Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[27-03-05]
Русская литература на Книжном СалонеАвтор и ведущий Иван Толстой Сегодня наша программа посвящена закончившемуся в среду в Париже традиционному весеннему Книжному Салону. В этом году он проводился в 25-й раз, и Россия была на нем почетным гостем. Российские корреспонденты, освещавшие Салон в своих репортажах, почти единодушны в своей оценке: Россия "еще никогда не встречала такого успеха", "Парижане сметали русские книги с прилавков", "Франция открыла для себя (с помощью российских авторов) тему войны", "Заслуженный успех организаторов". Обсудить итоги Книжного Салона пришли сегодня в нашу московскую студию участники парижской ярмарки критик Наталья Иванова и издатель Борис Пастернак. Для начала разговора немного статистики. За шесть дней Салона продано 18 тысяч книг российских авторов на русском и французском языках. Лидеры продаж - Людмила Улицкая, Борис Акунин, Виктор Ерофеев. Президент Жак Ширак вручил Орден Кавалеров искусства и литературы трем россиянам: поэту Ольге Седаковой, издательнице Ирине Прохоровой и прозаику Василию Аксенову. Перед читателями выступили 50 писателей. Помимо непрекращающегося общения в кафе и коридорах между стендами, большинство из них имело свой персональный час: "Час Людмилы Улицкой", "Час Светланы Алексиевич", "Андрея Битова", "Александра Кушнера", "Евгения Гришковца". В стилизованной березовой роще разместились стенды 60-ти издательств и площадки для выступлений, круглых столов и маленьких конференций. Издательский репертуар также был весьма широким. Богатые альбомы "Век русского книжного искусства" и тысяча неизвестных фотографий русских эмигрантов 20-30-х годов, две антологии современной русской поэзии, книги по истории, проза, поэзия, эссеистика, справочные, иллюстрированные издания и детские книжки. И вот первый вопрос: можно ли считать, что Салон интеллектуально состоялся? Наталья Иванова: Я думаю, что да. Во-первых, замечательно были организованы сами дискуссии, которые происходили на глазах иногда изумленной французской публики, очень остроумно задававшей вопросы. И, в отличие от книжной ярмарки во Франкфурте, которая была в 2003 году, когда, в общем-то, такого рода дискуссии посещали, прежде всего, сами российские участники, здесь приходили именно французы и с большим интересом наших писателей слушали. Во Франции модно быть интеллектуальным. У меня такой ощущение, что очень хорошо иметь очки в тонкой оправе, иметь кашне через плечо, потрепанный кожаный портфельчик и хороший интеллектуальный подусталый вид. И, такое ощущение, что быть интеллектуально модным - значит много читать. Люди читают в метро, в кафе, на ярмарке. У меня было ощущение, что они, очень внимательно нас всех выслушав, покупали те самые 18 000 книг, которые, на самом деле, и являются свидетельством успеха книжного салона. Это не ярмарка издателей, где заключаются договоры и ведутся переговоры, а, прежде всего, ярмарка читателей. Иван Толстой: Очень симпатичный портрет французского интеллектуала вы нарисовали. С потрепанным портфелем, слегка усталый, а в нем, конечно, толстая книжка, потому что известно, что французы любят издавать толстые книги. Об этом еще рассказывал покойный русский издатель Владимир Аллой. Поэтому он свои тома "Минувшего" печатал во Франции на толстой бумаге, чтобы французы лучше покупали. Борис Натанович Пастернак, а с вашей точки зрения издателя, как был салон организован практически, удобно ли для издателя, для того, чтобы вести переговоры с деловыми людьми? Борис Пастернак: У меня был свой шесток, издательский стенд, поэтому я за весь салон ответ держать не могу. С моей точки зрения, нашему издательству повезло, потому что мы были на опушке. Российская экспозиция представляла из себя березовую рощу, серединка была вырублена, там были пеньки, на которых сидела публика. А мы оказались на опушке, перед нами было свободное большое пространство, где люди могли свободно ходить, подходить к нашему стенду, просто разговаривать с нами. У других российских издателей было похуже - внутри рощи было тесно. Так что, с нашей точки зрения, было отлично. Как другие? Они могут обижаться. Во-вторых, была некоторая разница между московской книжной ярмаркой, на которую мы все вынуждены ориентироваться, поскольку там наша главная торговая площадка, наш главный читатель, и французским салоном. Дело в том, что на парижском салоне было чем дышать - вентиляция и кондиционирование. Я хорошо знаю, как работают стендисты на нашей ВВЦ - сидеть там очень тяжко целый день. И от этого кислорода в мозгах не прибавляется. Что касается переговоров, парижский Салон - это, скорее, демонстрационная площадка. Деловые переговоры идут, все-таки, во Франкфурте. Туда съезжаются торговать правами. Франкфурт - это чемпионат мира по книгоизданию, если можно так выразиться. А парижская ярмарка - это показательные выступления на открытом первенстве Европы. Очень здорово то, что там можно было среди множества французских и не французских стендов погулять, присесть, зайти спокойно в экспозицию какой-то фирмы, знать там стол и стул, и тебя оттуда никто не прогонит, а, наоборот, предложит стаканчик воды. Это отношение поразительно, и для нас было внове. Наталья Иванова: Видимо, потому, что сама система человеческих, а, тем более, профессиональных, коллегиальных отношений, в Европе немножко другая, чем в России. Например, с нами там ехало большое количество писателей, и один человек мне сказал, что если сконцентрировать то количество ревности, зависти, злости, неприязни, которое существует между литераторами в этом самолете, то от самолета бы осталось в небе просто чистое место, без всякого терроризма. Борис Пастернак: Я не разделяю этой точки зрения. Мне кажется, что у поэтов есть обычай и похваливать друг друга. Несмотря на то, что замечательно, что были эти залы для конференций, и назывались они "Пушкин", "Чехов", "Достоевский", и то, что там собирались писатели и полный зал публики, это здорово. Но если это называется дискуссия, то я понимаю, что одного часа ни для какой серьезной дискуссии не хватает. Остается время только заявить себя, заявить о каких-то своих основных взглядах, ответить на пару-тройку банальных вопросов и раскланяться. Не более того. Но, слава богу, что явление писателя народу во Франции и в России, по-видимому, тоже, все еще остается событием. Это здорово. Я понимаю, что на писателя, даже иногда не зная, что же он такого понаписывал, идут посмотреть и послушать. Это замечательно. Иван Толстой: Наталья Борисовна, я не перебивал вас, когда вы говорили о коллегиальности среди издателей и о завидной и галантной атмосфере в Париже, желая дослушать вашу мысль до конца. Но, на самом деле, один эпизод, связанный именно с русскими писателями и с русскими проблемами, омрачил этот салон. Это неприятная история, случай, который устанавливает какую-то неприятную традицию с русскими писателями на международных салонах. Во Франкфурте-на-Майне Мейлах побил Наймана, на парижском Книжном Салоне французский издатель русского происхождения Мишель Парфенов ударил писательницу и журналистку Киру Сапгир. Она попросила об интервью Василия Аксенова, тот согласился, пошла запись. Немедленно явились представители издательства Акт Сюд и потребовали прекратить разговор. Кира Сапгир продолжала делать свое дело, французы настаивали: господин Аксенов обязан сейчас съесть сэндвич, сам Аксенов продолжал отвечать на вопросы, беседующих гоняли по стенду Акт Сюд, потом вытеснили за пределы стенда и, наконец, у Киры Сапгир вырвали куртку и сумку и ударили по голове. Этот малоправдоподобный эпизод произошел в Париже, у Версальских ворот, на Книжном Салоне. Юридически право издательство Акт Сюд: оно пригласило Василия Аксенова, оно оплатило время общения с ним, оно предоставило ему сэндвич. И никто, даже Кира Сапгир, не вправе оторвать внимание оплаченного писателя. Даже в столице галантности. И, там не менее, что было самое интересное в дискуссиях, вы ведь участвовали в круглых столах, вели эти круглые столы и слушали выступления российских писателей. Что было самое интересное и оригинальное, какая тема была поставлена необычно? Наталья Иванова: Во-первых, я дополню то, о чем вы говорили. Писатель Мейлах не побил писателя Наймана. Была более неприятная ситуация. Но об этом, мне кажется, лучше не вспоминать. Потому что это был такой символический жест, крайне неприятный, о чем я и сказала Михаилу Мейлаху, который прибыл и на эту ярмарку тоже. Надеюсь, с другими намерениями. Иван Толстой: Для того, чтобы не остаться голословными, поясните, пожалуйста, в чем большая неприятность действий Мейлаха, чем я это указал? Наталья Иванова: Он его не побил, а нанес пощечину. По-моему, тут есть некоторая разница. Как мне объяснил Мейлах, это был акт скорее, символический. Примерно 9 месяцев тому назад "Независимая газета" напечатала по этому поводу большую статью Михаила Мейлаха. Что же касается дискуссий, конечно, довольно трудно за час провести дискуссию. И, тем не менее, если есть что сказать, то дискуссия завязывается. Я была свидетелем того, что круглый стол, посвященный проблеме "Литература женского рода", был дискуссионным. С одной стороны были мы с Татьяной Толстой (я вела этот стол). Мы считаем, что выделять женскую литературу в особый загончик или выделять ее в какое-то определенное гетто или самогетто, выбираемое писателями-женщинами, не совсем справедливо и не нужно. С другой стороны, были женщины, которые отстаивали альтернативную точку зрения, считающие, что это и есть нечто необходимое для того, чтобы женская литература заявила о себе, по преимуществу, интеллектуально, ментально, как об особом виде современной литературы. Иван Толстой: По вашему мнению, в России удается это? Наталья Иванова: Нет, я считаю, что девушки правильно сделали, когда они проламывали всю эту стену вместе, скажем, на грани 90-х годов, а потом каждая из них ведет свою отдельную творческую жизнь. Если лицом женского творчества прозаического у нас является Мария Арбатова, то только потому, что она выбрала эту карьеру общественно, а не литературно. А литературно каждая женщина определяет свой путь отдельно. Скажем, критик женщина - это совсем не обязательно некий загон - Алла Латынина, Наталья Иванова, Мария Ремизова, Галина Юзефович. На самом деле все мы очень разные и, если соединяемся в какие-то группы, то, отнюдь не по признаку пола. Дискуссии были интересные, когда речь шла о том, как литература видит сегодня реальность в России. Вот такого рода круглый стол произошел с участием Владимира Маканина, Андрея Дмитриева, Людмилы Улицкой. Вел этот круглый стол главный редактор журнала "Revue de deux mondes". Он был очень удачный, потому что каждый из русских писателей показал, что он думает совершенно отдельно от своего соседа по литературе. Мне больше всего понравилось то, что я сама воочию увидела, какие мы все разные. Что на каждую точку приложения литературных сил существует масса точек зрения писателей. Достоевский говорил о том, что дай русским мальчикам звездную карту, они через три минуты превратят ее в совершенно другое. То же самое происходит сегодня с литературой. И после того, как советская литература во многом показывала единую точку зрения, сейчас видно богатство точек зрения, которое не всегда может быть переварено в ходе одной часовой дискуссии. Так, в магазине "Глоб" и "Имка" происходили встречи писателей на двоих. Скажем, могли встретиться Валерий Попов и Лев Рубинштейн. И они на таких встречах тоже высказывали, без дискуссий, но абсолютно разные точки зрения и на литературу, на политику и на будущее страны. Иван Толстой: А насколько публика соответствовала такому интеллектуальному творческому разнообразию? Способна ли она была воспринять разность русских писателей, внутри единой русской литературы? Наталья Иванова: Мне кажется, что да, что публика была очень хорошо подготовлена. Дело в том, что русская литература присутствует во Франции очень давно. Кроме того, что был господин де Вогюе, который написал одну из первых книг о русском романе в Европе, которая вышла в конце 19-го века во Франции, кроме этого, способствовала знакомству с русской литературой сама русская эмиграция. Вне всяких рамок ярмарки, благодаря тому, что нам помогли в русском культурном центре, мы - Саша Архангельский, я, Владимир Шаров и Татьяна Толстая - поехали в Сен-Женевьев-де-Буа, и количество дорогих сердцу русского писателя могил там невероятно велико. Хочется оставить цветы около каждого. И Гайто Газданова, и Ивана Бунина, и таких замечательных художников, как Зинаида Серебрякова, Константин Коровин, Виктор Некрасов, Александр Галич. Русская литература присутствовала во Франции все эти годы. Наш приезд, приезд современных русских писателей, упал еще и на эту почву постоянного интереса и контакта с русской литературой. Кроме того, существовала линия интереса к русской литературе и через советскую линию, через Луи Арагона, через Ромена Ролана, через их особые связи с Советским Союзом и советской литературой, через Андре Жида, написавшего свою знаменитую книгу "Возвращение", которая так не понравилась товарищу Сталину, после того, как Андре Жид посетил Советский Союз в 1937 году. Конечно, французскими интеллектуалами помнится и выступление Бориса Пастернака на антифашистском съезде в 1935 году, когда он сказал речь, которая равняется одной разветвленной фразе, что поэзия, на самом деле, валяется в траве и нужно наклониться для того, чтобы ее там найти. Конечно же, нельзя не вспомнить Эльзу Триоле. Когда я ритуально пошла выпить чашку кофе в кафе "Дё Маго", я думала о них, об их присутствии, о том, что Пастернаку было не по себе здесь в 1935 году, он понимал, что его использовали. И когда его поселили в гостиницу, он думал о том, что эта гостиница скорее похожа на бордель, чем на то место, где он хотел бы оказаться. И смешно, как Марина Цветаева вспоминала, как Борис Леонидович пошел с ней покупать какие-то вещи для Зинаиды Николаевны и сказал, посмотрев на Марину внимательно: "У Зинаиды совсем другой бюст". Иван Толстой: Борис Натанович, какие вопросы задавали посетители на салоне, чего они хотели, чем интересовались? Борис Пастернак: Основные вопросы, которые показались мне наиболее интересными, были заданы во время презентации книг, которые мы с собой привезли. Когда люди просто стоят у стенда и листают книжки, вопросы, как правило, бытового свойства. Но когда перед тобой сидит автор книги и издатель, и можно спросить о чем-то существенном, тогда и получаются интересные вопросы. У нас было два таких мероприятия. Это презентация двух книг о Чечне Николая Мамолашвили и Вадима Речкалова. Мы их выпустили за несколько дней до открытия салона. Их даже в Москве не видели, мы их сразу привезли в Париж. Чеченская тема во Франции - острая тема. И поэтому мы ожидали, что это вызовет большой интерес. Так и получилось. Там вопросы задавались и острые, и важные, очень здорово, что никто авторам не затыкал рот, можно было легко и свободно разговаривать. Перед началом презентации ко мне подошла одна суровая дама француженка и сказала: "Имейте в виду, мы все за свободу Чечни". Мы ей сказали, что мы тоже и пригласили ее на пресс конференцию. Она сказала, что обязательно придет, но не пришла. А потом подошел какой-то наш чиновник и сказал, чтобы мы имели в виду, что возможны провокации. Мы сказали, что дадим отпор, если будут провокации. Что считать провокацией? Там встал какой-то человек и сказал: "Как известно, взрывы в Москве были организованы ФСБ". "Вам известно, - ответил я, - а нам пока нет, и давайте зададим вопрос автору, все-таки". Он стушевался и вопроса не задал. Видимо, смысл был в заявлении. А что касается важного вопроса и важного ответа, то он был задан Вадиму Речкалову и звучал так, что вы ведь все равно не можете находиться между фронтами, вы все равно занимаете чью-то сторону - федератов или боевиков. Укажите свое место? И он замечательно ответил, он сказал, что знает семьи, в которых один брат по ночам уходит в партизанский отряд, а другой воюет на стороне чеченской милиции - кадыровцев. Встречаются они редко. Но это настоящие мужчины, у них есть семьи, родители, они заботятся о них, приносят деньги в дом. И служба их - это попытка защиты от неприятностей с обеих сторон. И, чтобы узнать, что они думают, надо приходить к ним в гости тогда, когда все дома. Эта ситуация, когда все дома и можно выслушать всех, мне кажется, идеальная позиция для писателя. Вот Речкалов ее выдержал. Николай Трофимович (Москва): Я хотел сказать два слова о языке современной литературы. Вы не сочтите меня пуристом и брюзгой, но падение культуры литературной просто заметно из выступления уважаемого критика Натальи Ивановой, статьи которой я всегда читал с пиететом. Есть такое выражение - как говорит, так и пишет. Наталья Борисовна допускает ужасающие произносительные ошибки: произошел стол, договора, указала источника, выбрала свой путь общественно. Вот этим и грешит современная литература, коль скоро критики так стали изъясняться. А что касается современных книг, которые вы привлекли внимание: Иван Толстой: У вас произошла речевая ошибка Николай Трофимович, вы сказали: "Что касается современных книг, которые вы привлекли внимание". Давайте не будем критиковать друг друга за оговорки, потому что мы все смертны, и все оговариваемся. Борис (Петербург): Вы спросили, что мы читаем. Я недавно прочел изданную несколько лет назад книгу Григория Чухрая "Моя война". Я ее просто проглотил, не оторваться было. Там не только о войне, а есть и очень интересные отступления. В частности, я запомнил одну фразу очень мудрую: что древние говорили, что в споре рождается истина. Но истина рождается в том споре, где спорящие стремятся добыть эту истину. Иван Толстой: Наталья Борисовна, какие книги вас заинтересовали на салоне? Были ли у вас книжные неожиданности? Наталья Иванова: Я хочу ответить слушателю, который обвинял меня в том, что я неправильно произношу слово договора. Так вот, профессионально, и не только на ярмарке, ни один издатель не скажет "Мы заключаем договоры". Мне показалась интересной книгой "Антология русской прозы", которую издало издательство "Файяр", и я думаю, что это не только для меня приятная неожиданность. Но и хороший подарок для французских читателей, потому что там собран 21текст современных авторов, и среди них очень разные - реалисты, нео-реалисты, постмодернисты. Там есть и Владимир Маканин с повестью "Неадекватен", которая была недавно напечатана в "Новом мире", и произведения Евгения Попова, Олега Павлова, Андрея Битова, Василия Аксенова. Мне понравилось то, что на ярмарке были представлены книги и по-французски и по-русски тех писателей, которые были приглашены. В кулуарах и в прессе все время раздавался вопрос, почему были приглашены те, а не другие писатели. Приглашены были те, у кого выходят и выходили книги на французском языке, те, кого заявили французские издатели, а не просто лучшие писатели из тех, кто живет сегодня в России. И, как бы в противовес присутствию приглашенных писателей, писатели, организованные, насколько я знаю, "Литературной газетой", выступили на своем круглом столе и приехали в Париж отдельно, вне этих приглашений. Они выступили с достаточно программной дискуссией о том, что в России существует и совершенно другая литература, а не та либеральная литература, которая представлена большинством приглашенных писателей, и что следующий французский книжный салон будет, конечно же, как и Франкфуртская ярмарка, в руках совсем других писателей, тех, которых утаивают от современной французской публики. Иван Толстой: Я как раз присутствовал на этой дискуссии писателей, которые прибыли за свои собственные деньги. Правда, помещение, где они выступали, "Чеховский зал", и небольшой стенд, где они выставили свои книги, оплатила французская сторона. Но они совсем не делили себя и других писателей политически. Они не делились на либералов и:кем уж там они себя называют. Они делились, прежде всего, эстетически. Они говорили, что они писатели-реалисты и они были объединены в группу "17" по числу первоначальных членов. Сейчас их уже почти 60. Но они своих оппонентов называли постмодернистами и считали, что это оскорбительное слово. Почему они называли свою встречу дискуссией - непонятно. Они дискутировали сами с собой. Они не слушали никаких возражений и не собирались их слышать. Как сказал Борис Натанович Пастернак о посетителях его стенда, они тоже делали только заявления. Они не объявили о том, что они собираются заседать и устраивать круглый стол. Они круглый стол устроили для самих себя и удовлетворились этим действом. Наталья Иванова: Если говорить о писателях, представленных в специальных часах, на встречах с французскими читателями, на встречах во французских магазинах, продающих русские книги, то здесь представлены писатели очень разных направлений. И мне очень понравилось, как французы эти книжки издают. Во-первых, очень красиво, во-вторых, на толстой бумаге - ее приятно в руки взять, потому что наши издатели стараются на бумаге экономить. У них, прежде всего, стремление не только картинкой, но и белой обложкой, с небольшим вкраплением цвета, показать, что читатель имеет дело, прежде всего, с интеллектуальной книгой, потому что позиционировать русскую литературу как общедоступную, массовую литературу они не хотят. И даже когда они встречаются с писателями, представляющими массовые жанры - с Александрой Марининой, - то они ее позиционируют как писателя, представляющего современную российскую ментальность. Например, два года тому назад в Сорбонне прошел специальный симпозиум, который был посвящен теме творчества Александры Марининой как отражению ментальности современной русской литературы. А в тот момент, когда происходил книжный салон, в Сорбонне проходила достаточно представительная конференция по современной русской литературе и вышел журнал "La revue russe", в котором представлено множество научных статей на тему русская литература на переходе к 21-му веку. Иван Толстой: То есть французский салон нисколько не ограничивал окоем русской литературы. Они предоставляли слово самым разным направлениям и авторам. Наталья Иванова: Безусловно. Потому что Алексей Слаповский и Дмитрий Пригов, Анатолий Королев и Марина Вишневецкая, Лев Рубинштейн и Вячеслав Пьецух, Евгений Попов и Олег Павлов, Ольга Седакова и Александр Кушнер - это абсолютно разные творческие индивидуальности, представляющие различные направления, а вовсе не пресловутый постмодернизм, в устах новых русских реалистов, как они себя называют. Елена Борисовна (Пенза): Я хотела бы узнать, вы все время говорите о русской литературе, но мне кажется, что это российская литература. А какие русские писатели представляли какие интересные произведения? Наталья Иванова: Светлана Алексиевич представляла свою книгу, переведенную на французский язык. Василий Аксенов представлял своих "Вольтерианцев и вольтерианок", которые недавно получили Букера. Виктор Ерофеев представлял перевод своей книги "Хороший Сталин", которая совсем недавно вышла в России. Французский писатель русского происхождение под псевдонимом Жан Бло (Александр Блок), бывший президент французского ПЕН-Центра, представлял свою книгу, вышедшую одновременно в Петербурге в издательстве "Блиц" и во Франции на французском языке "Солнце заходит на Востоке". Это книга о России. Андрей Геласимов представлял свои книги, вышедшие во Франции, в частности, "Жажда". Людмила Улицкая представляла книгу, вышедшую по-французски, - "Искренне ваш Шурик". Александр Кабаков - свою книгу "Невозвращенец", которая только что вышла во Франции. Он, кстати, вел переговоры по поводу его новой книги "Московские сказки", которую мы сейчас печатаем в журнале "Знамя". Марк Харитонов представлял книгу, вышедшую в издательстве "Файяр". Андрей Дмитриев представлял все свои книги, в том числе и "Призрак театра", вышедший только что. Анатолий Королев представлял книгу "Голова Гоголя", вышедшую уже в 2005 году. Стихи Александра Кушнера вышли в "Антологии русских современных поэтов". Вышло две антологии русских современных поэтов - одна во Франции и одна в Квебеке. Владимир Маканин представлял книгу "Кавказский пленный". Юрий Мамлеев, к сожалению, не приехал, а то бы он тоже представил свою книгу. Рассказ Олега Павлова вышел в составе антологии прозы, о которой я говорила. Рассказ Евгения Попова тоже в составе этой антологии. Дмитрий Пригов представлял книгу, вышедшую в издательстве "Карактэр" в 2005 году. Книга Льва Рубинштейна "Вопросы Литературы" вышла в издательстве Акт Сюд в 2004 году. Иван Толстой: Кстати, о русской и российской литературе. Литература, написанная на русском языке, называется русской литературой, а не российской. Светлана Владимировна (Подмосковье): Наталья Борисовна, я преподаю в институте историю критики и с большим уважением отношусь к вашему творчеству. Я бы хотела узнать нельзя ли где-нибудь вас послушать? Может быть вы где-нибудь преподаете? Наталья Иванова: Я не преподаю. Я достаточно часто выступаю в разных музеях или библиотеках Москвы и думаю, что если вы оставите свои координаты, мы свяжемся и что-то организуем вместе в замечательных московских местах, например, в музее Цветаевой, который для меня родной дом. Иван Толстой: Борис Натанович, расскажите, пожалуйста о вашем издательстве "Время", что вы привезли на парижский Салон? Какой ваш репертуар? Борис Пастернак: Наш репертуар - это современная русская проза, поэзия, публицистика. Нам не стыдно было показаться в Париже, к этим книгам был большой интерес. Меня особенно радовало отношение к современной прозе. Сцены бывали очень странные у стенда. Например, подходит какой-то господин и говорит: "Что же это творится? Что же вы издаете всякую чепуху? А где взять Пушкина? Почему не издают Пушкина?". Я ему сказал, что на соседнем стенде стоят три книги Пушкина. Но господин уходит в другую сторону. Подходит следующий и говорит: "Ну, что же все классика да классика! Так же нельзя! Издайте что-нибудь современное!". Я говорю, что у нас стоит полный стенд современной литературы. Он говорит: "Да?". И уходит. Это люди, пришедшие на ярмарку с готовым мнением, и не желающие с ним расставаться. Но, слава богу, остальных было гораздо больше. И вот что интересно. Обычная просьба была следующая: дайте мне что-нибудь почитать сегодня - на ночь, в метро: И мы, конечно, с удовольствием рекомендовали свежие книжки, только что вышедшие. Например "Призрак театра", который представил "Файяр". У нас вышло две книжки известных журналистов Аллы Боссарт и Ольги Кучкиной, книжка Марии Рыбаковой "Братство обреченных". Тут я с интересом посмотрю в сторону Натальи Борисовны. Дело в том, что это ее дочь. Гришковец очень популярен. Мы издали его "Рубашку". Нас спрашивали, когда она будет издана по-французски. Наталья Иванова: Гришковец приезжал и провел там одну дискуссию и выступал один час. Иван Толстой: Какие книги российских авторов вам понравились в последнее время? Такой вопрос петербуржцам задавал наш корреспондент Александр Дядин. - Есть такая серия "Сто самых великих". И мне, и семье очень интересно. Раньше книги особенно не покупала, но в плане познания очень полезно. - Я с большим интересом читал книгу Георгия Климова "Божий народ", "Князь мира сего" и "Красная кабала". Там описано, как устроен человек, его психология и откуда всякие выверты получаются. Единственное, что он не может объяснить этого. Это как статистика. - К сожалению, я учусь в Университете культуры, нам очень много литературы нужно прочитать, и я читаю, в основном, программную художественную литературу- это классика зарубежная и русская. И времени на современные русские книги не остается. - Низкопробная литература читается в метро, трамваях. Это не серьезная литература. - Я нашла интересную книгу для детей. Там краткое и интересное описание композиторов и интересные иллюстрации. О каждом произведении кратко написано. - Очень много издается исторической литературы. Той, что не издавалась в советское время. Многие философские труды русских мыслителей, в том числе и православных. Кроме того, я интересуюсь автомобилями. Сейчас много появилось изданий по техническому состоянию автомобилей. Художественная литература. Вот моя жена интересуется Акуниным. Тем более, его начали снимать. - Я нашла очень много интересного. Я увлекаюсь историей Петербурга. В последнее время вышло очень много книг по истории города. Бунатян, Горбатенко. И что касается истории разных стран. Недавно вышли книги по истории Норвегии, Германии, Швеции, Исландии. Раньше их не было. В принципе, что касается искусствоведческой и исторической литературы, то ее очень много. - Я интересуюсь жанром фэнтази. Так что Перумов. Но не сказал бы, что очень качественно. У многих российских авторов сейчас страдает культура письма. Грубый язык, пишут, как топором рубят. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
