"Ваши письма" 19 июня 1998
Ведущий Анатолий Стреляный

Нам пишет Юрий Андреевич Кутузов: "В 1990 году я принимал участие в общественной жизни Саратова. Тогда саратовцы были едины в своем желании изменить положение в городе. Это единство меня потрясло и вдохновило на участие в митингах. Но затем от этого единства не осталось и следа. А когда я увидел, что самого главного врага нашей российской жизни - номенклатуры - одолеть горожанам не удалось, я потерял интерес ко всему, что за этим последовало. Номенклатурность встречается повсюду, но у нас, из-за того, что никогда не было закона, она приобрела силу вечного зла. Главное для нее - всем владеть и ни за что не отвечать." Вы не один, Юрий Андреевич, потеряли интерес к общественным делам как раз в тот момент, когда он должен был бы многократно усилиться. Что и требовалось номенклатуре... Вечное русское: все или ничего.

Пишет Виталий Любченко из Калиновки Винницкой области: "Ваша передача называется "Россия вчера, сегодня, завтра", а вы цитируете письма не только из России, но также из Украины, Беларуси и других республик бывшего СССР. Причем, российские города у вас идут через запятую с нероссийскими. Что это? Вы сознательно работаете на русскую идею, русскую империю? Где ваша демократия, свобода, уважение к другим народам, государствам? По моему мнению, нужно делать что-то одно: или цитировать письма только из России, или изменить название передачи. Тогда не возникало бы тех вопросов, которые возникают у нерусских при слушании ваших интересных передач."

Ваш обвинительный тон, господин Любченко, дает мне право, в порядке защиты, спросить и вас: и что, достаточно изменить название программы, чтобы перестать сознательно работать на русскую империю, к тому же, не существующую? И сразу на своих местах окажутся и наша демократия, и свобода, и уважение к другим народам? Я задаю вам этот встречный вопрос для того, чтобы нагляднее стало, за что, за какой пустяк вы нам вынесли почти смертный приговор, "пришили политику", выражаясь советским языком 30-40-х годов. Передача "Ваши письма" - только часть программы "Россия вчера, сегодня, завтра". Менять название всей программы из-за того, что в одной ее части говорится не только о России, было бы педантизмом - занудством по-русски. Когда я называю город, из которого пришло письмо, то и правда редко сообщаю, в какой стране он находится. Но так я поступаю не только с украинскими, белорусскими, но и с российскими городами и областями. Берегу время, господин Любченко, просто берегу время.

Из Бреста: "Письмо к вам из Белоруссии - коммунистического заповедника. Изменения происходят и у нас: а) ежедневный рост цен без роста пенсий и зарплат, б) исчезают продукты с прилавков, в) меняется сознание толпы. Если год назад вокруг меня было 90 процентов поклонников Батьки, то сейчас их не более 50. Но радоваться рано, активных противников почти нет. Опишу вам, как он собирает налоги. Говорю "он", потому что все такие дела у нас без него не делаются. Чтобы выжить, многие люди распродают все, что у них есть. Дают объявления в газеты. Налоговики берут эти газеты и заносят в компьютер объявителей. По Московскому району, в котором я живу, занесли уже 10 тысяч человек. Им пошли повестки, телефонные звонки: явиться в налоговую службу и дать полный отчет. За неявку - штраф. Что теперь будут делать с этими людьми, пока неизвестно. Ведь дать объявление еще не значит продать. Объявление дать легко, а продать трудно, народ нищий. Мы с мужем забыли вкус мяса: только хлеб, каша, немного маргарина, очень редко молоко. Ликвидировал наш "Батько" частные аптеки. Опять за лекарство неси взятку, опять идти "от Ивана Петровича". Брест, улица Коммунистическая". Указан номер дома, квартиры, фамилия отправительницы. Назову только имя-отчество: Анна Петровна.

В одной из предыдущих передач я читал из письма нашей слушательницы Александры Лучниковой. Она тоже была среди демократов в 1991 году, а теперь терпеть их не может, особенно правозащитников, спрашивала, куда они подевались: "Или для них у власти денег хватает?" Я сказал на это, что правозащитник - не должность, не госслужба, а общественное служение, ноша, которую человек взваливает на себя сам и несет на свой страх и риск. У того, кто считает, что правозащитников мало или что они плохие люди, выход один: пополнить их ряды собой хорошим. Я не стал напоминать госпоже Лучниковой, чем занимались правозащитники в советское время: составляли списки политзаключенных, старались, чтобы эти списки все время были на слуху, по крупицам собирали сведения об условиях в тюрьмах и лагерях, помогали семьях заключенных... Не стал говорить, как этих людей травили, унижали, избивали, некоторых и убивали, ничего не сказал и о том, что они не помышляли о власти тогда, не помышляют (кто дожил) и теперь, они правозащитники и больше ничего.

Госпожа Лучникова слушала ту передачу. Вот ее письмо: "Господин Стреляный! Не думала, что когда-нибудь опять возьмусь за письмо к вам. Однако, не могу не поблагодарить за мини-лекцию о правозащитном движении. Вот спасибочки: вразумили бестолковую бабу! В сущности же, письмо мое было о другом. О том, что реформы у нас ведутся по формуле: дави слабого. А "высоконравственный" Запад неустанно подбадривает реформаторов: молодцы, мол, поднажмите еще. При этом предпочитают не замечать, что больше всего "выдающиеся преобразования" бьют по малообеспеченным людям, коих в России большинство."

Уважаемая госпожа Лучникова, вы опять назовете мои слова лекцией, но что же делать, если о том, что преобразования в России бьют по малообеспеченным, что это нехорошо и опасно, первыми заговорили как раз западные исследователи и политики, американские прежде всего! Само выражение "социальная цена реформ" возникло на Западе и в виде не призыва: повышайте, ребята, цену, а увещевания: помните о цене, господа, думайте, как ее снизить, бойтесь массового недовольства! Это же в крови западного политика: как огня бояться народного недовольства. Он думает, что и другие так, и удивляется ( потом возмущается, но сначала удивляется), когда видит, что - отнюдь не так...

Сказать, как многие наши слушатели, не только госпожа Лучникова, что "преобразования в России ведутся по формуле: дави слабого" тоже нельзя без уточнений, тем более, когда перед нами такой город, как Иваново. Столько уже лет держат там в подвешенном, в ничейном состоянии десятки предприятий, которые выпускают неходовую продукции или ничего не выпускают. Я бы сказал, хотя многие со мной не согласятся, "ДЕРЖАТСЯ в подвешенном, в ничейном состоянии"- собственной волей держатся, рабочей волей. Крутых перемен простой труженик боится не меньше, если не больше, чем начальник. Лишь бы не увольнять в одночасье, не переучивать массы людей - думает начальник, лишь бы не увольняться, не переучиваться - думает подчиненный... В одной из передач "Свободы" мы назвали это "структурными мучениями". Смертные и родовые муки одновременно. Умирают одни товары, одни производства, одни отрасли - рождаются другие товары, другие производства, другие отрасли.

Валентин Григорьевич Бараненко: "Здравствуйте, Анатолий Иванович! Пишет ваш постоянный слушатель из Харькова. Главный вывод, который я сделал, слушая передачу "Ваши письма", таков: много толковых, трезво мыслящих и порядочных людей, оказывается, проживает по разные стороны границ, и люди эти разных национальностей, профессий, вероисповеданий. В повседневной жизни таких встречаешь реже, но они тоже есть, главное - самому относиться к людям непредвзято, уважительно. Раньше, при СССР, все люди в моем сознании делились на плохих капиталистов и не очень хороших коммунистов. Первые были плохи потому, что я их совсем не знал, а вторые не были хорошими, потому что я их немного знал. Когда началась "перестройка", нескольким рабочим завода, где я работал, разрешили съездить за границу, в Венгрию. Бросили жребий, я вытянул счастливый билет. Так я воочию увидел, что на Западе (хотя какой Запад - социалистическая Венгрия!) люди живут лучше, чем представлялось нам в наших кухонных разговорах. Человек, который тогда же побывал в Польше, рассказывал мне о своем душевном состоянии: "Иду по улице. Дождь, слякоть, промозгло, а мне кажется, солнце светит, и полное ощущение счастья." Это было и мое состояние", - пишет Валентин Григорьевич Бараненко. "Затем я стал делить людей на евреев и неевреев. Дескать, евреи во главе с Ильичем сотворили революцию и устроили нам ад на земле. После отделения Украины от России ( я голосовал за) во мне проснулось мое национальное сознание, и все люди в который раз разделились на две части, в этот раз - на русских и украинцев, а точнее, на казаков и клятых москалей, от которых, естественно, все беды. Однажды в вашей передаче я услышал, что история человечества увы, очень грязна и жестока. Я и раньше это знал, но на свою нацию не распространял. Теперь решил проверить. Выбрал не кого-нибудь, а Грушевского Михаила. Раз москали его запрещали, значит, мол, правду писал. Читая его, я понял, что правда ваша, Анатолий Иванович, - незапятнанных, как и избранных, народов нет и что быть немножко космополитом вовсе неплохо. А по мере погружения нашего "Титаника" в ледяную воду, я, как один из пассажиров, потихоньку пришел к Богу. Огромную роль в этом сыграло более близкое знакомство с творчеством Льва Толстого, с его сочинением о евангелиях и о Христе. После этого я стал делить людей на верующих и неверующих. Это, наверное, последнее деление, хотя появляется сомнение, а нужно ли вообще нас делить, но до этого я дойду ли? Мне 42 года, коренной харьковчанин, образование высшее техническое, работаю резчиком по дереву, верующий в Бога нашего Иисуса Христа. Да хранит он вас, Анатолий Иванович. Бараненко Валентин Григорьевич."

Спасибо за письмо, Валентин Григорьевич, вы, как мне кажется, член церкви христиан-баптистов. В следующем письме напишите, не ошибся ли я. Харьковские баптисты - народ очень серьезный и крепкий, глубоко укорененный в своей церкви, его знают по всему СНГ. Вы сказали важнейшую вещь, когда написали, что "капиталисты" в кавычках были в ваших глазах плохими людьми потому, что вы их совсем не знали. От этого и рождаются письма на радио "Свобода" о Западе, где, мол, только видимость демократии и зажиточности. А когда спросишь: ну, а чем же объяснить, что там самые здоровые старики, самая низкая детская смертность (я еще люблю упоминать такой показатель, как расход горячей воды и мыла на душу населения) отвечают: "Ну, это надо еще проверить." Но не проверяют. Правда, последние сообщения из США неутешительны: салат "латук" подорожал, и в мае была наивысшая за последние 17 месяцев инфляция: три десятых процента.

"Ваши слушатели все сравнивают, как было раньше и как теперь, - пишет господин Ошер из Москвы. "Сама постановка этого вопроса вздорная. Никогда нигде не было и не будет изменений к лучшему во всех отношениях. Даже в одиночной камере во многих отношениях лучше, чем на свободе. Не боишься, что посадят, потому что уже сидишь, бесплатно лечат и кормят... Сейчас лучше в том отношении, что есть свобода выбора. Хочешь жить по-социалистически - живи. Знакомый кровельщик рассказывает, что он и его напарники так и поступают: делят заработок поровну. Зарабатывают, если нет дождей, до четырех миллионов в месяц на брата. У меня когда-то в подчинении был мастер спорта по баскетболу. На работе он не появлялся: то тренировки, то командировки, а зарплату получал, премии получал. Он тоже считал это социализмом. С Урала ездили за продуктами в Москву, трудно было достать билет. В Москве существовали "нормы отпуска" в одни руки. Пишу о лучшем из наших социализмов - брежневском. Мясо - два килограмма, крупа, сахар - килограмм-два, но из многих магазинов люди уходили с пустыми руками. Москвичи считали, что трудности из-за приезжих ("Понаехали!") и еще из-за собак, которых кормят мясом. Знакомые из Воронежа, помню, приехали с картой Москвы: указаны были магазины, в которых можно было что-то купить. Незабываемые выражения продавцов: "Мяса без костей не бывает!" Купить что-то из бытовых приборов с датой выпуска не в конце квартала считалось большой удачей: меньше вероятность брака. 19 августа 1991 года, в день путча, в районе Холодово города Раменское Московской области выбросили велосипеды."

Прерву чтение этого письма (его прислал господин Ошер из Москвы), чтобы спросить наших молодых слушателей, знают ли они, что значит здесь слово "выбросили". Это значит, что велосипедов в магазине не было - и вдруг появились.

"Их мигом расхватали, - пишет господин Ошер. "Среди счастливцев была сестра моей жены. Она до сих пор ездит на том велосипеде, с удовольствием вспоминая день путча. Тысячи и тысячи людей бежали на работу сломя голову, чтобы, прибежав, ничего не делать. А на всех досках для объявлений - требуются рабочие таких-то специальностей, практически . Члены Политбюро провожают в последний путь какого-нибудь Шверника. На Красной площади - масса людей. Что им Шверник? За всех не скажу, но за одного человека скажу. Это моя жена. Она пошла хоронить очередного вождя потому, что ей пообещали отгул. Нужно было достать лекарство сыну, а это было возможно только в рабочее время. Что-либо изобрести было легче, чем внедрить изобретение. Когда рухнул железный занавес, оказалось, что моторы наших гражданских самолетов имеют срок службы 80 часов, а западных - 300, у них мотор модульный, при неисправности меняют часть мотора, а у нас - весь целиком, автопилот у них ведет машину до соприкосновения с землей, а наш только до высоты в 10 метров. До последних дней того, лучшего из наших социализмов, было нормой доносительство и обычаем - подозрительность. Умирает Брежнев. Траурный митинг в Московском университете. Все встают почтить память. Один студент не встал. Он не был на виду, сидел в самом заднем ряду, но рядом с ним был другой студент, член партии. Донес. До окончания университета оставалось два месяца, молодой человек с первого курса был круглым отличником. Устроили комсомольское собрание. Комсомол большинством голосов постановил: просить ректора исключить. Просьба была удовлетворена. Молодого человека забрали в армию. Голосую за партию Гайдара, эти ребята мне нравятся больше других, хотя я не отношусь к зажиточным слоям общества. На оплату коммунальных услуг и на скромное питание хватает - и слава Богу. А за что мне больше платить? Я имел прямое отношение к созданию военной техники. В последней войне между Израилем и Сирией сколько было сбито сирийских, то есть, советских, самолетов? 80. А израильских - два. Хотел бы сказать пару слов тем вашим слушателям, которые хотят, чтобы Россия опять была самой сильной в мире (хотя самой сильной она никогда не была), чтобы ее опять боялись. Нельзя требовать невозможного. Недавно разбился самолет АН с двумя истребителями СУ-27 на борту. Каждый стоил самое малое 30 миллионов долларов. Если построить 300 таких самолетов, надо потратить 9 миллиардов, что превышает годовой расход на здравоохранение. А 300 самолетов при протяженности наших границ - это мало, из-за них нас бояться не будут."

Спасибо за письмо, господин Ошер, жалко, что вы не назвали своих имени-отчества. Вы напомнили о том, как туго внедрялись изобретения в советское время. Пользуясь этим случаем, повторю для наших слушателей один научный вывод. Это вывод из исследования основных источников западного богатства - что сделало эту часть мира наиболее процветающей. То, оказывается, что западное общество смогло создать поистине райские условия для изобретателей и новаторов во всех областях жизни - от торговли до медицины и спорта. Человеку, который изобрел, выдумал, предпринял что-то, что нашло покупателя, не мешают озолотиться, иногда - в одночасье. Свободная конкуренция и божеские налоги - вот эти условия, вот почти все, что нужно талантливому, изобретательному, честолюбивому человеку, чтобы проявить себя и дать работу другим.

К 12 июня, ко Дню России, приурочил свое письмо Александр Макарович Лесник: "Я радуюсь, когда ставят на место недалеких людей, которые как бы заботятся об общем благе и справедливости, а на самом деле излагают свой известный идеал: теплое стойло, пойло вовремя и прогулка стадом на выгоне, окруженном колючей проволокой. Смотрите. Как только реформаторы в Москве собираются или начинают делать что-то существенное для необратимости перемен, так это стадо через свою думу становится поперек: заматываются важные хозяйственные законы, подсекаются иностранные инвестиции, ставятся препятствия разоружению, и вновь, и вновь пытаются извести президента. Он человек, и ошибки ему не чужды, но он не маньяк и не диктатор, он искренне любит Россию и желает ей добра. Он терпеливо сносит злейшие наскоки со стороны безответственной прессы. Он делает это все ради демократии в России. Да, на нем Чечня, но он не швец, жнец и на трубе игрец. Многие забыли обстоятельства 1993-94 годов, я тоже здесь не буду о них говорить, скажу главное. С 1990 года по сегодняшний день - если не Ельцин, то кто же? Ни Гайдар, ни Явлинский, ни, ни... А может быть, какой-нибудь генерал с бригадой головорезов? Я уверен, Ельцин слышит не вой продажной прессы, а то, что звучит в сердцах миллионов тех его соотечественников, которых не радуют бродящие по России призраки коммунизма и фашизма."

Спасибо за письмо, Александр Макарович, таких мы получаем одно-два в месяц, если не меньше. По данным социолога Татьяны Кутковец, 47 процентов жителей России хотят, чтобы она была страной с такими порядками, какие на Западе, страной современной западной демократии. Причем, эти 47 процентов состоят из людей, которые больше и лучше остальных учились и учатся, больше и лучше остальных работают, и которым не близко до пенсии. Ельцину не удалось стать вождем именно этой части населения. Это показывают исследования, да видно это и невооруженным глазом. Но не стал он - и не стал сознательно - вождем и 53-процентов: тех, кто за социализм или сам не знает, за что. Все, что Ельцин может сделать для человечества до двухтысячного года, - найти того, кто способен стать вождем 47 процентов, и всей своей мощью помочь ему.