Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Театральный выпуск "Поверх барьеров""Скрипка Ротшильда"Ведущая Марина Тимашева
Марина Тимашева: Режиссер Кама Гинкас завершил чеховскую трилогию на сцене Московского театра юного зрителя рассказом "Скрипка Ротшильда". В главной роли - Якова Бронзы - приглашенный из Малого театра Валерий Баринов, в роли Ротшильда - Игорь Ясулович, Марфы - Арина Нестерова, Фельдшера - Алексей Дубровский. Спектакль этот из тех, что остаются в памяти на всю оставшуюся жизнь, которые вспоминаются не как впечатление, а как потрясение. История "Скрипки Ротшильда" началась в Америке. Кама Гинкас: Йельский репертуарный театр находится в Нью-Хейвене, который принадлежит знаменитейшему Йельскому университету (это такой городок при Нью-Хейвене), и он давно интересовался нашим театром. И очень захотел, чтобы мы что-то привезли. Они узнали, что я собираюсь репетировать "Скрипку Ротшильда". Не знали, конечно, этого рассказа, как очень многие не знают этого рассказа. Я им вкратце, по-режиссерски рассказал этот абсолютно гениальный даже в плохом пересказе рассказ. Они были потрясены и сказали: "Сделайте спектакль и мировую премьеру сыграйте у нас". Дальше они попросили, чтобы мы сыграли 14 спектаклей подряд. Мы им сказали, что подряд мы играть не можем, потому что это психологический театр, это в большой степени моноспектакль, и поэтому это просто невозможно, поэтому должны быть выходные дни. Далее, у них принято в субботу-воскресенье играть по два спектакля - это категорически невозможно. Они и на это пошли. Когда они объявили о том, что будет такой спектакль, такая мировая премьера, то неожиданно для них и неожиданно для нас какой-то колоссальный интерес возник. И они, не видя спектакля, попросили нас сыграть чуть ли не в два раза больше. Мы долго пытались, с чего это вдруг такой интерес. Кое-что за эти полгода всего лишь произошло. В Барт-колледже под Нью-Йорком открыли уникальное театрально-концертное здание "Фишер-центр", построенное гениальным архитектором Герри. Мы играли там "Грозу" и играли "К.И. из "Преступления". Буквально через полтора месяца я поставил "Даму с собачкой", американский вариант с американскими замечательными артистами в Американском репертуарном театре в Кембридже. Поэтому когда тот же театр пообещал показать еще один спектакль, возник какой-то интерес. Причем самое замечательное, на 90 процентов это был американский зритель - профессура, студенты, разные люди, приехавшие из разных городов, в том числе из очень дальних городов. Марина Тимашева: Сделав круг, спектакль вернулся в Москву. Вообще, все три постановки - "Черный монах", "Дама с собачкой" и "Скрипка Ротшильда" - поставлены по рассказам Чехова. Кама Гинкас не делал инсценировок, и текст каждого из рассказов входит в спектакль полностью. Артисты произносят и реплики героев, и текст повествователя. Иногда диалоги переведены в авторский текст, то есть один персонаж пересказывает слова или мысли другого. Иногда авторский текст оборачивается внутренним монологом действующего лица. В третьем варианте интонация героя проникает в интонацию повествователя - вроде бы он проникается логикой другого человека. Текст становится предметом игры и позволяет артистам уйти от излишней патетики или сентиментальности, а зрителю - лишний раз рассмеяться. Но за внешне холодной формой - сильно, страстно и по всем законам психологического театра переживаемые образы и судьбы. Кама Гинкас: У Чехова гениально написано. Он ведь рассказывает это от автора, это же не Бронза говорит, но в логике Бронзы. Эта вот двойственность ошарашивает. Что это, мнение автора, что ли? Антон Павлович Чехов думает, что "люди умирали редко, и это досадно"? Пишет автор , но он пишет в логике и с точки зрения Бронзы. Не замечаешь, где он вдруг съезжает совсем на Бронзу, а где он опять выплывает действительно на авторскую интонацию. Вот это колебание позволяет мне связать это и с "Дамой с собачкой", и с "Черным монахом". Марина Тимашева: "Черного монаха" и "Даму с собачкой" играли на балконе театра. Новый спектакль идет традиционно - на большой сцене. Сценограф Сергей Бархин объединяет три постановки едиными художественными мотивами. Скрипка была элементом декорации "Дамы с собачкой". А вот в "Скрипке Ротшильда" скрипки нет, вместо нее - пила, которая "самое веселое играет жалобно". Но есть опять много свежеструганного дерева: поставленные на попа гробы и деревянные корыта, лестницы-стремянки и рубанок, лодка, дома и церкви - все это выстроено в линию и закрывает большую часть пространства сцены. Жизнь маленького городка происходит в тесноте и в обиде. Рассказ "Скрипка Ротшильда" занимает три страницы машинописи и включает в себя все проклятые вопросы человеческой жизни. Отрывок из спектакля - Городок был маленький. Хуже деревни. И жили в нем почти одни только старики, которые умирали так редко... Так редко,что даже досадно. В больницу же, в тюремный замок гробов требовалось очень мало. Одним словом, дела были скверные. - Если бы Яков был гробовщиком в губернском городе, то наверняка бы имел собственный дом. - И звали бы его Яковом Матвеевичем. - И звали бы его... А здесь , в городишке, называют просто: Яков. Уличное прозвище у него было... - Почему-то - Бронза. И жил он бедно, как простой мужик, в небольшой старой избе, где была одна только комната. И в этой комнате располагались Марфа, печь, двуспальная кровать, гробы, гробы... верстак и все хозяйство. - Яков делал гробы... - Хорошие... - Прочные. Для мужиков, мещан делал на собственный рост. - Ни разу не ошибся. - Выше и крепче его не было нигде. - Нигде. - А ему уж 70 лет. - Для женщин, для благородных делал гробы по мерке, для чего употреблял железный аршин. - Заказы на детские гробики принимал очень неохотно, делал прямо так... - Без мерки, с презрением. - Всякий раз, получая деньги за работу, говорил... - Признаться, не люблю заниматься чепухой. - Кроме мастерства, небольшой доход приносила ему также игра на скрипке. - На свадьбах играл обыкновенно оркестр, которым руководил лудильщик Моисей Шапкес. - Этот Шапкес брал себе больше половины дохода. - А Яков хорошо играл на скрипке, особенно русские песни. Шапкес приглашал его иногда в оркестр. - С платой - 50 копеек в день. - Но не считая подарков от гостей. - Когда Яков сидел в оркестре, у него прежде всего потело и багровело лицо. - Было жарко. - Пахло чесноком до духоты. Скрипка взвизгивала. У правого уха хрипел контрабас, а у левого... А что у левого, что!? У левого плакала флейта, на которой играл тощий рыжий однофамилец известного богача Ротшильда. Этот жид умудрялся самое веселое играть жалобно без всякой видимой причины. Марина Тимашева: Сюжет "Скрипки Ротшильда" такой: гробовщик Яков Бронза хоронит жену и умирает сам. Припомнив перед смертью свои грехи, он дарит свою скрипку обиженному им еврею Ротшильду, с которым вместе играл на свадьбах и похоронах в маленьком еврейском оркестрике. Кама Гинкас объединяет три спектакля одним подзаголовком: "Жизнь прекрасна. По Чехову". Кама Гинкас: Я заметил, что маленькие газетные скетчи, юморески чеховские, даже совсем маленькие, на полстранички, которые он писал для газеты под псевдонимом "Чехонте", - на самом деле, все эти элементы дальше в его великих трагических или трагикомических пьесах и произведениях существуют. Я захотел показать, как шутки переходят в серьезные ситуации, а серьезные ситуации переходят в трагедии. Тогда еще для меня открылось, что, в общем, жизнь сначала кажется легким скетчем, но потом оказывается чуть сложнее, а потом оказывается даже очень сложной. И тут такие заковыристые ловушки, что человек загибается в этих ловушках, бьется головой об стенку и не понимает, почему ему лет 30 или 35, а он уже постарел, он не знает, зачем жить дальше (а жить впереди еще осталось, как минимум, 30 лет) и что же делать эти 30 лет. Собственно, все произведения Чехова ведь про "человека, который хотел..." - это цитата, как вы знаете, из "Чайки". Я бы сказал даже, не только про человека, который хотел, а про человека, который мог. Вдруг через Чехова я понял про себя и про людей. Вот мы дети, такие все симпатичные, чудные. Ой, сказал "ма-ма" - ну, гений, чудо! И ногами передвигает, и два раза упал, и заплакал, и тут же засмеялся... Казалось бы, такое чудное, талантливейшее будущее. Потом куда же это все девается? Чехов всегда только про это пишет. Поэтому мне и захотелось рассказать, как шуточки, как юморески превращаются в нешуточные проблемы. И когда я в очередной раз прочел "Даму с собачкой", я тут же увидел, что первая часть очень напоминает все эти шуточки и юморески. Что может быть более легкомысленного и не обязательного, чем курортный роман? Что может быть даже более пошлым, чем курортный роман, или, как минимум, банальным? А может этот почти пошлый роман кончиться самым разнообразным образом. Вот у этих двух людей это кончилось любовью, то есть трагедией, любовью, то есть испытанием любовью, то есть испытанием жизни. Для меня женщина - жизнь. То есть мужчина проверяется женщиной, жизнью, и через что в жизни - через женщину в первую очередь. Для чего многое делается мужчиной в жизни? Для женщины. Это не значит, что для одной женщины, а вообще для Женщины. У меня первая композиция была не трилогией, и дилогией, состоящей из маленьких юморесок, "Дамы с собачкой" и "Скрипки Ротшильда". Называлась композиция "Руководство для желающих жениться". Вот как нужно женщин делить - на блондинок и брюнеток, на толстушек и на худых, на черноглазых и светлоглазых. Глупости, шутки такие дурацкие. А потом была "Жизнь прекрасна" - тоже шутка, юмореска, на полстраницы юмореска. "Если тебе изменила жена, то радуйся, что она изменила тебе, а не Отечеству" - известная фраза. Но меня потрясла не эта фраза. Меня потрясло: "Радуйся, что ты не калека, радуйся, что ты не слепой, не глухой, не немой..." То есть вдруг в этой абсолютной шутке я услышал ужасное: ты должен радоваться вообще, что ты жив, радуйся, что ты не клоп, ведь ты мог быть клопом, мог быть медведем на цепи, которого цыгане водят, а ты все-таки человек. Это ужасно! И как бы жизнеутверждающе, именно "как бы". Поэтому моя трилогия называется "Жизнь прекрасна. По Чехову". Марина Тимашева: А в "Скрипке Ротшильда" где признаки скетча? Кама Гинкас: Текст. Чехов знает, о чем он шутит. Как вам кажется фраза: "Городок был маленький, хуже деревни. Жили в нем одни старики, которые умирали так редко, что даже досадно"? Это что такое? Разве это не юмор? Отрывок из спектакля - А если кто-нибудь в городе играл свадьбу без музыки или Шапкес не приглашал его в оркестр - тоже убыток. Полицейский надзиратель два года болел, чахнул. Яков с нетерпеним ждал, когда он умрет. А он взял и уехал в губернский город лечиться - и там умер. Вот вам и убыток - по крайней мере, рублей на 10. Кама Гинкас: Что, это серьезно? Это мнение автора что ли? Вот как раз в "Черном монахе" нет чистого юмора. Но ты сразу понимаешь: если москвич, зрелый мужчина, приезжает в поместье, где девочка, которую он знал 13-ти лет, влюблена в него, провинциалка, влюблена просто в москвича, ученого великого, то эти взаимоотношения явно не могут быть серьезными. Без этого вообще нет Чехова. Если нет юмора - нет Чехова. И в "Скрипке Ротшильда" юмор - даже в финале, когда Ротшильд приходит к умирающему Бронзе, и говорит: "Надо на свадьбу, очень зовут..." Ну, ситуация-то бредовая. Не так, что хохотать хочется, но ясно, что это такой юмор. Человек просто не понимает, что пришел к умирающему. И умирающий говорит: "Да не могу". - "А что случилось?" - "Захворал" (хотя он знает, что умирает). Это Чехов, это потрясающе. Марина Тимашева: В спектаклях "Дама с собачкой" и "Черный монах" Кама Гинкас, как кажется, ведет речь о двух человеческих жизнях - настоящей и ненастоящей - и о подмене, которую совершает человек, путая одну с другой. В "Черном монахе" на маленькой сцене разворачиваются события, а за ней - обрыв, овраг. В "Даме с собачкой" роль обрыва играет кромка моря. За ними - огромное пустое пространство. Вот так и во всем. Пространство одной жизни - официальное, легальное, разрешенное; второй - внутреннее, тайное, сокрытое от посторонних глаз. Между ними - обрыв, с которого надо сорваться, чтобы проникнуть в это второе измерение. В обоих случаях это удается, благодаря некой встрече, будь то видение мистического Черного монаха Коврину или реальной, земной Анны Серегеевны - Гурову. Встречи оказываются своего рода испытанием: Коврин сходит с ума в прямом смысле слова, Гуров теряет разум в переносном. Кама Гинкас: Человек лимитирован. Человек хочет постичь то, что непостижимо, не дано. Человек только тогда человек, если он позволяет себе больше, чем ему дано. Если он претендует на большее, чем ему дано, если он проверяет себя и испытывает себя на большее, чем ему дано, если он это делает - он наказывается. Адам не был человеком до тех пор, пока он не переступил. Когда он переступил, то есть он познал женщину, то есть познал себя, когда он познал женщину, себя и жизнь, он стал человеком - и был за это наказан. И мы по сей день наказаны за этот же грех. Но пока мы люди, мы всегда будем пытаться познавать себя, женщину, жизнь - и будем наказаны за это. Что касается "Дамы с собачкой", то там человек очень комфортно существовал в своей ситуации, не хотел вырываться, а его настигла любовь - и вот этого он совсем не ожидал. Это испытание, это мука. Он выдержать не может этого испытания. Отрывок из спектакля - Можно было бы завести барки. Можно было их потом продавать? Купцам, чиновникам, буфетчику на станции, а деньги класть в банк. А можно было бы плавать на лодке от усадьбы к усадьбе. Прекрасно. - Прекрасно! Наконец, можно было бы попробовать разводить гусей. Гуси, гуси, тега, тега, тега... Га-га-га... И зимой их отправлять в Москву. Небось, одного бы пуху в год набралось рублей на 10. Кама Гинкас: "Скрипка Ротшильда" - про человека, вернее, про недочеловека, который только за два дня до своей смерти стал рождаться, потому что стал что-то осознавать. До тех пор он ничего не осознавал, он существовал, существовал ежедневно, как существуют миллионы и миллионы людей. И вот этот человек перед смертью рождается. Открываются для него ужасы и бездны - и он становится человеком. Это парадокс, это трагический парадокс. Это все на те же темы: либо ты не человек, никто, пусто, либо, если ты человек, то ты - "испытатель боли", как говорит Бродский. На ком испытывают что-то? На тебе испытывают. Жизнь тебя испытывает, Господь Бог тебя испытывает. Раз ты человек, то ты есть испытатель. Все эти персонажи проходят один и тот же путь, то есть не один путь, но обязательно они рано или поздно испытывают себя и испытываются жизнью. Бронза буквально перед смертью вдруг осознает, какие фантастические возможности жизнь давала, какой это фантастический дар. И опять это Чехов, который терпеть не мог всякой назидательности, поэтому все - юмор. Можно было барки гонять, можно было гусей бить. То есть он опять переводит это все на деньги и на какую-то элементарщину, чтобы не было пафоса. Марина Тимашева: То, что было можно, на сцене театра показано. Можно было петь песни со сдернувшей косынку и помолодевшей женой, можно было ласкать ее, а теперь нежность достается полену и Яков гладит его. Можно было бить гусей - и в воздух снежными хлопьями взлетает пух. Можно было, наконец, жить в согласии с Ротшильдом (для этого Бронзе и Ротшильду в спектакле дан танец). Но Яков Бронза всю жизнь только считал убытки. Даже выходные дни проводил по их ведомству. Отрывок из спектакля - В воскресенье, в праздники, грешно было работать. Понедельник - тяжелый день. Таким образом, в году набегало: Крещение, Введение во Храм, Выведение из Храма, Масленица, Троица, Пасха, Красная горка, Рождество Христово, Рождество Пресвятой Богородицы, Никола зимний, Никола летний, Михайлов день, Яблочный спас - около 200 дней... Марина Тимашева: Всю свою жизнь Бронза заносил убытки в книгу, стуча костяшками счетов. Отрывок из спектакля - Взял книгу, куда он каждый день записывал свои убытки, и стал подводить годовой итог. Получилось, получилось... больше тысячи рублей. Это его так возмутило,что он хватил счеты об пол и затопал ногами. Подумал: а что, если б эту пропавшую тысячу положить в банк? Одного процента в год набежало бы 40 рублей. Значит, эти 40 рублей - тоже убыток. - Яков, я умираю. Марина Тимашева: И вот приходится подвести итог жизни. А в какой банк, под какой такой процент положить, в какую книгу записать убыточную, бесцельно проведенную жизнь? Нет-нет, вы не можете отождествить себя ни с робкой, покорной Марфой, которая радуется только смерти, ни с вертлявым, жалобно-заискивающим и просачивающимся в любую щель Ротшильдом, ни с огромным, грубым, умственно и душевно неповоротливым Яковом. Но - как говорит в рассказе этот Яков - "всякое насекомое жить хочет". А человек - продолжим мы - еще хочет знать, зачем живет. Соображения об убыточной жизни и полезной смерти Валерий Баринов обращает в зал. Возразить ему нечего, но признать его правоту тоже невозможно. Судорога сознания, не желающего мириться с тем, что жизнь лишена смысла, проходит по всему спектаклю Гинкаса и причиняет зрителям почти физическую боль. Кама Гинкас: По существу Чехов впервые в своем творчестве почти грубо, если бы он не был гением, напрямую сказал все то, о чем всю жизнь писал. Это притча. А в притче, как и в басне... а он терпеть не мог ни притч, ни басен, потому что есть нравоучение в конце. Так вот, он впервые написал притчу, где позволил себе прямо сказать, что его беспокоит. Он написал рассказ об убыточно прожитой жизни или о бессмысленно прожитой жизни. Почти все персонажи Чехова на разных этапах осознают это - посмотрите все рассказы, посмотрите все пьесы - это правило. Или они не осознают, но мы осознаем в зрительном зале или мы, читатели, что человек ничего не осознает, а мы понимаем, что столько времени прошло - и ничего не было. Ничего не было! Не было в жизни ничего. Была река, были барки, были гуси, были лодки, был ребенок... Ребенок же был! Баба была, женщина была у него! Он не помнит ни того, ни другого. Песни были, и скрипка была, а он презирал эту скрипку - это же заработок был в "жидовском оркестре". Единственный раз Чехов прямо говорит: ничего этого он не сделал. И так как он берет такой парадоксальный ход - гробовщик, и так он берет такую логику, такую заскорузлую, как будто мозги со скрежетом двигаются, то он позволяет говорить прямо: убыточная жизнь, а смерть - прибыльна. Вот юмор! Как же это не юмор? Мурашки по коже от этого юмора, но это юмор. Отрывок из спектакля: - Человек лежит в могиле не один год. - Нет. - Сотни. - Нет. - Тысячи лет. Если посчитать... - Если посчитать. - Польза окажется громадная. От жизни человеку убыток, от смерти - польза. - Это соображение. - Конечно, справедливо. Только обидно, больно. Зачем? На земле такой странный порядок... Что? Что?! Что?! Марина Тимашева: Валерий Баринов выкрикивает этот короткий вопрос: "Что?", будто обращается к Богу. Не дает ответа. Ответ содержится в детской песенке про гусей, которую Кама Гинкас вводит в текст спектакля: "Вы летите - нам нельзя..." Отрывок из спектакля - Одно навстречу другому проносились громадные стада белых гусей. Гуси, гуси. - Га-га-га. - Есть хотите? - Да-да-да. - Ну, летите! Ну, летите! - Нам нельзя... Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
