Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
 Полвека в эфире. 1955Цикл подготовил и ведет Иван Толстой
Иван Толстой:
Каждый год мировой истории - от смерти Сталина и до наших дней - устами Радио Свобода. На нашем календаре сегодня год 55-й. Собирая историю Радио Свобода (в 50-е - Радио Освобождение), часто слышишь: это теперь вы станция музыкальная, а вот прежде было не до мелодий: Прослушиваю подряд - пленку за пленкой - старые архивы: музыки все-таки не так уж мало: Картинки с выставки Мусоргского, панорама творчества Игоря Стравинского (в Советском Союзе тогда запрещенного), арии в исполнении Ивана Жадана, Римский-Корсаков, Рахманинов, хор Паторжинского или вот - Чайковский, "Торжественная увертюра 1812 год". Звучит увертюра П.И.Чайковского. Звучание и слышимость - под таким углом обратимся к 1955-му году. Разные есть манеры говорить с аудиторией: строго, сухо, вальяжно, шутливо. Одного нельзя вообразить: за кого нужно было принимать слушателя, чтобы диктовать ему адрес - в середине ХХ века - вот в такой манере: Диктор: Внимание, внимание! Дорогие радиослушатели, Радиостанция Освобождение обращается к вам с предложением писать ей письма с замечаниями и пожеланиями по поводу наших передач. Запишите, пожалуйста, адреса, по которым вы можете нам писать. Лучше всего писать латинскими буквами. Готовы? Даю первый адрес. Вера Миллер. Берлин NV 21, Postlagercarte 001. Даю первый адрес по буквам: Вера - Виктор, Елена, Роман, Анна. Миллер - Мария, Иван, Леонид, Леонид, Елена, Роман. Берлин - ЭнВэ 21 - два, один. Постлагеркарте даю по буквам: Павел, Ольга, Сергей, Татьяна, Леонид, Анна, Григорий, Елена, Роман, Константин, Анна, Роман, Татьяна, Елена. Ноль, Ноль, Один. Теперь повторяю адрес полностью: Теперь перехожу ко второму адресу. Готовы? Иван Толстой:
Нет, как хотите, но мы не будем слушать второй адрес: на пытку похоже. А ведь Екатерина Горина, диктовавшая все это, сама родилась и выросла в России. Почему кто-то вообразил наших слушателей какими-то недоумками? Впрочем, о Гориной говорили, что ее голос пробивает советские глушилки. Может, и правда, адрес нужно было в ионосферу вдалбливать? Вильнюсский журналист Римантас Плейкис - специалист как раз по истории глушения. Какой был смысл, в 50-е годы, глушить наш слабенький 10-киловаттный передатчик? Римантас Плейкис: 10 киловатт - это не так и мало, особенно в начале 1953 года, когда начала вещание русская служба радио "Свобода". 10 киловатт сегодня были бы маленькой мощностью, когда работают и 100 киловатт, и 250, и 500. Но тогда это был американский армейский передатчик под кодовым названием "Барбара", что находился где-то в лесу в южной Германии под Мюнхеном, и эти 10 киловатт доходили не только до Европы, но и до западной части СССР и, может быть, до Урала. Потому что и сегодня радиолюбители связываются с одним киловаттом или даже с сотней ватт со всеми континентами. Так что этот сигнал не выходил в эфир напрасно, и он был слышен в Советском Союзе, и с самого начала передач они вызвали ужас у советских властей, которые решили расширить систему радиоглушения, что является по сути дела формой технической цензуры радиовещания. Суть этого метода - на частотах той радиостанции, которая не нравится, мягко выражаясь, властям, транслировать точно на той же волне какой-то шум. Первые попытки глушения из территории СССР появились в эфире еще в третьем-четвертом десятилетии, когда уже в 30-х годах глушили передачи радио Ватикана, берлинского радио и других станций. А когда появилась русская "Свобода", то, по-видимому (может, даже сегодня эти документы историкам из архивов российских недоступны), видимо, были секретные решения Политбюро, министерства связи, совмина о том, что надо в массовом порядке расширять сеть радиоглушения, и вот эта сеть, которая после второй мировой войны насчитывала несколько десятков передатчиков, уже в 80-х годах их количество превысило 3000. От Калининграда до Магадана. Иван Толстой: А глушить было что. Например, сюжеты, посвященные отставанию советской науки. Читает Сергей Дубровский. Сергей Дубровский: На днях весь мир облетело известие: в Америке, в лаборатории Дженерал Электрик впервые в истории человечества учеными создан искусственный алмаз. Многовековая мечта алхимиков, а за ними кристаллографов и минерологов таким образом осуществлена. Искусственный алмаз может найти широкое применение в науке, технике и промышленности. У нас в стране ученые давно работали над проблемой создания искусственных минералов. В 19-м веке в России возникли экспериментальные лаборатории, в которых ученые кристаллографы и минерологи работали над созданием искусственных минералов. Профессору Морозевичу в лаборатории при Геологическом Комитете в Петербурге удалось получить синтетическим путем 16 минералов. В Юрьевском (Дерптском) университете над синтетическими минералами успешно работали профессора Лемберг и Тугут. В петербургском Политехническом институте профессор Левинсон-Лессинг, в Донском Политехническом институте профессора Червинский и Сущинский. Так до октябрьского переворота, до захвата власти диктатурой, работали наши ученые над вопросами создания искусственных минералов. Почему за году режима диктатуры у нас произошел такой упадок в работе над искусственными минералами? Кто в этом виноват? Виноваты диктаторы. Вспомним, сколько выдающихся минерологов и кристаллографов было арестовано, сослано в 30-х годах! Так, был арестован профессор Анатолий Капитонович Болдырев, успешно работавший над созданием искусственных минералов в Федоровском институте в Ленинграде. Профессор Болдырев был сослан на Колыму, где он и погиб в 46-м году. В 38-м году был арестован и сослан профессор Виктор Васильевич Черных - ученый-хранитель минералогического музея при Горном институте в Ленинграде, создавший при этом институте лабораторию искусственных минералов. Жертвами коммунистического террора стали такие выдающиеся ученые минералоги и кристаллографы, как профессор Петр Николаевич Червинский, профессор Петр Петрович Сущинский, профессор Александр Яковлевич Микей. Коммунистический режим нанес непоправимый удар нашей минералогии и кристаллографии. Вот результат: на днях в Америке был создан искусственный алмаз, хотя все предпосылки для этого были и у нашей страны. И хотя именно наша страна до зарезу нуждается в искусственных алмазах. Так, антинародное правительство приносит вред нашей науке и технике, нашим коренным национальным интересам. Иван Толстой:
Верная кандидатка на заглушку и такая антихрущевская зуботычина: Диктор: Никита Хрущев, как известно, страдает тяжелой болезнью - недержанием речи. Недавно он наговорил на 5 газетных страниц. Про зерно, про кукурузу. Люди в нашей стране понимают, конечно, что Хрущев - болтун, но в условиях режима диктатуры они не могут свободно выражать свои мнения. Доклад Хрущева известен и нашим землякам, находящимся за рубежом. В том числе и выдающимся знатокам зерновой проблемы. И партия, и правительство по-прежнему приказывают работникам искусства, чтобы они в своих эстрадных выступлениях боролись за выполнение решений всевозможных пленумов ЦК. Мы прекрасно понимаем, какие трудности возникают у наших артистов, когда они готовят свой идеологически выдержанный репертуар. Мы им горячо сочувствуем и поэтому сегодня решили им в этом деле помочь. Сегодня мы предлагаем московскому радиоцентру проект эстрадного концерта, посвященного камышу. Как известно, товарищ Хрущев предлагает превратить камыш в строительный материал и выстроить из из него на целинных землях новые, социалистические города. На советской эстраде борьба за камыш по нашему мнению должна выглядеть так: Хор: Шумел камыш, деревья гнулись, Диктор: Так наша несознательная молодежь проводила свой досуг до прихода советской власти. Но вот загромыхал октябрь, отгромыхал товарищ Маленков, и пришел Никита Хрущев. Взоры всех трудящихся повернулись к камышу. Советских граждан с младенческого возраста стали приучать к камышу. Женский голос: Спи моя крошка, спи мой малыш, Диктор: Товариш Хрущев, конечно, на основе учения Карла Маркса, сказал, что через 5-6 лет наши младенцы превратятся в сознательных граждан. Мы целиком поддерживаем его мудрое предсказание. Мы уверены, что сегодняшние младенцы через 5-6- лет будут сами без помощи мам напевать звонкие песни. Вот, например, такую: Хор: С неба полудённого жара не подступи! Эх, не сынки у маменек в помещичьем дому, - Мы кукурузу вырастим, спасем коровам жизнь. Диктор:
Коммунизм шагает вперед. Мужской голос:
Я теперь не знаю Для того, кто любит Диктор:
Вьется в тесной палатке огонь, Женский голос: Не тревожь ты себя, не тревожь. Зря записок ты мне не пиши, Я тебя об одном попрошу: Иван Толстой: 55-й год. Сатирическая эстрада на волнах Радио Освобождение. Ведущий - Сергей Дубровский. Поют Галина Зотова и Леонид Пылаев. Заключительная часть концерта. Диктор: Коммунизм стремительно движется вперед. Отстает только тяжелая и легкая индустрия, ну и сельское хозяйство. Но зато наша молодежь, выходя в свободные минуты на залежный воздух, поет новые, созвучные эпохе песни. Хор: Шумел камыш, Иван Толстой: На нашем календаре - год 55-й. Его основные события. Наш хроникер - Владимир Тольц. Владимир Тольц:
- В Москве Георгия Маленкова на посту премьер-министра сменяет бывший министр обороны Николай Булганин. Звучит "Rock Around the Clock". Иван Толстой: Литература. Без нее не проходило на Радио Освобождение ни дня. Идея самиздата и тамиздата в зачаточном виде, как мы уже говорили, присутствовала на наших волнах с самого начала. Вот характерный - по духу своему совершенно самиздатский - разоблачающий сюжет. Диктор: Говорит Радиостанция "Освобождение. Продолжаем передачи из цикла "По страницам советской литературы". Сегодняшняя заметка посвящена роману Николая Чуковского "Ярославль". В "Государственном издательстве художественной литературы" вышло новое издание романа Николая Чуковского "Ярославль". Автор в газете "Литературный Ленинград" называет свой "Ярославль" документальным романом. Нет ни одного действующего лица, пишет Николай Чуковский, которое не существовало бы в действительности. Посмотрим, насколько роман Николая Чуковского на самом деле документален. Действие романа происходит в Ярославле в течение 16 дней. С 6-го по 21 июля 1918-го года. В эти 16 дней здесь происходило народное восстание против ленинской диктатуры. 7 июля руководители восстания выпустили обращение к населению города и окрестных деревень. Николай Чуковский в своем романе показывает, что такое обращение люди действительно читали. Он пишет: "Васильков держал в руках большой лист бумаги. Все жались к нему, стараясь увидеть, что там написано". Действующие лица романа смогли увидеть все, что там написано, прочесть обращение с начала до конца, с первой до последней строки. Но читатели романа "Ярославль" не могут этого сделать. Николай Чуковский и в первом и во втором изданиях своего романа показывает только самое начало и самый конец обращения, где содержатся лишь общие места. Почему не приведен полный текст обращения? Ведь он сохранился! И до начала 30-х годов находился в Ярославском Музее революции. Этот текст был даже перепечатан в брошюре "16 дней". Брошюру эту, изданную в Ярославле в 1924 году, партийная цензура запретила. Что же написано в обращении? А вот что. Мы цитируем: "Те, кто несколько месяцев назад обманом захватили власть и затем путем насилия и издевательств над здоровой волей народа держали ее в своих руках, восстановили брата на брата, теперь ждут возмездия. Люди, свергнувшие власть большевиков, имеют своей целью установление форм самого широкого народоправства. Народное собрание законное, в нормальных условиях избранное, должно создать основы государственного строя, установить политические и гражданские свободы и на точном основании закона закрепить за трудовым крестьянством землю в собственность". Вот, что было сказано в обращении руководителей восстания против ленинской диктатуры к населению Ярославля и окрестных деревень. Николай Чуковский побоялся привести полный текст обращения, потому что там речь идет о самом широком народоправстве. А какое же может быть народоправство при диктатуре! Иван Толстой: Заметку о романе Николая Чуковского читал поэт Юрий Джанумов. А вот - пример прозы "с другого берега". Гайто Газданов. Отрывок из романа "Пилигримы". Читает автор. Гайто Газданов: Затем его голос изменился, и он сказал серьезно: - Кто из нас мог бы утверждать в конце своей жизни, что он прожил недаром. И если бы его судили за все, что он делал, у него было бы какое-то оправдание. Я долго думал над этим и пришел к одному выводу. Он не новый. Он известен тысячи лет. И он очень простой. Если у тебя есть силы, если у тебя есть стойкость, если ты способен сопротивляться несчастью и беде, если ты не теряешь надежды на то, что все может стать лучше, вспомни, что у других нет ни этих сил, ни этой способности сопротивления. И ты можешь им помочь. Ты понимаешь? Для меня лично в этом смысл человеческой деятельности. Фред слушал его, не пропуская ни слова. - Меня спрашивали: зачем это делать или почему надо так поступать? Мне как-то сказали: "Вы говорите так потому, что вы - христианин и потому что вы верите в бога". Но я знал людей неверующих, знал других, которые едва слышали о христианстве и которые поступали именно так. Самое замечательное в этом то, что такая деятельность не нуждается ни в оправдании, ни в доказательстве своей пользы. Я верю в бога, но, вероятно, я плохо христианин. Потому что есть люди, которых я презираю. Если бы я сказал, что это не так, я бы солгал. Правда, я замечал, что презираю не тех, кого обычно презирают другие, и не за то, за что людей чаще всего презирают. Но огромное большинство людей надо жалеть. На этом должен строиться мир. И, в конце концов, не так важно, как это будет называться - гуманизм, христианство или что-то другое. Сущность остается одна и та же. И сущность эта заключается в том, что такая жизнь о которой я тебе говорю, не нуждается в оправдании. И я тебе скажу больше, что я лично думаю: только такая жизнь стоит того, чтобы ее прожить. Иван Толстой: Перенесемся в Нью-Йорк. Один из руководителей нью-йоркского программного центра Джин Сосин вспоминает, как в те годы готовил наше бюро к работе.
Джин Сосин: В начале своей работы я должен был просто дать поддержку писателям в смысле организации большой библиотеки. Например, в начале у них не было никаких книг и энциклопедий. Я купил для них Большую Советскую Энциклопедию. Сперва моя обязанность была в исследовании и помощи писателям. А потом, год или два спустя, я стал главой этого маленького нью-йоркского отдела, который был интеллектуальным центром не только нью-йоркского действия, но Мюнхен тоже зависел от скриптов, которые мы посылали по почте, и это было вроде образца для всех в Мюнхене, которые тоже писали передачи. Это было очень интересное время, и я познакомился со сливками американской меньшевистской интеллигенции. Рафаил Абрамович, Соломон Шварц и его талантливая жена Вера Александрова Щварц, Ираклий Церетели и, конечно, Борис Иванович Николаевский. Они не работали прямо для станции, но они принимали участие в нашей работе. Иван Толстой: Именно с нью-йоркским отделом Радио Освобождение и, в частности, с фигурой Джина Сосина связано то, что в нашем эфире стали появляться крупные имена американской политической и общественной жизни. Ко второй годовщине восстания заключенных воркутинских лагерей у микрофона Радио Освобождение появилась, например, Элеонора Рузвельт. Диктор: Вы слушаете обращение Элеоноры Рузвельт, вдовы президента США к заключенным лагерей МВД.
Элеонора Рузвельт: Я - миссис Рузвельт, вдова покойного президента Франклина Делано Рузвельта. Я обращаюсь к вам через Радиостанцию Освобождение из моей рабочей комнаты в Нью-Йорке. Сейчас, во второю годовщину восстания на Воркуте, мы, люди Америки, хотим, чтобы вы знали, что мы с чрезвычайным интересом следим за вашей борьбой и вашими усилиями. Хотя вам самим может казаться, что ваши достижения совсем незначительны, так как нам известно, что они не принесли сколько-нибудь заметного улучшения условий вашего существования, тем не менее, мы теперь знаем, что тут, у нас в Америке, все больше и больше растет политическая осознанность тех событий, которые происходят в странах, не имеющих свободы. Вы в Советском Союзе боретесь за возвращение утраченной свободы. Вы должны знать: армия людей, понимающих, за что вы боретесь, к чему вы стремитесь, растет сейчас во всем мире. Думаю, что давление, оказываемое этими людьми, их вера, их усилие поднять общественное мнение всего мира против коммунистической политики дадут, в конце концов, свои результаты. Это принесет свободу людям и внутри Советского Союза. Иван Толстой: Помимо вдовы американского президента с воркутинской темой на наших волнах выступила и младшая дочь Льва Толстого Александра.
Александра Львовна Толстая: Земной поклон вам, герои и мученики, заключенные в далекой и суровой Воркуте. Земной поклон и благодарность вам, восставшим за справедливость, за достоинство человека, за русский народ, за освобождение родины. Мы, русские, ушедшие от коммунизма, рассеянные по всему белу свету душой и сердцем с вами. Мы не забыли сегодняшнего памятного дня, когда два года тому назад на далеком Севере измученные, исстрадавшиеся в заключении люди восстали против своих, потерявших человеческий образ, бездушных, звероподобных, заевшихся и упившихся властью советских палачей. Восстание в Воркуте - одно из самых знаменательных и необычайных явлений нашего времени. Восстание где? В лагерях, в неволе, где над заключенными царит полный произвол. У вас, заключенных, нет ничего - ни пулеметов, ни ружей, вы потеряли свободу, родных, имущество. Что же у вас есть? Как будто, ничего. А на самом деле, какая оказалась на вашей стороне сила! Сила, которой испугались даже могучие советские властители. Это сила вашего духа. У иных сильней, у иных слабей, но эту силу никакие репрессии советских палачей убить не могут. Иногда даже чем сильнее физические страдания человека, тем сильнее разгорается в нем эта сила духовная. И чем сильнее и крепче вера в бога, высшее духовное начало добра, справедливость, любовь, тем смелее и независимее становится человек, тем сильнее противится он всему злому. Недавно я получила страшное, но вместе с тем самое драгоценное для меня наследство. Иностранный офицер, заключенный в лагере на далеком севере подружился с одним русским. Назовем его Сергеем Ивановичем. Сергей Иванович был уже немолодой человек и с трудом выполнял свою норму на принудительных работах. Наконец, он совсем обессилел, упал, охранники старались поднять его прикладами, но он уже подняться не мог. Сергей Иванович умер, но, умирая, он просил своего друга иностранного офицера исполнить его последнюю просьбу. Все его имущество состояло из одной деревянной ложки, которую он сам сделал и которой он ел в заключении. Это имущество он просил офицера передать мне, единственной оставшейся в живых из детей Льва Толстого. Это было в 1946 году. В 1954-м офицер вернулся на родину, и вот на этих днях я получила эту ложку. Я буду хранить ее как величайшую ценность. Она, эта ложка, сделанная одним из вас, заключенных, будет мне служить напоминанием о ваших страданиях, о том, что каждый из нас, русских, живущих на свободе, должен делать для освобождения нашей родины. Иван Толстой: Мы остаемся в Америке, но переходим теперь к более легкой теме, точнее, возвращаемся к музыке. В 1955-м году два наших сотрудника, диктор Виктория Семенова и редактор Михаил Коряков, посетили известного композитора Вернона Дюка (Владимира Дукельского), который остановился в Нью-Йорке в квартире своего друга голливудского киноактера Марлона Брандо. 57-ая улица. В открытые окна слышны автомобильные гудки летнего Манхеттена. Вернон Дюк: Я подружился с Гершвином, который был тогда еще молодой человек. Был на 5-6 лет старше меня, и он как раз тогда был в самом зените своей славы. Это было как раз до Rhapsody in Blue. Моя первая работа, которую я сделал и за которую получил деньги, это была Rhapsody in Blue, над которой я работал с Гершвином в смысле переложения для рояля соло. Затем я сделал ряд аранжировок его же номеров для "Скандалов Джорджа Уайта". На самом деле это просто название ревю. И один из самых известных номеров, до сих пор находящихся в репертуаре всех радиостанций, - это Somebody Loves Me - это 24-й год, которую я аранжировал. Параллельно с этим я написал концерт для Артура Рубинштайна, который настолько понравился Рубинштайну, что он стал настаивать, чтобы я вернулся в Европу, но на этот раз не в Россию и не в Константинополь, а в Париж. Так как всему миру известно, что Мекка молодых композиторов всегда была - Париж. И, несмотря на вероломство и сравнительное легкомыслие французской музыкальной среды, они способны оценить новые таланты и совершенно там отсутствует шовинизм, который наблюдается во многих других странах. И я поехал в Париж, поплыл туда, насколько я помню, в самом начале 24 года. И может быть, отсюда и пошло мое восхищение перед всем, что касается Парижа, и тот факт, что я написал "Апрель в Париже", - пожалуй, самая моя известная песня, и книгу, недавно вышедшую, - "Паспорт в Париж". Попав в Париж, я совершенно небывалым образом был представлен Дягилеву. Послушав мой фортепьянный концерт, Дягилев решил, что я должен написать для него балет. Вернон Дюк играет на рояле фрагмент из "Апреля в Париже".
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
