Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Формула киноРоссийское кино на подъемеРедактор и ведущий Мумин Шакиров Российское кино на подъеме - в этом убеждены многие кинокритики и эксперты. Кинопроизводство растет как на телевидении, так и на многочисленных студиях страны, включая таких гигантов, как "Мосфильм" и "Ленфильм". Телесериалы - это отдельная киноиндустрия, которая уже практически выдавила латиноамериканское "мыло" с телеэкранов России. Специалисты называют одним из главных достижений отечественного кинематографа появление профессионалов, которые могут снимать так называемое крепкое среднее кино. Руководитель группы компаний "Кинотавр" Марк Рудинштейн, человек, отбирающий на свои фестивали кинокартины, готов даже привести конкретные примеры. Марк Рудинштейн: Выздоровело производство отечественного кинематографа, и будем говорить о среднем качестве картин. Я очень подчеркиваю эту фразу - среднее. Мы всегда, наш кинематограф, российский и советский, отличался либо талантливым кино, либо бездарным, плохим кино. И я всегда ждал того момента, когда мы начнем делать, как американцы. Американское кино держится не на гениальных картинах, оно держится на хорошем среднем профессиональном уровне, который привлекает зрителей. Вот я считаю, что картина "72 метра", предположим, которая участвует в этом году в конкурсе, - это показатель среднего хорошего уровня, того, что сегодня зарождается в российском кинематографе. Вот когда мы устаканим, будем так говорить, вот этот средний уровень, когда каждая картина будет сделана понятно профессионально и понятно профессионально вызывать зрительский интерес, вот тогда на этой базе спокойно могут жить Сокуровы, Германы, Муратовы, как говорится, как когда-то жили во Франции Годары и так далее, люди, которые делали штучный товар. Мумин Шакиров: Основа успеха голливудских картин - это умение делать жанровое кино. В этом уверены многие эксперты. Зритель предпочитает смотреть простые или не очень простые истории, но внятно рассказанные режиссерами. Сложные спецэффекты и кинотрюки - этому не помеха. Этим мастерством владеют немногочисленные российские кинематографисты. Мой собеседник - Александр Бородянский, автор сценария таких картин, как "Мы из Джаза", "Зимний вечер в Гаграх", "Курьер" "Инспектор ГАИ", "Афоня" и другие. Кинодраматург Бородянский считает, что, жанровое кино - не частый гость на экранах российских кинотеатров, дефицит профессионалов здесь налицо. Если говорить об отдельных направлениях, то, к примеру, кинокартины в жанре "триллер" пока вообще неподвластны российским кинорежиссерам. Александр Бородянский: Во всем всегда вообще-то нужна школа. Если у нас были комедии Данелии, Рязанова, они же не на пустом месте возникли, до них и другие были люди, которые делали кино. Триллер никогда не был у нас в российском кино. У нас был детектив как таковой, но в том понимании - классический детектив на советской почве, и даже сейчас делается. А триллера никогда у нас такого не было ни в литературе русской, ни в кино его не существовало. Почему я могу это говорить, потому что мое самое любимое кино - это триллер. Я просто знаток триллеров и в литературе, и в кино. Но вот у нас то, что читают, - Маринина - ну, я не уничижительно к ней отношусь, это же не триллер. Триллер - это "Август 44-го". Это триллер на военную тематику, да, это триллер, один из редких триллеров, которые у нас в стране существовали. Напряжение - это самое главное условие триллера, чтобы зритель глядел и не мог оторваться от экрана - и это самое главное, чего в нашем кино нет. В Европе тоже нет триллера, вообще-то, по-настоящему. Хотя один из лучших триллеров - "Основной инстинкт" - сделал европейский режиссер Верховен, который переехал в Америку, но в Европе он не делал триллеры. Мумин Шакиров: Отсутствует такой жанр в российском кинематографе как политический детектив или политическое кино, считает Александр Бородянский. Александр Бородянский: В Советском Союзе нельзя было, конечно, политическое кино делать. Не потому что запрещали, а никому и в голову не приходило делать политическое кино. Как пример: когда мы с режиссером Эльдаром Уразбаевым должны были делать фильм "Инспектор ГАИ", у нас Никита Михалков играл начальника станции автосервиса, а в сценарии он был крупной политической фигурой. Это, вообще-то, был заказ ГАИ, между прочим, на этот фильм. Но я заказные фильмы не умею делать - просто какой хороший инспектор ГАИ, и надо было искать историю. И встречаясь с инспекторами, встретились с одним инспектором, который был понижен в звании за то, что в Москве остановил сына Промыслова, тогда председателя... мэра города, так скажем. И тот ему сказал: "За то, что оставишь...", но он ему все равно проколол и пострадал. То есть, в принципе, это мог бы быть, как мы его задумали, человеческий фильм, но и политический, если так говорить. Но нам сказали: "Сценарий очень хороший, только не надо того персонажа, кого играет Михалков, давайте сделаем его..." И нам очень сложно было найти эквивалентную фигуру, но пришлось искать. У нас уже начальники автосервисов в конце брежневских времен все-таки приобретали политическое влияние мощное, особенно в регионах, негласное политическое влияние. Вот мы искали такую знаковую фигуру и сменили губернатора на начальника автосервиса. Мумин Шакиров: А вот свежий пример, случившийся в наши времена, связанный с кинокартиной "Сны", где в 1993 году Александр Бородянский выступил не только как сценарист, но и кинорежиссер совместно со своим постоянным творческим партнером Кареном Шахназаровым. Времена меняются, но люди нет. Александр Бородянский: Политическое кино, в принципе, было, можно сказать, даже негласно запрещено, его не показывали по телевидению. Это история графини, которая в конце XIX века живет, и ей снятся сны, что она живет через 100 лет в России, она работает посудомойкой, и ей предлагают стать министром финансов, министром экономики... То есть там, вообще-то, политическое кино, только в жанре гротеска сделанное. Кстати, отношение в эпоху Ельцина, когда, наверное, было политическое кино такого уровня. Когда предложили напечатать в альманахе, киносценарий, вдруг и говорят: "Давайте мы только половину сценария напечатаем". Я говорю: "Почему половину-то?" Они говорят: "Бумаги не хватает". Мне Шахназаров говорит: "Да ничего не бумаги, они боятся, что там есть президент, фигуры такие..." Играют в футбол команда президента и администрации с Татарстаном - вот такой уровень. Гротеск, но высшие политические сферы были. И выяснилось, да, что они тогда дали как бы предисловие, интервью со мной, и там в основном все было, как я отношусь к президенту и как я отношусь к Верховному совету. Я даже не мог понять, причем здесь политические вопросы при напечатании сценария. Поэтому как бы цензуры, естественно, не было такой, в советском понимании, но она все равно существовала на уровне людей, которые зависели от... Им казалось, времена Ельцина - это свобода, это прогрессивно, нельзя это дело критиковать, это же демократия, а вы на них нападаете. Так же как в советские времени те люди, которые кинематографом руководили, тоже считали, что это прогрессивная система, зачем же ее критиковать? Мумин Шакиров: Александр Бородянский убежден, что только появление определенного направления в литературе может послужить основой для постановки удачного кинопроизведения. Но есть и обратный пример, когда на книжных полках немало хороших и востребованных писателей-фантастов, но не часто российские кинематографисты обращаются к этому довольно популярному на Западе жанру. Александр Бородянский: Фантастика настоящая, на уровне современного развития кино - это все-таки очень дорогое кино. Технологии существуют у нас, дающие возможность, ну, может быть, не на американском уровне, а все-таки на нормальном уровне сделать кино, но для нас они дороги. Все-таки наш рынок тот возврат, который получают американцы от фантастических фильмов, вложив такие деньги, он никогда не даст такой отдачи. Мумин Шакиров: Какие жанры все-таки удаются российским кинорежиссерам? Александр Бородянский: Фильмы о войне удавались на 100 процентов, весь мир был завоеван. Мелодрамы, да, удавались. Драмы, да, удавались. Комедии удавались. Триллер не удавался. Политическое кино и не делали. Сказки удавались; их было не очень много, но они удавались. Теперь же такого нет, хотя в советское время, кстати, требовали жанровое кино. Мы сейчас о массовом кино говорим, конечно, а не об авторском. У нас же нет жанрового кино - вот тоже беда. А для зрителя, для проката основа - всегда жанровое кино. Мумин Шакиров: О жанровом кино рассказывал известный кинодраматург Александр Бородянский. Великие иллюзии. Невероятные и правдивые истории из жизни кинематографистов. Популярной актер Евгений Весник продолжает серию своих занимательных рассказов о тех, с кем ему пришлось работать на сцене и на съемочной площадке. Евгений Весник: Я никогда не забуду, как Грибов всегда отдыхал в Щелоково, бывшем поместье Островского, и у меня была с ним такая беседа: "Алексей Николаевич, какая роль самая сложная у вас в жизни?" Он в жизни очень быстро говорил, как Меркурьев, вот так прямо. Он говорит: "Пожалуй, Хлынов в "Горячем сердце". Все-таки 40 страниц текста - это очень сложно". Я говорю: "Ну а вот Собакевича вы играли - разве это не сложно?" Он говорит: "Ну, это легче было. 18 страниц текста - это легче". Я говорю: "Алексей Николаевич, ну, перестаньте, вы же играли Ленина..." - "Ну, это ерунда, там две реплики". Вот такой был человек. Это гениальный был, конечно, артист. Он страдал таким русским пороком - увлекался горячительными напитками. Ну, Гриценко - это гениальный артист, это просто удивительный, непонятно. Понимаете, тоже он был жертвой русского зелья, очень усердствовал в этом деле, но это гениальный артист. У меня были творческие с ним такие контакты, он звонит мне и говорит: "Яковлевич, я знаю, у тебя есть коллекция походок разных, подскажи мне какую-нибудь походку для Каренина - для аскета, для рогоносца. И я ему подсказал походку иноходца, когда человек бросает вместе ногу и руку (как лошади) - праву ногу и руку, левую ногу и руку. Мы же ходим наоборот. И, в общем, он использовал это в съемках, и там это заметно, в двух-трех местах заметно в картине. И когда он отснялся, он мне звонит и говорит: "Ну, Яковлевич, ты мне помог. Ты знаешь, я приходил тяжелый иногда на съемку, несобранный, и стоило мне пять, шесть, семь метров пройти вот этой походкой - и я моментально погружался в этот малый круг внимания Каренина и делал импровизационно все, что я хотел. Яковлевич, до следующий походки!" Царев - это страница целая моей жизни. Во-первых, он после всех моих перипетий, когда меня не взяли после училища в Малый театр из-за того, что я был сыном "врага народа"... Воевать я мог, рисковать жизнью каждый день мог, награды я получал. У меня две медали "За отвагу", Орден Красной звезды, Орден Отечественной войны - это все я получил в 20 лет. Но когда я кончил училище, меня не взяли, потому что я был сыном "врага народа", у меня же арестовали отца в 1937 году и расстреляли. Меня не взяли в Малый театр, потому что там "царская ложа", и я мог стрелять, дескать, опасный элемент. Меня не взяли - это ужасно меня покоробило (как и многое другое). И первый звонок, когда умер Сталин, первый звонок был Царева, я этого никогда не забуду. Он мне звонит и говорит: "Евгений Яковлевич (он вот так вот говорил, он не умел смеяться, кстати говоря), пора возвращаться домой, дорогой мой". Я никогда этого не забуду. Я говорю: "Михаил Иванович, ну как, я не могу так уйти из Театра Сатиры, я же здесь и автор, и режиссер, и актер, надо мне закончить все мои дела". Он говорит: "Заканчивайте и возвращайтесь, пожалуйста, домой". Я вернулся. Но с Царевым у меня связаны самые смешные вещи. Я начну с самого серьезного. Он сыграл короля Лира... Он был со мной откровенен, он чувствовал, что я независимый парень, вообще я ему годился во внуки. Он уже сыграл несколько раз и говорит: "Евгений Яковлевич, можно вам на минутку?" Завел меня в одну из уборных около лифта, я помню, закрыл дверь и сказал: "Я только вам верю. Скажите мне, как я играю Лира?" Я сказал: "Михаил Иванович, вам не надо играть эту роль, ну не нужно, это не ваше дело. Пусть играет кто-нибудь другой". Он мне сжал руку и сказал: "И я это чувствую". Понимаете, вот это дорогого стоит. А с Царевым у меня были потрясающие разговоры. Я ему говорю: "Михаил Иванович, вот как Бог устроил, как-то неправильно: человек рождается молоденький, махонький, делается стареньким, больным и уходит". Он говорит: "Дорогой мой, а почему вы не согласны с Богом? А как бы вы сделали на месте Бога?" Я говорю: "Я бы сделал, чтобы рождался человек старый, беззубый, больной, а потом здоровел, молодел и уходил бы в утробу матери". Он засмеялся и говорит: "А зачем, друг мой?" Я говорю: "Вы представляете себе, какая сейчас была бы молодая труппа в Малом театре?" И потом продолжался разговор, он говорит: "Я вообще слежу за вами, за молодежью. Вот вы зря такой нервический, энергический человек, вы зря ерепенитесь. Вас ждет хорошее будущее в Малом театре, все будет принадлежать вам, мы скоро умрем..." Я говорю: "Михаил Иванович, я умру раньше, чем вы". Он говорит: "Почему, мой друг? Вы что, больны?" Я говорю: "Да нет. Вы-то воспитывались на навозе, на грядочках, которые подкармливали навозом, а я-то вырос на политзанятиях, дорогой мой". Вдруг он зашелся, это невозможно было остановить, он покраснел весь, а когда отдышался, говорит: "Евгений Яковлевич, вы бессмертны". Я говорю: "Почему?" - "Я за 27 лет вас ни разу не видел на политзанятиях". Мумин Шакиров: На волнах Радио Свобода прозвучали правдивые истории артиста Евгения Весника. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
