Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[Архив]
Поверх барьеровСтуденческий кампусТатьяна Вольтская: Широкая лужайка, залитая солнцем. На скамейке белка, на лужайке дуб, под дубом тень. В тени, видимо, в качестве доброго молодца здешнего лукоморья спит студент. Неподалеку, подложив под голову рюкзак, - красная девица. Если хорошенько приглядеться, то и кот ученый отыщется. Это, конечно, профессор. Лужайка - непременная деталь студенческого кампуса, как некогда в России дерновый круг был деталью дворянской усадьбы. Вокруг - административные здания, дом ректора, библиотека. На одном конце лужайки - старый колодец, где еще в 18 веке брали воду для всего университета. Теперь он упакован в заботливую беседку. На другом конце - бронзовый солдат с ружьем. Студенты зовут его молчаливый Сэм. Рассказывают легенду, что когда мимо проходит девственница ружье стреляет. Северокаролинский университет в Чэпел Хилл - один из самых старых университетов в Америке. Богдан Ли, директор художественных программ, явно им гордится. Богдан Ли: Северная Каролина была на южной стороне в Гражданской войне. Штат ужасно пострадал, нужно было его восстанавливать. Граждане Северной Каролины стремились к процветанию, и они рано поняли, что для хорошего образования очень важно устроить штатский университет на государственные деньги, чтобы все студенты, независимо оттого, сколько у них денег, могли получить хорошее образование. И вот люди собрали налоги, и штат построил университет - первый народный университете в стране. Татьяна Вольтская: Таня Стадухина выросла в Америке. Здесь она учится третий год. Таня Стадухина: Тут первые два года все учатся и получают общее образование. А потом, в конце второго года, ты подаешь в какую-то определенную школу. Я подала в бизнес-школу. Разные тут есть школы. Первые два года важные оценки. Поскольку это общее образование, на это очень смотрят. Но потом, тут пятая лучшая бизнес-школа в стране. Пятерки почти профессора не дают. Четверки, тройки - и это считается хорошо. У того, кто из этой бизнес школы, будут гораздо ниже оценки, чем у того, кто пойдет в школу полегче. На это потом смотрят, но они также смотрят, в каком ты учился университете. Татьяна Вольтская: Лужайка - непременное место университета. Центральная, для младших, называется "пет". Здесь кафе и книжные лавки. Здесь место увеселения, музицирования, а также разнообразных протестов. Директор университетского центра интернационального обучения Джеймс Пикок говорит, что протесты бывают по самым разным поводам. Джеймс Пикок: Каждый год, когда приходят новые студенты, им дают книгу, которую они все вместе должны обсуждать. В этом году это были извлечения из Корана. Идея была такая, что ислам очень популярен, и студентам нужно знать больше о мусульманах. И что же случилось? Нашлось несколько христиан-фундаменталистов, которые этому воспротивились. В штате возникли огромные дебаты. Кто-то хотел разрешить читать Коран, кто-то хотел запретить. Один или два сенатора штата сказали, что они не будут субсидировать университет, если он поддержит чтение Корана. Но это не прошло. Татьяна Вольтская: В этом случае победила академическая свобода. В другом, так сказать, человеческая. Джеймс Пикок: Это сложная история. Соня Хейнстоун была профессором, афроамериканка. Она умерла. Студенты ее очень любили и захотели построить в ее память Центр черной культуры. Но некоторые воспротивились. Хотели включить этот центр в большую систему. Последователи Сони сказали, что это напоминает им рабство, а они хотят независимости. Пять тысяч студентов маршировали вдоль дома ректора. Ректор был за интеграцию, а не за сегрегацию. Он сказал: "Здесь форум, а не крепость". Я был представителем факультетского сената в то время. И я поддержал черный центр. В Алабаме умер один богатый человек и оставил университету 25 миллионов. На них и был построен центр. На деньги, пришедшие из традиционно рабовладельческого штата. Они были истрачены на свободу и независимость. Татьяна Вольтская: Волнуют студентов не только внутренние вопросы. Брок Тэллор стоит перед простыней с множеством приколотых фотографий. Брок Тэллор: Я работаю в группе, которая называется "Кампания против смертной казни". Здесь у нас фотографии тех, кто в Северной Каролине приговорен к смертной казни. Одна из главных причин нашего протеста в том, что мы чувствуем, что есть несколько вещей в системе высшей меры наказания, которые делают ее несправедливой. Одна из них - это сильные расовые предубеждения. В населении Америки 25 процентов меньшинств, а в списке казненных - 54 процента. Вы имеете гораздо больше шансов попасть в этот список, если вы цветной и в пять раз меньше шансов быть приговоренным, если вы убили цветного. Татьяна Вольтская: Неподалеку расставлены столы. За одним из них протестуют студенты зеленые, за другим те, кто призывает объявить бойкот огурцам, поскольку их в нечеловеческих условиях собирают нелегальные эмигранты, чьим трудом пользуются жестокие фермеры. Но, несмотря на всю эту активность, думать, что жизнь студента состоит исключительно из учебы и протестов, было бы ошибкой. Профессор Джеральд Сур, историк, автор книги о Петербурге 1905 года, считает студентов аполитичными. В его словах слышится ностальгия по родным 60-м. Джеральд Сур: Были и более большие битвы в мое время. В 60-х годах была война во Вьетнаме, и мы протестовали против этого. Это было большое дело. Татьяна Вольтская: Жизни студентов на кампусе Джеральд Сур придает большое значение. Джеральд Сур: Это очень важно, потому что они живут, чаще всего, первый раз в жизни одни. Так что это время эксперимента. Это очень важно в образовании, по-моему. Они всегда в классе раньше профессора. Это из-за того, что место надо занимать. Вообще они относятся к профессорам очень вежливо. Татьяна Вольтская: И все же, когда профессор Сур сравнивает русских и американских студентов, его сравнение не в пользу последних. Джеральд Сур: В России больше уважают культуру знания, и есть авторитеты. Эта иерархия более крутая. А здесь вообще не уважают интеллигентов. В Европе интеллигент - это кумир или герой, а здесь нет. Татьяна Вольтская: Георгий Бобашов занимается статистикой. Университет он закончил в России, аспирантуру - в Америке. Георгий Бобашов: Уехал я из России, где я был уважаемый человек, был в аспирантуре, бизнес был свой, квартира была хорошая, машина опять-таки потрясающая, запорожец. Приехал сюда, здесь сразу же оказался студентом. Домашние работы, контрольные. Татьяна Вольтская: В российских вузах расписание жесткое. Сразу известно, что будут проходить с первого до последнего дня. В Америке студенты сами выбирают себе классы, сами составляют расписание. Можно учиться всю неделю, а можно только три или четыре дня. Георгию Бобашову не нравится, что на какой-нибудь сложный математический курс могут записаться неподготовленные люди, и две трети времени профессор будет объяснять им элементарные вещи. Георгий Бобашов: С другой стороны, много неформальных отношений между студентами и профессорами. Например, после лекции все идут кофе попить. Или один из наших профессоров собирал периодически у себя тусовку, на который какие-то статьи обсуждали, книжки, искусство. Татьяна Вольтская: А к вам хорошо относились во время учебы? Георгий Бобашов: На меня периодически народ поглядывал и называл сумасшедшим русским. Когда я приехал, я по старой доброй традиции в холодильник департментский поставил бутылку вина. А денег нет, куда пойдешь? Машины нет, далеко не уедешь. Сидишь за компьютером и работаешь. И тут друзья - китайцы, корейцы, пуэрториканцы. Часов в 9 вечера пошел, взял, сэндвич сделал, винца открыл, попил, обратно поставил. Ну и стояло у меня оно несколько месяцев. Бутылочка одна заканчивается, новую приношу, а потом, оказывается, что только за принос алкоголя на кампус выгоняют из института пинком под зад, как персону нон грата. Мне уже потом сказали, что это потому, что меня любили. У меня на все была отговорка, что это рашн традишн. А они к традициям иностранным с уважением относятся. Не настучали, хотя об этом знали все. Татьяна Вольтская: Петр Корнеев, который закончил "Лэйк форест колледж" на севере Чикаго, говорит, что так строго с алкоголем только в штатских университетах, поскольку они должны следовать законам штата. Петр Корнеев: У нас был частный колледж, у него были свои правила. На кампусе можно было иметь алкоголь в своей комнате за закрытой дверью. Ходить с открытой бутылкой по газонам не разрешалось. Татьяна Вольтская: Сильно никто не напивался? Петр Корнеев: Всегда кого-то носит, конечно, особенно, если это вечеринка, которую устраивает сама школа - то есть на всех. Один раз сама школа наняла предпринимателя, они привезли и нам поставили большую палатку. Ди джей там был. Они приехали на грузовике своем, привезли бочки железные с пивом. Мои знакомые решили стащить боченок прямо из грузовика. Они этот боченок стащили на землю и стали ногами толкать по асфальту и катить к себе в общежитие. Поскольку он железный он стучал очень сильно. Приезжает охрана и начинает светить фонариками. Все бросились по сторонам. А один так и остался там стоять около бочки. Его привезли в контору. Кража происходила в школе, на частной территории. Ничего с ним не произошло. Только меры принимал сам колледж с ним. Татьяна Вольтская: Частная территория - дело серьезное. Говорят даже если водитель, превысивший скорость, въехал на территорию колледжа, полиция его преследовать не может. Петя, а как у вас складывались отношения с профессорами? Петр Корнеев: У меня один профессор был несколько раз. Вначале я называл его профессор Делаби, а потом в конце уже старшеклассники разговаривали с ним эй, Делаб! С некоторыми учителями этого нельзя было. Татьяна Вольтская: День студента состоит не только из учебы. Многие после занятий работают. До колледжа Петя работал садовником, ухаживал за лошадьми, чистил бассейны, работал в пиццерии и автосалоне, после чего купил свою первую машину. Петр Корнеев: Когда я приехал в университет, то там я работал в офисе безопасности, потом в музее, и последние два года работаю в библиотеке. Также я работал в инвестиционном банке. И когда я ездил в Чили, то я работал там тоже в компании - маркетингом занимался. Татьяна Вольтская: Петя Корнеев здесь вырос. Общение с американцами не представляло для него загадки. Георгию Бобашову премудрости общения приходилось постигать на ходу. Одна из вещей трудной для русской души - смол ток. Георгий Бобашов: Нужно уметь поддержать разговор ни о чем в течение 30 секунд. Например, когда совещание какое-нибудь, нужно обсудить серьезную проблему. Перед началом не то, что приходят и говорит: товарищи, на повестке дня и так далее. Приходят, садятся и начинают обсуждать: как вы провели выходной? Я поехал на океан, а я траву подстриг. И все так: О, на океан поехал, круто! О, траву подстриг - молодец! А я с женой по магазинам шатался. О, не повезло! И потом постепенно, вот, господа, у нас тут вопросик надо обсудить. И тут начинается раскрутка. А смысл смол тока в том, что нужно подготовить моральную обстановку для того, чтобы люди спокойно, в расслабленном состоянии могли бы что-то обсуждать. Страсти могут накаляться, все друг друга могут обвинять во всех тяжких, но совещание должно закончиться опять на какой-нибудь положительной ноте. Ну, теперь бы неплохо пойти перекусить. Я вот пойду, возьму бутерброд с колбасой и сыром. О, это круто! А я пойду, возьму с колбасой, салатом и с лучком. О, так вы лучок любите! И вот так расходятся. Хотя за двадцать минут друг друга поливали по страшной силе. Татьяна Вольтская: Профессор Джеральд Сур говорит, что университет - это большой мэрридж маркет. Джеральд Сур: Есть такие вечеринки для того, чтобы выбрать жену и мужа из особенных классов. Татьяна Вольтская: Интересно, что Кэлон Кэрриэл, студент университета Дюк с ним не согласен. Кэлон Кэрриэл: Я бы сказал, это так только до некоторой степени. У нас может быть 2 серьезных брачных или добрачных связи. Люди больше заняты учебой, чем поиском спутника жизни. Татьяна Вольтская: А где же тогда находят спутника жизни? Кэлон Кэрриэл: Я не знаю, я думаю, многие женятся, когда заканчивают университет. Может быть, на работе пытаются найти что-то такое. Между студентами не очень много разговоров о браке. Татьяна Вольтская: Неужели студенты заняты одной учебой? Кэлон Кэрриэл: Есть множество клубов. Я принадлежу к двум спортивным командам. Есть драматический клуб, есть клубы по академическим интересам. Много, много. Татьяна Вольтская: А друзей к себе домой вы приглашаете? Кэлон Кэрриэл: Да, часто. На формально организованных вечеринках бывает человек по 50 в квартире. Татьяна Вольтская: О чем же вы говорите на этих вечеринках? Кэлон Кэрриэл: Мы много говорим о спорте. Это особенно мальчики. О занятиях, об общественных событиях, сплетнях, друг о друге. О текущем дне, о наших планах. Татьяна Вольтская: Петя Корнееев, скорее, согласен, что в университете завязываются связи и дружбы на всю жизнь. Но он учился в маленьком университете. Петр Корнеев: Уже после первого года все всех знали и каждое воскресенье утром сплетни, что случилось за пятницу и за субботу, все это рассказывали друг другу. Все про всех. Татьяна Вольтская: А как же насчет здешней пуританской морали? Петр Корнеев: Насчет пуританской морали у нас в школе не упоминалось. Но так, чтобы какая-то девчонка или парень ходила с другим партнером каждую неделю, такого не было. Татьяна Вольтская: Строгие правила для студентов остались в прошлом. Вот что рассказывает Харли Балдер профессор университета Джорджтаун в Вашингтоне. Харли Балдер: Было время, когда наши студенты были не такими независимыми. Пример личного опыта - в середине 60-х годов, когда я был студентом, одним из моих достижений было снять систему, при которой женщины должны были подписать бумагу, когда они уходили за общежитие вечером. У них был такой лимит. На обыкновенные дни это было до 12 ночи и в выходные до часу ночи. Это было смешно. В час ночи по пятницам и субботам мальчики оставляли девочек в час ночи в общежитии и ехали куда-то выпивать и поболтать. В течение полутора лет я возглавлял какой-то комитет, и мы обсудили вопрос с университетским управлением. И они решили, что у нас должно быть равноправие. Татьяна Вольтская: За свободу, как известно, надо платить, и, как правило, немедленно. Харли Балдер: Две студентки чуть не напали на меня и обвиняли меня, что я испортил жизнь девушек, потому что они теперь будут гулять всю ночь. Татьяна Вольтская: И все же студентов нельзя вообразить без веселой жизни. Петя Корнеев с двумя друзьями жил в общежитии в двух комнатах. В одной они построили бар, куда приходило много народу. Петр Корнеев: Мы там закрасили окна. Они были черные. Разные навесили причиндалы - постеры, зеркала на стенах. У нас потом был шар зеркальный. Татьяна Вольтская: Студенты знакомятся на занятиях, на вечеринках. Но есть особый институт, сближающий молодых людей. Для мальчиков это фретернити - братство, для девочек - сорёрити. В русском языке слова сестричество нет, но смысл именно этот. Во фретернити мне проникнуть не удалось, это сложно. Удалось только послушать жестокую инициацию, которой подвергаются новички. Петр Корнеев: Их могли вытащить ночью и заставить стоять на улице два или три часа. Некоторым приказывали, чтобы они не мылись целую неделю. Татьяна Вольтская: Доктор Синтия Джонсон - вице-ректор NC State University относится к фретернити и сорёрити серьезно. Синтия Джонсон: Фретернити и сорёрити существуют на кампусе давно - с конца 18 века. Есть фретернити и сорёрити, которые имеют дома, где студенты живут, и есть фретернити и сорёрити без домов, в которые просто собираются, как в другие организации. У них сильное чувство братства, родства, чувства общинности. Татьяна Вольтская: В сорёрити мне попасть удалось. Третьекурснице Тане Стадухиной очень нравится тут жить. Таня Стадухина: Тут 10 таких домов, и в каждом доме 120 девочек. Это типа клуба. Мы делаем очень много вместе. Татьяна Вольтская: А как к вам поступают новенькие? Таня Стадухина: Около 500 девочек, которые поступают в этот университет в начале августа, объявляют, что они хотят проходить раш. То есть, смотреть на эти 10 разных клубов. То есть у нас это целый огромный процесс - 7 дней. Первый день - все 500 девочек к нам приходят, с ними разговариваем буквально две минуты. После этого они решают, какие им понравились из 10. Мы решаем, кто нам понравился. Потом мы собираемся и говорим: я с этой девочкой разговаривала, она замечательная или это ужас какой-то. После первого дня мы сокращаем этот список и приглашаем оставшихся на следующий день. Все больше времени с каждой девочкой проводишь. То есть в конце ты 45 минут болтаешь с девочкой и пытаешься узнать все про нее. В конце концов, будет список из 35 девочек. 4 или 5 из этих клубов считаются довольно престижными. Туда действительно трудно попасть. Красивый дом, тут готовят для тебя, убирают комнаты. Живешь как бы в гостинице. Татьяна Вольтская: А про испытания мальчиков вам известно? Таня Стадухина: Да, у них ужас. Недавно я шла из одного класса в другой, и мальчик шел и вел козу с собой. Это заставили его, как идиота, ходить с козой по всему университету. Они их унижают, как могут. Очень часто пять или десять мальчиков приходят сюда в 12 часов ночи. Девочки должны им расписаться, что они приходили. Они полуголые, в трусах буквально, бедные. Татьяна Вольтская: Каждую среду вечером девочки собираются и решают, что им делать на этой неделе. Таня Стадухина: Мы очень много делаем. Тут есть госпиталь, и наша организация там помогает. Там есть центр, где дети болеют раком. Можно каждый день приходить с детьми играть, можно для них готовить еду. У многих день рожденья - это их последний. Мы покупаем им подарки. Есть дом, где брошенные дети. Мы становимся для них клоунами, покупаем много еды, устраиваем праздник один раз в месяц. Татьяна Вольтская: Вечеринки обычно готовятся двумя организациями мальчиков и двумя девочек. Таня Стадухина: Мы собираемся в баре, который мы арендуем на этот вечер. Это шанс познакомиться. Вчера вечером мы просто пошли вместе куда-то. А иногда у нас бывают коктейли. Например, один будет в следующую пятницу. И тема его - 70-е годы. Все одеваются под стиль 70-х годов. Все говорят, что знакомятся, в основном, в университете. У всех моих друзей мальчики из этих организаций. Татьяна Вольтская: А дружба сохраняется после университета? Таня Стадухина: После того, как ты кончаешь университет, все разъезжаются по всей стране, но ты остаешься с сестрами на всю жизнь. Если тебе нужна работа в Калифорнии, а ты в Нью-Йорке, то ты можешь любому человеку позвонить, который принадлежал этой организации. Они всю жизнь друг другу могут помогать. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
