Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[14-02-03]
Документы прошлогоРедактор и ведущая Ирина Лагунина "Председателю ЦИК Союза ССР Михаилу Ивановичу Калинину
Уважаемый товарищ Михаил Иванович! Везде и всюду во всех газетах пишут об обеспечении инвалидов гражданской войны. Но на деле проводится совсем не то, что предписывается из центра, а обратное. Я инвалид гражданской войны 2-й группы больной туберкулезом легких в активной стадии с сильным кровотечением из горла, что может подтвердить моя личная анкета за № 5721, находящаяся в Казанском центральном тубдиспансере, где я лечусь вот уже с 1924 года. 1 июня сего года я ездил в г. Казань для лечения в тубдиспансере, принимал доктор Дезидерев. Я попросил рентгеновский снимок своих легких и он меня назначил на следующий день. Но! В тубдиспансере не оказалось пленок для снимка и я со справкой из тубдиспансера пошел в центральный магазин татмедторга, где были пластинки стоимостью 5 руб. за штуку. Я, имея на руках справку Челнинского кантисполкома для получения бесплатных медикаментов, попросил отпустить таковую бесплатно, как инвалиду гражд. войны. Мне сказали, что бесплатно можно получить через татнаркомсобес. Татнаркомсобес дал мне справку от 1 июня с.г. за № 5327. Копию справки прилагаю. И направили меня в Татнаркомздрав в лечебный подотдел. Надеясь на бесплатное получение я пришел в Татнаркомздрав справился и меня послали на 3-й этаж, а из 3-го послали во 2-й этаж к Наркомздраву. Вот тут то и пошло мое путешествие по Татнаркомздраву. Не от стола к столу, а из 2-го этажа в 3-й, а из 3-го во 2-й этаж. Наркомздрава самого не было, приняла секретарь, фамилию к сожалению не знаю, толстая женщина. Которая посмотрела на мои справки и послала меня на 3-й этаж к замнаркому, кажется к доктору Силантьеву, каковой меня с 3-го этажа послал обратно вниз к секретарю. Секретарь же, прочитав мне хорошую нотацию, за то, что тубдиспансер сделал неправильно, послав меня за одной пленкой, а нужно им самим выписывать целую партию. На что я сказал, что от этого не легче и учить других не мое дело. Затем она переговорила по телефону и меня обратно послала в 3-й этаж к тов. Михайловой. Путешествуя целый день по Казани, где на трамвае, а где и пешком, да к тому же еще по лестницам Татнаркомздрава, и от нервного расстройства и переутомления, меня стал душить кашель с кровохарканием. Я принял кровоостанавливающие капли, которые ношу все время при себе, и поднялся наверх на 3-й этаж - к тов. Михайловой, которая взяв мои справки куда-то с ними сходила. Когда пришла, то сказала, что мы пленку каждому инвалиду давать не намерены, а дадим вам справку, чтобы вам тубдиспансер сделал просвечивание бесплатно, я еще раз подтвердил, что в диспансере мне все делают бесплатно, как инвалиду гражданской войны, и мне справка не нужна, а нужна пленка для снимка. На это она сказала, если справка не нужна, то вопрос кончен, а пленку мы вам не дадим, да и у нас нет ни пленок и ни пластинок. Я попросил тов. Михайлову наложить резолюцию на отношение Татнаркомсобеса, мотивы отказа, на что она наотрез отказалась, и с усмешкой мне сказала, что если вам нужна резолюция, то идите к секретарю, а от меня вы больше ничего не получите, и занялась своим делом. И я, несолоно хлебавши, пошел обратно в 2-й этаж к секретарю к - толстой женщине в кресле, уже не за пленкой, а за резолюцией. А с резолюцией хотел идти обратно в Татнаркомсобес, но секретарь Наркомздрава, также как и тов. Михайлова наотрез отказалась даже от всего и сказала, что ничего мы Вам не дадим и снабжать бесплатно не обязаны, а за вас должны заботиться Татнаркомсобеса, а не мы. И я решил идти в магазин и взять пластинку на свои деньги, но оказалось, что мне была нужна пластинка размером 24х30, а были пластинки 30х40. И не зная разницы я спросил служащую магазина, можно ли заменить, мне сказали что можно, только разница в размере. Я их попросил позвонить по телефону в тубдиспансер справиться, но они сказали, что не знают телефонного номера. И сказали, что если пластинка не подойдет, то обратно не возьмут. И я боялся, чтобы не пропали зря деньги, решил съездить в диспансер справиться. На рыбно-рядной площади сел на трамвай, но только доехал до Ленинского сада у меня обратно в трамвае пошла кровь и мне пришлось слезть с трамвая, полежав в саду имени Ленина. С полчаса я поплелся в диспансер, проклиная свою жизнь и благодаря Татнаркомздрав за внимание. Из диспансера я поехал на трамвае обратно в магазин Татмедторга и взял пластинку на деньги. И на следующий день мне в тубдиспансере сделали рентгеновский снимок от 2/УI 26 г за № 451. И на этом мое путешествие по Казани кончилось. И прожив в Казани полтора суток лишнего и израсходовав денег еще на пластинку я 3-го июня уехал домой, то есть в Челны. Всю дорогу кровохаркание не прекращалось, и сейчас кровотечение не прекращается. Вот дорогие товарищи, как смотрят на инвалидов в Татнаркомздраве, по милости Татнаркомздрава я полил своей кровью Казанскую мостовую, да и сейчас нахожусь все время под угрозой смерти. Я не жалею той крови, которая у меня вышла на полях Украины, когда я был командиром 8-й роты 4-го стрелкового полка партизанских отрядов тов. Кожевникова против Деникина, и ранен в правую ногу при взятии станции Камышеваха и Лопасное Екатеринославской губернии в феврале месяце 1919 года. Я знаю, что та кровь пошла на укрепление интересов Рабоче-Крестьянского правительства и на благо наших детей, которые у меня в городе. Но во имя чего поливал я своей кровью Казанскую мостовую? Мне кажется, что во имя бюрократизма и матушки-волокиты Татнаркомздрава. Мне досадно и обидно и жаль эту кровь, которая у меня идет, я не прошу и не хочу получить ничего по этому вопросу. Но я решил написать и поставить в известность Вас, Михаил Иванович! И я пишу не чернилом, а своей собственной кровью, в подтверждении чего можно провести анализ моей крови, может тут есть бациллы Коха, я не знаю. Может быть, пока вы получите это письмо, я захлебнусь собственной кровью, при кровотечении, но я буду спокоен, за то, что вы по этому вопросу, то есть по моему, а вообще всех инвалидов, которых посылают также, как и меня, от стола к столу и от отдела в отдел, и, не получив ничего, доведут инвалида до отчаяния и ничего не дадут и даже не ответят на вопрос. Меня возмущает не то, что я не сумел получить бесплатно, а то, что я не добился правды, а она есть. Но я не нашел ее только потому, что вследствие кровотечения мне пришлось на все махнуть рукой, а ведь у них у всех стоит на столе телефон и они могли не посылать больного, а справиться или же сразу же сказать, что мол по случаю режима экономии ничего не дадим. И вот сейчас сравнивая всех, где я был и как ко мне отнеслись, в тубдиспансере, и в Татнаркомсобесе отнеслись хорошо, а в газете, "Новая деревня" отнеслись еще лучше, только жаль, что я там был до путешествия по Татнаркомздраву, а после зайти уже не мог. И свое путешествие пишу уже второй месяц, на чем и кончаю. Инвалид Гражданской войны 2-й группы И.Ефимов". ПИСЬМО "КОСМОПОЛИТА". "Заместителю председателя Совета Министров Союза ССР товарищу Ворошилову К.Е. Многоуважаемый Климент Ефремович! Обращаюсь к Вам с просьбой о помощи. Работая около двадцати лет в области советской музыкальной культуры, я допустил ошибки, выразившиеся, главным образом, в некритическом отношении к творчеству Шостаковича и Прокофьева. Эти ошибки мною осознаны. После постановления ЦК ВКП (б) об опере "Великая дружба" Мурадели я все свои усилия направил к тому, чтобы моя работа полностью соответствовала указаниям партии. Мною были написаны статьи о Глинке, Даргомыжском, Балакиреве, Бородине, Мусоргском, Стасове, об оперном творчестве Рахмнинова, об "Островском и русском музыкальном театре", и на другие темы - всего около двадцати работ, посвященных русской классической музыке. В журнале "Советская музыка" (1948 г. №10) напечатана моя статья об опере "Молодая гвардия" композитора Мейтуса. Этими моими работами были довольны. Никто, никогда не подвергал их ни малейшему осуждению. Вдруг все это изменилось. Вот уже более полугода, как меня отстранили от какой бы то ни было работы в области музыки, и я с семьей остался без всяких средств к существованию. Вокруг меня создана атмосфера шельмования и искусственного преувеличения и моей роли и моих прежних ошибок. Меня обвинили космополитом, не приведя к тому никаких доказательств за исключением одного факта, а именно, небольшой брошюры об американской музыке (автор Г. Шнеерсон), выпущенной Московской Филармонией под моей редакцией к концертам американской музыки в Москве в 1945 году. Фактически главным обвинением, выдвинутым против меня руководством Союза композиторов, является моя статья об опере "В бурю" Хренникова, опубликованная 10 лет тому назад под названием "Большие идеи и маленькие чувства" в газете "Советское искусство" (14 ноября 1939 г.). В этой статье, отмечая талантливость автора и наличие в его опере отдельных страниц яркой и даже превосходной музыки, я в то же время указал на присущие опере серьезные недостатки, главными из которых являются: 1) несоответствие музыкального языка оперы (чувстительно-мелкого и однообразного) характеру ее сюжета и 2) крайнее обеднение оперного стиля, превращение оперы в простой монтаж песен и хоров, лишающее ее тех могучих средств выразительности (арии, ансамбли, симфоническое развитие образов), какие выработала классическая опера, в первую очередь русская классическая опера. Ныне из этого единственного, десятилетней давности, факта критики одного произведения пытаются делать совершенно произвольные выводы, изображая меня чуть ли не врагом всего молодого направления советской оперы. Мне пытаются приписать "организованные атаки" против опер Дзержинского, Чишко и др., в то время, как на самом деле я выступал с положительной оценкой этих произведений ("Советское искусство" от 12 января 1938 г.). Меня сделали объектом систематической травли. Ни в Комитете по делам искусств, ни в Радио мне не дают никакой работы, газета "Советское искусство" и журнал "Советская музыка" моих статей не печатают. У меня нет ни физических, ни духовных сил продолжать такое существование. Я не космополит, а патриот и горячо люблю свою советскую родину, свою советскую культуру и ее национальные традиции. Об этом неопровержимо говорят мои работы о русской музыке... И если как музыкальный критик в все же совершал ошибки в оценке отдельных произведений советской музыки, чего я не отрицаю, то только недоброжелательство людей, неизвестно чего добивающихся, способно выдавать эти отдельные ошибки за намеренные проступки против родины и ее культуры. Климент Ефремович! Неужели за ошибки, ранее мною допущенные, я должен быть лишен возможности работать в той области, которой я посвятил свою жизнь. Я обращаюсь к Вам с просьбой помочь мне и дать указание о прекращении травли и о предоставлении мне работы, соответствующей моему опыту и моим знаниям. Шлифштейн Семен Исаакович Москва, Копьевский пер.3, ком.42. Тел.К 4-40-91 (из комн.42)". Ворошилов читал это письмо "Тов. Лебедеву П.И. Прошу разобраться в этом вопросе и сообщить о Вашем решении. К. Ворошилов. 20-VIII.49". Дело попало к председателю Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР Лебедеву "29 сентября 1949 г. Заместителю председателя Совета Министров СССР товарищу Ворошилову К.Е. В связи с письмом тов. Шлифштейна С.И., направленным на рассмотрение в Комитет по делам искусств при Совете министров СССР, докладываю следующее: Тов. Шлифштейн С.И. зарекомендовал себя как критик-музыковед, имеющий вполне сформировавшиеся художественные взгляды, активно отстаивавшиеся им на страницах газет, журналов и в творческих дискуссиях. В течение своей деятельности тов. Шлифштейн С.И. не проявил глубоких научных знаний, марксистско-ленинской методологии в оценке явлений советской музыки и известен как один из пропагандистов наиболее формалистических музыкальных произведений. Восхваляя формалистические произведения С. Прокофьева, Д.Шостаковича, тов. Шлифштейн С.И. одновременно вел атаки против демократического направления советской музыки. Одним из первых среди музыковедов тов. Шлифштейном С.И. была одобрена сугубо формалистическая опера С. Прокофьева "Семен Котко", названная им новаторским сочинением... Такие же позиции занимает тов. Шлифштейн С.И. в оценке всех последующих сочинений С.Прокофьева, Д. Шостаковича, пропагандирует романсы С. Прокофьева на слова А. Ахматовой. После Постановления ЦК ВКП (б) от 10 февраля 1948 г. и выступлений газет "Правда" и "Культурная жизнь" - "Об одной антипатриотической группе театральных критиков" - тов. Шлифштейн С.И. был разоблачен музыкальной общественностью как активный пропагандист формалистического направления и антипатриотических теорий в музыке. Признавая всю серьезность допущенных им ошибок, С.И. Шлифштейн не проявил, однако, перестройки своих музыковедческих взглядов. В настоящее время, по просьбе тов. Шлифштейна С.И. в Комитете по делам искусств при Совете Министров СССР рассматривается вопрос о возможности предоставления ему работы. Председатель Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР П. Лебедев". К документу приложена справка. Тов. Шлифштейн по телефону сообщил, что Комитет по делам искусств предложил ему работу в музее музыкальной культуры в качестве научного сотрудника. П. Аболимов. 1/IX-49 г.". ИЗ СЕКРЕТНОЙ ЗАПИСКИ ПОЛИТУПРАВЛЕНИЯ НАРКОМАТА ПУТЕЙ СООБЩЕНИЯ О ПЕРЕСЕЛЕНИИ КОЛХОЗНИКОВ 1933 Г. В документе использованы сокращения: СНК - Совет народных комиссаров; ЦЧО - Центрально-черноземная область и РИК - районный исполнительный комитет Советов. "Секретарям ЦК ВКП (б) тов. Сталину, тов. Кагановичу Пред. СНК СССР тов. Молотову. О некоторых фактах по поводу переселения колхозников. Политуправление НКПС ниже приводит ряд фактов по материалам начальников политотделов дорог и районов о ходе переселения колхозников и их обслуживании. Начальник Политотдела Западных дорог т. Руттенбург сообщает: "Областные и районные партийные и советские организации Западной области, ЦЧО и Белоруссии к переселению колхозников подготовились чрезвычайно слабо и не учли всей политической важности правильного проведения этой работы. Так, например, 14 ноября с.г. на ст. Лукашевка производилась погрузка колхозников, переселяемых из Иванинского района ЦЧО на Украину. Эшелон для погрузки был подан в 7ч. 40 м. утра, однако, подвоз грузов начался только с 12-ти часов дня, а посадка с 5-ти часов вечера и продолжалась до 11 часов ночи. В самый разгар посадки потух электрический свет и началась паника. Оказалось, что на районной электростанции перепились электромонтеры. В 10 ч. вечера вспомнили, что нет продуктов для общественной кухни, а затем установили, что и сена для скота нет. Началась гонка ночью подвод за сеном и от эшелона осталось 7 подвод. Все это происходило под носом секретаря райпарткома Морозова и пред. РИКа Алфимова, проживающих тут же на станции и даже не считавших нужным присутствовать при погрузке. На ст. Барятинское (Западной области) должен был грузиться эшелон колхозников 29 ноября. Районные организации настолько перестарались, что вместо 29 ноября подвезли колхозников без предупреждения ночью 23 ноября. На ст. Чигинск (Черниговской области) местные организации, несмотря на указание дороги, что нарядов на погрузку колхозников у нее не имеется и что без нарядов она грузить не может, начали их подвозить, начиная с 13 ноября для погрузки. К 23 ноября на этой станции скопилось 557 чел. колхозников со скотом и имуществом, навербованных в индивидуальном порядке для переселения в Днепропетровскую область. Колхозники жили под открытым небом несколько дней и лишь в результате решительного вмешательства политотдела дороги и представителя Черниговского обкома, они были направлены обратно к постоянному месту жительства. По предложению политотдела дороги в Минск выехал зам. политотдела Гомельского района т. Голубев с целью уточнить ряд вопросов, связанных с погрузкой и перевозкой колхозников. Ему в аппарате Уполномоченного ЦК и СНК по переселению сказали буквально следующее: "Особенно заботиться о переселяющихся колхозниках не следует, ибо они едут в хорошие места, где будут кушать яблоки и абрикосы, и митинговать, суетиться тоже нечего, а то можно испортить настроение переселяемыми. Они могут подумать, что раз вокруг них много суетятся, наверное там жизнь будет плохая". Тов. Руттенбург далее сообщает о ряде безобразных фактов со стороны некоторых железнодорожных агентов: опоздание с подачей составов, подача плохо промытых вагонов, плохое их оборудование и т.д. Начальник политотдела Орловского ж.д. района т. Черемухин сообщает следующее: "Несмотря на неоднократную постановку вопроса политотделом района перед секретарем Малоархангельского райкома партии Алексеевым, пред. РИКа Перепелицыным и уполномоченным обкома ЦЧО Потапенковым об отсутствии внимания к обслуживанию переселенцев-колхозников, меры до сих пор не приняты. Передвижение колхозников из села на станцию в ночное время не обеспечено фонарями и факелами. Переселенцы ломают повозки, калечат лошадей. При отправке эшелона не организовали выдачу продуктов. Колхозники отправились, не получив хлеба, не было жиров, молока для детей. Политотдел 6-й дивизии, зная о необходимости снабжения 1,2, 3 эшелонов, мер никаких не принял. Уполномоченный политотдела этой дивизии Паненков... заявил: "То, что есть, то и выдали". Политотдел Основянского района Южных ж.д. сообщает, по поводу приема переселенцев в пунктах их высадки, следующее: "На ст. Акимовка (Украина) должна была произойти высадка колхозников-переселенцев, следовавших из Западной области. После проведения митинга, когда нужно было практически приступить к разгрузке, последовало распоряжение местного начальства о том, чтобы эшелон отправить к соседней станции - Большой Утлюк и там выгружаться, так как колхозы, в которые должны были поехать переселенцы этого эшелона, были уже заняты другими. Этот момент вызвал возмущение и нездоровое политическое отношение со стороны колхозников. На совещании бригадиров и старших по вагонам... выяснилось, что уже третий раз им не дают те колхозы, о которых договорились еще в Западной области представители Акимовского района. На совещании некоторые колхозники говорили: "Мы вам верили три раза, а этой уже четвертый раз. Хватит. Нам обещали предоставить колхозы, где имеются сады, на самом деле их нет. Представителями политотдела были проведены беседы с переселенцами и общими усилиями удалось убедить колхозников в том, что им необходимо выгружаться и приступать к работе. Начальник политуправления НКПС В. Полонский". Документ зарегистрирован в секретариате Молотова 4 декабря 1933 г. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
