Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[03-11-02]
Россия как цивилизацияВзгляд со стороныАвтор Елена ОльшанскаяВедущая Ирина Лагунина В передаче участвуют:
Андрей Бабицкий: Слову "чужой" в словаре Владимира Даля отведена целая страница. "В чужой дом низачем зашел, чужую вещь невзначай унес". "Чужой сын - не детище", "Чужой разум - не разум", "Чужая беда не учит", "В чужое дело не суйся", "Не надейся, дед, на чужой на обед". Чужие - это "не наша родня, не нашей семьи / не нашей земли, иноземные". В разные времена границы раздвигались и сужались от войн, гибели старых и рождения новых царств, переселений, эпидемий, перемены торговых путей. Шли воины, купцы, странники, приезжали послы. Первые портреты древних русичей (язычников, еще до принятия христианской веры и письменности) можно найти в арабских и византийских хрониках. В русских летописях затем отразился взгляд с другой стороны - на соседей, союзников или врагов. Сохранилась, среди прочих, и попала в словарь Даля древняя пословица: "Кому от чужих, а нам от своих". Елена Ольшанская: В 330-м году римский император Константин перенес столицу на берега Босфора в новый город Константинополь, чтобы спасти гибнущую европейскую цивилизацию от нашествия диких племен. Древних германцев, живших в то время родовым строем на севере Европы, культурные народы называли варварами. Их набеги были не менее разорительны и свирепы, чем приход азиатов-кочевников, гуннов. В 467-м году Рим был разграблен и разрушен германским племенем вандалов. С этого времени в Европе начался новый период истории - Средние века. В 7 веке племена славян появились на юге, на Балканах, но были отброшены от границ выжившей и окрепшей Византии. Славяне были язычниками. Каждый род чтил своего древнего, мистического предка, "щура". Самые ранние из сохранившихся до сих пор славянских слов - "пращур" и "чур меня!" В 9 веке новые захватчики - "кочевники моря" - северные викинги (норманны) завоевали Ирландию и Северную Англию, утвердились в устье Луары и Сены, осаждали Париж. Собор духовенства в Метце в 888-м году дополнил христианскую молитву словами: "и от жестокости норманнов избави нас, Господи!" Соседние финские племена называли скандинавов "роутси" (россами), а славяне - варягами. На древнем торговом пути по рекам вдоль славянских земель - с севера на юг - "Из варяг в греки" выросло государство, которое историки называли Древней (или Киевской) Русью. Александр Назаренко: Русско-европейские контакты, связи начинаются очень давно, первоначальные из них уже относятся ко времени образования древнерусского государства, то есть это к 9-му столетию. Мы встречаем несколько таких, их можно назвать стереотипами даже, представлений западных европейцев, немцев, прежде всего, поляков, (потому что источники из этих стран более многочисленны) о Древней Руси. Прежде всего, что это очень большая страна, очень богатая, в самом обобщенном смысле этого слова, с очень многочисленным населением, очень многолюдная, в каком-то смысле, соперница самого Константинополя. В этой связи, чтобы не быть голословным, можно сослаться на одно очень колоритное свидетельство, это хронист Бременский, Адам, который в своей хронике, посвященной в основном скандинавским странам, затрагивает в том числе Древнюю Русь, и о Киеве говорит буквально следующим образом, что "Киев - это город славнейший, украшение Греции". Греция в терминологии Адама - это весь православный мир целиком, то есть, Византия и Русь в данном случае вместе, и Киев - соперник Константинопольского скипетра. Вот такая несколько завышенная оценка Древней Руси и ее столицы середины 11-го века. Елена Ольшанская: Новгородский летописец описал начало русской истории так. Ильменские словене и их соседи, племена чудь и меря, платили дань варягам, но затем, не желая терпеть насилия, изгнали их. Оказалось, однако, что владеть "сами собе" они не могли: " всташа град на град, и не беше в них правды". Тогда словене отправились "за море" и сказали: "земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет. Да поидете княжить и володети нами". Владимир Петрухин: Варяги были призваны править по ряду, по праву. Это было стремление "языцей" к установлению порядка и закона. Это государственный закон, который предшествовал восприятию закона религиозного, закона христианского. И сама лексика легенды о призвании варягов "земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет:" и так далее, с одной стороны, это эпическая лексика, которая свойственна не только восточным славянам, эта лексика присутствует также в легенде о призвании англосаксов. Но, вместе с тем, эта лексика в русской летописи несет на себе черты ветхозаветной библейской истории, потому что призвание варягов описано примерно теми же словами, какими в славянской Библии, в Библии, перевод которой восходит к Кириллу и Мефодию, описывается призвание на царство первого царя, Саула, который должен был установить порядок у израильских колен, ибо эти колена, управляемые судьями, оказались в состоянии смуты. Ирина Ведюшкина: "Повесть временных лет" начинается с довольно пространного заглавия: "Вот повесть временных лет, откуда есть пошла русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуда русская земля стала есть". То есть, летописец ставит перед собой три вопроса, на которые он хочет дать ответ своим трудом: о происхождении и становлении русской земли и о происхождении княжеской династии. Он говорит: "Се начнем повесть сию", больше авторских слов нет. И дальше рассказывается о разделении земли сыновьями Ноя. Рассказывается по византийским источникам, и эти византийские источники дополняются собственно древнерусскими материалами с включением славян и Руси в список тех стран и народов, которые были в составе яфетовой наследственной части. Таким образом, получается, что в основе древнерусского самосознания, в основе включения Древней Руси в семью стран и народов лежит не кровно родственный, а территориальный принцип. То есть, вот это очень важно, тут нет никакой легенды о каком-то легендарном Русе, отце-основателе, прародителе, а сразу начинается с постановки именно географической, с обрисовки места, с обрисовки территории. Елена Ольшанская: Исторические предания сохранили имена норманнских вождей (конунгов) Рюрика, Аскольда и Дира, Олега и Игоря. Русские летописцы старшим из них назвали Рюрика, а остальных представили как его родственников или бояр. По словам летописи, "бе бо Олег вещим". Скандинавское имя Олега - Хельг, означает "священный", возможно, он был князем-жрецом. Киевская былина описывает осаду Олегом Константинополя в 907 году. Греки закрыли крепостные ворота и загородили морскую бухту цепями. Тогда Олег велел поставить 2000 своих ладей на колеса, и с попутным ветром они двинулись к городу со стороны поля. Греки устрашились и предложили дань. Именно тогда вещий Олег и повесил свой знаменитый щит на вратах Цареграда. Но этот былинный рассказ о событиях 907 года не найден ни в одной из византийских хроник. В 911 году с Византией был заключен договор, который начинался так: " Мы от рода русского Карлы, Инегельд, Фарлоф, Веремуд... иже послани от Олега..." По мнению историков, все русы, заключившие этот договор, были по происхождению норманнами. Владимир Петрухин: "Земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет, приходите к нам и владейте нами по ряду, по праву", - так говорит летопись, Нестор-летописец. Вот эта фраза считается заимствованной из некоего англосаксонского эпоса. Якобы фразу принесли с собой дружинники англосакской жены одного из русских князей, сына князя Владимира Мономаха Мстислава. Эта дама вынуждена была уехать из Англии после норманнского завоевания, и ее дружинники, возможно, были носителями этого эпического сюжета. Действительно, из западноевропейских источников, из хроники саксонского хрониста Ведекинда мы знаем точно такую же фразу о великой и обильной земле, которая осталась без князей, ее оставили римские императоры, и обитатели этой земли, бритты, обратились к англам и саксам с тем, чтобы эти опытные воины с континента прибыли на британские острова и основали там государственность. Сейчас кажется, что эта сама фраза имеет отношение к общему эпическому наследию народов северной Европы. Александр Назаренко: Есть документ начала 10-го века, Таможенный устав, это восток Баварии (современная Австрия), тогда это была баварская марка. Он точно датируется 903-906-м годами. То есть, это эпоха Вещего Олега в Киеве, который прибил щит на врата Цареграда. Наряду с чешскими купцами и вместе с ними в Баварскую восточную марку на Дунай приходят и русские купцы, описываются товары, которые они привозят, это воск, мед и рабы. На самом деле, это действительно ходовой товар того времени, это международная торговля, описывается подробно пошлина, которая с них взимается. Так что уже в то время был интенсивный экономический контакт. "Повесть временных лет", наша древнейшая летопись из сохранившихся, рассказывает о посольстве немецкого императора Генриха Четвертого, кстати говоря, вторым браком он был женат на русской княжне, дочери Всеволода Ярославича, одного из сыновей Ярослава Мудрого. И летопись рассказывает об этом так: вот пришли послы от немцев к Ярославу, Ярослав повел их в свои, как бы мы сказали сейчас, казначейства, в казнохранительницу, и начал хвалиться своими богатствами, как в свое время делал Иван Грозный. Известная картина даже существует, как он перед папскими послами демонстрирует свои сокровища. И вот характерно, что отвечают ему, согласно летописцу, немецкие послы. Они, выслушав все эти похвальбы, сказали следующее: а лучше всего все-таки кметы (воины), они добудут и больше этого. То есть, мы видим, как летописец здесь иронизирует над киевским князем, такую достаточно мудрую сентенцию вкладывает в уста немецких послов. Это, в общем-то, понятно, потому что, мы знаем, он недолюбливал Святослава, этот летописец. Елена Ольшанская: В "Повести временных лет" рассказывается о поездке в Константинополь княгини Ольги. Там сообщается, что в 955 году Ольгу, уже немолодую вдову князя Игоря, крестил император Константин Багрянородный и хотел "пояти ее в жены". Но она "переклюкала" (перехитрила) царя, сказав ему: "Како хочеши меня пояти, крестив мя сам и нарек мя дщерью?" В записках Константина УП Багрянородного упомянут визит в Константинополь "архонтессы Елги", но ее христианское имя (Елена) он не упоминает. Историки предполагают, что Ольга крестилась позже и потом просила сына Святослава переменить веру, но он отказывался, ссылаясь на мнение дружины. Внук же Ольги, князь Владимир (будущий креститель Руси ) просил себе в жены византийскую принцессу Анну и даже захватил и разорил город Корсунь (Херсонес), чтобы устрашить византийский двор и заставить согласиться на этот брак. Крещение Владимира в 987 году, а затем торжественное венчании с Анной в 989 года по христианскому обряду произвели большое впечатление на дружину. "Се же видевши дружина ево, мнози крестишася". Виктор Живов: С точки зрения византийца, русские, восточные славяне, став христианами, продолжали быть варварами, так же, как продолжали быть варварами германцы, которые тоже стали христианами. С точки зрения новообращенных христиан, ситуация была иной. Для них противопоставление язычества и христианства действительно связывалось с противопоставлением варварства и цивилизации. Это мы видим и по "Повести временных лет", и по "Слову о законе и благодати" митрополита Илариона, поскольку христианство воспринималось как новая жизнь, как новая вера, прошлое воспринималось как языческое прошлое, антихристианское прошлое и отторгалось. В "Повести временных лет" есть замечательный эпизод странствования апостола Андрея по Днепру и затем в Новгород, и затем в Рим, и затем в Риме он рассказывает о странных обычаях тех, кто населял Новгородскую область, как они парятся в бане и считают, что эта мука - удовольствие. Это, конечно, очень похоже на записки иностранца о России где-нибудь в 18-м или 19-м веке. Чудные обычаи у этих странных людей. Но дело в том, что этот текст написан русским книжником. Вот этот взгляд со стороны на себя и свое прошлое, конечно, присутствовал очень сильно. Это может быть связано с тем, что нет никакого ощущения преемственности с дохристианским прошлым, которое все-таки было в странах, иначе воспринявших античное наследие. Александр Назаренко: Самое начало 11-го столетия, и даже есть точная дата - 1008-й год, в Киеве проездом в печенежскую степь побывал западный миссионер очень высокого сана, архиепископ Бруно Кверфуртский. И в письме немецкому королю Генриху Второму он дает краткую характеристику России и Владимиру, а Владимир Креститель Руси тогда на киевском столе был еще. Он его характеризует как образцового христианского правителя, который не только обустроил церковь на Руси, но и должным образом относится к миссионерской деятельности среди печенегов. И почему здесь есть явный оценочный аспект, потому что Генрих в это время вел войну с христианской Польшей в союзе с языческими племенами славянскими ободритов. И вот как раз Бруно пытался поставить ему в пример Владимира, что, мол, не следует с язычниками воевать против христиан, лучше бы заняться в союзе с Польшей христианизацией тех же самых ободритов, или лютичей. Елена Ольшанская: В 1054 году между Константинополем и Римом произошел церковный раскол, католики и православные разделились. Александр Назаренко: Сохранились кое-какие памятники церковно-покаянного права от 11-12-го века. Покаянное право - это значит, каким церковным наказаниям какие церковные проступки подвергаются. И там есть, например, и такое, что ежели (в данном случае, о Новгороде идет речь, они новгородского происхождения, эти тексты), если какой-то новгородец пойдет исповедоваться варяжскому, то есть, латинскому попу (а надо сказать, что в Новгороде были латинские церкви в связи с тем, что было много очень постоянно проживавших католиков, был шведский двор и немецкий двор, все это с церквами, естественно), если новгородец какой-нибудь пойдет на исповедь к варяжскому попу, то такая-то епитимья на него возлагается. Из чего можно сделать вывод, что подобное встречалось среди новгородского населения довольно часто, то есть, горожане иной раз не делали особой разницы между латинской церковью и своей и ходили исповедоваться туда. Смешаных браков очень много было, причем не только княжеских, но и в низовых сословиях. Об этом мы можем судить по тем инструкциям, следует ли перекрещивать, например, жену или мужа в таких случаях. Такие памятники есть и западные, и древнерусские. Несмотря на то, что священноначалие всегда говорило, что католики хоть не совсем правильные христиане, но все-таки не язычники, поэтому миропомазания достаточно, перекрещивать не нужно. Соответственно, и католическая церковь так же относилась к православным. Но, тем не менее, на низовом уровне всегда были перекрещивания. То есть, попы к этому относились проще, раз католик - значит еретик. У католиков наоборот, раз православный значит еретик, надо перекрещивать. Примерно в то же время, вторая половина 11-го столетия, есть рассказ Киево-Печерского патерика. Киево-Печерский монастырь был в Киеве известный, он существует до сих пор, а патерик - это некое собрание рассказов о наиболее известных монахах древнейшего периода. И там есть любопытная новелла. Идет служба в монастырском храме, богослужение, и вот одному из братьев вдруг видение предстает - другие ничего не замечают из молящихся, а вот он-то видит, что ходит по храму бес и всячески отвлекает монашествующих от молитвы, а главное, что бес ходит в образе ляха и мешает православным молиться. Вот здесь мы видим совершенно отчетливое влияние конфессионального противостояния, начавшегося в середине 11-го столетия. Михаил Бибиков: Проблема взаимоотношения с латинством, с Западом, тут, наверное, по крайней мере две стороны, которые следует различать. Одно дело это вопросы догматические, вопросы философские, но на уровне повседневном, народном, я думаю, что не эти моменты были важны, хотя они обсуждались. В Византии они обсуждались, толковались. Моменты отчуждения могли быть разныйми, но наиболее действенный на повседневном уровне это, скорее всего, внешний вид. Бритье бороды или, скажем, непохожий внешней вид латинского прелата на то, что носит греческий священник, православный священник. Это было, может быть, более действенным для повседневного сознания человеческого, чем какие-то тонкие моменты догматические или богословские. Ирина Ведюшкина: Византийцы, как известно, считали себя римлянами, и так себя и называли, независимо от национальности, независимо от места жительства на территории империи, поскольку самым распространенным языком в Византии был греческий, то по-гречески слово "римлянин" звучит как "ромайи". Поэтому сейчас и в научной и в популярной литературе принято византийцев, чтобы не путать их с древними римлянами, называть ромеями. Так вот, древнерусский переводчик 11-го века, переводивший достаточно объемистый том византийской хроники, когда он встречал греческое слово "ромайи", он его переводил в зависимости от контекста. Там, где речь шла о древних римлянах, он переводил его "римляне", там, где речь шла о византийцах, он переводил его "греки". А вот там, где он, может быть, не совсем понимал, о чем именно идет речь или если речь шла о каких-то более возвышенных вещах, чем сиюминутная политика, о всемирно-исторических монархиях, например, то там появлялось уже не римская страна, и не греческая страна, а там появлялась ромейская страна, или держава ромеев. Таким образом, одно и то же греческое слово "ромайи" он мог передавать тремя разными древнерусскими эквивалентами - римляне, греки и ромеи. Александр Назаренко: Люди ездили туда-сюда и ездили очень активно. Прежде всего, конечно, это купцы, но надо сказать, что торговля была настолько интенсивной, что это создавало предпосылки для культурного синкретизма, как, скажем, проникновение русских этнических сюжетов в немецкие. Скажем, в известной "Песне о Нибелунгах" присутствует русский король ( надо бы сказать князь) Elyas fon Roissen, это ни много ни мало, как Илья, Илья из Руси. На самом деле, калька с нашего Ильи Муромца, по другим текстам это ясно. Вот такой этнический персонаж проникает в немецкий эпос в силу каких-то литературных связей с Западной Европой. Но, главное, оценочная характеристика. Он приходит помогать одному из персонажей "Песни о Нибелунгах" с бесчисленным войском, где воюют не только русские, но и печенеги, и бог знает какие дикие народы, и все это составляет огромное сильное варварское войско восточного русского короля Ильи. Елена Ольшанская: Софийский собор и Золотые ворота были главной достопримечательностью Константинополя, византийской столицы. По приказу князя Ярослава в Киеве были заложены "город великий" (крепость) с Золотыми воротами и Софийский собор. Ярослав отнимал у знати детей и приказывал учить их грамоте. Он собирал книжников и писцов, переводивших греческие книги на "словеньское письмо". Ярослав вошел в историю как Ярослав Мудрый. Александр Назаренко: Описание Ярослава Мудрого - это первый польский хронист, известный нам как Галл Аноним, писавший в самом начале 12-го столетия. Несколько ретроспективно он описывает события, связанные с Ярославом Мудрым. В 1018-м году польский князь Болеслав Храбрый идет походом на Киев (он был союзником соперника Ярослава в борьбе за киевский стол, поэтому, собственно говоря, он не для себя Киев захватил, а для Святополка, с которым Ярослав боролся). Когда Ярославу сообщили, что приближается польское войско во главе с Болеславом к Киеву, то Ярослав был в лодочке и на Днепре удил рыбу. "По подлому обычаю этого народа князь сидел в лодке с удочками и ловил рыбу". И когда ему сообщили о приближении польского войска, то он, по обычаю рыболовов, послюнил крючок и сказал: раз уж так вышло, что польский князь занялся не таким занятием, как я, а связанным с оружием, с воинским делом, то что ж делать, значит, видимо, Бог решил отдать Киев в его руки, а мне придется руки умыть. Он доудил рыбу и спасся бегством. Это, конечно, анекдот совершеннейший, написанный через 70 лет после событий. Есть любопытное соответствие, история любит играть такими перекличками через многие века. Существует аналогичный анекдот про Александра Третьего, тоже он вроде бы ловит рыбу и ему докладывают, что какие-то европейские срочные дела требуют, чтобы он отвлекся от этого своего занятия, на что он вальяжно отвечает: " Пока русский царь удит рыбу, Европа может подождать". Киев, начало 1018-го года, когда польские войска на некоторое время входят в Киев, и в одной немецкой хронике есть представление о Киеве, что это за город такой - не о людях, а именно о городе. Видно, что Киев произвел на них ошеломляющее впечатление. Они пишут, что это город с несметным количеством населения, что там восемь рынков, четыреста церквей. Представьте себе, еще полвека не прошло после крещения Руси, а четыреста церквей в одном Киеве. Это не преувеличение, а, скорее всего, просто слуховая ошибка. Видимо, сорок должно было стоять, потому что латинские слова для "400" и "40" очень похожи, их легко перепутать. Но даже сорок - это очень много. Киев того времени был больше любого немецкого города. Кельн был самый большой, но по археологическим данным, Кельн раза в четыре по площади уступал Киеву того времени, о котором мы говорим. Лондон мог сравниться, но Лондона эти саксы, очевидно, не видели никогда. То есть, такое впечатление чего-то действительно очень большого, многочисленного и невиданного. Владимир Петрухин: Древнейшая эпоха русской истории - это эпоха договорная. В этом специфика древнейшей домонгольской русской истории. Вот вечевые города имели право договариваться с князьями, и мы знаем, что Новгород добился права принимать и изгонять князей "по ряду" (по договору), если князь не соблюдал договор, то новгородцы могли его выгнать. В других городах ситуация была не настолько определенная законом, как в Новгороде, но мы тоже знаем, что вечевые традиции были сильны и князей выгоняли и призывали в период конфликтов. Все это закончилось в эпоху монголо-татарского владычества, когда на смену таким договорным отношениям пришли отношения вассалитета, точнее, даже холопства, когда татарские ханы считались царями, верховными сюзеренами русских князей и те были их улусниками, которые были обязаны платить дань или, как писали сами летописцы русские, холопами. Елена Ольшанская: Монгольская империя, завоеванная Чингисханом, включала Северный Китай, Среднюю Азию и Закавказье. С 1239 года монголы стали совершать набеги на Южную Русь. Некоторые русские города и сельские поселения были сметены с лица земли. Древнерусская история была переломлена монгольским нашествием. Вадим Егоров: На Русь в 13-м веке пришли только монголы, татар же не был. Но на языке средневековых китайцев, причем не только историков, а всего китайского населения, от императора до крестьянина, все люди, населявшие территории севернее Великой китайской стены, то есть, территории современной Монголии, Сибири, Байкала и дальше, все назывались татарами. Это можно сравнить с тем, когда все население Римской империи называло всех проживавших севернее Римской империи - и германцев, и французов, и англичан просто варварами. Археологические раскопки, которые проводились на местах многих уничтоженных войсками хана Батыя городов, скажем, тот же город Рязань, та же Москва, тот же Киев, обнаруживают совершенно потрясающую картину буквально всеобщего уничтожения населения этих городов. Ведь если город не сдавался, монголы его брали и вырезали буквально всех. Никто не спасался из жителей, которые оставались. Именно поэтому находим целые, я бы сказал, даже не кладбища, а просто поля, усеянные скелетами. Это улицы, усеянные скелетами, это дети 3-5-ти лет, забившиеся в печи, в их дымоходы, пытавшиеся скрыться от завоевателей, там задохнувшиеся. Это рвы крепостные, заполненные телами убитых защитников этих городов. И когда все это раскапывается, то скелеты даже лежат в несколько рядов. Если вспомнить одну только киевскую знаменитую Десятинную церковь, которая рухнула и придавила всех, пытавшихся скрыться в ней жителей Киева, там была найдена масса погребенных. И, естественно, второй момент этого завоевания, для археологов очень интересный, важный, это клады, которые были зарыты населениям. Поскольку люди, естественно, боялись за свои сокровища, за свои деньги, за свои богатства, то все это зарывали, думая, если отстоят свой город от завоевателей, потом откопать, придти на это же место. Но, увы, ни один из этих кладов так и не был откопан, и все они достаются постепенно нам, археологам. Елена Ольшанская: Почти половина территории Руси - это Новгородская земля, Полоцкое, Турово-Пинское и отчасти Смоленское княжествоа избежали завоевания. На покоренную часть Руси пришел царь - хан Золотой Орды. Он давал русским князьям "ярлыки" - право на правление городами и землями. Дань везли в Орду, ее учетом и сбором ведали китайские чиновники. Виктор Живов: Никогда никакие источники, собственно средневековые русские, или источники 17-18-го века, не дают благожелательной оценки татарского ига, это всегда однозначно описывается как бич Божий, который был послан России за ее грехи. Конечно, есть какие-то другие источники, говорящие о вполне мирных и, я бы сказал, дружелюбных отношениях между русскими князьями и Золотой Ордой. Скажем, есть Житие Федора Черного, ярославского князя, где рассказывается о том, как он едет в Орду, как ему дают военный отряд, с помощью которого он возвращает себе свой удел, он женится на дочери хана Золотой Орды, и так далее. И при этом он признан и канонизирован в качестве святого, и это никак не мешает его отношениям с Золотой Ордой. Так что через эту призму можно увидеть, что отношения бывали разные. Многие русские князья и ездили в Орду, и вступали в союз с Ордой, и, пользуясь помощью Орды, выясняли свои отношения с другими князьями. Елена Ольшанская: Как известно, монголы, поначалу язычники, предпочитали не ссориться с чужими богами и с уважением отнеслись к православной церкви. В свою очередь, внутри христианского мира раскол набирал силу. Историки до сих пор яростно спорят о том, повлияла ли двухсотпятидесятетняя зависимость от Золотой Орды на развитие российской культуры. Да и была ли она, эта ордынская культура? Виктор Живов: Культурной экспансии татар, в общем-то, не было, они не входили в лесную зону, они оставались в степи, у них были другие принципы, если угодно, степные принципы организации хозяйства. Их модели хозяйствования, их модели управления не могли быть перенесены на север восточнославянской территории с аграрным населением. И это в значительной степени относится к культуре. Вадим Егоров: До какого-то времени монголы могли жить в степи и кочевать, но потом они поняли, тот же хан Бату понял, что без городов не обойтись. Была создана блестящая городская культура, которая развивалась примерно две сотни лет. На территории всей степи от Байкала и до Дуная археологи сейчас насчитывают около 110-ти городов монгольских. Это меньше чем на Руси, но для степи это очень много. Причем, поскольку климат там жаркий, особенный, то там были совершенно невероятные и незнаемые в Европе городские изобретения, так сказать, городское хозяйство. Там была канализация, там были ванные комнаты, там были дренажные системы, там были особые арыки, каналы проведены, там был водопровод, там были фонтаны. То есть, монголы и золотоордынское население, и ханы Золотой Орды старались изо всех сил обезопасить свой народ от моровых поветрий того времени - от холеры, от оспы и от чумы, что в русских летописях неоднократно упоминается. Например, мы раскопали в городе Сарай, он называется еще Старый Сарай, на территории Астраханской области, дворец не самого хана, а его родственников. В нем было больше 30-ти комнат, в нем были прекрасные полы, выложенные из каменных плит, были умывальники, сделанные в полу, там была ванная, там был даже унитаз. Для Европы 14-го века это вещи абсолютно немыслимые. Не было у этих городов только одного, чем отличались западноевропейские города, у них не было стен. Однажды один европейский путешественник спросил у монгола: почему у вас нет стен? - А потому что нам некого бояться, - ответил он, - мы владеем половиной мира, и вы по степи к нам не доскачете никогда. Все эти золотоордынские города, буквально все 110, может за исключением двух-трех городов, в конце 14-го века, в 1395-м году, уничтожил еще один великий завоеватель, Тимур Тамерлан. Тимур пришел на Золотую Орду, поссорившись с одним из последних чингизидов, владевших Золотой Ордой, с ханом Тохтамышем. Он прошел, буквально исколесил Золотую Орду вдоль и поперек, причем, он искал именно города, поскольку там были сосредоточены невероятные богатства. Скажем, в одном из домов, раскопанных нами в столице Золотой Орды, стены были все обложены сусальным золотом, покрыты цветными изразцами, там были написаны стихи персидских поэтов. В общем-то, шедевры архитектуры того времени. И вот Тимур все это уничтожил в одночасье, буквально, Орда развалилась на несколько частей, на Казанское ханство, Астраханское ханство, Крымское ханство, Ногайскую орду и Сибирское ханство. И вот тут-то, когда Русь обрела такую, я бы сказал, силу не только моральную, но и чисто физическую, она уже стала достаточно мощным государством и по выделке оружия, и деньги у нее собственные уже были. Кстати, первые русские деньги после длительного безмонетного периода были выпущены Дмитрием Донским. С одной стороны надпись была по-русски, а с другой по-тюркски, поскольку Русь подчинялась Золотой Орде. Вот эти деньги, эти монеты, кстати, это одно из ярчайших свидетельств того, что монгольское иго было. Анна Хорошкевич: Что значит империя? Империя для каждого периода своя. Империя Рюриковичей - это то же самое, что империя Карла Великого. Огромное, лоскутное, практически внутри не связанное государство. Империя татар, унаследовали мы имперскую идею? Да нет, конечно. Потому что мы ориентировались вовсе не на Орду в имперских амбициях, мы ориентировались на императоров европейских. Теория о том, что мы получили все регалии власти от Византии, это тоже - одна из форм имперского синдрома, но уже средневекового. Теперь во всем мире постиндустриальная эпоха, но в сознании у нас еще средневековые империи. Вот мы перебираем, из каких корней мы могли вырасти: от империи Рюриковичей, империи Чингисхана, еще от кого-то? Владимир Петрухин: Русь избавилась от монголо-татарского ига, теперь великим князьям Московским нужно было доказать, что они имеют право быть царями, абсолютными господами, государями своего княжества и претендовать на наследие Киевской Руси. На смену легенде о призвании варягов, которая оставалась, конечно, в русской историографии, пришло так называемое "Сказание о князьях Владимирских". И здесь "призвание по ряду, по праву" как бы отошло на второй план, самым главным для этого предания, предания, которое слагалось в конце 15-го начале 16-го веков, было доказать законную власть великого князя уже как царя. Для этого в "Сказании о князьях владимирских" к призванию варягов была добавлена довольно существенная предыстория, согласно которой призванные князья восходили через своего предка Пруса к римским императорам. Таким образом, демонстрировались претензии уже в те времена на Пруссию, которая сейчас в составе России. Через своего предка Пруса Рюрик и призванные князья восходят к Августу, то есть, они и были настоящими царями. Никакой ни Батый, не потомки Чингисхана, а сами русские князья были царями в восточной Европе и наследниками Римской империи. Анна Хорошкевич: "Сказание о князьях Владимирских" - это легенда, которая должна была обосновать внешнюю политическую программу выхода к Балтийскому морю при Иване Третьем и утверждение самодержавия Грозного на территории Ливонии в 16-м веке. Я была в Калининграде на конференции, которая называлась "Рюриковичи в истории России", и там, как оказалось, по заданию администрации президента, мы должны были доказать, что Пруссия - это русская земля. "Сказание о князьях Владимирских", оформленное окончательно, по-видимому, около 1518-го года, говорит, что да, Рюрик был из потомков императора Августа, что его родственник владел Пруссией и, соответственно, Пруссия - русская земля. Идея, с которой вышли ученые, это: Калининград - место встречи цивилизаций. Это несчастная земля, на которой сначала были уничтожены прусы, потом были изгнаны немцы, теперь там живут выходцы из центральных русских районов, которые бежали от нищеты советского времени. Все выступавшие рассказывали о разных сторонах формирования государства Российского, а несколько человек доказывали, что Пруссия - это славянская земля. Именно эта идея и была потом транслирована в СМИ, этих ученых, якобы, показывали по телевизору. Хотя я не вижу никаких оснований для того, чтобы это можно было всерьез воспринять. Елена Ольшанская: Анна Леонидовна Хорошкевич - историк Московской Руси, под ее редакцией были изданы знаменитые записки иностранных дипломатов, посетивших Россию в 16 веке - Сигизмунда Герберштейна, Якоба Ульфельдта и других. Московское царство, выросшее после победы над Золотой Ордой, было открыто Европой заново, как неведомая земля. Да и сама Европа к тому времени резко изменилась. Просвещенные иностранцы, приезжавшие к русским царям, были, по большей части, людьми Возрождения. О старой, домонгольской, Киевской Руси остались предания, она была открыта учеными позже, уже в 19 веке - по древним летописям и иностранным хроникам. Взгляд со стороны, иногда дружелюбный, иногда удивленно-враждебный, сохранившийся в официальных документах и случайных записках, доносит подробности, которые заставляют поверить в то, что люди далеких эпох не канули в историю безвозвратно. Таким портретом мы закончим рассказ. Александр Назаренко: Есть, например, описание византийским хронистом Львом Дьяконом внешности русского князя Святослава, известного воителя, который на Балканах воевал много, и самому Константинополю угрожал в 60-е годы Х-го столетия. На этот раз речь идет о мирных переговорах, которые происходили, как это часто бывало и в позднейшее время, посреди реки, на нейтральной территории - в данном случае, посреди Дуная на плоту. Чем-то это напоминает известное свидание Наполеона с Александром Первым на Немане на плоту. И вот Лев Дьякон, который, вероятно, был очевидцем всего происходившего, описывает даже не из первых рук, а будучи сам свидетелем. Он описывает, как византийский император, уже стоя на плоту, поджидает Святослава. Приближается лодка с киевским князем, тут он с удивлением видит, что князь сидит на веслах так же, как все прочие гребцы, и вместе с ними гребет. Это поразило привыкшего к церемонной чинности византийского двора хрониста. Он описывает внешность Святослава, и его поражает варварская простота. Внешность князя ничем не отличалась от облика сидевших в лодке, разве что белая рубаха на нем была почище, чем у других. И единственным отличием князя от прочих была огромная золотая серьга в одном ухе с громадным драгоценным камнем. А в остальном - тот же самый бритый череп, тот же самый длинный, выражаясь языком запорожцев, "оселедец", длинный чуб, шаровары, сапоги, они были у всех воинов Святослава того времени. Так что такой характерный образ, с точки зрения рафинированного византийского писателя, почтенный образ варварской простоты. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
