Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[07-02-01]
Российская организованная преступность как предприятие. Часть 1Ведущая Ирина ЛагунинаИнтервью с директором американского центра по изучению международной организованной преступности и коррупции Луиз Шелли. Ирина Лагунина: Несколько лет назад Американский совет по внешней политике подготовил исследование под названием «Великая российская криминальная революция. Роль спецслужб». Поход западных стран и Соединенных Штатов, которые пытаются помочь России побороть организованную преступность, строится на том, что у Москвы есть политическая воля и искренний интерес вести эту борьбу, говорится в исследовании. Но если проанализировать подход российского правительства к борьбе с организованной преступностью и коррупцией в государственных институтах, все то, что позволило так называемой мафии процветать в этой стране, то становится понятным, что часть проблемы состоит как раз в самой российской политической, экономической, правоохранительной и финансовой элитах. Не удивительно, что российское правительство с готовностью приняло именно западную модель, западное определение организованной преступности. Но на самом деле в Российской Федерации сформировалось нечто противоположное западной модели. В процессе расследования счетов Банка Нью-Йорка и 7 миллиардов долларов, которые через них прошли, западный подход к тому, что такое организованная преступность в России, действительно, изменился, приблизился именно к этому заключению исследования Совета по внешней политике США. В Вашингтоне есть даже центр, который называется Центр по исследованию международной преступности и коррупции и который, тем не менее, имеет шесть региональных отделений. Четыре в России - в Москве, Иркутске, Екатеринбурге и Владивостоке. И два на Украине - в Киеве и Харькове. Директор центра - Луиз Шелли. Почему центр уделяет столь много внимания именно российской организованной преступности? Луиз Шелли: Постсоветская организованная преступность - из-за того, что это поистине международный феномен, да, к тому же, настолько разноплановый - дает возможность исследовать наиболее развитую форму организованной преступности и формирует представление о любой возможной преступной деятельности в любом уголке мира. Мы в нашем центре относимся к этому явлению как к бизнесу, поскольку на самом деле это и есть бизнес. Это крупномасштабный бизнес - легальный и нелегальный. Это гетерогенный феномен. Нет такого понятия - просто постсоветская организованная преступность, но одновременно ее невозможно оценить с точки зрения, например, структур итальянской мафии. Там можно взять для примера сицилийскую ячейку «Коза Ностра» и сказать: вот модель, вот как это выглядит, другие ячейки строятся так же, лишь с незначительными вариациями. Российская организованная преступность намного более разнообразна по формам. Она географически разбросана. Одна из причин, почему мы работаем в разных центрах по всему бывшему Советскому Союзу, как раз в том и состоит, что это разного рода феномен в зависимости от части страны, в которой он находится, или от региона. Она различается и по тому, с какими странами в этом конкретном регионе граничит Россия. Так что речь идет не только о торговле металлами в случае с Уралом или о торговле рыбой на Дальнем Востоке. Люди, которые занимаются, к примеру, нелегальной торговлей, зависят от того, кто их партнеры и в какой стране эти партнеры находятся. Так что на нелегальных торговцев на Дальнем Востоке оказывает влияние японская организованная преступность или их коллеги из Вьетнама. И на Дальнем Востоке российская организованная преступность отличается, например, от петербургской. Та имеет дело больше с Восточной Европой или с Прибалтикой. Ирина Лагунина: По оценкам западных специалистов, российская организованная преступность - самый быстрорастущий криминальный сектор в мире. Тысячи отделений, по меньшей мере, в 60 странах. Есть ли такая ветвь экономики или такая область, где она себя наиболее проявила? Луиз Шелли: Я бы сказала, что это наиболее разнообразная форма международной преступности, которую в наши дни удается изучить. Она вовлечена во все формы преступной деятельности - наркотики, игорный бизнес, проституция, нелегальная торговля оружием, отходы химической продукции и удобрения, продажа которых в мире ограничена (российская организованная преступность - важнейший поставщик такого рода нелегальной продукции в мире). Плюс к этому есть и область вполне легальной деятельности, в рамках которой возникает нелегальный аспект - нефть, газ, природные ресурсы, алюминий. Это уже нелегальная сторона легальной экономики. Однако если посмотреть на все это, то вы не увидите четкой структуры с вертикальным подчинением, как в «Коза Ностра». Эта структура больше напоминает - и в этом ее огромное преимущество - она больше напоминает растущий бизнес в новой экономике. Это не вертикальная структура, это структура сети, цепочки. Вот если посмотреть на российские данные, то выяснится, что в России 8 тысяч криминальных групп. На самом деле это очень небольшие группировки, которые периодически объединяются для совместных операций. А теперь давайте посмотрим, как строится сейчас компьютерный бизнес. Вы увидите, что там тоже речь идет о небольших фирмах, которые предоставляют головной компании разные виды услуг и продукции. И у этой структуры намного больше мобильности. То есть я хочу сказать, что российская организованная преступность намного больше напоминает компанию «Майкрософт», чем компанию «Дженерал моторс» до реструктуризации. Она намного более гибкая. Ирина Лагунина: Какие преимущества дает российской организованной преступности эта гибкая структура цепочки, сети? Луиз Шелли: Из-за такой структуры ее намного сложнее уничтожить, чем, к примеру, китайскую или итальянскую организованную преступность. Если вы представитель закона и смогли пробраться на низший уровень «Коза Ностра», кого-то там завербовать, вы потом сможете внедрять своих людей, привлекать к сотрудничеству людей из мафии, и в конечном итоге проберетесь к верхушке. При этом вы знаете, в каком направлении идете, вы знаете, что верхушка в «Коза Ностра» есть. Или вот недавно я изучала дело одного китайского нелегального картеля. Китайцы думали, что правоохранительные органы действительно очень глупы, поэтому главари группировки, которая занималась нелегальной торговлей людьми, говорили о своих «грузах» на несколько закодированном китайском диалекте. Но правоохранительные органы смогли заслать своего человека, который быстро вычислил код диалекта. А затем - из-за того, что группировка была очень хорошо структурирована, - ее взяли полностью, вычислили начальный пункт набора людей в Китае, их пункт прибытия в Нью-Йорке и все пересыльные структуры. Так что один человек мог дать достаточно информации для того, чтобы уничтожить цепочку и все ее звенья. Русские, во-первых, не настолько скрупулезны в записи своих дел и небрежно ведут документацию. А во-вторых, я в принципе не видела, чтобы в России можно было взять одну ячейку организации, а затем вычислить, как уничтожить всю остальную организацию. Ирина Лагунина: В Соединенных Штатах российские гангстеры были замечены в таких делах, как создание подложных страховых компаний и медицинских страховок, в махинациях на фондовом рынке, в торговле предметами старины и, конечно, в компьютерном хакерстве. Все помнят дело Владимира Левина, которому в 95-м году удалось влезть в систему нью-йоркского отделения «Ситибанка» и выудить из нее 12 миллионов долларов. Какого рода люди составляют российскую организованную преступность? Луиз Шелли: Военные, математики, интеллектуалы... Вот только что, перед тем, как я начала говорить, кто-то мне заметил: вы же знаете этих людей лично, вы с ними знакомы. Ну, с ними сложно не пересечься. Представьте себе, если они нанимают самых квалифицированных адвокатов в Америке, то с ними сложно не встретиться на вечеринках, на ужинах в Вашингтоне. Они не выглядят как гангстеры, тогда бы люди действительно не общались с ними и не приглашали их к себе. Это дает им массу преимуществ. Во-первых, уровень интеллекта этих людей позволяет им перейти на каком-то этапе в легальную экономику, вложить в нее свои средства. Во-вторых, их сложно вычислить, потому что они не выглядят как преступники в детективных фильмах. Кстати, если говорить об их средствах. Мы имеем дело с организациями, у которых за рубежом накоплены миллионы и миллиарды долларов. Как у колумбийцев. У них есть возможность инвестировать эти средства. Некоторые вещи они, действительно, сделали очень умно. Они инвестировали свои средства не в рублях, а в твердой валюте, в долларах. Так что когда рухнул рубль, счета у них были в долларах, и даже если они, скажем, затем репатриировали свои средства в Россию, они ввезли их обратно с выгодой для себя. А поскольку доллар был последнее время очень сильной валютой, то и у них была масса возможностей делать сбережения от всей нелегальной деятельности. Несколько месяцев назад я была во Флориде и изучала дело одного россиянина. Его удалось взять благодаря тому, что спецслужбы внедрили своего владельца стриптиза, который и был помещен в группу организованной преступности. Тот россиянин на самом деле выглядел как гангстер, это явно не тот рафинированный представитель высших слоев организованной преступности... Но меня поразили фотографии, которые были представлены обвинением. Этот человек заказывал для своих клиентов в России не только боевые вертолеты, но и подводные лодки и другое современное оборудование. На процессе была представлена фотография его вместе с одним очень высокопоставленным российским военным. И этот высокопоставленный военный явно (просто по виду этого россиянина во Флориде) не мог сказать, что он имеет дело с легальным бизнесменом. Один из моих коллег недавно изучал еще одно дело. Элегантный швейцарский офис в Лозанне. На фабрику приходит новый директор. Он инвестировал в фабрику 20 миллионов долларов... И вот новое руководство входит - все в золотых цепях и татуировках. Ирина Лагунина: Но для того, чтобы инвестировать в швейцарскую фабрику, этот человек должен был найти тех самых рафинированных интеллигентных людей, о которых вы говорили. Иначе швейцарская компания только из-за одного внешнего вида не стала бы общаться с подобными российскими представителями. Иными словами, кого нанимает российская организованная преступность? Луиз Шелли: Кто выполняет для них финансовые операции? Высшие специалисты в вопросах отмывания денег. Причем русские это делают не только для русских, но и для других. Недавно правоохранительные органы США продавали с аукциона 15-миллионную виллу на юге Франции в Ницце и многомиллионную квартиру в Париже, которую конфисковали у россиян. Так вот эти россияне занимались отмыванием денег. Но не для своих, а для колумбийцев. И американские правоохранительные органы изначально обнаружили именно колумбийскую группу, а когда начали разбираться, как те отмывали деньги, то вышли на след русских с миллионной собственностью во Франции. Если говорить о стратегическом анализе, который делает российская организованная преступность, то для этого они нанимают очень профессиональных представителей спецслужб - также не только для себя, но и для других преступных группировок в мире. Кстати, такого противостояния: одна преступная группа борется против каждой другой и все вместе друг против друга - уже нет. Нет, в чем-то они сотрудничают и даже оказывают друг другу услуги: передают информацию спецслужб, оказывают помощь в математическом анализе. Как в том случае с налогами на бензин в Пенсильвании, Нью-Йорке и Нью-Джерси, когда итальянская мафия наняла русских математиков, чтобы те создали математическую схему. Это обошлось американским налогоплательщикам в четверть миллиарда долларов. И последнее, если говорить о том, насколько совершенна эта структура. Они нанимают самых качественных помощников на Западе - лучших юристов, банкиров, лучших финансовых и налоговых экспертов... Ирина Лагунина: До сих пор мы говорили о сильных сторонах российской организованной преступности. А если говорить о ее слабости? Ведь должны же быть какие слабые стороны? Луиз Шелли: Во-первых, они инвестируют на короткое время, они смотрят только в ближайшее будущее. И здесь достаточно просто сравнить нелегальную перевозку рабочих рук, людей, китайцами и нелегальный вывоз проституток, которым занимается постсоветская организованная преступность. Российские группировки тоже немного занимаются нелегальным вывозом рабочих - через территорию бывшего Советского Союза из Курдистана, из Пакистана, из Индии. Но это незначительный поток по сравнению с нелегальным вывозом женщин. Однако представьте себе, что вы занимаетесь бизнесом. Не важно, каким. Например, вы фермер и продаете свою продукцию на рынке. Чем ближе вы сами подходите к тому месту, где вы реально продаете продукт потребителю, тем больше выгоды вы получаете. То есть если вы сами везете свою кукурузу на рынок и сами ее продаете, но вы кладете в свой карман максимум с урожая. Чем больше посредников в этой цепочке, тем выгоды меньше. Из-за посредников получается, что фермер, который выращивает кукурузу или зерна кофе, получает меньше всего, а тот, кто эти продукты перерабатывает, получает больше всех. Когда китайцы занимаются нелегальным вывозом рабочих рук, то они контролируют весь процесс - от найма людей в Китае до того места, где потом эти люди нелегально работают, будь то китайский ресторан или фабрика по производству маек. И до тех пор, пока этот человек не расплатится со всеми долгами тем, кто его вывез, из него получают максимальную прибыль. Что происходит с проститутками. Наибольшее количество женщин продается здесь, в Восточной Европе - албанцам, чехам - вместо того, чтобы поставляться в самый дорогой и прибыльный западный рынок. Так что российская организованная преступность получает быструю и непосредственную выручку, а не контроль над всей цепочкой. Представление о том, что контролировать цепочку выгоднее приходит от определенных знаний: что такое интегрированные структуры и как вести бизнес... Как вести бизнес, например, в китайском ресторане, чтобы получать прибыль от всего. И это - проблема российской организованной преступности, это близорукий, лишенный дальней перспективы подход набега, наскока. Совершается ли набег на природные ресурсы, на нефть и газ, на демографические запасы - на ограниченный запас женщин в стране с демографической проблемой. Вывез, и все! Дальше уже никто о том, как инвестировать и как увеличить доходы, не думает. Ирина Лагунина: Хорошо, виллы в Ницце куплены, квартиры в Париже тоже. Предприятия и банки в России продолжают исправно платить рэкетирам - по оценке российских правоохранительных органов, 70-80 процентов частных предприятий выплачивают мзду. Нелегальный бизнес развивается, предприятие приносит прибыль, деньги продолжают поступать. Что дальше делать с этими капиталами? Луиз Шелли: В последнее время я, да и не только я, мои коллеги тоже, мы заметили, что начался новый процесс: деньги российской организованной преступности, полученные чисто криминальным путем, стали инвестироваться в легальное производство и оперировать как законный капитал. Сейчас в России есть три рода инвестиций. Первый - олигархический капитал, деньги, которые пришли от олигархов или сейчас находятся под контролем олигархов. Второй - это капитал от коррупции. Это те случаи, когда коррумпированный представитель власти открывает бизнес в той области, которую он контролирует по долгу службы. И третье - это капитал организованной преступности. Это деньги, непосредственно связанные с незаконной деятельностью. Я недавно побывала на одном продовольственном предприятии в России. Производство продуктов питания стало особенно прибыльным делом после финансового краха 98-го года. Я спросила, кто владеет акциями компании помимо государства (контрольный пакет - 51 процент акций этого завода принадлежит государству). Оказалось, что организованная преступность. Человек, который водил меня по заводу, специалист по производству еды. Управляющий - тоже специалист в своей области. Рабочим платят зарплату вовремя. Завод чистый. Условия труда улучшились. Там, правда, были свои проблемы. Это не то, что полностью легальное предприятие, основанное на легальных деньгах. Год назад рабочим, чтобы те продали свои акции, угрожали. Неожиданно после 98-го года выяснилось, что эти акции стали иметь цену, и организованная преступность захотела их приобрести. Кто-то, наверное, должен был прочитать лекцию представителям организованной преступности и объяснить им, что лучше всего функционируют те компании, служащие которых имеют свою долю производства. Если посмотреть на «Майкрософт», на «Дженерал Электрикс» в Соединенных Штатах, то эти компании как раз доказывают, что предприятие имеет наилучшие показатели роста только в случае корпоративного управления. Но представителей российской организованной преступности не посылали на семинары по корпоративному управлению. А во всем остальном они развивают предприятие - в данном случае завод - именно как предприятие, как бизнес. И 15 процентов прибыли от этого предприятия направляется в качестве инвестиций в другие легальные отрасли и компании в России. Остальные 85 процентов либо отмываются, либо используются для нелегального бизнеса, либо переправляются за рубеж и покрывают расходы на расточительный образ жизни на ривьерах. Но, по крайней мере, часть прибыли от этого легального бизнеса идет в легальный бизнес. В отличие, кстати, от коррумпированного бизнеса и капитала, где коррумпированный чиновник, который никогда в своей жизни не занимался бизнесом, открыл какое-то предприятие в силу того поста, который он занимает в правительстве. И дальше он уже инвестициями не занимается, он не думает как предприниматель. Ирина Лагунина: Но что делает организованную преступность преступностью, чем отличается организованная преступность от олигархической, и чем все это вообще отличается от российской политики? Давайте говорить о критериях, с которыми вы подходите к понятию организованная преступность. Луиз Шелли: Последние принятые в России законы в этой области включают в себя международный опыт. Так что, говоря об организованной преступности, мы имеем в виду постоянную деятельность группы людей, которые используют в своей практике насилие. Вот когда я говорила о заводе, который производит продукты питания. Рабочих заставили продать их акции. Но как заставить человека продать что-то, что он продавать не собирается? Часто это угроза или насилие. Насилие - это ключевой элемент. Посмотрите на итальянскую мафию (все-таки она является моделью мафии). В последние годы итальянская мафия использует меньше насилия. Некоторые члены «Коза Ностра» были привлечены к ответственности за манипуляции с акциями на фондовом рынке. Вот был пример с налогами на бензин. Так что традиционная организованная преступность меньше использует насилие и больше входит в экономику стран. Но базовый их капитал сложился в результате чисто гангстерской деятельности. Если взять в пример Екатеринбург, город, который еще десятилетие назад напоминал Чикаго 30-х годов. Там были гангстеры, которые участвовали в нелегальной перевозке людей, наркотиков, во всем том, что в мире признано организованной преступностью. А теперь часть этих людей инвестируют в легальные предприятия и пытаются хоть частично узаконить себя и свой бизнес. Олигархический капитал - это смесь. Он основан на коррупции, на хороших отношениях с политиками, на предоставленных выгодных условиях приватизации. Но он перекрещивается с капиталом организованной преступности, потому что именно организованная преступность предоставляет защиту олигархам. Поэтому я называю это смешанной моделью. Но никто, глядя на олигарха, не скажет, что он начинал свой бизнес как гангстер. Олигархи не начинали с разбоя, с того, что бы быть чьим-то железным кулаком, громилой, рэкетиром. У них есть образование, они из определенного социального круга, они просто использовали свое политическое влияние и коррупцию. Ирина Лагунина: Но внешне, по крайней мере, по тому, как они живут, по их стилю жизни, сейчас, эта разница не очень заметна... Луиз Шелли: Разница в том, как они начинали. А как они закончат? Может быть, некоторые абсолютно одинаково. Один начал как гангстер, другой - как олигарх, а через 10-15 лет у одного вилла или замок, у другого - вилла или замок, и они - соседи. Другие передачи месяца: |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
