали тот же укроп рублей по 5, то Лена продавала по 2 рубля. Поэтому она долго не сидела, у неё практически сразу вся эта продукция уходила. Сергей Скворцов: Не было ли случаев, спрашиваю, когда кто-то пытался отобрать у девочки деньги или, что называется, "крышевать"? Не прогоняли ли конкуренты, у которых товар стоит дороже? Лена Погодаева: Нет, таких случаев не было, потому что сейчас в большинстве днем люди ходят порядочные. То есть наоборот - подходили, покупали, хвалили. Таких случаев не было, чтобы что-то отбирали или приставали. Сергей Скворцов: Как-то сам собой появился навык общения с покупателями. Лена Погодаева: Иногда спрашивали, откуда я её беру. Я отвечала, что это с нашего огорода ягода, только что сегодня сорванная. Это правда была. Для Радио Свобода Сергей Скворцов, Томск Кристина Горелик: Бывает и так, что детям просто не отдают заработанные ими деньги. В Мордовии многие школьники подрабатывают во время летних каникул. В республике создана даже специальная молодежная биржа труда, которая занимается их трудоустройством. Но одно дело - найти работу летом, другое - получить за свой труд деньги. Слово Игорю Телину. Игорь Телин: Схема оплаты труда работающих сезонно подростков такова: помимо зарплаты, получаемой непосредственно на предприятиях, они получают еще по тысяче рублей ежемесячно от биржи труда. Делая эту доплату, местные власти стимулируют ребят к работе в летние месяцы и показывают, что заинтересованы в том, чтобы они проводили каникулы с пользой для своего личного или семейного бюджетов. И если с получением этой тысячи рублей проблем не возникает, то получить именно заработанное бывает весьма трудно. Многочисленные факты невыплаты подросткам заработной платы выявлены в столице Мордовии во время прокурорской проверки предприятий и организаций, на которых во время летних каникул работали школьники. Рассказывает сотрудница прокуратуры Инна Ильина. Инна Ильина: Детям не были выплачены деньги на сумму более 40 тысяч рублей. Прокуратура привлекает нарушителей, то есть руководителей фирм и организаций, к административной ответственности. Игорь Телин: Среди нарушителей закона - и бюджетные организации, и частные фирмы. Никита Кузьмин работал летом на саранском стадионе "Старт", вместе тремя десятками других ребят вовремя не получил заработанных денег. Никита Кузьмин: Я купился на хорошее предложение, что будут работать на спортивном стадионе, получу много денег. Хорошие деньги для подростка, конечно, особенно летняя работа. Мы поработали, а в конце лета, когда уже пришли за деньгами, нам сказали, что никаких денег нет. Сначала всякие отговорки были, приходите завтра, через неделю, а сейчас уже приходим, просто в лоб говорят, что денег нет. Игорь Телин: По данным прокуратуры, 15 саранских подростков даром трудились на двух частных предпринимателей, еще 10 несовершеннолетних не получили деньги в рекламном агентстве "Дюжина". Среди них - внук Валентины Солдатовой. Валентина Солдатова: Внук работал в рекламном агентстве. За все отработанное время ему ничего не заплатили. Хоть мальчишка уже намечал: "Куплю, бабушка, ботиночки". Он очень радовался тому, что ему предложили работу, но, увы: Это у нас очень распространено, обижают не только взрослых, но и малышей. Это стыдно, конечно. Игорь Телин: По результатам проведенных проверок прокурор Ленинского района Саранска направил представления работодателям с требованием о немедленной выплате подросткам заработанных летом денег. Но, как рассказала Инна Ильина, прокурорская проверка выявила нарушения не только в выплате зарплаты. Особо отличился владелец одного из саранских кафе. Инна Ильина: В этом кафе летом, в течение двух недель, бесплатно, без выходных, по 13 часов ежедневно работали две ученицы 10-го класса. Тем самым были нарушены статьи Трудового кодекса Российской Федерации, согласно которым продолжительность ежедневной работы несовершеннолетнего не может превышать 5 часов, а продолжительность рабочей недели должна быть не более 24 часов. Игорь Телин: Прокурорская проверка выявила, что помимо прочего, у школьниц не было ни разрешения родителей, ни санитарных книжек. Инна Ильина: При этом девочки продавали пиво и сигареты, а в соответствии с частью второй статьи 265 Трудового кодекса Российской Федерации, несовершеннолетние не могут привлекаться к работам, которые могут нанести вред их здоровью и нравственному развитию, в том числе торговля алкоголем и табачными изделиями. Игорь Телин: Лишь после вмешательства прокуратуры девочкам выплатили положенные деньги, а на предпринимателя судом наложен штраф. Для Радио Свобода Игорь Телин, Саранск Кристина Горелик: Не став дожидаться, пока взрослые их защитят, подростки Вятки взяли и объединились в Детский комитет по правам человека. О детях-правозащитниках рассказывает Екатерина Лушникова. Екатерина Лушникова: Уже несколько лет существует в Вятки Детский правозащитный комитет. Он объединяет подростков от 14 и старше, в основном из так называемых неблагополучных семей. Руководит необычным объединением 18-летний Андрей Демшин. Правозащитная деятельность для подростка началась еще в 15 лет, когда он незаконно был задержан милицией. Андрей Демшин: Составили протокол, продержали меня до пяти часов утра, отпустили. После этого я пришел, написал жалобу, чтобы предоставили какие-то документы, чтобы можно было выяснить, по поводу чего меня задержали. Мне ничего не ответили. Екатерина Лушникова: Через несколько дней Андрея вызвали в комиссию по делам несовершеннолетних, где попытались оказать на мальчика моральное давление. Андрей Демшин: Встань, говорят, мальчик. Я говорю, почему я должен стоять, если вы сидите. Я не встал. Екатерина Лушникова: Рассказ продолжает правозащитник Владимир Касаткин, к которому мальчик обратился за помощью. Вот что сказали Владимиру в детской комнате милиции. Владимир Касаткин: "Что это такое, если сейчас везде, как в Швейцарии, дети будут ходить с адвокатами?" Почему именно как в Швейцарии, мне не очень понятно. Видимо, представления о Швейцарии таковы, что дети там ходят с адвокатами. Екатерина Лушникова: Дети Вятки тоже стали ходить с адвокатами и, более того, сами заниматься адвокатской практикой. К примеру, на счету Андрея Демшина уже несколько выигранных процессов. Так что с некоторых пор в суде его стали называть уважительно Андрей Николаевич. Владимир Касаткин: Была статья в газете "Наш вариант", что участковый сотрудник милиции избил 9-летнего ребенка, подозревая его в том, что тот натянул металлическую проволоку, в которую въехал сотрудник милиции на своей автомашине, поцарапал ее. Возмущенная бабушка ребенка пыталась найти справедливость, но начальник Шабалинского РОВД не усматривал никаких оснований. Вот Андрей Николаевич обратился с письмом в прокуратуру Кировской области, указывая, что по делу не допрошено более десятка свидетелей. РОВД Кировской области отправило дело на новое расследование, но прокуратура Шабалинского района и Шабалинский РОВД сделали все, чтобы опять ничего не усмотреть. Так права ребенка остались незащищенными. Но неприятностей, естественно, у этого майора милиции было столько, что, в конечном счете, кажется, он ушел на пенсию. Екатерина Лушникова: Сейчас Детский комитет по правам человека пытается разоблачить педофила, работника одной из популярных в Вятки дискотек. Взрослый человек, пользуясь беспомощностью 15-летних девочек, напившихся пива, принуждает их к занятию сексом. Но привлечь насильника очень трудно, так как жертвы его слишком запуганы. Андрей Демшин: Заявлять в милицию бесполезно, потому что он всегда скажет, что этого не было. Все упирается в то, что жертвы чаще всего молчат, иногда запуганные собственными родителями. Семьи неблагополучные, они вообще считают, что обращаться в суды - это страшно. То есть они никогда не будут защищать права своего ребенка в судах. Екатерина Лушникова: То, что боятся родители, делают сами дети. Один из участников правозащитного Детского комитета, 16-летний Станислав, решил сам обратиться в суд, требуя лишить родительских прав пьющего отца. Андрей Демшин: Он потребовал лишить его родительских прав и взыскать алименты на содержание в его пользу, и выселить из квартиры. Дело пока не закончено по процессуальным проволочкам. Но я должен сказать, что сам факт обращения его в суд, получение судебных повесток весьма перепугало папашу. Екатерина Лушникова: Последнее судебное слушание по уникальному делу "сын против отца" недавно было отложено, так как ответчик не пришел заседание. Следующий суд состоится через две недели. Для Радио Свобода Екатерина Лушникова, Вятка Кристина Горелик: О детском труде я беседую с Мариной Родман, юристом, сотрудником Московской службы уполномоченного по правам ребенка. С одной стороны, вызывают уважение дети, которые пытаются сами себе заработать на карманные расходы. С другой стороны, когда видишь ребенка, особенно маленького, который моет машины, то, мягко говоря, становится не по себе. Марина Родман: Мне кажется, есть детский труд, и есть детский труд. То есть те рамки, которые установлены даже тем законом, по которому мы должны жить, они уже дают возможность избавить маленьких детей от необходимости мыть машины на улицы. У нас, в общем-то, достаточно разумно прописаны те нормы, которые регламентируют детский труд. Я совершенно не считаю, что работа детей - это потеря детства. Я совсем не согласна с Олей, которая сказала, что у нее отняли детство, она лишилась детства, потому что она торговала газетами. Другое дело, что, может быть, она рано начала это делать, в 12 лет. Может, можно было что-то для нее: не так рано утром вставать, не такую работу ей выбрать, каждый день, чтобы она не мерзла и так далее. Мне кажется, что потеря детства - это как раз когда ты не можешь учиться, когда у тебя пьют родители, когда продано жилье, вот это потеря детства. А если человек учится и еще в свободное время не просит у родителей, а немножко работает, видит, чувствует, что такое настоящая окружающая жизнь, что такое обязанности, дисциплина, какие-то критерии: Понимаете, мы взяли с Запада только уровень потребления, а как этого уровня достигнуть, как надо себя вести в жизни, чтобы у тебя было в жизни все, что ты хочешь, мы детей не учим, к сожалению. Конечно, этот вопрос надо решать, исходя из основ Трудового кодекса, но решать в каждом субъекте Федерации, на местах, путем организации центров, которые бы молодежный, детский труд регулировали. Я считаю, что эта детская биржа в Мордовии - это прекрасно. Другое дело, насколько те люди, которые трудоустраивают детей, контролируют защиту их прав потом. Есть труд нетяжелый, труд после учебы, труд по разрешению учебного заведения, с ведома и согласия родителей. Я считаю, что он даже не столько хорош в критических ситуациях, а даже в благополучных семьях дети должны потихоньку начинать работать по мере своих возможностей. Кристина Горелик: А что касается реального положения вещей, когда дети работают без выходных, по 13 часов в сутки? И что касается реальных взаимоотношений работодателя с детьми? Ведь довольно часто в России бывает, что работодатели считают возможным, как бабушка там сказала, обижать малышей, и просто не выплачивать деньги, потому что дети в меньшей степени сумеют защитить свои права, нежели взрослые. Марина Родман: Я как раз думаю, что не отдать деньги ребенку опаснее, чем не отдать деньги взрослому. Потому что ребенок привлечет на свою сторону сразу очень много защитников, помимо родителей. Я не знаю, почему эти хозяева, так беззастенчиво и нагло себя вели, но, видимо, они себя так же ведут по отношению к взрослым. Меня как раз беспокоит другое, что детский труд, который эксплуатируется открыто, на улицах, не за дверями офисов, когда дети бегают между машинами, например, на Тверской, дышат бензином целый день и продают несертифицированный товар, или дети в роли нищих, которые ходят по метро, это тоже очень тяжелая работа. Или дети, которые сидят в переходах, поют осипшими голосами, замерзшие, просят, чтобы им дали за это какие-то деньги. Вот на это никто не обращает внимания, а ведь это открытая эксплуатация детей, она не скрыта стенами, это видят все, и никто на это не реагирует. К сожалению, эта ситуация, я не знаю, как в регионах, но в Москве она стала просто обычной. Кристина Горелик: Вы пробовали что-то делать от Института уполномоченного по правам ребенка города Москвы с этой ситуацией, как-то ее разрешить?
Марина Родман: Мы разрешали вопросы, когда к нам непосредственно обращались с жалобами на невыплату, на то, что рабочий день ненадлежащий или не та организация, где мог быть использован труд ребенка, мы тогда туда обращались. Но работу с правоохранительными органами на этот счет пока еще мы не смогли организовать, потому что, к сожалению, нет конкретных обращений. Мы не можем сами создавать правовую ситуацию, это не тот случай, когда дети будут рассказывать, это явно из неблагополучных семей дети, которым очень тяжело, и в общей систем безнадзорности еще хорошо, что они что-то делают, а не с пакетом на голове бегают и не воруют. А ведь большая часть тех, кто обделен, они не совсем законными методами добывают себе средства к существованию. Кристина Горелик: Что касается тех детей, которые решили сами защищать свои права, что вы можете сказать по репортажу из Вятки Екатерины Лушниковой? Довольно интересная там складывается ситуация. Марина Родман: Здесь тоже две стороны одной медали. С одной стороны, дети, совершенно очевидно, бесправны. Потому что механизм, который должен их права защищать, ржавый и очень скрипит, нет ювенальной юстиции, нет детской адвокатуры. Естественно, это уже крик отчаяния, когда дети становятся сами себе адвокатами. С другой стороны, здесь надо тоже сделать так, чтобы не возникла другая опасность, не возникло злоупотреблением права со стороны детей. Потому что дети очень хорошо в этих случаях знают свои права, очень плохо знают свои обязанности, иногда как бы преувеличивают нарушения, которые якобы имели место. К нам обращались девочки, которые жаловались, что их не очень разнообразно кормят, что им не разрешают приводить своих друзей на ночь, что мама вышла замуж и живет уже не одна, а создала новую семью, девочке это не нравилось и так далее. Все это, они считали, должно быть основанием, чтобы этих родителей лишили родительских прав. Хотелось иметь деньги в нужном количестве, хотелось вести себя, как хочется. Поэтому здесь должны работать взрослые, над этой проблемой, создавать организации, которые помогали бы детям. Надо детей учить, как защищать свои права, учить объему их прав и учить тому, что права одних не должны нарушать права других граждан. Кристина Горелик: Подошел 9-летний внук Марины Натановны Илья, и я решила спросить, что он думает о детском труде и о подростках-правозащитниках. Вы тоже слышали репортаж про детей, которые объединились сами в комитет и начали защищать свои права. Как вы считаете, если ребенок считает, что его права родители нарушают, правильно, что он идет и обращается против этих родителей в суд или нет? Илья: Я думаю, что это неправильно. Кристина Горелик: А почему, можешь объяснить? Допустим, мама с папой тебя обидели. Как ты поступишь?
Илья: Я попытаюсь поговорить с ними после этого. Если, например, дети считают, что родители что-то сделали в их сторону неправильно, несправедливо, мне кажется, они должны после этого поговорить с родителями. Мне кажется, что нужно сказать, что мне неприятно, и посоветоваться, как можно это устранить, как сделать правильно в следующий раз. Кристина Горелик: Ты сам воспользовался этим советом или нет? Илья: По-моему, еще не получалось. Кристина Горелик: Но обращаться в суд, например, на папу с мамой ты бы не стал? Илья: Нет, это неправильно. Потому что они родители, они вырастили тебя. Я думаю, что даже если родители делают что-то неправильно, то они все равно любят ребенка. Кристина Горелик: Вообще, как ты считаешь, это нормально или нет, когда дети работают? Илья: Если дети могут работать и им это нужно, то я считаю, что они могут найти время и что-либо продавать, делать что-то еще. Кристина Горелик: А в каких случаях ты думаешь, что не нужно детям работать? Кристина Горелик: Либо им мало лет, либо для них определенное время работы, для них это неприемлемо. Кристина Горелик: Хорошо. Ты сам бы пошел работать? Илья: В крайнем случае, если мне это понадобится, наверное, я бы пошел. Я не считаю это стыдным. Кристина Горелик: О детском труде я беседовала с Мариной Родман, юристом, сотрудником Московской службы уполномоченного по правам человека ребенка города Москвы и ее 9-летним внуком Ильей. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
