Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[03-03-04]
Продолжение политикиДрова в костер войны. Выпуск второйАвтор и ведущая Ирина Лагунина
Один из религиозных ритуалов Бирмы - хождение по огню. Раскаленные угли тикового дерева не отбрасывают языки пламени, они тлеют бледно-голубым огнем. Те, кто мечтает о духовном возвышении и очищении, вдевают под кожу металлические прутья, строят на них каркас и вступают в раскаленный круг. Дерево, как и вода, которой обливают прохожих на новый год, - две составляющих бирманской культуры. Береговая линия вдоль Бенгальского залива, леса и годы Бирмы дают приют 7 тысячам видов растений. Две цифры - в лесах страны насчитано 96 разновидностей бамбука и 841 разновидность орхидей. И эти богатые лесные массивы сокращаются на 1,4 процента в год. Виной тому, считают эксперты, политика военного режима и, отчасти, вооруженных групп в приграничных районах. Отдел природных заповедников при Департаменте лесоводства Бирмы был создан в начале 1980-х годов. Сейчас в стране насчитывается 34 заповедника общей площадью в 15 тысяч квадратных километров. Это 2 процента от территории страны. Лондонская организация "Всемирный свидетель", которая исследует роль природных ресурсов в вооруженных конфликтах и авторитарных странах - организаций была номинирована в 2002 году на Нобелевскую премию мира, - изучала бирманские лесные массивы и древесину как фактор противостояния в стране. Доклад называется "Конфликт интересов: неопределенное будущее бирманских лесов". Вот как в докладе оценивается состояние заповедников сейчас, после того, как в конце 80-х в Бирме укрепился военный режим: На практике система защиты живой природы слаба. Многие заповедники просто деградировали или слишком малы, чтобы приютить вымирающие виды животных. Местные лесничества плохо оснащены, у них нет средств и государственной поддержки. В нескольких охраняемых районах не прекращается война за землю, и заповедники проигрывают под натиском сельскохозяйственного бизнеса и лесоразработки. Сама система восстановления лесов была введена в Бирме еще в колониальные времена - Бирма получила независимость от Великобритании в 1948 году. Причина того, что отрасль сейчас в упадке, состоит в том, что, начиная с обретения независимости, властям в Рангуне - сначала демократическим, а затем и военным после переворота в 1962 году - срочно требовались деньги. Система пострадала еще больше после беспорядков 88-го года, жестоко подавленных военным режимом. Беспорядки были вызваны тем, что генералы у власти изъяли из обращения крупные денежные купюры, чем повергли в бедность большую часть населения. За жестокое подавление мятежа и за то, что режим попросту игнорировал результаты выборов 90-го года, на которых победила демократическая оппозиция, международное сообщество свернуло или заморозило все программы помощи Бирме. Древесина стала еще более ценным товаром, как в государственной, так и в теневой промышленности и торговле. Сейчас главными игроками в добыче леса в Бирме являются три группы общества - сам военный режим и армия, национальные предприниматели, так в Бирме называют олигархов, которым правительство дает особые права на разработку природных ресурсов, и повстанческие отряды - национальные меньшинства, с которыми власть заключает соглашения - древесина в обмен на прекращение огня. Эти повстанцы в Бирме называются группами перемирия. Насколько эти группы контролируют свои территории и те природные ресурсы, которые там есть? Звонок в соседний с Бирмой Таиланд. Мы разговариваем с одним из авторов исследования британской группы "Всемирный свидетель" Саймоном Филлипсом. Саймон Филлипс: Группы перемирия в приграничных районах в какой-то степени контролируют торговлю древесиной на границе. Иногда даже под их контролем находятся все перевозки через границу - правительственная власть в этих районах зачастую слишком слаба. Но в чем-то им приходится полагаться на согласие режима, на благословение власти, а в чем-то им просто помогает тот факт, что у центрального правительства слишком слабая разведывательная сеть в этих районах. Ирина Лагунина: А с точки зрения научного лесоводства? Оно там есть? Или повстанцы просто вырубают данный правительством участок, а затем вновь берутся за ружье? Саймон Филлипс: В приграничных районах в прошлом научное лесоводство велось на территории под контролем национального союза каренов - в 1970-х - в начале 80-х годов. Они вырубали немного леса, потому что древесина не являлась основным источником дохода - они получали деньги от того, что обкладывали пошлиной все товары, пересекающие границу. Затем они потеряли это право и увеличили добычу древесины. В других районах никаких правил и законов вообще не было и нет. На севере Бирмы работают китайские компании, на которых никакие правила не распространяются. А группировки, заключившие перемирие с правительством, никак не контролируют вырубку леса, у них для этого нет людей. Да и какой-то определенной политики вырубки леса у них нет. Так что выполнение законов не контролируется на значительной части территории, а где контролируется - так только в отношении местных жителей, нищих людей, которые иногда нелегально пилят деревья, чтобы построить себе дом. Они то вот как раз могут попасть в тюрьму года на три. А частные компании, особенно связанные с военными и армией, продолжают нелегально вырубать леса. Ирина Лагунина: Действительно, в стране есть закон, ограждающий лес от нелегального истребления. Исследование лондонской группы "Всемирный свидетель": Тем, кого поймали с поддельными документами или с неправильно маркированной древесиной, грозит максимальный срок тюремного заключения до трех лет и штраф в размере 50 долларов США. Те, кто непосредственно занимается нелегальной вырубкой леса, могут провести в тюрьме до 7 лет и заплатить штраф до 80 долларов. Но закон редко применяется честно, и наказание чаще всего выпадает на долю "мелкой рыбешки", а не на главный игроков, если только они не выпали из милости правящей элиты. Государственная вырубка древесины - как официальная, так и теневая, предоставление каких-то лесных наделов в концессии сначала соседним странам - Китаю и Таиланду, а затем и собственным олигархам, выдача лесных наделов повстанцам - все это только для получения финансовой выгоды, для личного обогащения? Или у режима есть какие-то стратегические цели? Саймон Филлипс: Если вы хотите получить пример того, как древесина используется не только для коммерческой выгоды, но и для решения стратегических задач, то достаточно посмотреть на границу между Таиландом и Бирмой в конце 80-х годов. Бирма предоставила Таиланду более 35 концессий, общей площадью в 30 тысяч квадратных километров. Правительство пошло на это, потому что думало, что Таиланд в ответ поможет ему справиться с вооруженным восстанием на бирмано-тайской границе. И действительно, как только Таиланд получил концессии, в Рангуне заметили, что вооруженные группировки на границе лишились поддержки соседней страны. А повстанцы всегда полагались на поддержку тайской стороны - получали оттуда медикаменты, продовольствие, оружие, а иногда даже использовали тайскую территорию для начала наступления на правительственные силы. Так что Бирма в каком-то смысле использовала добычу леса для того, чтобы манипулировать внешней политикой Таиланда. Еще одна особенность существования этих концессий 1988 - 1993 годов: вырубка леса давала доступ в туда, куда раньше правительственные силы просто не могли добраться. Для вывоза древесины нужны дороги. И вооруженное сопротивление начало их строить, а армия потом использовала их для наступления на повстанцев. Да и сама вырубка леса лишала повстанцев прикрытия. А косвенно добыча леса повлияла на сопротивление и в более общем плане - оно распалось, оно лишилось такого важного элемента, как солидарность. Поскольку речь идет о больших деньгах - ведь эти территории все еще контролируются повстанцами - деньги привели к коррупции, развратили отдельных местных лидеров. И, по-моему, именно это в немалой степени помогло тому, что правительству удалось подавить или ослабить сопротивление. Ирина Лагунина: Саймон Филлипс, эксперт британской неправительственной организации "Всемирный свидетель". В докладе по правам человека в мире Госдепартамента США, говорится, что за 2003 год правящий военный режим в Бирме смог укрепить власть, прежде всего, через созданный за последнее десятилетие аппарат разведки. Несколько строк из этого документа: "Главное ведомство военной разведки осуществляло контроль над страной через слежку за военными, государственными служащими и частными гражданами, через преследование политических активистов, угрозы, аресты и задержание лидеров оппозиции, физическое давление, ограничение контактов граждан с иностранцами. Правительство оправдывает эти меры необходимостью поддержать порядок и единство страны. Органами безопасности совершены многочисленные серьезные нарушения прав человека". Самый известный оппозиционный политический лидер страны - лауреат Нобелевской премии мира и глава Национальной лиги за демократию Бирмы Аун Сан Су Чжи уже не один год находится под арестом. Мы разговариваем с представителем бирманского парламента в изгнании У Бо Ла Тином. Бирманская оппозиция за последние годы стала немного слабее, чем в начале 90-х годов, и тем более - в 90-м, когда Национальная лига за демократию подавляющим большинством голосов победила на выборах. Как вы объясняете слабость оппозиции? У Бо Ла Тин: На самом деле она не ослабла, просто репрессии режима против оппозиционного движения стали сильнее. Но демократическое течение в обществе, демократическое движение по-прежнему существуют. Однако из-за жестокого подавления работать нам стало не так просто. Ирина Лагунина: Насколько я понимаю, в Бирме есть два слоя оппозиции режиму. Первый - это непосредственно демократические силы, второй - этническое движение, движение этнических групп, особенно в приграничных районах. По приблизительным подсчетам, население Бирмы только на 65 процентов состоит из бирманцев. Остальные 35 - это различные этнические группы. Карены - 9 процентов, шаны - 7 процентов, чины - 2 процента, и по одному проценту приходится на малые национальности - монов, качинов и уа. Как власть относится к этим двум течениям - с одинаковым отторжение? И как демократическое движение относится к национальному сопротивлению? У Бо Ла Тин: Демократическое движение считает, что требования малых народов на соблюдение их национальных прав и на предоставление им большей автономии вполне оправданы. И они будут гарантированы, когда в стране установится демократия. Так что приоритет - демократизировать страну, и в этом смысле конечная цель двух движений одинакова. Национальные меньшинства (особенно после выборов 1990 и 1994 годов) согласились с тем, что единственный путь развития страны - в диалоге трех сторон: демократического и национального движений и самого военного режима. Ирина Лагунина: Но власти не идут на признание оппозиции, они лишь усилили репрессии. Что вы собираетесь делать? У Бо Ла Тин: Мы по-прежнему считаем, что для того, чтобы решить проблемы Бирмы, надо начать трехсторонний диалог - этнические группы, демократическое движение и режим. И мы пытаемся создать условия для этого диалога - как внутри, так и вне страны. Поэтому мы бы хотели, чтобы Европа и Соединенные Штаты, как и другие демократические государства мира, продолжали оказывать давление на бирманский военный режим с тем, чтобы он приступил к диалогу как можно быстрее. Ирина Лагунина: Несколько лет назад Аун Сан Су Чжи пыталась начать диалог с властями. Это ни к чему не привело - ее просто поместили в заключение, а потом - под домашний арест... У Бо Ла Тин: Это был не диалог. Это был монолог Аун Сан Су Чжи. Военные никогда так и не пошли на реальные переговоры. Мы же имеем в виду наполненный содержанием диалог по существу. А не просто взаимные приветствия типа: здравствуйте, как поживаете? Ирина Лагунина: Мы разговариваем с У Бо Ла Тином, представителем бирманского парламента в изгнании. Доклад британской организации "Всемирный свидетель" о лесной промышленности Бирмы показывает, что правительство страны использует древесину, лесные запасы, для того, чтобы заключить соглашения о перемирии с этническими повстанческими группировками. Какое влияние это оказывает на оппозиционное движение в целом и на демократическое движение? Вы не видите это как положительный процесс? У Бо Ла Тин: Именно так. Из-за того, что все эти лесные концессии, как, впрочем, и права на другие природные разработки, которые правительство дает этническим группам, заключая с ними перемирие, не служат интересам мира в долгосрочной перспективе, местные люди, сами этнические меньшинства ничего от них не получают. Я имею в виду, что они не получают ничего ни с точки зрения их непосредственных сиюминутных экономических интересов, ни с точки зрения долговременных целей. У нас, у демократического движения, эти соглашения вызывают определенного рода беспокойство. Они порождают три группы проблем. Экологические проблемы - это раз. Два: соглашения порождают напряжение между теми, кто получил концессии, и кто ничего не получил. Три: они потворствуют рвачеству, укрепляют власть местных правителей, не способствуют демократизации, не привлекают людей принимать участие в общественных процессах в их стране. Ирина Лагунина: Но вот карены в середине февраля подписали соглашение с правительством. Национальный союз каренов - напомню, это самое многочисленное меньшинство в стране (9 процентов населения) - вместе с военным крылом, Армией национального освобождения каренов, - это одно из самых сильных вооруженных формирований в стране. И они идут на соглашение с правительством. Что это за договор? У Бо Ла Тин: Это просто соглашение о прекращении огня: я не буду стрелять в вас, а вы не стреляйте в меня. Это не имеет ничего общего с мирным процессом или с процессом национального примирения. Мы приветствуем соглашения о прекращении огня, они полезны, потому что прекращают кровопролитие. Но мы выступает за общенациональный процесс примирения - во всей стране, а не с каждой группой по отдельности. И если режим хочет мира, то он должен говорить со всеми вооруженными группами одновременно. Ирина Лагунина: Что должен в себя включать этот национальный договор о примирении, о прекращении огня? У Бо Ла Тин: Мы просим все этнические группы, чтобы они не останавливались на подписании соглашения о перемирии с правительством. Мы просим их, чтобы они развивали процесс - требовали от правительства начать с ними политический диалог, добивались большей автономии, о которой они мечтают. Но сейчас военный режим умело манипулирует. Он одной рукой раздает эти концессии - лесные, горнорудные и так далее, а другой - проводит жестокие репрессии. Более того, режим в любой момент может разорвать все эти соглашения, включая соглашения о перемирии. Именно поэтому мы постоянно напоминаем группам, заключившим перемирие, что они должны быть начеку. Ирина Лагунина: У Бо Ла Тин, представитель бирманского парламента в изгнании. Политика соглашения с вооруженными этническими группами была провозглашена в Бирме после беспорядков 1988 года. Из исследования британской группы "Всемирный свидетель": По соглашениям, этнические группы получали возможность сохранить за собой и собственные территории, и оружие, но речь о политическом урегулировании в этих документах не шла. Ведя переговоры с повстанцами, представители правящего Государственного совета мира и развития заявляли, что, поскольку этот орган - переходный, у него нет полномочий обсуждать политическое урегулирование. /.../ Соглашения привели к плачевным последствиям для этнических групп, которые остались вне договоров о перемирии. Они попали под усиленное давление армии. В 90-е годы связи между вооруженными группами сопротивления были нарушены, и отдельные отряды, отказавшись от идеи единства, стали заключать собственные соглашения. Эти соглашения не означали, что местное население, особенно в приграничных районах, получило передышку от вооруженных столкновений и людей с оружием. В докладе по правам человека в мире Госдепартамента США приводятся десятки случаев надругательства армии над жителями в районе под контролем Национального союза каренов. Армия занимается вымогательством денег за доставку продуктов питания, задерживает жителей деревень и отпускает их только в том случае, если родственники заплатят выкуп. Иногда выкуп требуют и за тела селян, убитых военными. Со своей стороны и Национальный союз каренов нередко прибегает к террористическим нападениями на нейтральные деревни. Тот же доклад Госдепартамента США приводит случай, когда вооруженное крыло каренского союза - Национальная армия освобождения - взорвала кинотеатр в городке под контролем правительства. Пострадали полсотни человек. И та, и другая сторона заставляют вставать под ружье детей. Предлагая в 1989 году политику перемирия, военный режим Бирмы заявил о том, что прекращение огня будет сопровождаться программой развития приграничных этнических районов, создания в них современной инфраструктуры. Это призвано было улучшить образ военного режима в глазах международного сообщества - ведь годом раньше режим зверски расправился с сопротивлением. В акции подавления погибли около 10 тысяч человек - в большинстве мирных жителей страны. Из исследования британской группы "Всемирный свидетель": 65 процентов бюджета, который Государственный совет мира и развития выделил для приграничных районов, предназначено на строительство дорог и мостов, что абсолютно не затрагивает развитие систем здравоохранения и образования в этих регионах. Строительство дорог, которое для многих является определенным показателем развития, в этих районах служит другим целям. Дороги строятся для того, чтобы соединить центр с приграничными районами, а это означает больший контроль Государственного совета мира и развития над отдаленными территориями и, в потенциале, возможность быстро развернуть там армейские части. Дороги также открывают доступ к богатым природными ресурсами районам этнических меньшинств, облегчают добычу и экспорт этих ресурсов, особенно в Китай. Эта широкая и бесконтрольная эксплуатация природных богатств практически не способствует развитию национальных меньшинств сейчас и, как следствие, в будущем. Более того, как видно из исследования организации "Всемирный свидетель" программа развития приграничных районов поставила этнические группы в экономическую зависимость не только от центральной власти в Рангуне, но и от соседей Бирмы, поскольку международное сообщество после объявленной правительством Бирмы политики примирения вообще перестало обращать внимание на этнические меньшинства, и программы развития там не действуют. Из исследования "Конфликт интересов": Во многих случаях этнические группы были вынуждены пойти на своего рода бартерные сделки - ресурсы в обмен на развитие. В регионе под контролем качинов древесина идет в обмен на строительство дорог. В этой провинции китайские власти восполнили пробел, образовавшийся после закрытия международных программ развития. Китай требует огромного количества древесины - в обмен на строительство дорог. Нет сомнения, что дороги нужны. Но никто не говорил с местными жителями о том, как бы они хотели платить за это строительство. И провинция Качин все более открывается для китайских лесопромышленных компаний, которые отнюдь не заинтересованы в том, чтобы развивать регион. Результат этой политики один - делают вывод эксперты "Всемирного свидетеля" - варварское истощение лесных массивов в приграничных районах. Означает ли это, что правительство, заключая соглашение о прекращении огня с той или иной вооруженной группой и выделяя им надел леса, не включает в договор какие-то ограничения? И вообще, кто-нибудь видел эти договоры на бумаге? Вопрос одному из авторов исследования Саймону Филлипсу: Саймон Филлипс: Торговые соглашения и экономические привилегии и свободы, которые правительство дает вооруженным группировкам, абсолютно закрыты для постороннего взгляда. Мало кто видел эти соглашения на бумаге, кроме руководства самих повстанцев. А они предпочитают не разглашать условия соглашений. Конечно, хотелось бы думать, что правительство, подписывая эти бумаги, требует от сопротивления соблюдать законы страны. Я видел некоторые контракты такого рода, но не на древесину, а на горнодобывающие предприятия. Там было записано, что вооруженные группы, ведущие добычу природных ресурсов, должны соблюдать законы. Хотя на практике, во-первых, эти вооруженные группы зачастую не знают законов, а во-вторых, правительство не имеет возможности контролировать, как эти законы выполняются. И правительство знает, что никто не сможет заставить эти группировки выполнять законы. Ирина Лагунина: Организация "Всемирный свидетель" делает несколько выводов из исследования лесной индустрии в Бирме и несколько рекомендаций. Например, по мнению авторов исследования, международному сообществу следует выделять больше помощи непосредственно населению Бирмы, а не центральным властям в Рангуне. На также расширить помощь бирманским общественным неправительственным организациям, чтобы они могли сами налаживать программы гуманитарной помощи населению в отдаленных приграничных районах. Странам-импортерам бирманской древесины предлагается обнародовать, в каком объеме, какого качества и происхождения древесину они закупают в Бирме. А Совету безопасности ООН признать, что так называемые "конфликтные ресурсы" - ресурсы, которые способствуют вооруженным конфликтам - должны быть исключены из законной международной торговли. Саймон Филлипс, давайте обратимся к несколько другой области. Есть ли у международного сообщества возможность контролировать, что древесина, которая поступает из Бирмы, не связана с вооруженными конфликтами и не питает их? Саймон Филлипс: Сложно, взяв образец древесины из Бирмы, определить, откуда она пришла - финансирует ли она конфликты, прошла ли она через руки повстанческих группировок, нарушались ли права человека при ее добыче, не использовался ли при этом рабский, принудительный труд и так далее. В этом как раз и состоит проблема. Но знаете, даже если древесина легального происхождения, то кто-то ведь может сказать, что она тоже финансирует военный режим, позволяет ему существовать, приводит к людским страданиям и к обнищанию местного населения. Так что, по-моему, просто те, кто покупает бирманскую древесину, должны делать это осторожно, осознавая, к каким последствиям приводит этот бизнес. Но что может сделать здесь международное сообщество? По-моему, вся проблема с бирманской древесиной очень тесно связана с проблемой политического строя в этой стране. Так что международному сообществу остается только одно - любыми средствами пытаться способствовать политическим переменам в Бирме. Ирина Лагунина: Но есть ли контрольные механизмы внутри самой индустрии? Например, алмазная отрасль ведь пытается создать систему, при которой можно контролировать, чтобы на рынок не попадали так называемые "кровавые алмазы". Это движение называется процесс Кимберли. В нем участвуют как страны, где ведется добыча алмазов, так и ведущие компании импортеры и обрабатывающая промышленность. Эта система развивается медленно и не всегда она 100-процентно гарантирует чистоту алмазов от крови вооруженных конфликтов, но она есть. Есть международная маркировка и учет алмазов. А что с древесиной? Саймон Филлипс: "Всемирный свидетель" пытается показать международному сообществу, к каким последствиям приводят так называемые "конфликтные ресурсы". Это - природные ресурсы, непосредственно связанные с вооруженными конфликтами и войнами. Они финансируют и даже в некоторые случаях разжигают вооруженное противостояние. Но в настоящий момент в деревообрабатывающей отрасли, например, нет механизмов, которые позволили бы ограничить экспорт "конфликтной древесины" из Бирмы. Ничто не мешает выставлять эти природные ресурсы на международный рынок. Соединенные Штаты в прошлом году в соответствии с Законом о свободе и демократии прекратили прямые закупки древесины из Бирмы. Но США - единственная страна, которая ввела санкции против этой страны. Более того, эти санкции не мешают продавать ту же древесину в Соединенные Штаты через третьи страны. Ирина Лагунина: Саймон Филлипс, один из авторов исследования британской группы "Всемирный свидетель". Я закончу этот выпуск программы так же, как эксперты закончили анализ теневой экономики и конфликта в Бирме: Международное сообщество, в особенности Запад, давно оставило Бирму. Разорваны или существенно ограничены дипломатические отношения, введены экономические санкции, истории предоставлена возможность идти своим чередом в надежде, что когда-нибудь демократически избранное гражданское правительство все-таки сменит столь ненавидимый многими военный режим. Но этого не происходит. Через полвека после начала сопротивления этнических групп в 1948 году, через 40 лет после утверждения в стране военного режима в 1962 году и спустя десятилетие после победы на выборах 1990-го года Национальной лиги за демократию, Государственный совет мира и развития остается единственной властью в стране и держится за счет добычи природных ресурсов, особенно древесины. Если никто ничего не предпримет, это положение дел сохранится до тех пор, пока природные ресурсы Бирмы не будут истощены полностью. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
