Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[15-03-02]
Документы прошлогоРедактор и ведущий Анатолий Стреляный Киевская губерния в 1863 г. "Секретно. Шефу жандармов. От штаб-офицера корпуса жандармов, находящегося в Киевской губернии. 5 мая 1863 года. О действиях крестьян в настоящей современности. С открытием мятежа в Киевской губернии населенность крестьян оказала немаловажную услугу войскам нашим в разных уездах, указанием мест мятежнических скопищ, из которых некоторые шайки разбиты и почти уничтожены, иные еще бродят, скрываясь от войск в лесных местностях; между тем крестьяне, собираясь в свои значительные силы и вооружась чем попало, нападают на мятежников, обезоруживают их и, перевязавши, приводят целыми толпами в ближайшие уездные города и в особенности в губернский Киев, таким образом, около 500 человек разновременно доставлено инсургентов и других лиц. Достохвальные эти подвиги крестьян были бы весьма полезны правительству, если бы не преобладало в грубом характере крестьян безначалие и буйство, не говоря уже о насилиях и грабежах в видах военных призов, но многие уже из крестьян стали произвольно нападать на дома непричастных к мятежу сельских жителей, которых, связавши, приводили позорно на веревках в Киев, несмотря даже на престарелые лета некоторых из помещиков. Печальное это событие крестьяне понимают по-своему: что теперь только и дождались они - говоря их же словами - слушного часу, истреблять поголовно "ляшью виру" и отложиться от всяких исполнений обязательств своих повинностей за наделенную им землю. Само собой, что при повсеместной неурядице вызванной мятежом, трудно ныне и удержать крестьян в нормальном порядке, хотя губернское начальство воспрещает крестьянам: делать: бесчинства и самоволия противу непричастных к мятежу лиц, но эта мера едва ли подействует на крестьянские умы по вековой народной ненависти к бывшим своим панам и прочим лицам польского происхождения. Донося Вашему Сиятельству в слабом только очерке противу той действительности, какое бедствие происходит в Киевской губернии, не могу однако не присовокупить, что нелегко будет совладать с народом, отчуждавшимся окончательно от всякого порядка и мирных своих обязанностей, предающегося ныне бесконечному и своевольному бесчинству. Полковник Грибовский". "Начальнику 4-го округа корпуса жандармов. От штаб-офицера корпуса жандармов находящегося в Киевской губернии. 24-го мая 1863 года. О последствиях мятежа в Киевской губернии. Возникший в Киевской губернии мятеж, как оказывается ныне, имевший легкомыслие увлечь на свою сторону населенность крестьян, вызвал в них несочувствие к делу мятежа, а вековую враждебность и, сделавшихся грозою мятежников, которые не могли от них укрыться даже и в недрах лесов. Ретивость крестьян дошла однако же до самоволия и безмерного бесчинства, стали они нападать на мирных жителей, перевязавши в имениях экономических официалистов и помещиков, если которого захватывали дома, производили в домах и других местах обыски, распоряжаясь господским имуществом и лошадьми по своему произволу, засыпали канавы, отделявшие помещичью землю от крестьянской, потравили сенокосы и хлеба, производили большие порубки и теперь еще продолжают вырубливать господские леса, собираясь для этого вооруженными партиями, не слушаясь ничьего запрещения. Связанных же ими людей (ляхов) доставляли на веревках в Киев и ближайшие уездные города. Вследствие вопиющих жалоб о свирепости и буйстве крестьян, Киевский гражданский губернатор разослал по губернии ко всем волостным и сельским управлениям, печатные экземпляры приказа от 4-го числа сего майя: В приказе этом: воспрещено крестьянам своевольство и бесчинство, что подвергать аресту можно только лиц вооруженных или же скрывающихся в лесах, а не мирных жителей, хотя и поляков. Пока охранные эти листы разосланы были по местам одновременно с тем очищена была вся губерния от мятежнического наваждения: Происходившие в губернии эпизоды событий не могут быть известны в официальной печати по духу времени, но я почел своим долгом хотя весьма в умеренной степени довести до сведения Вашего превосходительства как было и происходило на самом деле, имея притом ввиду, что если в Киевской губернии не последует обязательного выкупа по примеру Литовских [губерний], то добровольным путем и в особенности в тех местностях, в коих формировались мятежнические шайки, крестьяне ни в какие условия с поземельными своими владельцами входить не станут, по их теперешнему пониманию, земля ими завоевана, заставлять же мерами строгости едва ли будет удобно: Полковник Грибовский". "Шефу жандармов. Секретно. От жандармского штаб-офицера корпуса жандармов, находящегося в Киевской губернии. 18 июля 1863 г. Открытый мятеж поляков в Киевской губернии появился тайным уходом всякого сброда из самого Киева приблизительно до 200 человек в ночь с 26-го на 27-е апреля и одновременно с тем появляться стали вооруженные шайки и в некоторых уездах. Все эти мятежные заявления истреблены до основания военными отрядами с содействием крестьян до 7-го мая и затем в губернии все спокойно и в порядке. Польское восстание возбудило в Киевской губернии единодушное негодование во всех сословиях и состояниях православного мира, а еще сильнее раздражает здешних украинцев дерзновенное притязание поляков на отторжение от целости Русского государства западных его губерний. Населенность здешних православных крестьян испокон веков тяготясь господства поляков, могло бы в настоящий мятеж допуститься расправе в более трагических размерах, если бы не было удержано и в сем пагубном для повстанцев случае, : распоряжением начальства. Граждане г. Киева в изъявление равносильного своего соревнования с первопрестольной столицей Русского государства, Москвой, организовали уже в Киеве охранительное городское ополчение. Последовательность настоящего положения по польским смутам занимает ныне умы в высших и средних кружках обществ, разногласные суждения и толки из газетной же журналистики, быть или не быть войне? Люди более дальновидные предусматривают по ходу дел, что для восстановления Польши, до войны европейской никогда не дойдет, домашняя эта невзгода не в первые уже заявляемая, сама собою снизойдет и иссякнет: и затем последует обычное умиротворение милосердием царя:, если только иностранные союзные кабинеты под фирмою польского дела, не имеют в виду более отдаленных своих интересов: Предпринятые и предпринимаемые местным начальством все более и более строгие распорядительные меры, вызванные мятежным восстанием, пресекают поземельным владельцам католического происхождения, так сказать, всякую возможность на какое-нибудь материальное содействие к поддержанию мятежного продолжения да и самые источники помещичьих доходов далеко не в нормальном положении, нет никакого коммерческого оборота, застой во всем, неурядица в хлебопашном сельском хозяйстве, в особенности в тех местностях, в коих появлялись мятежнические шайки. Временно обязанные крестьяне и в спокойном состоянии не торопились исполнением лежащих на них за землю повинностей, а после происшедших смут иные крестьяне совсем отложились от всяких обязательных исполнений поземельных своих владельцев: Полковник Грибовский". Письмо репрессированного. В письме литератора Гордиенко использованы сокращения ВКП (б) - всесоюзная коммунистическая партия (большевиков), НКВД - народный комиссариат внутренних дел. "Москва, ЦК ВКП (б), лично Иосифу Виссарионовичу Сталину. Товарищ Сталин. Простите, что отрываю у Вас несколько неоценимых и так дорогих социалистическому отечеству, делу партии и рабочего класса минут. Дело, с которым я обращаюсь к Вам - маленькое, но по своему содержанию чудовищно жуткое и мучительно-загадочное. Но прежде, чем изложить свое дело, я расскажу Вам кто я и что я. Я - Дмитрий Прокофьевич Гордиенко - советский писатель и журналист Украины, родился в 1901 году в семье крестьянина полубатрака. Мать моя умерла от туберкулеза, нажитого за кулацкой прялкой, когда мне было 8 - 9 лет. С 10-летнего возраста я был отдан в батраки. Подвергаясь с детства жесточайшей эксплуатации, я батрачил у кулаков, по помещичьим имениям, работал рабочим по сахарным заводам. В октябре 1918 года я ушел с сахарного завода вместе с многими рабочими в красный партизанский отряд, с оружием в руках против гетманских и петлюровских банд, против немецких оккупантов-империалистов. В январе месяце 1919 года наш отряд влился в регулярные части Красной армии: В боях против Деникина я получил два ранения в левую руку - и теперь однорукий человек: 50% физической трудоспособности я отдал делу защиты социалистического отечества. В 1920-21 году я работал в продотрядах, комендантом Липовецкого сахарного завода, на комсомольской и профсоюзной работе: В 24-25 г., окончив курсы журналистики при ЦК КП(б)У, я был послан Партией на журналистскую работу, сначала в газету "Вiстi", потом в Робiтничу газету "Пролетар" заведывать рабочим отделом и бюро расследований этих газет. В 1931-32, 33-34 гг. я работал как заместитель ответственного редактора, сначала журнала "Декада", а потом журнала "Всесвiт". За годы революции партия большевиков, комсомол, советская общественная власть, меня - бывшего неграмотного батрака, вывели на вершину социалистической культуры, воспитали меня как заботливые родители, сделали из меня одного из бойцов большевистского художественно-публицистического слова. Я был есть и буду честным, завзятым бойцом за дело социализма. Мировоззрение мое и весь кость от кости и плоть от плоти творение рук партии большевиков, творение пролетарской революции. Но я никогда не думал, не допускал мысли, что в моем социалистическом отечестве, за которое я дрался с оружием в руках против многих и многих врагов, за которое я сражался пером художника и журналиста, в многокрасочном спектре которого горят капли и моей крови - что в этом моем отечестве найдутся люди, которые возьмут меня - честного и преданного делу партии большевиков человека и наклеят на меня ярлык классового врага, что возьмут парашу из-под контрреволюционной сволоты, парашу с содержимым, настоянным на поклепах и опрокинут весь этот смрад мне на голову. Дело в том, что меня 5 декабря 1934 года арестовали Харьковские органы НКВД: Следователь Блеок, ведший следствие по моему делу, предъявил мне сразу около двадцати обвинений, а главное из них первое - что я якобы "участник какой-то террористической организации". Второе - что я "бандит-петлюровец". Третье - что я участник какой-то контрреволюционной организации по подготовке какого-то восстания. Четвертое - что якобы "националист", пятое - что я вообще конгломерат всех "истов" существующих и давно отмерших. Для подтверждения этих тяжелейших обвинений следователь Блеок не предъявил мне ни одного подтверждающего эти обвинения факта или документа. Следователь Блеок просто истязал меня, требуя фальшивых показаний, требуя чтобы я врал на себя, требуя подписать выдуманные им самим, взятые с потолка показания. По этому поводу я написал много заявлений прокурору, надзирающему за моим делом, прося оградить меня от истязаний следователя, но прокурор ни на одно мое заявление не реагировал. Фамилия этого прокурора - Цирюльницкий. Иосиф Виссарионович. В 1916 году я принимал участие в руководстве забастовкой батраков в имении графа Мусина-Пушкина:, и меня тогда три дня били нагайками урядники. В 1918 г. меня полосовали шомполами карательный отряд германо-немецкой своры, требуя выдачи подпольного ревкома и оружия, но мне не было так физически больно, я не страдал так тяжело, как страдал я теперь и страдаю морально. Так жестоко могли истязать, как истязали меня - честного человека,: большевика - следователь и прокурор - только наилютейшие враги партии и рабочего класса. В чьих интересах меня истязали? В чих интересах надо мной издевались и издеваются до сих пор? 26/IV-35 г. моя жена пошла в прокуратуру взять разрешение на свидание со мной, и на вопрос: "что же будет дальше с моим мужем?" - получила ответ: "Ваш муж уже осужден на пять лет концлагерей особым совещанием". - "Как? за что? Честнейшего человека:, большевика: за что?" - "Через пять лет он уже большевиком не будет:" - ехидно улыбаясь и закусывая тонкую нижнюю губу, ответил прокурор Цирюльницкий. Учитель, : как расценить, как понять это пошлое, политически грязное заявление "прокурора" Цирюльницкого? Так ведь мог заявить только наглейший, открытый классовый враг, враг партии и социализма. Иосиф Виссарионович, что же это такое делается? По отношению ко мне почему-то в корне нарушен процессуальный кодекс, по отношению ко мне нарушены законы моего отечества. Где же незыблемость социалистических законов? Судят в Харькове вообще странно: за пять бураков дают пять лет отдаленного заключения, а Лубочке (следователь НКВД), укравшему при исполнении своих служебных обязанностей сто тридцать рублей золотом и скомпрометировавшему этим такие органы защиты пролетарской диктатуры как НКВД, осуждают также : только на пять лет местного заключения и немедленно же высылают на работу, да еще в качестве начальника, да еще с разрешением жить дома. Судили так, чтобы через полгода освободить вообще: Учитель. Я отдал наилучшие свои 17 лет делу пролетарской революции, делу партии, созданной Лениным, укрепленной и закаленной Вами, делу социалистического отечества. За что же меня обрекли поклепу классовых врагов на тягчайшие и жесточайшие страдания? За что? Большевистски беззаветно преданный Вам Дм. Гордиенко 4/V-1935 года". Из воспоминаний Шляпникова. В первом номере журнала "Исторический архив" за 2002 г. опубликованы воспоминания и письма Александра Шляпникова - активного участника революционного движения, одного из видных государственных, партийных и профсоюзных деятелей первых послеоктябрьских лет. Предлагаемый фрагмент воспоминаний относится к 1934 г., когда он был выслан в Карелию органами ОГПУ. В январе 1935 г. Шляпников был арестован, и в 1937 г. расстрелян. Реабилитирован в 1988 г. "В Ленинграде. Погода была сырая, город имел грязноватый вид. Доехал до Сердобольской ул., походил там, в районе, где в 1914, 15 и 16 гг. я находил себе пристанище, когда жил нелегально. За последние годы в районе появились новые постройки - фаб[ирчно]-зав[одские] здания и жилые корпуса. Однако, весенняя распутица и серое унылое небо придавали всему грязноватый вид. С большим вниманием рассматривал я теперешних "ленинградцев" и мысленно сравнивал их с "питерцами". Изменение в массе огромное. Раньше в этом районе преобладал металлист, с интеллигентной мыслящей физиономией, опрятно, даже иногда с большим вкусом одетый. Теперь преобладает иной элемент. По наружному виду - недавно прибывший из деревни, еще не обработанный ни с лица, ни с костюма люд. Одежда даже тех, кто свободен от работы - весьма потертая. Лица "испитые", бледные; бескровные губы у женщин и детей говорят о плохом питании. В трамваях, едущие с работы молодые рабочие и работницы засыпают, видимо, от слабости. На улицах много нищих, беспризорной детворы. На Невском мальчик пел песню, на Аничковом мосту сидела в слезах женщина с тремя детьми, окруженная толпой, плакала. Народ бросал медяки и сочувствовал добрым словом. Вечер провел у земляков. От них узнал, что продовольственное положение в городе тяжелое. В магазинах и на рынках "всего много", но цены так высоки, а заработки так низки, что покупать в них мало кому доступно. Но все же эта возможность купить явилась той отдушиной, которая улучшила положение по сравнению с прошлым годом. Утром 21 марта пошел на городскую станцию, которая помещается в здании бывшей Городской Думы, членом которой я был в 1917 г. Поезд уходил в 10 ч. 15 м. вечера. Времени было много и я решил на этот раз поехать на бывшую Невскую заставу, вплоть до Обуховского завода. Сел на трамвай: Мелькает былой Невский, с надстроенными кое-как домами. Проехали Лавру, лабазы, Обводный. На углу его и Шлиссельбургского проспекта когда-то был Чугунно-литейный завод. Теперь его тут нет, и вид открывается некоторыми остатками зданий бывшего Общества трезвости. Нет и завода бывшего Серебрякова, пустовавшего много лет. Обуховский, в основном, тот же. Те же ворота, те же знакомые трубы кузницы. Лишь левая сторона позастроена новыми зданиями. Есть и новые жилища, но грязь старая, как будто ее не убирали за тридцать три года! У кооператива - старое здание - очередь на улице. Стоят с посудой, видимо, за керосином. Все мои попытки найти в ленинградцах знакомые черты передовиков былого Питера терпят крушение. Да, Ленинград "новый" по типу обитателей, город. И по говору, и по речи - преобладает крестьянин, преимущественно молодой, пытающийся начать здесь новую или "иную", чем в деревне жизнь. Примерно через час добрался до Гавани, разыскал своего племянника Костю, служившего мне мальчиком для связи в 1916 г. во время подполья. Застал его и жену дома. Обрадовались и оба засуетились в организации "приема". По обычаю, угощение чаем, но т.к. чаю у них не было, то хозяйка сбегала в лавку и принесла лимон. Вместо "чая" пьют горячую воду, а на этот раз - с лимоном. Закуска - соленая рыба, черный и белый хлеб. Вместо сахара - конфеты. Сознавали, что угощение бедновато для Ленинграда, но достать лучшее - не по средствам. Жалобы на жизнь все те же, что и на улице, в трамвае, в столовой и т.д. Паек мал, по коммерческим ценам покупать не могут, т.к. жалованье не позволяет. Работать на заводе стало тяжело, расценки низкие, за ошибки в работе или порчу - судят. Настроение квалифицированных рабочих - бежать куда-нибудь. Нередки случаи, когда старые токари идут в пожарники. С заводской работы бегут на какую-либо "службу", ибо она и лучше оплачивается, и легче. На заводах преобладает крестьянская молодежь и женщины. Это обстоятельство помогает хозяйственникам и администраторам навязывать рабочим низкие расценки, и проводить "режим экономии" за счет усиления эксплуатации и снижения расходов на мероприятия по охране здоровья и безопасности рабочих и работниц. В общем, приток свежей деревенской рабочей силы в город, как и в былые времена, повлек за собой ухудшение условий труда, понижение и без того скудного заработка и снижение жизненного уровня - "быта" до примитивного уровня. Беглец (или беглянка) из деревни, устроившись на завод или фабрику, получив работу и хлебную карточку, чувствует себя "спасенным" от той голодной участи, которая угрожала ему в деревне. Переход из деревенских условий в город является, таким образом, плюсом для молодежи и, хотя массовый наплыв понижает общий уровень жизни "городских" рабочих, но для них мерой этого уровня служит не городская жизнь, и еще менее, жизнь городского квалифицированного рабочего, а сегодняшняя, даже, "вчерашняя" жизнь деревни". В передаче использованы материалы из Государственного архива Российской Федерации и Российского государственного архива социально-политической истории. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
