Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[12-03-00]
Россия как цивилизацияВедущий Анатолий СтреляныйАвтор Елена Ольшанская
Программу ведет Анатолий Стреляный. В ней участвуют культуролог Игорь Яковенко и историки: Михаил Бибиков, Виктор Живов, Игорь Ионов, Татьяна Коваль, Михаил Кром, Эдуард Кульпин, Владимир Петрухин, Виктория Уколова и Андрей Юрганов. Анатолий Стреляный: Пока существовал Советский Союз, достоинство России в сознании многих россиян заключалось в том, что она была, как говорилось по торжественным случаям, "первой в мире страной социализма". Власти особенно заботились, чтобы торжественных случаев было как можно больше, и не огорчались, если мысленная точка ставилась после слов "первая в мире". Что же сейчас? Кандидаты в президенты предлагают России каждый свою новую национальную идею. Общественные идеи в России всегда были в большой чести и вызывали горячие споры. "Пришел на базарную площадь, - пишет один автор, - а там сапожник, прибивая каблук, спрашивает клиента, что он думает о природе Святой Троицы?" Это было в древней Византии, от которой Русь переняла не только православие, но и уверенность в своем великом мировом призвании. Слово цивилизация было пущено в оборот при объединении средневекового английского законодательства с гражданским правом Шотландии, основанном еще на древнеримской традиции. С конца 18-го века этот термин прочно вошел в европейские языки. В первом издании словаря Владимира Даля слово "цивилизация" объясняется такими словами, как "общежитие", "гражданственность", "сознание прав и обязанностей человека и гражданина". Игорь Яковенко: Как цивилизации возникают? Однажды, на некоторой территории, где живут разные племена, народы, разные общества, возникает некоторое единое мироощущение. Побеждает мировая религия новая, возникшая, какая-то секта становится крупной религией. Или какое-то мировоззрение побеждает. И вот это понимание мира вдруг, как пожар, распространяется по огромной территории, и движется до каких-то своих естественных границ, до той линии, где главенствуют другие мироощущения, другие ответы на главные вопросы бытия. В цивилизационный синтез входят и характеристики мирового исторического процесса, и характеристики ментальности, то есть психологии, мышления тех народов, которые составляют совокупность обществ, создающих цивилизацию. И каким-то образом в цивилизацию входят такие тонкие вещи, как вмещающее пространство - ландшафт, территория, на которых она создавалась. На территориях великих мировых религий возникают отдельные цивилизации. Есть буддистская цивилизация, есть цивилизация исламская, хотя внутри исламской цивилизации есть разные страны, есть арабский мир, есть тюркский мир, и тем не менее, они покрываются целостностью исламской цивилизации, целостностью исламского мира. Религия оказывается тем основанием, которое формирует цивилизацию. Российская цивилизация возникала на периферии других цивилизаций: западноевропейской, с одной стороны, византийской, так сказать, снизу, с юга, с другой стороны, исламской, с третьей стороны, и китайской с четвертой. Вот из этих влияний, причем гораздо сильнее были влияния прежде всего византийской, а во-вторых - периферии китайского мира, на перекрестии этих разнородных влияний и сформировался особый мир российской цивилизации. Игорь Ионов: Россия примыкает к зоне, в которой продолжают существовать условия, характерные для каменного века, для мезолита. И продолжают существовать люди, которые ведут практически такой же образ жизни, как в мезолите. То есть с севера русские граничат, и в европейской России, и в Сибири с охотниками на оленей. Это уже такая стойкая граница цивилизации, то есть полосы, где общество не организуется в государство, где развитие культуры, ее усложнение не порождает, скажем, письменности, а развитие религии не приводит к спонтанному появлению религии спасения. Это очень важная граница. Такая же граница существует, скажем, на юге - в Африке, и там она обозначена Сахарой. С такими же регионами сталкивались европейцы-поселенцы в Южной Америке, в Северной Америке. И каждый раз это пограничное состояние серьезно отражалось на государствах, которые возникали так или иначе на этой территории, включали вот такие зоны в сферу своих интересов, и на людях. Эдуард Кульпин: Большая часть территории нашей страны за уральским хребтом. Когда мы исследовали области реального комфортного проживания людей за уральским хребтом, то это полоса лесостепи, которая все сужается, а потом уже уходит маленькими точками до Дальнего Востока. Это небольшие места, где можно относительно комфортно наладить свою жизнь человеку. А все остальное пространство вне этих условий. И неизвестно, когда будут условия такие, чтобы можно было освоить, чтобы это пространство было заселено людьми, связанными между собой тесными культурными и информационными связями. Игорь Ионов: Проблема России в том, что охотничья культура, культура каменного века, культура, которая своими корнями уходит в постледниковую эпоху, она ведь характерна не только для тундры или лесотундры. Это - культура, которая захватывает и значительную часть тайги. И вот, в той же тундре существует то отношение к пространству, при котором богатства племени в конечном счете измеряются пространством, которое ему принадлежит, границами этого пространства. Но, скажем, уже южнее этого однозначного равенства между могуществом и пространством нет. Анатолий Стреляный: Время расселения народов после краха Римской империи французские историки назвали "эпохой великой распашки". Занятое пространство надо было осваивать и защищать. Русским было труднее, чем европейцам, потому что климатические условия оказались намного хуже. Но зато простор давал возможность перебираться на новые места. Считается, что география отчетливо проявила себя уже или особенно на заре русской государственности. "Земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет. Приходите править и владеть нами" - эта фраза из древней летописи, о призвании скандинавских князей на русскую землю, стала поводом для русского национального сокрушения. В советское время о призвании варягов предпочитали не распространяться. Однако, исторические исследования показывают, что экспорт государственности в 9-12-м веках был обычным делом. Кстати, именно варягам ученые приписывают и само название Русь. Владимир Петрухин: Внесение порядка призванными из-за моря варягами, оно ведь было не просто призванием бессильных владеть собою племен. Варяги были призваны править по ряду, по праву. Это было стремление языций к установлению порядка и закона. Это государственный закон, который предшествовал восприятию закона религиозного, закона христианского. Анатолий Стреляный: Славяне были последним народом Европы, принявшем христианство. Когда в 988-м году Русь стала православной, церковь была еще единой, раскол между Римом и Византией только намечался. Виктория Уколова, доктор исторических наук: При становлении христианства как официальной религии Римской империи, а процесс этот был довольно долгий - 3 века, уже обнаружилось резкое расхождение между Востоком и Западом. На Западе церковь была носительницей единства римского универсализма и носительницей идеи единого христианского мира. На Востоке - в Византии, тоже была эта идея, но она была настолько тесно сопряжена с идеей централизованного государства Великой империи, что здесь всегда идея христианского мира имела все-таки такой немножко государственный оттенок. Михаил Бибиков, доктор исторических наук: Церковь была единая, была христианская церковь. Сказать, что к этому времени были какие-то явные, очевидные догматические расхождения между тем, что, скажем, предлагала константинопольская церковь и тем, что предлагал бы Рим, вряд ли можно сказать. А система взаимоотношений церкви и государства, система вообще взгляда на мир, социальное устройство мира, образ мира, если хотите, вот здесь в этом, конечно, то, что пришло на Русь именно из Византии, а ни откуда-нибудь еще, сыграло очень большую роль. Игорь Ионов: По-русски, например, когда мы произносим слово государство, то мы имеем в виду сразу и власть, и собственность, господарство - по-украински, и силу, то есть господство. То есть возникает сразу масса ассоциаций. Такие понятия они как бы открыты вглубь, открыты в громадное пространство нашего прошлого. А вот понятием "State", например, русское понятие государство перевести нельзя, потому что это лишь один из слоев этого понятия. То есть, государство это совокупность сословий. Этой совокупности сословий как государства в России и не существовало. Процесс шел не от сословий к государству, как в Европе, почему там и возникло понятие"State", а от государства к сословиям. Михаил Бибиков: Когда в 12-м веке начинается эпоха крестовых походов, византийцы впервые видят эту крестоносную армию. Их поражает то, как вслед за одним рыцарем идет другой, уже рангом ниже, а за ним третий, и у них какая-то система взаимозависимости, и как-то они друг с другом соотносятся. Этой иерархии Византия не знала. В Византии строго в центре был император, а все остальные - сегодня один чиновник занимает видное положение, завтра он извергается, а на его место приходит другой. Такая вертикальная динамика для византийца была повседневным фактором. Виктория Уколова: В римской традиции вообще человеческой инициативе и человеческой индивидуальности придавалось большее значение. То есть, с одной стороны, индивидуализм рыцарства, с другой стороны, поднимающееся третье сословие, тоже с апологией личной инициативы и самоутверждения, и с третьей, реформирование религии и, в итоге, церкви, привели к ренессансу, привели в итоге к возникновению той культуры, которая породила буржуазный мир, то есть мир, в нашем понимании истинно европейский. Татьяна Коваль: Западная цивилизация строится на образе апостола Петра, в то время как восточное христианство обращается к образу апостола Иоанна. Какие это следствия имеет для цивилизации, что это значит? Апостол Иоанн смотрит на землю с высоты небес, в то время как апостол Петр, образ которого является центральным в западном христианстве, наоборот смотрит на небо, твердо стоя на ногах и чувствуя под собой землю. Другими словами, образ апостола Петра - это образ деятельного христианства, а образ апостола Иоанна - образ созерцательного христианства. Но если мы посмотрим на историко-культурную эволюцию западного и российского общества, мы увидим, что действительно западному обществу в большей степени присущ некий практицизм и такое трезвое как бы отношение к жизни, к ее насущным проблемам и задачам, к повседневности, в то время как все восточное христианство смотрит на землю с высоты небес. И мне кажется, это имеет очень большое влияние на все цивилизационное развитие, потому что, в конце концов, речь идет об отношении к повседневности, к экономическому творчеству, к созидательному творчеству, вообще к цивилизационному развитию как таковому. Михаил Кром, историк: "State", "Stande" - в Германии: в этих терминах есть такой контекст устойчивости, состояния, четкая структура, которую мы называем сословной, она ведь в Западной Европе сформировалась достаточно рано, некоторые считают, что уже в 8-м веке, и уже после этого с переходом к высокому средневековью. И там существовала известная такая формула о молящихся, о воюющих и о работающих. Эта формула была узаконена юристами и богословами в 12-13-м веках, во время расцвета идеологии вот этих трех сословий. Виктор Живов, доктор исторических наук: Русь, начиная с Киевской Руси, практически полностью отвергает наследие античной цивилизации. Для восточных славян эллины это всегда язычники. Гомер и Аристотель, которых в Византии учили в школе, для восточных славян - безбожные хитрецы, которые совершенно не нужны христианам. В Западной Европе появляется такая странная вещь, как христианский Вергилий. То есть происходит некая трансформация античной цивилизации в христианизации античной цивилизации. С этим связана и христианизация идеи античного государства. В Киевской Руси никакого похожего процесса не происходит. И поэтому, когда мы говорим о Киевской Руси, как о государстве, мы совершаем некоторую натяжку. Потому что в каком-то смысле это не государство, там нет идеи государства, или, во всяком случае, она мелькает в княжение Владимира и Ярослава, и после этого исчезает. Нет единого устройства социальной структуры, которая охватывала бы всю эту совокупность княжений. Что есть, так это коллективное, родовое, я имею в виду, княжеский род, владение данными землями. Владимир Петрухин: Призванные варяжские князья действительно должны были править по ряду, по праву, по-другому они править бы и не смогли. Им и их дружине нужно было кормиться на славянских землях. Прокормиться здесь было довольно трудно, потому что хозяйство было экстенсивным, малопродуктивным, им нужно было собирать дань. Собирать дань силой было невозможно, крестьяне бы просто разбежались, и княжеские роды умерли бы с голоду. Нам известны конфликты, когда князья пытались силой собрать дань. Это как бы эпоха договорная. В этом специфика действительно древнейшей домонгольской русской истории. Вот вечевые города имели право договариваться с князьями. И мы знаем, что Новгород добился права принимать и изгонять князей, опять-таки по ряду, по договору, если князь не соблюдал договор, то новгородцы могли его выгнать. В других городах ситуация была не настолько определенна законом, как в Новгороде, но мы тоже знаем, что вечевые традиции были сильны и князей изгоняли или призывали в период конфликтов. Все это закончилось в эпоху монголо-татарского владычества, когда на смену таким договорным отношениям пришли отношения вассалитета, точнее даже холопства, когда татарские ханы считались царями, верховными сюзеренами русских князей, и те были их улусниками, которые обязаны были платить дань, или, как писали сами летописцы русские, холопами. Анатолий Стреляный: Русская Православная Церковь занимала 72-е место в Византийской епархии. Это не помешало русским превзойти Византию в непримиримости к римской церкви. Уния, то есть примирение, объединение с католическим Западом, решительно отвергалась. И когда в 13-м веке по Древней Руси прокатились орды Чингисхана, и многие славянские княжества стали данниками Золотой Орды, не раз вставал вопрос, что лучше: зависимость от монгольского хана или союз с ненавистными латинянами, с католиками. Андрей Юрганов: После смерти Ярослава Всеволодовича, которого отравили в Орде, (кстати, примечательный факт - его отравили как ставленника Батыя, значит он настолько стал своим в Орде, что его уже отравили как одного из тех, кто соучаствует в этой внутримонгольской борьбе), у власти оказываются два человека: Андрей Ярославич получает власть, реальную власть над Владимирским Великим княжением, а Александр получает номинальную власть над Киевом и Новгородом. Начинается борьба и выявляются сразу две линии поведения. Андрей Ярославич ориентируется на Запад, потому что он ориентирован на некую силу, и в католическом Западе так или иначе можно найти эту силу. Он женится на дочери Даниила Галицкого, который не подчиняется Орде, он ориентирован на эту сторону, а Александр Невский был ориентирован на союз с монголами. И заметьте, что в культурной памяти остался не Андрей Ярославич, близкий нам сегодня, а Александр Невский. Казалось бы, парадокс. Вот, пожалуйста: такой опыт мы усваиваем. Но есть опыт, который мы буквально не можем усвоить и принять. Почему? Потому что Александр Невский - это единственный православный великий князь, в этот момент как бы олицетворявший собою православие, боровшееся с немецкой, шведской экспансией на западных границах, там не было военной угрозы, там была угроза распространения католичества. Он выступил против. Он выступил в защиту православия. А монголы ведь не трогали православные церкви после самого захвата русских земель, они были индифферентны. Вопрос о вере их не волновал в том аспекте, в каком, допустим, это трогало и занимало католиков и православных. Поэтому Александр Невский в культурно-исторической памяти остается князем святым. Он борется с католическим миром, но не борется с Ордой. Михаил Бибиков: Вот эта антилатинская настроенность оказалась очень живучей вещью в Греции, и даже в эпоху османского завоевания, когда стояла эта проблема - с Востока турки, а с Запада -латинян. И вот, эта идея, что лучше видеть в Константинополе турецкий тюрбан, чем латинскую тиару, оказалась действенной. И даже в Османскую эпоху в Византии существовала эта идея о том, что латинство несовместимо с греческим православием. Многие ведь города уже на протяжении конца 14-го, 15-го веков сами соглашались отдаться под власть султана, потому что представлялись какие-то нормальные условия для жизни, и считалось, что и христианство не так уж притесняется. Анатолий Стреляный: В 1439-м году Византия подписала Флорентийскую Унию с Папским престолом. Москва Унию не приняла. Вскоре Константинополь был захвачен турками, что на Руси было истолковано как возмездие за неугодную Богу мировую. Недоброе чувство к латинянам, к западному христианству живо и сейчас. Россия, как и в 15-м веке, стоит перед выбором: сблизиться ли с религиозно культурно-родственным ей Западом или вновь остаться в одиночестве? Андрей Юрганов: История России до конца 15-го века, начиная, допустим, с 13-го века, это уже не чисто русская история - это русско-монгольская история. Мне кажется, что татары очень близки нам. Если брать конкретные реалии 16-го века, то татарские князья, татарские мурзы - это близкий государю круг людей, это круг аристократии. Причем очень важный круг аристократии. Надо сказать, царь Иван не любил казнить татарских царевичей, он вообще всегда старался их сохранить и редко когда ополчался на эту часть своей аристократии. Кроме того, русская история это также и история Великого Княжества Литовского, поскольку западные русские земли после распада Киевской Руси перешли под протекторат Польши. Михаил Кром: Великое Княжество Литовское - огромное государство, которое в период своего расцвета в начале 15-го века простиралось от моря до моря, от Балтики до Черного моря. Оно включало в себя земли нынешней Украины, нынешней Белоруссии, Западной России, включая и Смоленск, Брянск, Вязьму, все туда входило, ну и, конечно, собственно нынешнюю Литву со столицей в Вильнюсе. Там были гарантии прав личности, прав собственности. К примеру, в отличие от Московского государства, за вину человека его семья не отвечала, и нельзя было карать кого-либо с ним связанного - отвечал только он сам. Михаил Бибиков: Момент отчуждения мог быть разным, и наиболее действенным на таком повседневном уровне был, скорее всего, внешний вид. Поэтому такие моменты, как бритье бороды или, скажем, непохожий внешний вид латинского прелата на то, что носит греческий священник и православный священник на Руси, было, может быть, более действенным для повседневного сознания человеческого, чем какие-то тонкие догматические богословские моменты. Все эти немцы - химики и алхимики, которые приезжали постоянно на Русь, всегда вызывали к себе какое-то немножко негативное отношение - "чем-то они подозрительным занимаются". Да и немцы, слово-то какое, немцы - это латины, это все люди западной культуры, немые, чуждые. Слово, кстати, вошло в греческий язык. Мы в актах 11-го века встречаем этот славянский "немиций". Анатолий Стреляный: Москва и Литва противостояли друг другу. Оба государства стремились завоевать, поглотить друг друга. В 16-м веке в Великом Княжестве Литовском принято три свода законов. Шляхта, дворянство получили полноту политических прав, города имели свои уставы. После битвы за Смоленск в 1514-м году смоляне, капитулировав, добились, что их новый государь великий князь Василий Третий выдал им жалованную грамоту, где подтвердил те права и привилегии, которые они имели в Литве. Андрей Юрганов: Москва уже в 14-м веке "на неповинующихся ей стала посягать злобою". Это почти точная цитата из летописи. То есть московский князь, конечно, был сильнейшим и проявлял свою силу очень и очень широко. Это означало, что Москва все время смотрела на другие земли, пытаясь приобрести их, захватить их. Москва, конечно же, ломала все удельные вечевые традиции, сохранившиеся еще от тех старых времен, и она устанавливала тот порядок, который ее устраивал. И в этом смысле московский порядок - это совершенно иной порядок по сравнению, допустим, с тем, который существовал в Новгороде или Пскове, или где-то в любом другом городе. Москва не терпела никогда иного порядка. Что это означало на практике? Допустим, Иван Третий пришел в Новгород, он подчинил военной силой, он сильнейший, пришел и подчинил. Как можно подчинить город, такой как Новгород Великий? А очень просто: мало снять колокол вечевой, это, конечно, унижает новгородцев, это заставляет их плакать, но главное сделал Иван Третий - он взял и переселил всех новгородских бояр в московскую землю. А там, в Новгороде Великом, расселил своих служивых людей, которых стали называть помещиками, то есть помещенными. С этого момента и началась история, кстати, поместной системы. Там впервые разместили служивых людей. Если боярин новгородский, конечно же фигура достаточно независимая, свободная, со своими культурно-историческими традициями, то служивый человек, которому дана новгородская земля на условиях службы, знает теперь, что порядок этот будет проходить красной нитью через эту службу государю, и если он плохо служит, то землю отберут. Вот порядок по-московски - это беспрекословное подчинение великому князю всех и вся. Виктория Уколова: Римская империя это проявление определенного исторического смысла. Смысла, который связует пространство вне зависимости от того, есть там военные силы или нет. То есть, это какие-то государственные установления, муниципальные или еще какие-то. И вот в этом отношении Москва, Московское государство были очень похоже. Москва несла в себе колоссальный исторический смысл объединения. Движение Москвы, сначала объединительная политика, затем продвижение Москвы даже за пределы собственно славянских земель - это распространение этого смыслового концентрата. Андрей Юрганов: Русское государство, если говорить в целом, глобально, что такое русское государство? Это когда-то часть монгольской империи, какая-то структурная часть монгольской империи, вышедшая или выросшая из-под обломков Монгольской империи, ставшая как бы продолжением той империи, вобравшая в себя все, что генетически имела сама эта империя: и власть государя, и беспрекословное подчинение подданных государю, и многие-многие культурно-исторические ценности, которые были в Монгольской империи - все эти явления так или иначе перешли. Либо через язык, либо через традиции какие-то, либо через то, что может быть даже и не улавливается сегодня историками, но ощущалось современниками. Виктор Живов: У нас имперское пространство. У нас имперское пространство, которое, видимо, стало возникать с 14-го века. У нас пространство с одним центром, с одной столицей. Столица всегда одна. Если столица Москва, то Петербург должен превратиться в такую бедную вдову. Если столица Петербург, то Москва померкла в соседстве с Петербургом. Так бывает устроено государство. Анатолий Стреляный: На огромном пространстве Евразии победил московский порядок, он и стал основой, объединившей народы. Двуглавый орел Российской Империи далеко смотрел и на Восток, и на Запад. Но цивилизация - это освоение, одомашнивание дикого пространства, придание ему смысла, порядка, определенной стройности. Эдуард Кульпин: Любой рывок вперед, то есть обозначение нового канала эволюции, возможен при трех обстоятельствах. Первое - достигнутая в предыдущем периоде высокая культура. Второй момент - достигнутая необходимая масса населения, которая могла бы генерировать новые идеи. Дальше должна быть налаженная система обмена информацией, инфраструктуры. Вот эта система, например, в Западной Европе сложилась в период "великой распашки", когда через все мелкие реки, и через многие даже крупные, были переброшены мосты. когда селения соединились с дорогами, и возникла сплошная социальная ткань. В России такая социальная ткань возникла только в 20-м веке. Для генерирования новых идей, для связи, для функционирования малых общественных организмов нужны непосредственные человеческие контакты и достаточно частые. Для этого и нужны вот эти коммуникации. И для этого должна быть определенная плотность населения и должен быть определенный стимул к культурному обмену, к обмену информационному. Анатолий Стреляный: Однажды известный консерватор, обер-прокурор Святейшего Синода Константин Победоносцев воскликнул: "Да знаете ли вы, что такое Россия? Это ледяная пустыня, по которой ходит лихой человек!" Тот самый Победоносцев, который над Россией простер "совиные крыла", как сказано у Блока. Россия это единственная страна в мире, где в зоне экстремальных природных условий, со среднегодовой минусовой температурой расположены большие города с населением свыше 100 тысяч человек - Воркута, Инта, Сургут, Нижневартовск, Норильск, которые были созданы в эпоху усиления имперской власти. Сейчас они пустеют. Эдуард Кульпин: Общность, которая сложилась на пространствах России, которая отличается прежде всего редким населением на больших пространствах, сложностей путей сообщения, то есть информационного обмена, она вплоть до конца ХХ века, до наших дней, могла эффективно существовать только лишь при руководстве из единого центра. Как ни плохо было это руководство, как ни ущербно, о чем в нашей литературе очень много написано, другого варианта нам история не дала. Игорь Ионов: Россия расположена не только в зоне "рискованного земледелия", но, я бы сказал, в зоне "рискованной государственности". В русских летописях есть страшная фраза, которую можно отнести к любому государственному образованию в Евразии. Это фраза: "погибоша аки обри" - "погибли как авары", то есть, погибли без следа. Евразия поглотила столько племен, пытавшихся цивилизоваться, что на этом фоне Россия и власть в России, русское государство выглядит таким тоненьким, но прекрасным цветком, который пробивается сквозь толщу льда. Он прекрасный может быть не своими формами, не своей эстетикой, он прекрасен тем, что вокруг-то лед, тем, что предшественники его давно мертвы. Александр Каменский, доктор исторических наук: После Первой мировой войны распалось две больших империи - Османская империя и Австро-Венгерская империя. На их месте образовался целый ряд национальных государств. У русского народа, в сущности, нет опыта жизни в национальном государстве, вот он только сейчас как бы появляется. В принципе, возникновение национализма есть естественный результат возникновения национального государства, его становление, процесс его становления. У нас, конечно, этот процесс осложняется, осложняется в значительной степени экономической ситуацией, это понятно, но он осложняется и опять же тем, что накладываются проблемы, идущие из прошлого, проблемы с тем, что вряд ли кто-то в состоянии сейчас сказать, показать по карте: вот это - национальная территория России. Я не знаю, кто бы смог это сделать. Мы говорим о великой русской реке Волге, но Поволжье было завоевано русскими людьми в жестокой борьбе, не говоря уже о каких-то других территориях. И это, видимо, очень тяжелая проблема, которая, как я думаю, будет существовать еще очень долго и будет сказываться. Анатолий Стреляный: Английский историк Арнольд Тойнби ввел в науку понятие "вызов истории", то есть крайняя необходимость перемен, перед которой оказывается та или иная страна. Вызовом истории служит не только внешняя или внутренняя угроза. Вызов может заключаться в том, что народ просто исчерпал возможности известного уклада жизни. Показалось дно, и волей или неволей надо что-то делать. Языческая Русь в 10-м веке в таком положении поменяла веру, выбрала христианство, православие. Киевская Русь раскололась, когда история поставила ее перед выбором между монгольской неволей и союзом с католическим Западом. Три независимых славянских государства на послесоветском пространстве - Украина, Белоруссия и Россия - это ответ на вопросы, которые были заданы еще Александру Невскому и Даниилу Галицкому. Свои первые заметные шаги навстречу Европе Россия сделала, когда стала империей, могучей, но плохо обустроенной. Советский Союз унаследовал и развил эту модель - модель колосса на глиняных ногах. Сегодня последней мировой империи больше нет, и для России наступило время нового выбора. Такой переломный момент историки называют "точкой бифуркации". Эдуард Кульпин: Бифуркация это, дословно, "развилка дорог". Это момент выбора нового пути эволюции. После того, как выбран этот путь, то дальше все течет в рамках этого канала эволюции, которые перейти нельзя. Но это может произойти только тогда, когда неэффективность нашей системы будет ясно определена и известна, и тогда мы можем перейти на другой путь эволюции. Пока имеются запасы эффективности, эффективности экстенсивного пути развития, эффективности руководства из единого центра, движение будет, несмотря на все негативные явления, которые имеются, пока не будут исчерпаны все эти резервы, идти в определенном канале эволюции. И в этом канале эволюции, да, многие вещи будут автоматически повторяться. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
