Ваши письма
Ведущий Анатолий Стреляный

Из Москвы, из театра имени Моссовета переслали оказавшееся безответным письмо актрис этого театра в московское правительство: "Те, кого именуют "ночными бабочками", а попросту проститутки и их сутенеры устроили во внутреннем дворе около служебного входа в наш театр прямо-таки биржу. Когда ночью после спектакля мы выходим из театра, то натыкаемся на шеренгу проституток, которую освещают фарами своих иномарок клиенты. Продираясь через эту толпу, мы тоже получаем гнусные предложения. Милиция здесь отсутствует. Правда и раньше, когда она здесь была, то скорее сотрудничала с этой публикой. Помогите, избавьте нас от позора!" - просили московского мэра актрисы. Письмо отправлено на "Свободу" не вчера, не знаю, что там сейчас.

Пишет Константин Абакумов неизвестно откуда (письмо пришло по электронной почте): "Вы говорите: те самые люди, которые разбомбили Чечню, теперь рассказывают, как им жалко Югославию. Так что, бомбили Чечню и немцы, и французы, и итальянцы, и американцы? Выберете одно из двух. Первое. Все, кто бомбит, - негодяи. Второе. Все сепаратисты - негодяи. Мне важно ваше мнение"

Спасибо, господин Абакумов, мне тоже было важно узнать ваше мнение, вернее, догадаться о нем. Почему я должен выбирать обязательно одно и обязательно из двух? Можно, конечно, и так, но ведь на то нам и глаза даны, и уши, и голова, чтобы вникать в то, что происходило и происходит, и даже пытаться представить себе, что будет завтра. Часто приходится выбирать не одно и не из двух, очень часто. В целом же мне близок подход одного солженицинского мужика: волкодав - прав, людоед - нет.

Пишет Иван Корченов: "Слушая радио "Свобода", для себя я не нашел оправданий действиям Милошевича. Ужель целая нация выбрала себе в президенты психически больного человека? Но кто будет в ответе за то, что НАТО развязало руки Милошевичу для внедрения в жизнь плана "выжженной земли"? Я даже не хочу говорить о позиции ООН. Теперь о вашем радио и о его позиции. Я живу в Украине. Россия рядом и в то же время далеко. Не рано ли россиян толкать на выбор: "или за или против"? Ведь ответ очевиден - против. Ни разу Россия, загнанная в угол, не молчала. Опять, значит, занавес, террор, геноцид. Прямое следствие этой войны. А ведь немцы помнят еще Сталинград. И чехи помнят танки, и венгры. Это не мои мысли. Это настроение славян. Очень хотелось бы услышать, не боятся ли страны Европы "нового нашествия славян"" С уважением Иван Корченов."

В небольшом письме столько вопросов, что всей передачи не хватит, чтобы вслух разобраться с половиной из них, - просто попытаться их понять. "Настроение славян". Каких? У славян никогда не было одного настроения. И в эти дни чехи, поляки, болгары в эти дни не с правительственной Россией, не с Милошевичем. Это очень немалая часть славян. Да и сами россияне.... По крайней мере треть из них не со своим правительством, не с Милошевичем. Нашествия каких славян должна бояться Европа? Нашествия поляков, чехов, словаков, болгар, да, между прочим, и сербов страны Европы не боятся. Нашествия белорусов и украинцев тоже не боятся. Нашествия русских, в общем, тоже не боятся, но неприятностей со стороны казенной России не исключают, если в ней возьмут верх "красные", "коричневые" или "красно-коричневые". На этот случай (в том числе на этот случай) у европейцев есть оборонительный союз. До сих пор свое дело он знал.

Пишет художник Александр Коростелев: "Не могу спокойно смотреть на истерию вокруг. По каждому пункту в России думают наоборот! А все-таки Москве надо больше своих бояться: развернет кто-нибудь ракету, да и разом отблагодарит всех за все. Югославские демократы - с Милошевичем заодно! Или все боятся показаться не патриотами? Патриотизм - это любовь к справедливости, а не к своим преступникам."

Больше писем о войне на Балканах сегодня читать не буду. Прочитал показательные. Авторы одних осуждают бомбардировки Югославии, других - одобряют, третьих - в таком настроении, что не знают, как быть.

"Милостивый государь! - так обращается ко мне Владимир Теличенко из Харькова, 1943 года рождения. - У вас, наверное, голова идет кругом от нашей повседневности и наших сюжетов. Недавно читаю в газете о бедственном положении детской психиатрической больницы в Ромнах: нечем лечить, нечем кормить, не во что одевать. Я вспомнил, что когда-то Ромны называли городом церквей и полицаев. В одной из церквей этого города, которая стоит на базаре, меня крестили в 1948 году перед днем святого равноапостольного князя Владимира, отсюда и мое имя. До войны, в войну и после войны моя бабушка работала в этой больнице. Первыми в Ромны вкатили на мотоциклах эсэсовцы. Они въехали на территорию крупнейшей на Украине детской психиатрической больницы. Затопали по коридорам, заходили по палатам. Дети лежали в кроватях, укрывшись с головой. Отбрасывали простыню, проверяли, не обрезан ли, не еврей ли, если да - дуло ко лбу и выстрел. Постреляли на месте много детей, заодно расстреляли всех врачей. Оставшиеся в живых медсестры и санитарки похоронили убитых в помойной яме, а потом всю войну ходили по селам и меняли барахло на еду для оставшихся больных детей. Ромны называли городом полицаев, как я сказал, но тогда там было кому спасать детей... Мне нравится все, что вы читаете, говорите и то, что говорят ваши товарищи. По вашим голосам, по словам, которые вы произносите, чувствуется любовь, сопереживание, поддержка людям, проживающим на шестой части суши. Сколько вас слушаю - у вас скрупулезно рассматриваются, дебатируются все стороны жизни. Нет похвал, нет ругательств: вот Гитлер, вот Сталин, вот Ленин - спокойно воздадим каждому из них по-земному, и Бог им судья."

С большой горечью, с большим гневом, очень подробно господин Теличенко отзывается о телевидении, украинском и российском: "Есть перед телевизором нельзя - стошнит. Секс, эротика на экране - если не затронуть эту тему, то мои нападки на телевидение будут не полные."

Уважаемый господин Теличенко, вот это меня поразило в вашем письме. Вы с одинаковым сильным чувством пишете о положении больных детей в Ромнах - и о плохом телевидении. Я говорю это не в порядке упрека, не для того, чтобы сказать пропись - это, мол, явления разного размера, нет. Тут ведь важно не то, какого размера эти явления для меня, а то, что для вас они одного размера. Напишите мне, в чем дело, почему вас так мучает этот экран, будь он неладен. Много таких писем, как ваше, - прямо криком кричат, как будто о голодоморе, честное слово! У меня есть, конечно, свое мнение о том, почему люди так страдальчески смотрят то, что вполне могут не смотреть, но мне хотелось бы, чтобы кто-нибудь из них попробовал мне объяснить свое состояние - на себя, смотрящего телевизор, посмотрел бы спокойно со стороны и сказал бы мне, как он себя понимает. Ну, почему так не хочется выключить этот злополучный ящик? Жили же без него! Я понимаю, что человеку хочется смотреть то, что ему доставляет удовольствие. Но зачем так надрывать себе сердце , если показывают то, что не нравится? Еще раз благодарю вас, Владимир, за добрые слова, прошу не искать в моих словах подвоха или подначки - я просто призываю вас: давайте вместе, наконец, разберемся...

Письмо из Швеции: "Пишет тебе не коммунист, но профессор, не согласный и с Ельцинской кликой, и с зюгановской коммунистической - периода 1918 - 1999 годов, и с тобой тоже. В пику тебе пишу на клочках, не каллиграфически, без полей. Сдается, что ты сочиняешь письма сам к себе, автор этих писем - ты сам. А вот твои извинения насчет полей на письмах - это прорыв твоей бюрократической натуры. Юлий Максимов, Швеция."

Очень грубое письмо, я выбрал самый безобидный отрывок. И грязное - не в переносном смысле, а в прямом, не знаю, что делал профессор с этими клочками, прежде чем принялся писать на них. Решил остановиться на этом письме потому, что рядом с ним оказалось письмо Людмилы Федоровны Бронниковой. Она сообщает, что, насколько она может судить, больше всего за время существования пердачи "Ваши письма" слушателей задела моя просьба писать разборчиво, оставлять поля. Она пишет: "Это ведь наша родная неряшливость и наше совковое жмотство". Другие стали обвинять меня в неуважении к слушателям, высокомерии, барстве. В конце концов, я решил взять свои слова обратно и сказать: пишите, мужики, как хотите. Это профессор Максимов и назвал прорывом моей бюрократической натуры.

А Людмилу Федоровну Бронникову еще расстраивают письма людей, которые за колхозы-совхозы. "Очень интересные письма вы читаете, - пишет она, - в них отражаются полярные мнения наших людей. Да, многие мечтают возродить якобы светлое прошедшее. Для некоторых оно и было светлое, даже лучезарное. О сохранении колхозов и "не позволим землю продать!" думают те, кто хорошо воровал из кормушки и не сильно работал. Для таких эпоха раскулачивания - все равно, что выдумки писателей-фантастов."

Нет, Людмила Федоровна, за колхозы с радиостанцией "Свобода" борются не только они. Немало и таких, кто никогда нигде- не только в колхозе - не украл ни колоска, ни скрепки и трудился до седьмого пота всю жизнь. Есть эта особенность у противников колхоза и вообще коммунизма: не замечают, что за коммунизм продолжают воевать немало очень хороших людей. У них не корысть, а вера. Правда, писем в защиту колхозов из самих колхозов очень мало, колхозы защищает больше городской люд.

Пишет Эрнест Гедеонович Шахназаров: "Тот, кто с вами согласен, редко возьмет ручку и напишет вам об этом, а вот не согласных с вами так и подмывает написать нечто такое-эдакое, что вы, по их разумению, не посмеете прочитать. Но вы читаете все их злобствования и почти что ругательства, на деле доказывая, что для радио "Свобода" запретных тем нет."

Вообще-то есть, Эрнест Гедеонович, и я думаю, это само собою разумеется и для вас, и для большинства наших слушателей, как бы они к нам ни относились. Я не раз уже говорил, что не читаю нападок одной нации на другую, одной религии на другую, а таких писем, к сожалению, многовато. Русские нападают на украинцев и евреев, украинцы - на русских и опять же на евреев, православные - на мусульман и католиков... Этих писем я не оглашаю и никогда не оглашу - пусть авторы не надеются. Раз уж зашла об этом речь, скажу еще кое-что. Евреев ругают все, кому, как говорится, не лень. Но еще не пришло ни одного письма от еврея, который ругал, оскорблял бы какую-либо нацию. Ни одни католик пока не оскорбил православных и православную веру. Ни один протестант - чаще пишут баптисты и пятидесятники - дурно не отозвался о православных. Писем от мусульман немало - ни одного еще не было, чтобы в нем поносили христиан, иудеев...

Вернусь к письму Эрнеста Гедеоновича Шахназарова. Радио "Свобода" он слушает с тех пор, как однажды услышал на ее волнах слова: "Советский народ имеет право голоса, но не имеет права выбора". Он пишет: "Часто можно слышать, что вот, мол, в Советском Союзе национальный вопрос был решен, что никого не интересовало, какой ты национальности. Позвольте с этим не согласиться. Кто же ввел пятую графу в анкетах? Ввела советская власть и партия большевиков. Ведь в паспортах царской России национальность не указывалась, а указывалось вероисповедание. В 1949 году мать решила меня, десятилетнего мальчика, отдать в Суворовское училище. В первой же инстанции, куда она обратилась, ей сказали, что в суворовское училище от республики могут быть направлены только лица коренной национальности. Дело происходило в Азербайджанской советской социалистической республике".

Теодор Конопка из Польши, из Вроцлава пишет: "Во-первых, извините меня за языковые ошибки и за почерк. Я не русский и по-русски пишу редко. А почерк у меня скверный и тогда, когда пишу по-польски".

Все в порядке, Федор Федорович! Если бы все писали, как вы, я бы горя не знал. И разборчиво, и поля есть слева и справа.

"Если есть время и не забуду, слушаю вашу передачу, - пишет господин Конопка. - Какое страшное разорение в умах бывших советских людей сделали годы советской власти! Но заметно, что все-таки остались и люди, нормально мыслящие. Мы в Польше тоже в некоторой степени искажены. Я сам, наверное, тоже... По-русски я говорю с детских лет. Моя бабушка по матери родилась в Борисоглебске в немецкой семье, предки которой были итальянцы и эстонцы. Молодсть свою моя бабушка провела в Эстонии, там вышла замуж за поляка, моя мать - тоже за поляка. Когда мне доводится встречаться с эстонцами, я разговариваю с ними, в основном, по-русски, с теми из них, кто знает немецкий, - по-немецки, приходилось и по-английски, и даже на эсперанто. Иногда сразу сообщаю, что я турист из Польши. Обычно люди были вежливые. Правда, когда я был там в третий раз ( в1997 году), мне в двух местах довольно недружелюбно что-то ответили по-эстонски, что - я не понял. В Таллинне русских столько, что они никого не удивляют. Я там встречался с двумя политическими деятелями, которые в своих словах показывали ядовитую ненависть к Советскому Союзу, но о самих русских, в общем, ничего плохого не говорили. Опять собираюсь поехать в Эстонию в двухтысячном году, пока еще есть там люди, говорящие по-русски. Правда, в моем распоряжении остается эсперанто - там многие знают этот язык. Подписываюсь так, как и моего отца в Эстонии называли, - Федор Федорович."

Марлен Ефимович Новохатский пишет из Оренбургской области: "Вы задумывались ли, почему многие слушатели ругают вас? По глупости, по верности идеям Ленина-Сталина-Хрущева-Брежнева? Потому что тоскуют по ушедшей молодости, когда сахар, кажется, был слаще, а девки - красивее? Нет и нет! Вас ругают за полное неприятие того, что было в Советском Союзе. Да, было много негативного: и расстрелы невинных, и высылка целых народов, и жесточайшая цензура, и однопартийность, преследование инакомыслящих, и агрессивность к Западу. Мне думается, что инициатором "холодной войны" и гонки вооружений было советское руководство, тем самым загнавшее нас в экономический тупик. Но было немало и хорошего. Например, доступное образование и здравоохранение. В свое время я ерничал по поводу общественных фондов. Сейчас считаю, зря. Повсеместно закрываются ясли, детские сады, пионерские лагеря, различные кружки при домоуправлениях, профилактории и дома отдыха. Нерентабельно."

Я знаю, Марлен Ефимович, что многие очень недовольны, что радио "Свобода" не выделяет хорошего в советском прошлом. Пользуясь случаем, скажу: с моей точки зрения, и бесплатное образование, и бесплатное медобслуживание, и все, что делалось на средства из общественных фондов, - все это было очень неплохо, для кого-то и очень хорошо, и я не могу радоваться, что всего этого не стало, как и тому, что далеко не все отдают себе отчет в том, откуда это все бралось. Не строили дорог, нормальных жилищ, не делали массы других вещей, которые сами собою делаются в свободном обществе. Сэкономленные таким способом средства шли на военные дела, на образование, здравоохранение. Основную часть средств в брежневские годы давала нефть - 200 миллиардов долларов. Высадка на Луну американцам обошлась, начиная с первого чертежа, миллиардов в 20. Когда нефть вдруг подешевела, сразу кончилась "халява". Что касается промышленности, то о ней без большой натяжки можно сказать, что все равно: была она или не была - работала сама на себя. Кончилась "халява" - кончилась и мнимая бесплатность многих благ. Скажут: бесплатное образование, бесплатная медицина были и до нефтяных денег - да, были, но до шестидесятых деревня не знала, что такое пенсия. Кто хочет, тот это все понимает, кто не хочет - никогда не поймет. Это естественно. Потерять что-то хорошее, чему казалось не будет конца - удовольствия мало, так и хочется найти виноватого: плохое начальство, подрывная радиостанция "Свобода". На протяжении многих лет я хорошо знал советский комсостав - от бригадира до министра, всюду были хорошие знакомые и друзья. Талантливых людей, сильных людей, знающих свое дело, среди них было, уверяю вас, не меньше, а может и больше, чем в любой западной стране, но кто бы ни сидел за рулем машины, которая не в состоянии развить больше 60 километров в час, ничего он не сделает. Разве что спустит ее с горы Арарат.

Возвращаюсь к письму господина Новохатского: "Сейчас я часто задумываюсь о судьбе несчастной моей родины. Ну, почему ей выпала такая доля? За какие грехи? То ли по причине нашей рабской психологии? На первых порах идеализируем своих бездарных руководителей, впадаем в эйфорию: Хрущев, Горбачев, Ельцин. Мне сейчас стыдно за то, что я в спорах с друзьями защищал и Горбачева, и Ельцина, и Гайдара, и Чубайса. Признайтесь, что и вы, Анатолий Иванович, и ваши коллеги способствовали своими передачами укреплению власти Ельцина. Это Запад толкал его и наше некомпетентное и бездарное правительство. Запад не мог не видеть, что кредиты разворовываются, проедаются, однако вновь и вновь давал их. Только 60 человек из всей Думы проголосовали против и воздержались при утверждении новых привилегий для депутатов. Вот в этом голосовании проявилась вся сущность этих людей, их рваческое нутро. Будь моя воля, я бы обнародовал всех поименно, кто голосовал за эти привилегии, и призвал бы, чтобы этих людей не только в думу, но и в приличное место не пускали."

Здесь автор как бы делает передышку и продолжает: "Не подумайте, что моя желчь от нищеты или бедности. Я и моя жена хорошо обеспечены за счет своего труда. У нас хозяйство: корова, овцы, пасека, гуси, куры. С утра до вечера мы работаем, особенно летом. Помогаем своим родным, кое-что продаем. У меня было три инфаркта, тромбофлебит, варикоз обеих ног. Уехали из города и вот уже семь лет живем на этом хуторе. Физический труд, природа придали мне новые силы. Научился косить, ухаживать за скотом, принимать отелы и окоты. Так что я из благополучных. Сердце болит за разоренную, разграбленную Родину, за беды учителей, врачей, сельских жителей. Не вздумайте сказать слушателям: вот, мол, работайте, как этот человек, и все будет о-кэй. Не будь тещиного дома и всего инвентаря, мы бы не смогли встать на ноги. Да был и небольшой изначальный капитал для покупки коровы, пчел, овец. Выплеснул все, возможно, сумбурно, но на душе стало легче. Всего вам доброго. Новохатский Марлен Ефимович. Оренбургская область, Новосергиевский район, хутор Дубовая Роща."

Спасибо за письмо, Марлен Ефимович. На такие письма, как ваше, обязательно приходят сердитые отклики: кого, мол, вы ставите нам в пример, что вы хотели сказать и даже - как вам не стыдно читать письма от благополучных людей, тогда как столько обездоленных. Чаще спрашивают так: вы что же, хотите сказать, что это и есть выход для всех - для докторов наук, для классных безработных специалистов - садиться на землю, принимать отелы и окот?... Не все допускают, что читать письмо или что-то рассказывать я, как всякий человек, могу без всякой задней мысли, без всякой нравоучительной цели - а просто так, из удовольствия и для удовольствия. Вы употребили одно важное слово, которого я избегаю, чтобы не обижать слушателей: "желчность." Герцен даже выдумал слово: "желчевики", так он назвал русских эмигрантов большевистского склада, с которыми не ладил.

Константин Георгиевич Мочалов из Уфы: "Стою я в очереди за молоком и, если вмешиваюсь в разговор, то только в форме вопросов. Раньше рынок работал только по выходным, а сейчас шесть дней в неделю и на рынке все есть. Лучше это или хуже? Раньше участок под сад можно было получить по великому блату, сейчас бери хоть два, хоть три. Лучше это или хуже? Раньше к тебе в квартиру могли подселить кого угодно. Сейчас ты хозяин и можешь ее продать. Хуже это или лучше? Одни отворачиваются, другие смотрят на тебя глазами дебила и повторяют: "А раньше было лучше!" И эти "раньше было лучше" - избиратели."

Это не значит, что Константин Георгиевич доволен тем, как идут дела в России, - очень недоволен, подробно об этом пишет, делает резкие замечания нам: "В стране разруха, а радио "Свобода" регулярно молотит джазовую музыку, бодрые братья-спортсмены прессингуют наши мозги". Он вносит предложения, одно из которых меня заинтересовало больше других: чтобы радио "Свобода" разбирало самые важные постановления российского правительства, - я подумал, что мне самому было бы интересно иногда послушать такую передачу.