Автор и ведущий Владимир Тольц

Владимир Тольц:

Где-то в конце 70-х годов я познакомился в Москве с одним таксистом, любителем портвейна и теоретизирования под градусом. Одна из его теорий: русская литература делится надвое - на военную и штатскую. Военные писатели, (к ним теоретик причислял Лермонтова, Достоевского, отставного артиллерии поручика Толстого и Константина Симонова), ему нравились. Штатские, (из длинного перечня я припоминаю сейчас Тургенева и Бунина), не одобрялись начисто.

"Ну а Пушкин?" - спросил я. "Пушкин - военный, - ответствовал книголюб - Он юнкером был". Мои разъяснения, что камер-юнкер чин придворный, а не военный, "теоретика" не разубедили: "Камер не камер, а Кремль от большевиков обороняли".

Я вспомнил об этом курьезе, когда узнал о недавней сенсационной пушкинской находке в Российском военно-историческом архиве.

О них - об архиве и находке - рассказ в программе "Разница во времени".

Со мной в московской студии Радио Свобода заместитель директора Российского государственного военно-исторического архива Михаил Рафаилович Рыженков.

- Михаил Рафаилович, ну, прежде всего, несколько слов о вашем архиве, что это такое?

Михаил Рыженков:

- Наш архив, Российский государственный военно-исторический архив, один из старейших и крупнейших архивов России. Мы ведем свою историю от 1797-го года, когда по приказу Павла Первого был создан первый военно-исторический архив в России, а именно, Собственное его Императорского Величества Депо карт. Потом это учреждение было преобразовано в Архив военно-топографического депо, Военно-исторический топографический архив, Военно-ученый архив. Одновременно почти, в 1819-м году, в Москве возникло еще одно архивное образование - Московское отделение общего архива инспекторского департамента Главного штаба. И вот постепенно, на протяжении двух веков, складывался наш архив.

Владимир Тольц:

- То есть поначалу в нем хранились только карты?

Михаил Рыженков:

- Нет, не совсем так. Конечно, Собственное Его Императорского Величества Депо создавалось для хранения карт, но изначально кроме карт туда поступили различные военно-исторические документы, да и не только военно-исторические, так же документы из личных архивов различных государственных деятелей екатерининской эпохи, которые как бы считались решенными. И постепенно архив стал наполняться и другими военно-историческими документами, в том числе и документами от военных учреждений, от самых высших военных учреждений, от военной Коллегии, Военного Министерства и до полков и отдельных батальонов. Таким образом, архив сложился в колоссальный комплекс, свыше 3,5 миллионов дел сейчас хранится в архиве. И эти документы они как бы представляют всю жизнь русской армии от времени ее создания при Петре Первом и до 1918-го года, когда старая русская армия была расформирована, демобилизована, прекратила свое существование.

Владимир Тольц:

- Я хотел бы, чтобы вы рассказали нашим слушателям не только о том, что вы храните, но где это расположено, о здании вашего архива, которое имеет самостоятельную историческую ценность и довольно значительную легенду-историю.

Михаил Рыженков:

- В середине Х1Х века те части архива, которые располагались в Москве, до этого они находились в Кремле, в здании Московского Сената, но количество документов стало столь велико, что Военное Ведомство стало подыскивать новое место хранения, и в 1866-м году архив переезжает в Лефортовский дворец. Он имеет несколько названий - дворец Петра Первого на Яузе, дворец Меньшикова, но наиболее распространенное это наименование Лефортовский дворец, и вот здесь история нашего архива пересекается с историей замечательного памятника архитектуры, дворца, построенного в 1699-м году, 300 лет в этом году исполняется нашему зданию, построенного для сподвижника Петра Франца Лефорта. Затем неоднократно дворец перестраивался, видоизменялся, но с 1699-го года и до сегодняшнего дня здесь располагается Российский Государственный военно-исторический архив.

Забавно, что в Швейцарии вышел каталог "Швейцарцы в России", это в 96-97-м году, "Швейцарцы в России от Петра Великого до Александра Первого", там есть глава, посвященная нашему дворцу, поскольку Лефортовский дворец, Лефорт выходец из Женевы, там очень забавная запись, в которой говорится, что дворец приобрел печальную известность, потому что после 17-го года он был превращен в карательное учреждение, а именно в военную тюрьму. Так уж получилось, что название Лефортово всегда ассоциируется с Лефортовской тюрьмой.

Владимир Тольц:

- Ну что ж, теперь давайте от того как бы здания, в котором находятся хранимые вами документы, вернемся к тому, что они содержат. Ну, ясно, что это документы прежде всего по истории русской армии. Скажите, а как в них отражается, как соотносится их содержание с общей историей России?

Михаил Рыженков:

- Здесь нужно сказать, что Россия, Российская Империя всегда была страной военной. Военное ведомство пронизывало всю жизнь России, что называется, снизу до верху. И двор был военным, и императоры были военными, прежде всего, армия была их любимым детищем, да и без армии не обходилось ничто, не только внешняя политика, что естественно для военного ведомства, но и внутренняя политика - любые народные торжества, или наоборот смуты не обходились без участия армии. И, кроме того, служба в армии делом считалась наиболее почетным, ведь все дворянское сословие практически, проходило через службу в армии. И вот благодаря этому, в документах военного ведомства отложились порой материалы даже напрямую не касающиеся армии, масса материалов связанных с деятелями культуры России. Но уж не говоря о тех, кто действительно проходил службу в армии, это и Давыдов Денис, и Лев Толстой, и Лермонтов, и Достоевский, и многие, многие еще другие. Но порой в архиве попадаются материалы, которые касаются людей к военной службе отношения не имевших и, тем не менее, оставивших колоссальный след в истории и культуры, и науки России. Так что архив не только военный, и касается не только военного ведомства.

Владимир Тольц:

- Мы, вот, встретились с вами в связи с той недавно случившейся счастливо-уникальной находкой документа, связанного с Пушкиным, находкой, для многих загадочно приуроченной к очередным пушкинским торжествам.

У меня сейчас вот какой вопрос: хорошо, вы храните, - я имею в виду ваш архив, - эти документы на протяжении многих лет, десятков, сотен... Какова степень их изученности, почему-то, что найдено сейчас, найдено только сейчас, что вы знаете о своих документах и как много вы не знаете?

Михаил Рыженков:

- Ну, на самом деле сказать о том, что мы знаем все, что хранит наш архив, это было бы конечно преувеличением. Все-таки 3 миллиона дел изучить не под силу даже нескольким поколениям архивистов и исследователей. Кроме того, поиск в архиве всегда осуществляется по определенной тематике, по определенному направлению. Это не значит, что архивист просто идет и роется на полках, берет первые попавшиеся документы, смотрит их и так далее, нет.

На самом деле существует такое понятие, как научно-справочный аппарат, это описи, это каталоги, в которых все, практически, дела имеют свои заголовки, все они описаны. Но вот здесь и кроется определенная загадка, потому что в описи, особенно в описи, составлявшейся в дореволюционный период, часто вносились заголовки, которые не раскрывали содержания существа дела, не говоря уж о том, что бывают заголовки совсем, то, что у нас называется глухие. Но, скажем, заголовок как вам понравится такой - "Разные бумаги", а бывает еще забавнее - "Бумаги не известно какие". Вот представьте, писарь или делопроизводитель, формируя дело, сшивая разные документы, не задавался целью изучать их содержание, а просто подшивал их подряд и вот дело получает такое вот название. Как можно, глядя в опись, определить, что собственно содержит это дело? Очень трудно.

Поэтому, когда исследователи по определенной теме работают в нашем архиве, они могут просмотреть довольно много и не найти то, что им нужно. И наоборот - если архивисты берутся изучать по какой-то теме сплошь, то есть изучать подряд все документы, которые могли бы иметь отношение к данной теме, вот тут-то и случаются порой удивительные находки. Ну и вот здесь в связи с пушкинским юбилеем то, что в течении полутора последних лет в архиве идет целенаправленная работа по поиску материалов известных, неизвестных, любых материалов, связанных с именем Пушкина, с его предками, его окружением, его семьей, его потомками, благодаря этой работе и стала возможна та находка, о которой мы сегодня говорим.

Владимир Тольц:

- Михаил Рафаилович, о недавней находке как бы речь еще впереди, а какие другие, скажем, на вашей памяти в ближайшее время делались такого рода открытия, находки, что, собственно, дал за последние десятилетия ваш архив для нашего знакомства, если угодно, с русской и мировой, может быть, историей?

Михаил Рыженков:

- На моей памяти есть несколько таких удивительных находок, ну, например, были найдены документы о потомках генерала Гордона, который так же один из сыновей Гордона, служил в России, а ведь это фигура очень известная, знаковая, можно сказать, для эпохи Петра Великого. На самом деле в архиве хранится его дневник, это 6 томов на английском языке. За 300 лет, прошедших после смерти генерала Патрика Гордона, до сих пор еще нет полного научного перевода, только сейчас мы его стараемся сделать. А вот документы о потомках Гордона Лефорта, они были обнаружены совсем недавно.

Я, например, лично занимаюсь историей военного востоковедения в России, мне приходилось встречать очень интересные находки. Ну вот такой, например, вопрос: какая связь между болгарским ополчением во время русско-турецкой войны и столицей Афганистана Кабулом? А дело в том, что командующий болгарским ополчением генерал Столетов в 1879-м году был направлен русским представителем в Кабул, это имело роковые последствия, потому что это послужило причиной второй англо-афганской войны. Но вот мне удалось найти отчет азиатской части Главного штаба, где в деталях расписаны все обстоятельства этого посольства и они проливают свет на очень интересные моменты в восточной политике России.

Ну, если говорить о других каких-то находках, случались, конечно, и другие, но в 70-е годы, например, были обнаружены письма родителей Александра Сергеевича Пушкина, Надежды Осиповны и Сергея Львовича, которые в 1825-м году обращались через Главный штаб к Его Императорскому Величеству с просьбой разрешить опальному Пушкину приехать из Михайловского в Псков (он же находился в Михайловском под надзором), приехать в Псков для консультации с врачами. Эти письма до 70-х годов не были никому известны. Но и вот сотрудники нашего архива Кира Михайловна Николашева и Александр Шнейдер нашли и опубликовали, правда в журнале "Советские архивы", журнале малотиражном, и боюсь, что сейчас эти документы уже мало кому известны из широкой читающей публики, но это очень интересные подлинные письма. А забавная приписка на деле, в котором они находятся, написано писарской рукой: "Начальник Главного штаба приказал узнать и доложить ему в Петербурге: что это за Пушкина, урожденная Ганнибал, не мать ли это того Пушкина, который пишет стихи?"

Владимир Тольц:

- Вы назвали очень впечатляющую цифру - 3 миллиона единиц хранения. Какая часть, скажем, из этих миллионов единиц хранения изучена и известна, чтобы оценить как бы, что еще нас может ждать в качестве открытий, и что еще неизвестно, не изучено, не прочтено?

Михаил Рыженков:

- Очень трудный вопрос, поскольку степень изученности тех или иных документов очень трудно оценить. Но, я думаю, что и половины еще нет из того, что содержит хранилище архива, и половина еще не изучена досконально, и какие только находки еще не ждут нас впереди, ох, это сказать очень сложно.

Владимир Тольц:

- Тогда вопрос следующий: а сколько у вас, собственно, сотрудников и сколько у вас читателей, пользователей архива?

Михаил Рыженков:

- Сотрудников всего в архиве 85 человек, специалистов, ну и еще человек 25 обслуживающего персонала. Что касается читателей, ежедневно в читальном зале, он у нас небольшой читальный зал, конечно, от 50-ти до 60-ти человек ежедневно заполняют его, исследователи работают практически каждый день.

Владимир Тольц:

- Кто эти люди, которые сейчас в довольно непростое время, скажем так, тратят свой рабочий день на то, чтобы сидеть в тиши зала Лефортовского дворца и листать достаточно старые бумаги?

Михаил Рыженков:

- Прежде всего, это конечно исследователи-ученые, то есть это сотрудники академических институтов, университетов, это категория исследователей, которая есть в любом архиве мира. Есть, конечно, историки-любители, архив открыт, у нас нет секретных документов и все открыто для исследователей. В последнее время, особенно в последние 10 лет, скажем, архив очень сильно привлекает внимание тех людей, которые стали разыскивать историю своих предков, то есть занимаются такими иногда профессиональными, а иногда самодеятельными генеалогическими исследованиями. Интерес к своему прошлому возрос настолько, что зал порой на половину точно наполняется вот такими генеалогами-любителями, которые ищут историю своего рода, своих предков.

Владимир Тольц:

- Ну что ж, сейчас, когда первая часть нашей передачи подходит к концу, можно сказать, что и эти любители, разыскивая историю своих семей, выискивая не только правду о прошлом, создавая даже легенды порой о нем, в общем, вносят что-то в нашу с вами общую историю, потому что их семьи - часть истории той страны, загадки которой хранит и ваш тоже архив.

Сейчас со мной в студии Валерий Михайлович Шабанов, начальник отдела Российского Государственного военно-исторического архива и сотрудник этого архива, заместитель начальника Лариса Григорьевна Коровина. Я хочу с вами, уважаемые наши гости, говорить о вашей сенсационной находке, пушкинской, о находке буквально самого последнего времени.

Первый мой вопрос адресован Валерию Михайловичу Шабанову, человеку, которому, собственно, повезло найти пушкинский документ: о чем идет речь вообще? - Объясните нашим слушателям...

Валерий Шабанов:

- Эта находка была, конечно, не случайной, но радостной. Дело в том,

В последние же годы возник вопрос: собственно, что еще у нас в архиве может быть по этой теме? Из публикаций мы знаем, что дело, суть его, докладывалось царю, где могли быть материалы рассмотрения этого "Военно-судного дела"? В начале поиск я проводил по материалам исследовательского департамента Военного Министерства. Инспекторский департамент ведал всеми вопросами, связанными со службами личного состава офицерских чинов, и какие-то военно-судные материалы, связанные с последствиями для участников дуэли, имеются в этом фонде. И специально просматривались материалы на 1837-й год.

Владимир Тольц:

- Валерий Михайлович, позвольте просто уточняющий вопрос: то есть вы специально искали материалы этого дела, ничего не зная? К юбилею?..

Валерий Шабанов:

- Да, в общем-то, так, потому что я никогда собственно не занимался пушкинской эпохой, не занимался Х1Х-м веком, но зная как бы структуру наших фондов и привязываясь к конкретной дате, я проводил целенаправленный поиск. К сожалению, в материалах инспекторского департамента в судных делах, в судной переписке, точнее, по делам, связанными с гвардейскими офицерами, ничего не нашлось. Так же не нашлось специальной переписки об исключении с русской службы Дантеса. И затем уже я стал прорабатывать комплексы описи, то есть научно-справочный аппарат, и комплекс дел из фонда Главного военно-судного управления, где так же хранятся материалы предшественника Главного военно-судного управления Аудиториатского Департамента Военного Министерства.

Владимир Тольц:

- Валерий Михайлович, вот тут я позволю себе перебить вас, чтобы снова спросить вот о чем: я много слышал об этом фонде, о нем ходят буквально легенды, и я слышал, что если когда-нибудь в России суждено найти, скажем, "Слово о полку Игореве", список, то вполне возможно это будет в материалах вашего архива и даже возможно и этого фонда...

Что это за фонд, что это за собрание документов, насколько они изучены, прочтены до сих пор, и почему этот фонд оказывается источником столь существенных находок самых разных?

Валерий Шабанов:

- Фонд Главного военно-судного управления Военного Министерства включает в себя несколько десятков тысяч дел, хронологические рамки хранящихся в этом фонде документов - с 1812-го года и до 1917-го. Многие громкие военно-судные дела, конечно, исследовались в той или иной степени, но в основном исследователи оперируют делопроизводствами, то есть старыми описями Х1Х-го века, которые зачастую не дают никакой информации о сути этих дел.

И вот как раз среди такого рода дел и сделана была находка. В частности, я просматривал все подряд так называемые Всеподданнейшие доклады по конфирмованным военно-судным делам за 1837-й год, и в деле за период с февраля по март 1837-го года как раз и был выявлен вот этот документ - "Доклад генерал-аудиториата на Высочайшее имя от 18-го марта 1837-го года".

Владимир Тольц:

А теперь я хочу спросить Ларису Григорьевну Коровину: собственно документы, связанные с судным делом, о котором говорит Валерий Михайлович, они были известны, они опубликованы, как он говорит, что собственно нового дает эта находка пушкинистам, людям, интересующимся литературой, историей?

Лариса Коровина:

- Дело в том, что это дело нам представляет совершенно новую версию перевода известного письма Александра Сергеевича Пушкина Геккерну, которое было написано 26-го января 1837-го года и которое послужило поводом к дуэли. История этого письма была такова, что 28-го января барон Геккерн передал это письмо графу Нессельроде, который был тогда министром иностранных дел для представления его Государю, что впоследствии с Геккерна, с Дантеса была снята вина в том, что произошла эта дуэль. Затем, когда началось само военно-судное дело, по требованию членов комиссии это письмо было представлено для изучения. Тогда и был сделан первый перевод этого письма. Этот перевод был вначале опубликован в военно-судном деле в 1900-м году, и затем мы нашли новую версию этого перевода, и на наш взгляд, хотя мы не являемся профессиональными переводчиками, филологами, лингвистами, но нам кажется, что наш вариант он более грамотен, более стилистически выдержан, наверное. Но, конечно, с ним еще предстоит работать специалистам. Здесь есть, конечно, некоторые такие нюансы, которые в некоторой степени представляют нам по-новому и Наталью Николаевну Пушкину.

Владимир Тольц:

- Лариса Григорьевна, ну хорошо, что же нового, в конце концов, в нашем знании о Пушкине, о его судьбе, о его жене носят вот эти расхождения, в общем, незначительные расхождения в переводе, который вы обнаружили в этом, действительно совершенно новом, документе?

Лариса Коровина:

До сих пор нашему читателю был известен перевод, который был сделан в 30-40-е годы, когда отношение к Наталье Николаевне Пушкиной было совсем определенное. И этот перевод звучит так, там есть такая фраза:

"Я заставил вашего сына играть роль столь жалкую, что моя жена, удивленная такой трусостью и пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое быть может и вызывала в ней эта великая возвышенная страсть, угасло в презрении самом спокойном и отвращении вполне заслуженном".

И этот перевод так и кочевал из одного издания в другое, никто не обращал внимания, что в этом переводе есть некоторая неточность. И вот только в 80-х годах не очень давно, Ободовская и Дементьев, известные пушкинисты, обратили внимание, что слово "emotion", которое было в оригинале пушкинском, переводится не совсем точно, что " emotion " никогда не переводилось ни в одном словаре как "чувство", это "волнение, смущение, душевное движение", но ни в коем случае не "чувство". В нашем же варианте, в переводе, который существует в докладе военно-судного дела, слово " emotion " было переведено как "досада", и тогда уже даже немножечко меняется смысл этой фразы, получается:

"И та досада, которую быть может в ней и вызвала возвышенная страсть, угасла в презрении, вполне заслуженном, в прощении вполне холодном".

Мы можем только предполагать, почему переводчик перевел именно таким образом это слово, которое по-французски не звучит как "эмусьё", то "досада" - это не " emotion ", " emotion " - это не "досада". Мы можем предполагать, что это было намеренно сделано, что именно послужило причиной, мы имеем несколько таких предположений.

Владимир Тольц:

Я хочу спросить и вас, и Валерия Михайловича Шабанова, и по-прежнему остающегося в студии Михаила Рафаиловича Рыженкова: ваши версии, что могло послужить причиной такого расхождения в переводе?

Михаил Рыженков:

- На мой взгляд, версий может быть основных три. Первая версия, то, что переводчик, переводя это "эмусьё", как "досада", совершил оплошность. На самом деле версия маловероятная, поскольку переводчик был достаточно квалифицированным, думаю, делая перевод для доклада царю. Вторая версия, это то, что переводчик сделал это сознательно, он не хотел дать понять государю, что Наталья Николаевна могла бы иметь к Дантесу какое-либо другое чувство, кроме досады. И третья версия, версия конечно рискованная, может быть, это то, что переводы делались с разных французских текстов, ведь кроме письма Пушкина, которое он отправил барону Геккерну, ведь сам Пушкин сделал своей же рукою копию и передал ее Константину Данзасу. Затем после смерти Пушкина Данзас пересылает ее Бенкендорфу, а потом эта копия фигурирует в судебном деле. Таким образом, в судебном деле было две французских текста: один - автокопия Пушкина, другой - подлинный французский текст, который барон Гекерн через Нессельроде передал для ознакомления царя. Возможно, что разночтения в переводах связаны с разным источником. Версия, повторяю, рискованная, я не настаиваю на ней.

Владимир Тольц:

- Вы вполне согласны с этим, Лариса Григорьевна?

Лариса Коровина:

- У меня есть несколько другое мнение на этот счет, я могу согласиться с тем, что переводчик мог намеренно сделать перевод этого слова как "досаду". А что касается разных текстов, которые они могли иметь перед глазами, я думаю, что мало вероятно, поскольку известно, что письмо, которое было написано Пушкиным в январе 37-го года, и ноябрьское его письмо, в основных своих частях повторяются, то есть текст он как бы был им сохранен, что касается той части, где он говорит об этом " emotion ". Поэтому, мне кажется, что возможно отношение самих членов этой комиссии было таково, что для светской дамы, каковой являлась Наталья Николаевна Пушкина, женщина, которая была на виду, имя которой муссировалось постоянно и которая просто не могла иметь никакой другой реакции на эти настойчивые ухаживания молодого человека, офицера, не могло быть никакой реакции кроме досады. Вот может быть они так это восприняли.

Владимир Тольц:

А теперь я хочу спросить Валерия Михайловича Шабанова, ведь насколько я понял из предварительной беседы с вами, Государь Император следственного дела, где были все эти нюансы переводов не видел, не так ли?

Валерий Шабанов:

- Да, действительно, Государь не мог изучать абсолютно все военно-судные дела, которые отправлялись для ревизии в Аудиториатский департамент и судил он о событийной стороне дела, о доводах следствия, суда, о мнениях начальствующих лиц, которые приобщены к делу не по подлинному судному делу, а по тому докладу, который был составлен специально для него Генерал-аудиториатом.

Владимир Тольц:

- Но тогда, Валерий Михайлович, я хочу спросить вас и остальных участников нашей передачи: какое же значение для дела имеют все эти расхождения в переводах, государь их не видел, для решения этого дела все эти тонкости, для того решения, которое вы нашли, написанного рукой императора, на нем они не сказались эти расхождения, каково же значение этих расхождений для судебного дела? (Потому что об историческом значении нам уже Лариса Григорьевна сказала.)

Михаил Рыженков:

- Дело в том, что вот та реакция царя на все это дело, та его резолюция, ведь он же изменил в известной степени участь Дантеса, ведь военный суд приговорил Дантеса к разжалованию в рядовые и ссылку в отдаленные гарнизоны, скорее всего Отдельного Кавказского корпуса, то есть на Кавказ.

Прочитав доклад, прочитав все обстоятельства, ему представленные, Николай изменил приговор, ведь в подлинной резолюции, которая была Валерием Михайловичем обнаружена, сказано: "Рядового Геккерна, как нерусского подданного, выслать заграницу с жандармом, отобрав офицерские патенты". То есть Николай лишает Дантеса таким образом вообще возможности когда-либо заслужить прощения, отличиться на службе, он тем самым лишает его возможности восстановить свое доброе имя, восстановить свою честь, свою офицерскую честь, он исключает его напрочь со службы.

Возможно, что здесь вот на этот приговор, на это решения царя повлияли все те обстоятельства, все те нюансы, которые были в обнаруженном докладе, ведь его видел царь, по нему он судил. То есть для окончания этого дела, для судьбы участников как раз это имело немаловажное значение, я думаю.

Владимир Тольц:

- Время нашей передачи подходит к концу, и я хочу спросить о судьбе этой находки, ну хорошо, вы ее осуществили, как это водится в России, в сроки, к юбилею Пушкина, что теперь - вы собираетесь ее изучать, публиковать?

Валерий Шабанов:

- Дело в том, что в архиве ведется работа по подготовке сборника материалов и документов о Пушкине, его предках, окружении и семье. И предполагается, что обнаруженный документ войдет в этот сборник.

Владимир Тольц:

- Лариса Григорьевна, у вас есть, что добавить к этому? Вы-то один из тех, кто будет изучать и комментировать этот документ.

Лариса Коровина:

- Это письмо еще требует дополнительного исследования, требует того, чтобы сверили все известные нам редакции этого перевода, для того, чтобы можно было высказать свое мнение. Это конечно очень серьезная работа, очень непростая, и я надеюсь, что она будет делаться с привлечением специалистов, то есть, конечно, и переводчики, и филологи, и люди, которые занимаются профессионально такими переводами. Тем более, надо учитывать, что это время Пушкина, и надо хорошо владеть языком этого периода и знать, как именно владел им Пушкин, так что это очень непростая работа. Но я надеюсь, что по мере возможностей тоже буду принимать в этом участие.

Владимир Тольц:

Ну и самый последний вопрос в связи с этим Михаилу Рафаиловичу Рыженкову: итак, находка осуществлена в плановые сроки, а когда вы собираетесь завершить вот эту фундаментальную работу по завершению того, что вы нашли?

Михаил Рыженков:

- Ну, я хотел бы уточнить: мы собираемся не завершить работу по изучению, это все-таки очень длительный процесс и, видимо, потребующий достаточно большого количества времени, но мы хотим как можно скорее, работа идет полным ходом, сделать вот именно тот самый сборник, о котором сказал Валерий Михайлович, в который войдут более 400 документов пушкинской тематики, в том числе и это дело.

Конечно оно сенсационное, но ведь есть масса документов, связанных с Пушкиным тоже крайне интересных, например, распоряжение Абрама Петровича Ганнибала, как известно, предка Александра Сергеевича Пушкина, арапа Петра Великого, распоряжение его, когда он был генералом "О запрещении применения пыток на допросах в ходе следствия", подписанный им собственноручно, "О наказании за ложные доносы".

Или, например, разве не интересны документы о судьбе потомков Александра Сергеевича Пушкина? А мы ведь тоже собираемся их включить, например, Александр Александрович Пушкин - ведь это же боевой офицер, он закончил свою карьеру генералом русской армии. И мне кажется, что не только для исследователей, а и для широкого круга читателей это было бы очень интересно. Мы бы хотели, насколько это будет возможно, до конца лета закончить работу по подготовке именно сборника, именно той самой публикации, о которой идет речь.

Владимир Тольц:

Ну что ж, мне остается только пожелать вам в этом успеха и искренне поблагодарить всех участников нашей сегодняшней передачи.