Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Театральный выпуск "Поверх барьеров""Чайка" Андрона КончаловскогоВедущая Марина Тимашева
Марина Тимашева: Помимо "Вишневого сада", о котором мы уже говорили, компания Боско ди Чильеджи и фестиваль "Черешневый лес" одарили Москву спектаклем "Чайка" в театре Моссовета в режиссуре Андрея Кончаловского. Схема та же: компания оплачивает выпуск спектакля и оставляет его театру. Перед премьерой в этом случае устроили еще и театрализованное представление. Юноши и девушки в костюмах чеховских времен раздавали прибывающим гостям черешню, иные из них просто прогуливались по парку или выгуливали стройных и худощавых борзых. Правда, из-под "чеховских двоек" выглядывала современная обувь, а из ридикюлей по временам доносились настойчивые трели мобильных телефонов. Уже в самом зале зрителей встречал голос Андрея Кончаловского, просившего мобильные отключить. Режиссер ссылался на Чехова: мол, Антон Павлович был бы очень недоволен. Авторитет Чехова не действовал, телефоны продолжали трезвонить в течение всего спектакля. Москвичам к этому, впрочем, не привыкать. "Чайку" хорошо бы поставить в кино. Заброшенный дубовый парк. Огромные-огромные деревья. Поздняя осень. Лужи покрыты ледком. А затем - солнечный и теплый день осени. И вот мы видим усадьбу и большое пустое пространство перед усадьбой", - так писал в книге "Репетиция - любовь моя" великий театральный режиссер Анатолий Эфрос. Кинорежиссеры отчего-то любят ставить "Чайку" в театре. Ровно 10 лет назад в Театре драмы и комедии на Таганке ее поставил Сергей Соловьев. 16 лет назад на сцене парижского театра "Одеон" свою версию представил публике Андрей Кончаловский. Теперь - московская версия. По ней порой ощущается, что ее автор - кинорежиссер. Артисты находятся в основном на авансцене (то есть поданы крупным планом), декорация существует сама по себе и актеры с ней почти не взаимодействуют, музыка Эдуарда Артемьева звучит преимущественно в момент перемены декораций, сложные мотивации поведения героев не слишком прослежены. За исключением Треплева (его играет Алексей Гришин) и Заречной (в этой роли - Юлия Высоцкая), все покидают сцену такими же, какими явились вначале: Аркадина (Ирина Розанова) - скверной провинциальной актрисой, Тригорин - пошлым ловеласом, Дорн (Евгений Стеблов) - сытым и равнодушным уездным лекарем. Андрей Кончаловский отрицает, что "Чайка" кинематографичнее других произведений Чехова. Андрей Кончаловский: Театр и кино не имеют ничего общего. Кино слепой человек не может наслаждаться; есть "великий немой", где глухой не может наслаждаться. В кино образ важнее слова. Слепой человек в театре (если это не пантомима) может наслаждаться до конца, в театре слово важнее образа. Это же литература, поэтому голос, дрожание голоса, паузы и так далее даже человеку, который не видит, могут дать огромное количество эмоций и мыслей. Понимаете, театр - это теннис, а кино - пинг-понг. В кино очень много приспособлений, чтобы скрыть свою посредственность. Очень многие посредственные артисты абсолютные звезды кинематографа. Ну, Том Круз - артист никакой, у него даже морщин нет, как будто у него ботэкс наклеен везде, ни одной морщины. Лицо без морщин невыразительно. В театре Том Круз не выдержал бы и десяти первых минут. Театр требует полной гибели всерьез, "гамбургский счет" абсолютный. В кино требуется импульс, кино - это бег на короткие дистанции: из 12 часов работы 11 часов 40 минут подготовкой занимаешься и 30 минут - творчеством. А здесь, во-первых, божественный период репетиций, когда ты занимаешься только творчеством, ты ищешь истину. Знаете, Дэвид Маммет написал однажды очень хорошую фразу: "Когда я пишу пьесу, а продюсер берется ее ставить и он ее не понимает, то мы знаем, что через 3-4 недели репетиций мы поймем о чем эта пьеса". Когда я написал киносценарий, а продюсер его не понимает, то этого никто и никогда больше не увидит. Поэтому в кино все должно быть ясно, а в театре, в том-то и дело, не ясно, и ты ищешь. И это бескорыстный поиск: мы же ищем истину - а какая корысть там может быть? Три месяца или два месяца репетиций божественны, потому что ты занимаешься поиском, а потом начинаешь заниматься поиском на сцене, от спектакля к спектаклю начинаешь понимать, о чем это. Удовольствие театральное несравнимо с кино. Марина Тимашева: Не стану спорить. Спрошу, почему же Андрей Кончаловский остановил свой выбор именно на этой чеховской пьесе? Андрей Кончаловский: Первый раз я взялся за "Чайку", потому что Стреллер предложил. А второй раз, потому что я уже поставил первый раз, и это был мне знакомый материал, который мне хотелось привезти сюда. И хотелось, чтобы Юля этот материал освоила, потому что это из женского мирового репертуара одна из недосягаемых вершин. Мне важно было, чтобы Юля это сделала, потому что я считаю, что она большая актриса. Марина Тимашева: Поясню, что роль Нины Заречной в "Одеоне" играла Жюльетт Бинош, в московской версии - супруга режиссера, Юлия Высоцкая. И переспрошу, изменилось ли за 16 лет отношение режиссера к пьесе? Андрей Кончаловский: Мое отношение к этой пьесе изменилось так же, как мое отношение к жизни, к людям, к самому себе и к Чехову. Я не могу взять отношение к пьесе изолированно от своего отношения к самому себе, как к человеку, который живет уже в третьем акте. И кажется, что сейчас мне легче в этом материале именно потому, что этот материал, как все великие произведения, настолько аморфен, настолько многозначен и настолько не дидактичен, что там есть очень интересная возможность поискать бескорыстно смысл. Марина Тимашева: Ответ кажется неопределенным, и я настаиваю: "А вы стали дружелюбнее относиться к жизни или наоборот?" Андрей Кончаловский: Есть люди, которые с возрастом все больше и больше любят людей. Вы знаете, любите меня потому, что я умру. Начинаешь понимать другой смысл жизни. Начинаешь понимать, что людей любят просто потому, что они все умрут. Возникает ощущение, что люди не делятся на плохих и хороших, а в каждом есть хорошее и плохое и так далее. Мое отношение к этим героям стало более безжалостным в том смысле, что нечего их жалеть, надо их любить. Антон Павлович сказал много великих мыслей. Например, одна из них: "Никто не знает настоящей правды" - фраза, которая может вдруг пронзить. Действительно, никто не знает настоящей правды, ни что такое хорошо, ни что такое плохо, ни почему люди делают то или иное, и это незнание настоящей правды, относительность истины... Как по Каутскому: "Движение - все, конечная цель - ничто". Марина Тимашева: Как раз этой фразой можно описать основную претензию к спектаклю. Ибо по его окончании вы не можете определенно сформулировать, ради чего он был поставлен. С другой стороны, многие исследователи склонны рассуждать об импрессионизме Чехова. Например, Борис Парамонов пишет: "У импрессионистов, как и у Чехова, нет общей идеи; более того, у них нет смысловой композиции картины". Но можно ответить и так, как отвечает Андрей Кончаловский. Андрей Кончаловский: Чехов был в это время чрезвычайно увлечен символизмом. Он же говорил: театр-модерн, символы... Блок, по-моему, сказал, что символ должен быть всегда темен в своей глубине, он не должен быть конкретен. Как только символ становится ясным, он перестает быть символом, он становится иероглифом. Отрывок из спектакля Марина Тимашева: Театральным критикам трудно смотреть "Чайку", потому что они видели сотни интерпретаций этой пьесы. Что до меня, то при одном упоминании о готовящейся новой версии я чувствую себя героиней фильма Альфреда Хичкока "Птицы" - несчастной женщиной, вынужденной отбиваться от стаи хищных существ. Андрей Кончаловский в интервью говорил, что на некоторых "Чайках" сам побывал, но ни разу не досидел ни одного спектакля до конца. Когда смотришь его постановку, кажется, что он видел все те же самые спектакли. На самом деле, конечно же, идеи носятся в воздухе. Начать с оформления сцены. Делал его знаменитый итальянский художник Эццио Фриджерио. Из тумана проступает объемная декорация: камыши, деревья, голубое небо, солнце, потом сумерки... Роскошно, красиво, натурально. Через 10 минут мы услышим текст Константина Треплева. Отрывок из спектакля Марина Тимашева: И, чтобы никаких сомнений в наличии озера не осталось, из-за кулисы выйдет голый мужик и плюхнется в воду. В спектакле Сергея Соловьева вода плескалась прямо под ногами героев и первых рядов партера, два дядьки в белых портах полоскали ноги в колдовском озере. И в первом, и во втором случаях понятно, что режиссеры собираются образ "колдовского озера" разрушать. Андрей Кончаловский: Театр для меня - пустое пространство по Питеру Бруку. В принципе, картинки могло бы и не быть, а просто могла быть стена и больше ничего. И все равно, когда вы приходите домой и закрываете глаза, у вас возникает эта картинка. Мне очень нравится, грубо говоря, определенная плоскостная симметричность, и как-то я не могу от нее отделаться. А картинка - это просто импрессионизм, грубо говоря. Такое ощущение хотелось создать - почти реальности, чтобы дух захватило на секунду. Между прочим, картинка картинкой, но она и функциональной вдруг становится, когда вдруг два раза проступает сквозь стену. Когда она проступает сквозь стену, она возникает как напоминание о вечности, о той самой равнодушной природе, которая у гробового входа будет стоять так же и взирать. Вечность как бы проступает на секунду - и все замирает в этот момент, потому что перед вечностью мы все беззащитны. Марина Тимашева: Любопытно, что действие спектаклей Сергея Соловьева и Андрея Кончаловского происходит летом и навевает томные курортные ассоциации. У Соловьева занавес был сделан из той же ткани, что делаются пляжные тенты, у Кончаловского во втором акте Аркадина и Дорн носят купальные полосатые костюмчики, нежатся под пляжными зонтиками и играют в теннис (у Чехова указан крокет). Общее и то, что в спектакле Сергея Соловьева показывали немое кино, а в "Чайке" Андрея Кончаловского - слайды со старыми фотографиями. Андрей Кончаловский: Должен вам сказать, что я узнал, что там крокет, когда меня спросили об этом. Мне пришел в голову теннис и вообще это мытье, купание... Вы знаете, когда я беру пьесу какую-то - я смотрю материал всегда, много картинок. И я собрал очень много картинок по времени Чехова - люди там сидят, лежат, снимаются, фотографируются. И оттуда возник какой-то молодой человек с теннисной ракеткой, а потом это интересно - лето, теннисные ракетки, купальные костюмы, что-то такое появилось, атмосфера. Марина Тимашева: Андрей Кончаловский настаивал на том, что будет ставить "Чайку" как комедию. Первые три действия ему это удавалось, он выдумал массу смешных трюков и гэгов. Вот Нина начинает представление по пьесе Треплева на каком-то столе и в белой тряпке, похожая на Карлсона в виде привидения. Текста она не понимает вовсе и просто что-то голосит. Отрывок из спектакля Марина Тимашева: Опытная актриса Аркадина талантом от Нины явно не отличается. По крайней мере, то, как она читает монолог Гертруды из Гамлета, подтверждает правоту ненавидящего старый театр Треплева. Отрывок из спектакля Марина Тимашева: Треплев мать передразнивает, а как же - искатель новых форм в искусстве. Но знаете, в чем эти формы новые выражаются? Например, в том, что, произнося серьезные речи, он валяется на лавочке и дрыгает ножками. Отрывок из спектакля Марина Тимашева: Все действующие лица этого спектакля, пользуясь фразой Аркадиной, - люди неталантливые, но с претензией. Андрей Кончаловский: Знаете, вот приезжаете вы в город Кемерово, привозите картину Сальвадора Дали. Там тоже есть свои интеллектуалы, и они говорят: "Неплохой. Но у нас тоже свой Дали есть". И там действительно есть свой Дали, тоже сюрреалист, у него даже усы такие же. Сальвадор Дали из Кемерово. Эта провинциальная жизнь, где есть свои самомнения, амбиции, претензии, - вот это, мне кажется, основа этой пьесы. Все думают о себе лучше, чем они есть на самом деле. Марина Тимашева: Андрей Кончаловский следует за текстом. Положим, произнес кто-то слово "голова закружилась" и кувыркается через голову. Написано Чеховым, что это комедия - и все персонажи на сцене буквально ломают комедию. Иногда, как мне кажется, Андрею Кончаловскому изменяют вкус и чувство меры. Например, когда Медведенко лезет под юбку Маше, когда Аркадина, грубой лестью лаская слух Тригорина, заодно пробует добраться до содержимого его ширинки, чтобы обласкать и его заодно. Отрывок из спектакля Андрей Кончаловский: Меня, например, раздражает, когда герои Чехова почему-то одеты в современные костюмы и ходят по какому-то коллектору под московскими улицами, делают еще что-то такое, что не имеет никакого отношения к эпохе. А то, что ширинку расстегивают, поверьте мне, Антону Павловичу много-много раз расстегивали ширинку разные дамы. И это было частью жизни, так же как и сейчас. Марина Тимашева: Вольностью кажется и то, что отношения Аркадиной и Треплева иначе как инцестом не назовешь. Иначе с чего бы мальчику так страстно целовать маму, повалив ее под стол? Андрей Кончаловский: Я убежден даже, что такой человек, как Треплев, по-настоящему любит только свою мать. Его мать во многом определила его сексуальность. Отрывок из спектакля Андрей Кончаловский: Это трагедия любого несозревшего сексуального субъекта, который, как правило, становится андрогинным. У него "комплекс Мадонны" по отношению к Нине, он в жизни не смог бы с ней спать. Но с мамой или с Машей он бы спать мог. Я вообще, когда думал о Треплеве, думал об Эгоне Шилле. И портрет Шилле, и его живопись, и его нетерпимость, и его нежность, ранимость, его извращения, его болезнь... Он совсем был несчастен именно потому, что он выбивался по всех смыслах из нормального порядка вещей. Вот в этом для меня Треплев. Шилле для меня был эталоном Треплева. Вот инцест, любовь Треплева к матери настолько явна, что последняя фраза в четвертом акте: "Надо закрыть дверь, потому что это расстроит маму". Это целая большая область, которая ведет в определенном смысле и к Юнгу, и к Фрейду, и так далее. Не надо в драме бояться фарса. В жизни все перемешано - высокое с низким, комедия с трагедией. По-моему, Лермонтов сказал, что комедия обязательно должна кончиться свадьбой, а драма - смертью. Комедия может кончиться смертью, а страшная трагедия свадьбой - в этом смысле Чехов и был великим новатором. Он называл комедией то, что может кончиться очень грустно. Все равно это для меня комедия, потому что этих людей он любит и жалеет за их страшное амбициозное, самовлюбленное утверждение, слепое по отношению к себе, потому что, в общем, в определенном смысле они страшно ничтожны. Он их любит не потому, что они большие, великие и хорошие, а потому что они такие, и они умрут все. И он их любит всех, потому что они умрут, потому что он их скоро сам перестанет видеть, потому что он думал, что он умрет намного раньше. Я старый человек, и мне кажется, что вся сила Чехова в том, что он все время прощался с жизнью, он прощался с человечеством. Отрывок из спектакля Марина Тимашева: Как видите, комедией больше не пахнет. Второй акт переносит нас в замкнутое пространство гостиной. Там чахнет и готовится к смерти Сорин, Маша отказывается возвращаться домой к своему ребенку. Там некогда милая простушка, глупенькая идеалистка Нина, попавшая в богемное общество, как кур в ощип, становится вульгарна и неврастенична, зато наконец-то начинает понимать смысл пьесы, когда-то написанной Треплевым, а вместе с ней и мы - смысл пьесы, написанной Чеховым. Отрывок из спектакля Марина Тимашева: Больше не кривляется, а корчится от нелюбви Нины, от сознания собственной бездарности и, наконец, от душевной болезни Константин Гаврилович Треплев. Отрывок из спектакля Андрей Кончаловский: Такой человек не мог не застрелиться. Это не то что он пришел к тому, что надо застрелиться. Вот я читал замечательные воспоминания о Чехове. Чехов у Суворина, по-моему, сидел, и вошел человек веселый, жизнерадостный, такой Дон Жуан, бонвиван (вино, пахнет от него), говорил очень жизнерадостно, темпераментно и ушел через 15 минут. Чехов сидел все время в углу на диване, и потом сказал: "Я думаю, что он кончит жизнь самоубийством". Вот это очень интересная вещь. Марина Тимашева: Упомяну еще раз имя Суворина. В письме к нему Чехов писал о провале "Чайки" в Александринке (отчего-то в третьем лице): "Успех не имела не столько его пьеса, сколько его личность". Современная театральная пресса очень возмущалась спектаклем Андрея Кончаловского, обзывала автора бездарностью, пеняла отцом и братом. Между тем, это совершенно искренний, очень культурный спектакль, гораздо более совершенный, чем 90 процентов всего того, что идет на сценах московских театров. Но точить зубы о режиссера Пупкина неинтересно, никто не обратит на тебя внимания. То ли дело оскорбить Андрона Кончаловского... Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
