Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[01-12-04]
Концепция развития образованияАвторы и ведущие программы Владимир Губайловский и Александр Костинский Александр Костинский: Сегодня мы будем говорить о последних инициативах Министерства образования и науки. Мы обсудим документ под названием "О приоритетных направлениях развития образовательной системы Российской Федерации", а также результаты парламентских слушаний, посвященных перспективам отечественной системы образования. Основным докладчиком на слушаниях был министр образования и науки Андрей Фурсенко. Что же предлагает обществу Министерство образования и науки? Об этом в студии Радио Свобода говорят: Александр Григорьевич Асмолов, заведующий кафедрой психологии личности факультета психологии МГУ, бывший первый заместитель министра образования России; и Эдуард Дмитриевич Днепров, академик Российской Академии образования, министр образования Российской Федерации в 1990-92 годах. И первый мой вопрос Эдуарду Дмитриевичу Днепрову: что случилось с законом об образовании? И вообще, что сейчас происходит в российском образовании? Вы это назвали резким словом "погром". Эдуард Днепров: Мне кажется, что это кардинальная задача - разобраться в том, что происходит, какие тенденции мы наблюдаем. Если мы не посмотрим контекст широко, то меры, которые предложены министерством, будут непонятны. Вы спросили про разгром закона "Об образовании". По сути, как мы говорим, это второй исход государства из образования. Александр Костинский: Вообще этот закон называли очень взвешенным и считалось, что это один из лучших законов об образовании. Эдуард Днепров: Он принят был 10 июля 1992 года. Действительно, он признан ЮНЕСКо самым демократическим и прогрессивным образовательным актом конца 20 столетия. Собственно принятие закона было последним государственным актом в области образования. После этого было пять программ у правительства, которые в части образования вообще не выполнялись. Финансирование образования сократилось катастрофически. Александр Костинский: По сравнению с советским периодом? Эдуард Днепров: По сравнению даже с 92 годом. В сопоставимых ценах это сокращение произошло в 20 раз. Что касается советского времени, то здесь есть очень интересный эпизод. В 90 году Российская Федерация занимала самое последнее место среди всех союзных республик по доле расходов на образование. Когда речь зашла о независимости России, произошло резкое увеличение - в два раза - бюджета на образование. И уже в 91 году Россия заняла первое место среди всех союзных республик. Но это так называемый дорыночный период. А когда начался рыночный период и обвал, государство просто все ушло, не интересовалось. Александр Костинский: Но закон приняли хороший? Эдуард Днепров: Закон приняли хороший. Я формулирую это так: закон - это собственно реформа образования, это последняя акция государства в области образования. Но эта акция не прошла бесследно для самой системы, она дала мощнейший толчок для нижнего слоя движения. У нас сложилась ситуация, когда образовательная политика или остановилась или пошла вспять, а нижние слои - собственно образовательные учреждения, пользуясь идеями закона, которые были построены на инновационных разработках, пошли по-другому пути. Процесс реформы закончился, процесс реформирования не кончался. И вот в таком противоположном движении мы прожили до 2000 года, пока не начали разрабатывать концепцию модернизации образования. Но закон в основном имел политико-философский характер. Если говорить односложно, то надо было перевести систему образования из тоталитарной модели в гражданскую модель, и он предполагал различные механизмы этого перевода. Александр Костинский: В основном предоставлялась свобода. Эдуард Днепров: Свободы давались, но очень многие и экономические, и организационные вещи, конечно, должны были прорабатываться подзаконными актами, чтобы войти в жизни, и этого как раз не делало министерство или не могло сделать. Поэтому модернизация должна была, наконец, войти в технологическую фазу, начать технологическую проработку этой реформы. Во-вторых, все-таки восстановить то, что произошло в процессе развала за эти десять лет и, в-третьих, все-таки продвинуть систему образования вперед. Александр Костинский: И деньги появились к 2000 году. Эдуард Днепров: Вы знаете, это такая видимая причина. На самом деле, я совершено ответственно заявляю: то, что в 90 годах не было денег на образование - это социальная ложь. Я могу привести массу фамилий экономистов, которые доказательно показывают, что деньги были, но они нещадно разворовывались. Александр Костинский: В системе образования или вообще? Эдуард Днепров: И в системе образования в том числе. Например, поскольку у нас были так называемые неокрашенные трансферты, то деньги, которые шли в регионы на образование, тратились на зарплату чиновникам, на строительство дач. Александр Костинский: Не были целевыми. Эдуард Днепров: Да, не были целевыми. Но тут еще произошла смена власти, приход нового президента, который сказал, что он будет возвращать государство в образование. И была проведена большая работа. По поручению президента работала группа государственного совета именно под девизом, что государство возвращается в образование. Концепция была одобрена госсоветом, президентом и правительством. Но Минфин продолжал свою линию. Он из концепции образования убрал практически все, что касалось финансирования. Приведу один пример: была мысль, за которую начала бороться буквально позавчера "Единая Россия" - довести МРОТ до прожиточного минимума, а мы тогда требовали довести среднюю заработную плату учителя до прожиточного минимума. Александр Костинский: Чего до сих пор нет. Эдуард Днепров: Уже тогда это из концепции выбросили. А в законе произошло совершенно непотребное. Но вот здесь я хотел бы сделать маленькое предисловие. Перед законом была проведена так называемая административная реформа. Александр Костинский: Это уже 2004 года. Мы от истории переходим к современности. Эдуард Днепров: Вероятно, замысел погрома закона, а он действительно был давно, потому что многие статьи не выполнялись и каждый раз они снимались, вплоть до того, что Конституционный суд вмешивался, что законом о бюджете, например, снимали 54 статью, там, где предусматривалась заработная плата педагогов. Конституционный суд опротестовал решение Минфина и указал, что нельзя снимать законом о бюджете что-либо из других законов. Тогда Минфин решил вообще все экономические обязательства государства снять. Александр Костинский: Это мы говорим о летних поправках. Эдуард Днепров: Для этого нужны были люди, которые не заинтересованы в развитии образования, далеки от него, кто не будет сопротивляться этому насилию над образованием. Эту задачу и решила административная реформа, объединив министерство образования с министерством науки. Люди, которые пришли в это министерство, об образовании имели очень слабое представление. Они согласились практически со всем, что предложил Минфин. Сняли абсолютно все обязательства государства перед образованием. Они сняли деньги на питание детей, на проезд детей, на трудоустройство, на оказание помощи при заболеваниях и так далее. Сняли единую норму для всех преподавателей, общероссийский минимум. Сняли все льготы для учащихся. Если я сказал, что деньги в 90 годах были, и что разговор об их отсутствии - социальная ложь, то сейчас говорить о том, что денег нет - это просто вызывающее хамство. Мы купаемся в нефтедолларах, господин Кудрин спит как собака на сене на фонде и золотовалютном запасе, и при этом у страны нет денег на две главные движущие силы ее развития - на науку и на образование, то, что является в нормальной цивилизованной стране приоритетом. Я даже не могу сказать, что это обман - это просто политический цинизм. Эта тенденция свидетельствует о том, что произошли резкие изменения в образовательной политике. И все они воспроизводят практически то же, что делало и первое поколение младореформаторов. Когда лично мне Гайдар, например, говорил: нет денег, значит сократим половину учителей или половину школ закроем. Никого это не интересует. И вот этот рыночный большевизм возрождается. И если на первом этапе он привел к разграблению страны и, действительно, мы понесли потери, которые превышают намного потери в Великой Отечественной войне, то сейчас второе поколение младореформаторов доделывает это дело до конца. Теперь надо приватизировать науку, приватизировать образование в какой-то мере. Ведь неслучайно новое министерство, оно же не выступило как стратегический штаб развития науки и образования, оно выступило как научно-образовательный ЖЭК, подготовив концепцию управления имуществом науки и концепцию управления имуществом образования. Александр Костинский: Сейчас я попрошу Александра Григорьевича Асмолова, бывшего первого замминистра, высказать мнение, что сейчас происходит в образовании. Александр Асмолов: Бывают разные картины и разные восприятия этих картин. Мне близко то, что такое волнение и боль за образование всегда звучит в выступлениях моего коллеги. Это действительно боль за образование во всей стране. И боль иногда показывает, где надо действовать, где надо заниматься диагностикой. Вместе с тем, с моей точки зрения, Эдуард Дмитриевич рисует очень оптимистичную картину. Александр Костинский: Оптимистичную? А что же тогда пессимистичная? Александр Асмолов: Я хочу пояснить свою позицию. Дело заключается в том, что, возвращаясь к замечательному времени -концу 80 годов и началу 90, мы должны четко понять, что именно тогда закладывались уникальные сдвиги в системе образования. Я не буду повторяться и подпишусь под теми же словами: закон был самым прогрессивным документом об образовании. Вместе с тем не учитывались огромные риски, которые нарастали и которые продолжают нарастать. Что это за риски, о которых я хочу сказать? Эти риски носят глубинный системный характер. И в чем мы с Эдуардом Дмитриевич расходимся, при всей толерантности друг к другу, я считаю, что есть один из сценариев - "найди врага", это сценарий существует. Мне хочется найти причины этих процессов, а не указывать только их проводника. Первая причина, в которой, я думаю, мы сойдемся, заключается в том, что нигде не проанализирован тот факт, что мы перешли от традиционного общества, которое было доиндустриальным или индустриальным обществом, к информационному постиндустриальному обществу. В том обществе декларировался приоритет образования. Почему? Потому что образование было главным идеологическим рычагом. И то, что делала через образование советская система идеологии, она делала это уникально. Я думаю, вряд ли кто-то поспорит с эффективностью коммунистической педагогики. Но приоритет задавался не самой системой образования, он как бы брался взаймы у идеологии. Александр Костинский: Особенно для гуманитарных предметов и специальностей. Александр Асмолов: Вы абсолютно правы. Особенно в сфере гуманитарных наук. Поэтому всегда опасно, когда мы декларируем приоритет, который реально приоритетом не является. Первая проблема - это понимание того, в каких условиях образование может действительно стать приоритетом. Второй момент: наше образование и все мы назвались "работники непроизводительной сферы". То есть теми кто, как и работники культуры, и здравоохранения был работников второго сорта. А если мы не производительная сфера, не производственная сфера? Александр Костинский: То финансирование осуществляется по остаточному принципу. Александр Асмолов: Не просто по остаточному принципу, дело страшнее. Тогда сразу получается оппозиция. Все образованцы говорят экономистам: подай, Христа ради. Или как в старой истории: мне хорошо, я сирота, дайте мне на пропитание. Это был глубинный системный порок. Далее: этот порок, к сожалению, не облегчился в ситуации информационного общества. И в последние годы главный порок в концепции модернизации образования заключается в том, что образование сводится и редуцируется к сфере услуг. Мы стали великой парикмахерской по образованию. И все идеи 96, 97, 98, особенно 2003 года - это идея понимания образования как сферы услуг. Если мы образование - сфера услуг, задаются правила игры по формуле обмена "ты мне, я тебе". Тем самым мы подталкивали все другие сферы, в том числе экономистов, к тому, что они говорили: раз вы услуга, платите за себя сами. Пусть платит потребитель, об этом и шла речь. Все это мне напоминает сказку о золотой рыбке. В роли старухи выступало наше общество, которое все время посылает образование, чтобы принесло и то, и то, и то. И все управления, учителя, педагоги оказывались у этой старухи на посылках. Конец этой истории хорошо известен. И наше общество тоже может оказаться у разбитого корыта. В связи с этим главные шаги, которые надо сейчас делать и которые часто в упор не понимаются: прекратить мнимые обсуждения приоритетности или не приоритетности, а четко сказать образование - это сфера интеллектуального производства и духовного производства личности. Если образование - это сфера производства, надо понять, что никакие законодательства и реформы не будут действовать, если мы не поймем, что образование создает уникальные социальные эффекты. Первый социальный эффект - формирование гражданской идентичности граждан России. И в этом огромная ценность общего образования. Второй эффект - создание социально лифта, когда благодаря образованию мы можем достичь тех или иных успехов в жизни. Мы все время говорим во всех наших законах о политике социальной защиты. Хватит защищаться, лучшая защита для личности - это яркое, качественное, профессиональное образование. Эти вещи необходимо понять. Сегодня я не буду обсуждать персоны, но мы должны четко понять, что если мы представляем образование в информационном обществе, то мы можем доказать свой приоритет не на словах, а на деле и выделить действительно ключевые линии развития образования, учитывая риски. Этих рисков несколько. Первый риск очень тяжелый - это резкое отставание учителя от ученика. Александр Костинский: Это в информационной области. Александр Асмолов: Прежде всего в информационной области, в области информационных технологий. Второй риск - у нас отсутствует реальное понимание того ради чего учить, чему учить, как учить и за счет каких ресурсов учить. Сегодня сменилась система ценностей в обществе. Помимо традиционных ценностей индустриального общества - благосостояния, равенства и так далее, появилась еще одна ценность - мы живем в области риска. Отсюда идеал безопасности становится ценностью нашего общества. И образование, которое отвечает таким целям, сможет действительно развиваться и действовать. Теперь вопрос, чему учить? Мы все время подпадали под чудовищную вещь - под разработки стандартов нацеленные на минимум образования. То есть подсаживали это свое образование. Главное чему учить - это учить учиться, как говорили лучшие психологи 20 века. И сейчас в мобильном мире другой ситуации быть не может, изменяются скорости и темпы обучения. Поэтому реальная переподготовка учителей - это ключевой приоритет образования. Так же, как его приоритет - это, если угодно, использование образования как зоны согласия. Без этого мы с вами никуда не денемся и никуда не уйдет. И, наконец, мы все время говорим о недофинансировании образования. В образовании и в 90 годы, и тем более сейчас были возможности тратить деньги, получать деньги и действовать с этими деньгами. В чем чудовищность ситуации? Образованцы всегда (простите, пользуюсь термином Александра Исаевича Солженицына) просили деньги, как замкнутая внутри себя отраслевая система, и любая реформа была адоптацией к дефициту средств, потому им в деньгах всегда отказывали. Александр Костинский: Вопрос Эдуарду Днепрову: скажите, пожалуйста, по-вашему мнению, что сейчас конкретно происходит? Эдуард Днепров: Я прежде всего хотел бы отнестись к тому, что сказал Александр Григорьевич. Дело в том, что я с радостью констатирую, что у нас, действительно, никогда не было стратегических разногласий и какие-то тактические локальные расхождения, они не только необходимы, они и неизбежны, и необходимы для нормальной жизни. Как это ни парадоксально, Александр Григорьевич нарисовал действительно значительно более страшную картину, чем я. Значительно более страшную. Дело в том, что я не искал и не ищу врага, я ищу негативные тенденции. Вот он скрыл глубочайшие негативные тенденции. Назову только две. Действительно, этот рыночный фундаментализм или экономический фундаментализм перевел сферу образования из всеобщего блага в сферу услуг. Как Саша сказал - во всеобщую парикмахерская. И это выстраивает совершено новую идеологию эксплуатацию образования. Александр Костинский: Можно стричься, а можно и нет. Эдуард Днепров: Второе: действительно, в чем заключается самый непосредственный переход к документу? Практически Александр Григорьевич сейчас произнес кредо социально-гуманитарной концепции образования, где в центре национальная идентичность, личность, Россия. Именно этим абсолютно не пахнет в том, что предлагает министерство. Гораздо менее эффектно, чем Александр Григорьевич, но примерно об этом говорил председатель комитета Шудегов на парламентских слушаниях, но, тем не менее, в русле этой же , с моей точки зрения, глубоко справедливой концепции. То, что говорил министр - это вопиющий голый технократизм. Он открыл закон, новый закон экономического фундаментализма: образование вторично по отношению к экономике - я это повторяю дословно. Значит вторична по отношению к экономике нравственность, духовность, культура, все, что составляет основу образования. Человек вторичен по экономике. То есть он идет в парикмахерскую, парикмахерская с ним работает. В этой логике и выполнены все документы. Ни в одной строке вы найдете то, о чем говорил Асмолов, ни проблем воспитания, ни проблем формирования личности, ни проблемы российской идентичности, ни проблемы российского духа и так далее. Это, если хотите, реанимация концепции винтика, только винтика уже в новом виде. Александр Костинский: Не политического, а экономического. Эдуард Днепров: Кстати, относительно политического и экономического. Я бы развел две вещи: одно дело образование как приоритет, которое заявлено в законе, в своей речи блистательно доказал Александр Григорьевич, что это приоритет, без этого никуда не деться. Другое дело - конкретные приоритеты данного этапа развития. Так вот здесь, смотрите, как этот технократизм формирует винтик нового типа. То есть специалиста или менеджера-манкурта, без рода, без племени, без национально-культурных основ, без нравственно-духовных основ, который способен обслуживать любую производственную систему от Освенцима до Силиконовой долины. Александр Костинский: Это прямо апокалипсис. Есть более простые вещи, которые довольно удивительны - это платность среднего образования. Как я понимаю, в концепции написано, что на 25% сокращается обязательный учебный план. Неужели хотят, чтобы родители в средней школе платили деньги за детей на старшей стадии? Эдуард Днепров: Снимая четверть содержания образования, мы на четверть делаем образование платным, даже в основной школе, что категорически противоречит конституции. Более того, там речь идет об источниках финансирования. Так вот из этих денег, которые будет платить якобы ученик, будут пытаться увеличивать зарплату учителям. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
