Ирина Лагунина:

В Косово все предельно наглядно. Ошибка в репортерской работе сведена до минимума. Высокий каменный забор-стена как продолжение стены дома. Дом албанский. Нет забора или ветхий плетень - дом сербский. Сразу видно, на десятках километров, чьи дома сожжены - албанские или сербские, кто - албанцы или сербы - покинули свои деревни, по каким линиям проходит линия фронта. Здесь не Босния, здесь не рассказывают о проблеме смешанных браков (в Сараево до войны - одна треть). Здесь нет смешанных браков. Приезжий журналист вместе с официальной аккредитацией в местном сербском отделении министерства информации получает брошюру: "Косово и Метохия" (сербское название края), факты. Я получила на русском. Тираж 5000 экземпляров на глянцевой бумаге с иллюстрациями. Цитирую оглавление: "Косово и Метохия - колыбель сербской государственности и духовности"; "Вторжение албанцев на сербские земли"; "Террор над сербами в XIX веке; Создание фашистского протектората "великая Албания". Из современной истории: "Эскалация албанского терроризма в Косово и Метохии"; "Терроризм как средство политической борьбы албанских сепаратистов". И так далее. Словом, тоже все более или менее понятно. Не понятно другое. Не понятно, почему и сейчас, через почти год после начала широкомасштабных боевых действий приходится говорить, что этническая чистка на части территории Косово совершилась.

Одна из семи мечетей Приштины. Март 1999.

Мы беседуем с бывшим коммунистическим лидером Косово. В 71-81 годах Махмуд Бакалли не только был во главе Союза коммунистов Косово, но и входил в общеюгославские правящие структуры. Именно он - один из тех, кто разрабатывал знаменитую теперь конституцию СФРЮ 74-го года. По конституции два автономных края - Косово и Воеводина - получили равные, если не большие, права с республиками Югославии. Конституция была упразднена в 89-м году, перед самым началом войны и распадом страны. Говорит Махмуд Бакалли:

Махмуд Бакалли:

Это состояние можно определить как состояние войны, войны слабой напряженности. Это не просто конфликтная ситуация, это не просто акты насилия. Это именно война слабой напряженности. Почему слабой? Потому что ее инициатору, то есть президенту Милошевичу, так выгодно. Если будет глобальная, широкомасштабная война на территории всего Косова, то вмешается международное сообщество, сюда введут войска НАТО... А так наступательные действия, военные удары наносятся потихоньку, помалу... И этому бы не было конца. Поэтому я считаю, что инициатива международного сообщества в лице Контактной группы провести мирные переговоры - это очень разумная и в какой-то степени мужественная инициатива. Я ее от всего сердца приветствую. Конечно, эти действия международного сообщества объясняются не только обстановкой здесь, но и тем, что это состояние войны малой напряженности дестабилизирует целый регион. Именно поэтому Контактная группа предлагает сейчас целый комплекс мер - дипломатических, политических, военных. И я понимаю, что применять военные меры неприятно и рискованно, но в истории еще не было случая, чтобы политические меры такого рода и такого масштаба, меры по обузданию и разрешению военной ситуации - прошли бы без военной поддержки. К тому же очевидно, что Милошевичу ничего невозможно доказать. Разве не пыталось международное сообщество воздействовать политически на это югославское руководство? Вспомните хотя бы Московскую декларацию, подписанную и самим Милошевичем, и президентом Ельциным. Милошевич поддержал призыв к миру,согласился со всеми резолюциями, но из этой декларации ничего не последовало. Он продолжал свое. После Московской декларации его политика ничуть не изменилась, он ни в чем не отступил тактики наступления на албанскую часть населения Косова. Но послушайте, когда вы имеете дело с человеком, который сам не понимает политических аргументов и полагается только на военную силу, вы должны противопоставить ему военную силу.

Ирина Лагунина:

Говорил Махмуд Бакалли, бывший председатель Союза коммунистов Косово, смещенный со своего поста в 81-м году после того, как отказался поддержать заявление югославских властей о том, что демонстрации студентов в Приштине (по-албански в ПриштИне) носили контрреволюционный характер. Война, о которой говорит Бакалли, с применением артиллерии и бронетехники, с расстрелами деревень и боями за транспортные магистрали и основные промышленные предприятия - началась год назад, 28 февраля, у деревни Дреница. Патруль сербской полиции попал в засаду албанской Армии освобождения Косова. На деревню были брошены бронетехника и войска. В Косово еще не было миссии Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, и еще не кому было предоставить официальные данные о том, что произошло в Дренице. Мировая пресса писала о том, что жертвами этого возмездия стали женщины, дети, жители деревни, никакого отношения не имеющие к этой войне. Теперь таких сел много. Но на карте, включенной в ту же брошюру министерства информации Сербии Дреница отсутствует, как не отмечено и место второй трагедии косовских албанцев - деревня Рачек.

Я побывала в Рачеке. На посту сербской полиции мне сказали, что дорога к Рачеку контролируется албанскими террористами и что сербы мне не советуют ехать. Албанцы в ближайшем к Рачеку городке объяснили, что на горе у Рачека засели сербские полицейские и стреляют без предупреждения. Я проехала с другой стороны. На горе вдоль дороги действительно блиндажи, и видно, что не пустые. Может быть, с другой стороны есть и Косовская освободительная армия, но ее не видно. А сама деревня пуста. Люди в последний раз приходили сюда в январе хоронить погибших родственников. Боятся. Да и в албанскую традицию не входит посещать могилы.

По соглашению, предложенному в Рамбуйе, сербская полиция, не в пример обычной оснащенная БТРами, БМП и различного рода автоматическим и стрелковым оружием, должна быть выведена с территории Косово - останется только обычная гражданская полиция и 75 полицейских для охраны внешней границы, а численность Югославской народной армии сильно сокращена - до полутора тысяч солдат и офицеров, тоже на границе. Все остальное за полгода должно быть выведено на территорию Сербии вне Косово и к этой территории больше не подступать и не подлетать.

С другой стороны, Косовская освободительная армия должна сложить оружие, прекратить военную подготовку и не переходить международные границы Югославии. Имеются в виду прежде всего границы Косово с Македонией и Албанией. Во время переговоров в Рамбуйе глава миссии ОБСЕ в Приштине Уильям Уокер поехал в косовскую глубинку и провел переговоры с одним из крупнейших командиров косовской армии, командантом, как его называют подчиненные, Реми. Уокер принес неутешительную весть: Реми складывать оружие не собирается. Я спросила команданта, почему он дал такой ответ международному посреднику?

Командир Реми:

Вы должны понимать, что армия не сложит оружие, потому что с самого начала она формировалась как армия для обороны народа. Разоружить ее невозможно. Наша делегация в Рамбуйе никогда не подпишет никакого соглашения, которое предусматривало бы разоружение армии. Если мы сложим оружие, это будет означать капитуляцию.

Ирина Лагунина:

Но если здесь будут войска НАТО, то, может быть, все-таки можно будет сложить оружие, спросила я командира.

Командир Реми:

Нет, это невозможно. АОК - это освободительная армия Косовской республики и хочет стать регулярной народной армией. И когда сюда войдут войска НАТО, то их целью будет - помогать народу, а не разоружать армию, как пишут газеты. И внешнюю границу тоже будет охранять Армия освобождения Косова совместно с международными миротворческими силами. Наше государство будет независимым, оно будет таким, как западные страны - с армией, с полицией, со всеми собственными структурами.

Ирина Лагунина:

Адьютант Реми убирал пепельницу после каждой сигареты команданта. Подносил ему кипяток: Реми простудился и пил витамин-С. Во всем чувствовалась строгая иерархия. Командир Реми стал командиром потому, что он был одним из тех, кто начинал формировать армию. Так он мне объяснил:

Командир Реми:

Я был одним их тех, кто организовывал ОАК. Люди начали просыпаться ото сна и поняли, что придется сражаться, чтобы освободить народ и землю. Мы, несколько друзей, организовали отряд и начали собирать оружие. А потом армия начала расти.

Ирина Лагунина:

Реми 26 лет. У него диплом юридического факультета. Под его командованием около 5 тысяч человек. Реми - это его военное имя. Настоящих имен бойцы армии не дают. Часто ради безопасности семей в широком албанском понимании слова. Еще год назад, до расстрела Дреницы в косовской армии, по западным оценкам, было около 500 человек и бойцы открыто заявляли о том, что готовы сражаться за независимость Косова любыми методами, в том числе террористическими. Теперь в армии, по оценкам ОБСЕ, около 30 тысяч и она имеет структуру нормального военного формирования - со своей формой, с системами связи, со спутниковыми телефонами, с машинами, на номерах которых стоит УЧК (то есть ОАК) и номер. Армия контролирует довольно большую часть территории Косова и, хоть и частично, выходит на все основные дороги, ведущие от Приштины, кроме одной. Чтобы доехать через все блок-посты до Реми, мне пришлось получить специальную аккредитацию в штабе армии в Приштине. Реми сказал, что хотел бы видеть армию регулярной народной армией свободного Косова. Какие законы надо будет принять, чтобы легитимизировать ОАК, спросила я командира:

Командир Реми:

Наша армия легализована самим албанским народом. Ее принимает международное сообщество, а теперь, в конце концов, и сербское правительство признало ее существование.

Ирина Лагунина:

Если создавать регулярную армию, то нужен устав, нужна соответствующая подготовка, особенно если армия собирается охранять внешние границы. Во всех посткоммунистических странах кто-то помогал налаживать и строить новые демократические вооруженные силы. Кто будет помогать армии Косово? Кого хотел бы видеть здесь командир Реми?

Командир Реми:

Да, конечно, нас будут поддерживать, как поддерживали другие страны. После того, как мы получим формальное признание, нам, несомненно, будет оказываться помощь. Но в первую очередь мы бы хотели получить помощь американцев. США могут помочь больше других, они знают, как помогать. И мы посмотрим, если американская модель - лучшая модель организации армии, то мы и свою армию построим так же.

Ирина Лагунина:

Армия освобождения Косова все больше играет роль политической, а не военной, силы. Например, она представлена в Рамбуйе и выступает гарантом соглашения. Многие не исключают, что она, как политическая сила, будет участвовать в выборах в новые структуры власти. Что намерен делать в политике командир Реми, если такая возможность ему предоставится?

Командир Реми:

Я бы не стал высказывать оптимизм по поводу соглашения в Рамбуйе. Я думаю, мы сами должны сделать здесь свои собственные институты. Институты будущего независимого Косова. А ОАК не изменит своего статуса. Мы лишь продолжим строить и укреплять армию.

Ирина Лагунина:

С такими взглядами на судьбу косовской освободительной армии ее командиры все-таки согласились на подписание соглашения в Рамбуйе. Насколько оно будет выполняться всеми и безоговорочно, на этот риторический вопрос предстоит ответить политикам в будущем. Ясно одно, что в крайнем случае скупить оружие у албанских повстанцев не удастся. Кого из полководцев истории вы назвали бы своим идеалом, спросила я Реми.

Командир Реми:

Скандербег...

Ирина Лагунина:

Скандербег (Георгий Кастриоти)- легендарный полководец албанского народа, национальный герой Албании. Происходил из влиятельного феодального рода Кастриоти, но ребенком был отдан в заложники турецкому султану и затем служил в его войсках. За заслуги в турецком войске получил титул бея и - в честь Александра Македонского - имя Искендер. Искендер-бей искаженно Скандербег. После победы венгров над турецкими войсками у ныне сербского города Ниш, поднял восстание албанцев и с 1443 года был провозглашен главой княжества Кстриоти. В социалистической историографии говорится, что именно Скандербег создал регулярную армию из албанского крестьянского ополчения. Правда, несмотря на все это Албания все равно еще раз попала под турецкое владычество. Но зато еще раньше - до Скандербега вся территория Албании была завоевана сербским королем Стефаном Душаном.

После того, как соглашение в Рамбуйе было поставлено в зависимость от согласия командиров ОАК, армия действительно будет играть заметную роль в политической жизни Косово. Помимо Демократической лиги Ибрагима Руговы в Косово есть еще около десятка партий, не поддержавших или ныне не поддерживающих идею Руговы о создании альтернативного парламента Косово. Парламент был избран в 92-м году, но с тех пор часть партий из него вышли. Какими бы аморфными ни были партийные организации косовских албанцев, но они могут поддержать ОАК на будущих выборах. Вопрос бывшему коммунистическому лидеру края Махмуду Бакалли, которого многие считают мозговым центром албанской политико-партийной жизни Косово. Какого рода политические идеи может пропагандировать косовская освободительная армия на выборах?

Махмуд Бакалли:

Любая партия, любая политическая сила в Косово просто должна иметь в своей основе демократические идеи. Мое глубокое убеждение, что антидемократические силы просто не будут соответствовать настроениям людей в Косово, они здесь будут неуместны. Что же касается ОАК, то народ уже уважает ее не только как военную, но и как политическую силу. Прежде всего потому, что армия за какой-то год смогла сделать то, что Ибрагим Ругова не смог за все эти годы - вернуть народу чувство собственного достоинства. Народ был беззащитен перед сербским военным наступлением, и Ругова не смог организовать такого сопротивления, не смог защитить достоинство людей - не только физическое, что их не будут физически истреблять, но и моральное - что их унижать не будут. В этом смысле армия и является политической силой. Я уверен, что ОАК как военная формация должна быть полность интегрирована в легитимные демократические процессы Республики Косово в будущем. И я не боюсь, что она будет пропагандировать какую-то военную или милитаристскую философию, потому что, я уже сказал, в Косово имеют шансы на успех только те демократические политические силы, которые будут строить демократические отношения и в самом Косово, и с его соседями.

Ирина Лагунина:

Понимаю Махмуда Бакалли, когда он говорит, что армия должна быть демократической. Но все же сейчас она сформирована по этническому признаку и участвует в этническом конфликте.

Махмуд Бакалли:

Да, в основе ОАК этнический принцип, естественно. Но армия - отнюдь не результат этнической войны в Косово. В Косово вообще ведется не этническая война. Это война между военными и полицейскими силами Югославии и Сербии, с одной стороны, и албанским народом, с другой. Здесь нет, или еще нет, этнического конфликта. И, кстати, и ОАК официально заявляет, что воюет только против югославских и сербских полицейских, а не против сербского или какого другого народа.

Ирина Лагунина:

Таково мнение Махмуда Бакалли, бывшего коммунистического лидера Косовской автономии. Сербы называют албанскую армию Косова не иначе как "террористами" и "сепаратистами". Месяцами каждое утро на дороги выкладывалось по одному-два, а то и по четыре и больше трупа в день. Если ехать рано утром по какой-нибудь центральной дороге, то большая вероятность обнаружить. Районы известны. Это в основном те места автотрасс, где позиции Косовской армии и Югославских сил подходят вплотную друг к другу. Сербы утверждают, что это албанцы пугают своих из числа нейтральных, албанцы говорят, что это дело рук сербских полувоенных формирований. Такие тоже есть. Их численность, по оценкам Белградского центра военно-гражданских отношений, невелика, меньше чем было в Хорватии или в Боснии. И информации о них значительно меньше. Но они есть. Говорят, что они носят защитную форму и ездят на бронированных машинах без номеров. В городке Штимле к югу от Приштины мы подъехали к албанскому дому, где находятся альтернативные албанские городские власти. Я осталась сидеть в машине. И тут же подъехал ЛУАЗ цвета хаки с затемненными стеклами без номеров. Просто остановился рядом. Из ЛУАЗа никто не вышел. Но в этот момент сербский полицейский быстро подошел к нам, почти разъединил нас и стал разговаривать со мной. ЛУАЗ тут же уехал.

Территория Косово нарезана лоскутами. В районы под контролем освободительной армии возвращаются беженцы. ОБСЕ пытается вернуть туда жизнь. Миссия наблюдателей, например, вела переговоры с командиром Реми о восстановлении линии электропередачи. Тот сначала колебался, пускать ли инженерную бригаду, боялся, что электричество придет и в расположенных рядом с албанскими позициям гарнизон Югославской народной армии, но потом согласился. У самого Реми во дворе генератор, и командир тщательно закрывает окна светомаскировкой, чтобы в дом не стреляли снайперы. Там, где территория еще не поделена, на километры тянутся пустые деревни. К северу от Приштины на тридцать километров пустота. Я насчитала три дома, из труб которых шел дым. Но туда люди могут вернуться, там дома в основном целые. К югу от косовской столицы по дороге на Призрен на сорок километров албанские дома расстреляны. Нет ни одного жителя. Если учесть, что у косовской армии тяжелых орудий и бронетехники нет, то понятно, кто расстреливал дома. На дорогах блок-посты Югославской народной армии, на горах - блиндажные укрепления. Югославская армия было ушла в гарнизоны, как предписывало прошлогоднее соглашение между президентом Милошевичем и американским посредником Ричардом Холбруком, но за время переговоров в Рамбюуйе благополучно из гарнизонов вышла и начала устраивать так называемые "учения" на дорогах и марш-броски колоннами по тридцать военных машин. В деревнях близ административной границы с основной территорией Сербии поутру стоят военные грузовики, югославские части ночую у косовских сербов. Появление частей Югославской армии на дорогах провоцирует перестрелки и более крупные боевые действия. А в какой-то момент части Югославской армия и сербской полиции выдвинулись к югу, к границе с Македонией, где особых стратегических интересов нет, но откуда должны прийти войска НАТО. По мнению наблюдателей ОБСЕ, военное руководство Югославии пыталось показать, что оно готово дать достойных отпор любым попыткам "интервенции", как говорят в Белграде.

Мы беседуем с членом Югославской делегации в Рамбуйе, помощником по внешней политике югославского вице-премьера Вука Драшковича, политологом Предрагом Симичем. Почему югославское руководство так яро противится присутствию именно войск НАТО. А если бы не НАТО, если бы это были миротворческие силы ООН, "голубые каски"? Было бы легче согласиться?

Предраг Симич:

Конечно, для Югославии было бы намного легче принять предложение о размещении сил ООН, особенно если бы их состав не был для нас спорным. Я имею в виду, если бы в них участвовала Россия и другие страны, которых мы не рассматриваем как пристрастных и поддерживающих только одну сторону в косовоском вопросе. Конечно, было бы легче согласиться. Даже силы ОБСЕ были бы более приемлемы, чем натовские. Но с самого начала страны НАТО ясно дали понять, что будут размещены именно силы Североатлантического союза. Объяснили это тем, что "голубые каски" не пойдут на участие в новом конфликте после опыта в Боснии, после синдрома Магадиши. Югославия - не член НАТО, не участвует в программе "Партнерство во имя мира", у Югославии есть проблемы с восприятием НАТО после того, какую роль войска Североатлантического союза сыграли в августе-сентябре 95-го в Боснии. Более того размещение войск НАТО воспринимается здесь еще более отрицательно из-за того, как прошли три года в Боснии после дейтонских соглашений. В Боснии получилось так, что многие вопросы, которые считались решенными в Дейтоне, стали оспариваться в процессе выполнения договора. Здесь, в общественном мнении, в политической элите есть своего рода фобия, что Косово может стать еще одной территорией дейтонского типа, практически международным протекторатом с чисто формальным подчинением Сербии и Югославии. (.............) Так что в сербской делегации абсолютно отсутствовала уверенность в том, что обязательства, которые стороны возьмут на себя стороны в Рамбуйе, будут уважаться в процессе выполнения договора. Что если их опять будут дискутировать...

Ирина Лагунина:

Сербская делегация заявила на переговорах, что не готова была обсуждать военные вопросы - что в приглашении в Рамбуйе на повестке дня была только политика. Но и политические споры решались две недели. Какие из политических предложений были неприемлемыми для сербской стороны? Политолог, член югославской делегации Предраг Симич:

Предраг Симич:

Думаю, что неприемлемым для сербской стороны является все, что приведет к отделению Косово от Сербии и Югославии: будь то предоставление Косово полной независимости или создание третьей республики в составе федерации. Но даже при условии предоставления Косово автономного статуса в составе Сербии возникали довольно сложные проблемы. Например, как распределить в таких властных структурах, как, скажем, парламент Косово, балланс сил между двумя этническими группами. В опрос о структуре парламента был абсолютно критическим вопросом. Будет ли парламент состоять из одной палаты или из двух? Изначально сербская сторона поддерживала идею двухпалатного парламента, но потом нам стало ясно, что верхняя палата будет иметь только формальную, протокольную функцию без права вето решений нижней палаты, а нижняя палата будет избираться по принципу один человек один голос, то есть с явным преимуществом албанцев в принятии решений. В результате мы согласились на вариант однопалатного парламента, разделенного на две части. Половина будет избираться по принципу один человек - один голос, вторая половина - пропорциональное голосование от различных этнических групп. Еще один спорный вопрос: судебная система. Например, может ли косовский серб подавать апелляцию в суд в Сербии, если он не согласен с решением местного суда в автономном Косово. Или проблема президента Косово. В изначальном варианте соглашения его роль определялась следующим образом: он мог отказаться выполнять любые решения Сербии и Югославской Федерации, если бы счел, что они противоречат автономному статусу Косово. В принципе с этим можно согласиться, но даже в наиболее развитых, полноценных автономиях, как Южный Тироль в Италии или Аландские острова в Финляндии есть точно определенные вопросы, которые решает президент страны, а не автономии, потому что если автономия будет совершенно свободна от любых политических рамок федерации, то она превращается в государство в государстве. Это то, что мы имели по конституции 1974 года и это то, что в основном и вызвало все проблемы в отношениях между Белградом и Приштиной. Более того именно это положение в конституции 74-го года и было одной из причин политических конфликтов в Югославии в 80-х и в конечном итоге развалило страну.

Вот, все эти вопросы были очень болезненными. Ну и конечно, повторю, для сербов очень больной вопрос - размещение военного контингента. Он упирается в проблему сохранения национального суверенитета в случае размещения сил НАТО в Косово, роли и возможностей Югославской армии в Косово и при охране границ, и внутри косовской территории, а также роли сербской полиции.

Ирина Лагунина:

Говорил Предраг Симич, член югославской делегации на переговорах в Рамбуйе, помощник по внешней политике вице-премьера Вука Драшковича.

Надо отдать должное сербским и югославским политикам: когда вопрос о размещении сил НАТО в Косово еще не стоял, когда в прошлом году речь шла только о размещении миссии ОБСЕ, сопротивления со стороны официального Белграда было не меньше. И тоже речь шла о суверенитете и национальной целостности Сербии и Югославии. Отсюда и марш-броски Югославской армии по Косово, и полеты МИГов над Приштиной. Как только в марте стаял снег и открылся аэропорт, прилетели Югославские МИГи-21. Для Приштины это неприятно. После нескольких взрывов в косовских городах, все время ждешь худшего. Когда истребители преодолевают звуковой барьер, в секунду думаешь о худшем. В одном из западных городков Косово жители даже сообщили наблюдателям ОБСЕ, что где-то произошел взрыв. Проверили. Оказалось, что самолет взлетел. На гражданских самолетах в Приштину летали только российские депутаты. Как всегда, в момент кризиса в отношениях Югославии с международным сообществом. Депутат Государственной думы, заместитель председателя комитета по обороне Николай Безбородов на территории бывшей Югославии уже в 10-й раз. Мы говорили в здании местной временной сербской администрации в Косово:

Николай Безбородов:

У нас позиция однозначна в России. Она сегодня совпадает и у администрации Президента, у правительства Российской Федерации и у Государственной Думы: каждого солдата иностранного государства, тем более члена НАТО, надо расценивать как оккупацию, надо расценивать как возможную агрессию. Поэтому Россия однозначно настроена решительно: ни один российский солдат сюда не войдет, поскольку мы считаем, что все проблемы должны разрешаться только политическими методами и средствами.

Ирина Лагунина:

Насколько я знаю, вы сегодня посетили гарнизон Югославской народной армии. Какое ощущение у вас осталось: с какими чувствами сегодня югославские солдаты пребывают здесь в Косово, в Приштине?

Николай Безбородов:

Надо отдать должное, что после посещения воинских коллективов мы пришли к одному выводу: что духом, моралью сербский солдат силен как всегда. Но в то же время мы довели до личного состава, до офицеров, до командования позицию Государственной Думы и решения Государственной Думы: если начнется агрессия, не дай Бог, Государственная Дума сделает все при необходимости, чтобы Россия вышла из санкций и оказала Югославии всестороннюю помощь в эффективной борьбе с агрессором, а это значит, и военную помощь. Нас в том числе сегодня интересовали вопросы, беседуя с командованием, технической оснащенности, вооружения. Но в целом мы вывод сделали один: что войска отмобилизованы, войска отмобилизованы полностью для того, чтобы вступить в активную борьбу с агрессором.

Ирина Лагунина:

Ну а если будет принято такое решение, то сотрудничать они смогут с войсками НАТО?

Николай Безбородов:

Нет. Однозначно нет, потому что вооруженные силы Югославии сегодня не приемлют какого-то сотрудничества с войсками НАТО. Не приемлют однозначно.

Ирина Лагунина:

Депутат Думы Николай Безбородов упомянул, что Югославская армия, цитирую, "отмобилизована". Мобилизацию проводили почти весь прошлый год, забирали иногда с улиц Белграда. За 98-й из Югославии, спасаясь от призыва, выехало более 200 тысяч молодых людей. По данным центра за военно-гражданские отношения, сейчас на территории Сербии около 20 тысяч сербских военных беженцев из Боснии и Хорватии, но большинство из них не хотят служить в Косово. Если югославская армия, по договору в Рамбуйе, будет выведена из Косово, то число безработных офицеров сильно возрастет, что явно создаст трудности для югославского Генерального Штаба. Но - к российским депутатам-военным. Не исключено, что в состав будущего миротворческого контингента в Косово войдет и российский батальон. Его могут перебросить из Боснии, где потребность в миротворцах становится все меньше. Россиянам в составе войск НАТО придется так же налаживать отношения с местным населением, как сейчас их налаживают российские наблюдатели в составе ОБСЕ. Какие эмоции вызывают заявления российских официальных лиц у местных косовских умеренных политиков. Махмуд Бакалли:

Махмуд Бакалли:

У меня нет предубеждений и комплексов. Но я вот что хочу сказать. Я понимаю, что между русским и сербским народами есть какая-то духовная связь. Эта духовная традиционная связь основана и на общих славянских корнях, и на православии, и на многом другом. И для русских небезразлично, что происходит с Сербией и сербским народом. Я понимаю, что у России как великой державы есть и какие-то геостратегические интересы на Балканах, и поэтому она мыслит по-другому, не так как остальные государства Европы или Америка. Я все это понимаю и думаю, что к этим интересам России надо относиться с уважением. Но я также думаю, что сегодня России стоило бы основывать политику в целом, и внешнюю политику в частности, не столько на каких-то традиционных или духовных ценностях, сколько на новых ценностях 21 века, на тех ценностях, которые включат и русских, и сербов и албанцев в демократическое европейское сообщество. Я не собираюсь спорить с Жириновским, как я не спорю с Шешелем. Я не спорю с российской Думой, как я не спорю с сербским парламентом. Но вот президент Ельцин также считает, что международные войска не должны быть в Косово. Я могу понять президента Ельцина. Он воспринимает размещение войск НАТО как новый прецедент, который невозможно допустить. Но я вам скажу одно: здесь идет война, и в первую очередь необходимо остановить войну и стабилизировать обстановку. Это первейшая задача - разместить здесь международные войска, которые бы установили здесь перемирие, добились стабильности, мира, а потом уже политически решались накопившиеся проблемы. Я могу также фигурально сказать, как и президент Ельцин: Не дам Косово или Не разваливайте Сербию. Но только все эти декларации должны основываться на справедливом решении проблемы. Я гарантирую, что балканские проблемы можно решить, опираясь на новые международные нормы, исходя из ценностей будущего. Эти ценности - мир, демократия, интеграция. Не верю, что сербскому народу можно сегодня помочь какими-то речами, патриотическими или квазипатриотическими формулировками. Это никому не поможет.

Ирина Лагунина:

Мнение Махмуда Бакалли, бывшего коммунистического лидера Косово.

Мне часто говорили в Приштине, что время Косова в составе Югославии упущено, что война последнего года оставила у албанцев последнюю возможность - отделяться. Сейчас предлагается вариант широкой автономии, но не отделения. Что будет через три года переходного периода: опять конфликт? Махмуд Бакалли:

Махмуд Бакалли:

Я лично думаю, что вариант остаться внутри существующих международных границ, то есть внутри нынешней Югославии, для албанцев приемлем, - но только в качестве третьей независимой республики (независимой от сербской юрисдикции) и только в качестве территории, абсолютно равной по правам с Сербией и Черногорией. В качестве третьей части нового сообщества республик. Я подчеркиваю, нового сообщества, не нынешней федерации, потому что нынешняя федерация должна измениться. Так что, отвечаю на ваш вопрос: да, возможно, возможно если будет признана демократическая республика Косово, республика многих национальностей, отнюдь не албанская республика Косово. Это возможно. Я лично думаю, что это даже необходимо. Конечно, есть албанцы, которые вам скажут, что абсолютно никакое организационное объединение с Сербией невозможно. Но я лично считаю, что еще не все потеряно. К тому же, я лично вижу в таком варианте - через демократическое сообщество государств Югославии - один из путей интеграции косоваров, албанцев в Европу.

Ирина Лагунина:

Мысли Махмуда Бакалли совершенно не воспринимаются в Белграде. Никто из политологов и специалистов по Косово не сказал мне, что косовские албанцы могут остаться в составе нынешних границ. Даже независимые и в какой-то степени оппозиционные властям люди уверены, что Косово будет непременно отделяться и создавать либо собственное государство, либо часть в составе Албании. Политолог, член белградского независимого центра по правам человека и гуманитарному праву Коста Обрадович:

Коста Обрадович:

Почему с моей точки зрения Косово отделится от Югославии через три, пять, десять лет? Потому что это необратимый процесс. Обстоятельства и ситуация так развиваются, что отделение произойдет непременно и в любом случае. Конечно, теоретически есть возможность, что Косово останется в Югославии. Ведь проблема Косово - не этническая, не политическая, не религиозная, как все предыдущие проблемы бывшей Югославии. Основная проблема Косово - это демократия. Мы пятьдесят лед жили в тоталитарном режиме, где законность и права человека были лишь простыми декларациями. Страной правила сербская, хорватская, албанская, если хотите, номенклатура. Закона не было. Был мираж законности даже в той конституции 1974 года, которая дала автономный статус албанцам Косово. Да, там была автономия. Но для кого? Не для албанцев, а для местной коммунистической албанской номенклатуры. В Европе и в Советском Союзе эта система развалилась и исчезла вместе с берлинской стеной. А здесь остался тоталитарный дух. Югославия не изменилась, как Чехия или Венгрия, Польша или даже Словакия и бывший Советский Союз. Здесь эти процессы не прошли, они даже не были начаты. В результате от Югославии отошли другие республики, среди которых лишь Словения сейчас стала по-настоящему демократической страной. В Хорватии царит такой же тоталитарный режим, как здесь. В Боснии также тоталитарная власть, части которой к тому же воюют друг против друга. Алия Изетбегович ничуть не лучше, чем люди в боснийской Республике Сербской или хорваты в Мостаре. А режим здесь... Нет не тоталитарный, если бы он был тоталитарным, то у меня не хватило бы смелости с вами разговаривать, меня бы за это посадили. Но это режим авторитарный. А албанцы сами выросли в этом тоталитарном духе. Кстати, лишнее доказательство - то, как они ведут войну; они не обращают внимания на права человека, они захватывают заложников, они убивают гражданских людей, они подкладывают бомбы, они пользуются террористическими методами. И поэтому, из этого тоталитарного духа, они требуют независимости сейчас и немедленно. Мое мнение, надо, чтобы власть здесь стала демократической, чтобы албанцы могли свободно выбрать свое правительство, людей, которые бы их на самом деле представляли - потому что нельзя же говорить, что Ругова и люди из Косовской освободительной армии на самом деле представляют албанское население Косово. Вот тогда, в этом общем процессе демократизации и трансформации Югославии в правовое государство, где права всех граждан будут гарантированы, вот тогда можно будет говорить о том, что Косово останется в рамках Югославии. Поэтому я считаю, что проблема упирается прежде всего в демократию.

Ирина Лагунина:

Как отразилась война в Косово на положении с правами человека в Югославии, в Сербии?

Коста Обрадович:

Права человека. Здесь права человека всегда были минимальными. Просто: прямого влияния на положение с правами человека нет, потому что нет прав человека. Вы знаете о законе об университете, вы знаете о законе о прессе, вы знаете, как работают суды... Здесь нет разделения властей, всё сконцентрировано в руках правящей коалиции, результаты выборов практически подтасованы. И население, люди чувствуют себя подданными. Это не граждане гражданского общества. Они не знают свои права, они не требуют, чтобы их права и гражданские свободы соблюдались, потому что благодаря экономической политике нынешнего правительства они оказались в совершенно катастрофической ситуации. Их основная цель - выжить. Есть небольшие правозащитные организации и люди, мыслящие демократически, но их считают маргиналами. Официальная пропаганда каждый день доказывает, что все хорошо в этом лучшем из миров. Так что прямой зависимости или прямого влияния конфликт в Косово на права человека здесь не оказывает. Кроме одного. Репрессии, которые проводятся против албанцев, и тому есть масса подтверждений, скорее всего и послужили причиной вооруженного противостояния.

Ирина Лагунина:

Профессор Обрадович, в таком случае, какое влияние может оказать международный воинский контингент на процесс демократизации Сербии?

Коста Обрадович:

Думаю, что для режима это представляет большую опасность, потому что иностранцы, в особенности иностранные войска, которые выступят гарантами соглашения, - это звонок в дверь режима Милошевича. Влияние опять-таки не будет явным, но оно будет. И представьте себе, что через девять, через десять месяцев в Косово пройдут свободные выборы. Представьте, что, к примеру, будут гарантированы права сербского меньшинства, что сербы не будут покидать край. Конечно это окажет влияние Сербию. Именно поэтому, вероятно, режим столь яро сопротивляется, прямо обороняется против идеи разместить здесь иностранные войска.

Ирина Лагунина:

Коста Обрадович, профессор, член белградского независимого центра по правам человека и гуманитарному праву. Демократической оппозиции в Белграде нет, с этой мыслью профессора согласна и политолог Елица Курияк:

Елица Курияк:

После Рамбуйе для Югославии нет выхода. Если продолжится Рамбуйе, то, может быть, после этого Югославия имеет какой-то шанс. Но если не продолжится, здесь видно, что почти никаких сил общественных нет, с которыми бы внутри Югославии могло что-то меняться. Оппозиция находится просто в политической тюрьме, без идеи, без новых путей реализации демократии в Югославии, а власть также не умеет и не желает менять ситуацию. В исторических ситуациях, в какой находится сейчас Югославия, вы можете с помощью национальной идеологии, идеологии патриотизма сделать почти все. Идея патриотизме теперь превратилась в идею защиты целостности Югославии, а если вы имеет "борьбу за закрепление целостности Югославии", тогда ничего другого невозможно ожидать от народа как только борьбу за закрепление этой идеи. И если это подогревается средствами массовой информации, подогревается каждый день, каждый день говориться что перед нами опасность, которая исходит от НАТО или стран Европы, тогда понятно, что народ ни о чем другом не думает, как только защитить свою жизнь и свою Родину, защитить место, где он живет. И этот круг замкнутый.

Ирина Лагунина:

Албанский дом в деревне Брезовица. Здесь войны не было...

Белградский политолог Елица Курияк. Международные миротворческие силы способны развести стороны и остановить насилие. Конфликт не носит этнического характера, это конфликт албанского народа, который хочет жить в демократической системе, а не с авторитарным режимом Белграда. Война не этническая или еще не этническая. Говорили мне и в Приштине, и в Белграде. Должно быть, верно, что этнического кровопролития нет или еще нет. Но если в южной деревеньке и горнолыжном курортном местечке Брезовица подняться на гору к македонской границе, то видишь восемь сожженных албанских домов. Здесь югославская и косовская армии не воевали.

Часть вторая