"Ваши письма" 1 мая 1998
Ведущий Анатолий Стреляный

Говорит радио "Свобода". Россия вчера, сегодня, завтра," У микрофона Анатолий Стреляный с передачей "Ваши письма".

Письмо из деревни Самойлихи Шатурского района Московской области, без подписи: "Я был семнадцать лет на вредной работе и зарабатывал много, пока не спился, а иная бабушка работала уборщицей и живет до девяноста лет. Когда-то пенсии получали только госслужащие и воины-калеки. Стариков кормили их дети, с этой целью люди заботились о своих детях. Я же этого не делал, и пенять приходится на себя, как и многим мне подобным личностям, которые надеялись, что их прокормит государство. Многие ругают членов правительства. Но какими бы вы сами были на их месте. Я один раз взял шесть взяток на чистом мизере. Все вроде просто, но берешь бразды в свои руки и начинаешь волноваться. России нужна монархия и будет порядок. Демократия - это как обезьяны дом строили. Одна кричит: из веток, другая - из листьев, а тут и зима пришла."

В одной из предыдущих передач я прочитал письмо слушателя из Белоруссии, в котором он напомнил, какие передовые, правильные, вполне рыночные взгляды на хозяйственную жизнь высказывал Александр Лукашенко в последние советские годы. В то время он резко, очень уверенно и убедительно критиковал тогдашних руководителей Белоруссии за то, что они действовали так, как действует он сейчас, давая много воли чиновнику и себе и очень мало - обыкновенному человеку.

"Вы сделали вывод, - пишет мне Наталья Козаченко из Минска, - что он сам не знает, что с ним произошло, сам для себя является загадкой. Я с вами не согласна. Он никогда не знал, что с ним происходит. После августа 1991 года в обществе были большие ожидания скорых перемен в сторону демократии. Я тоже ждала, тоже надеялась, пристально следила за работой парламента. У нас среди депутатов выделялся председатель колхоза Лукашенко. Он так и представлялся: председатель колхоза Лукашенко - и еще называл номер своего округа. О нем можно было сказать словами О' Генри: " Он был свеж, как молодой редис, и незатейлив, как грабли." Свежесть со временем прошла, а незатейливость стала зловещей. Он всегда был незатейливо против всех и против всего. Поправки в законы, которые он неутомимо вносил, были бессистемны и часто просто вздорны, его ежеминутная готовность к противостоянию, неуравновешенность, возбудимость надоедали. Что еще пугало - самомнение и явная коммунистическая направленность. Не дай Бог такому власть в руки, думалось мне. Что и случилось. Такие люди, как он, часто встречаются в обычных коллективах. Они против ленивых и против работящих, против бестолковых и против дельных, против правых и против левых. Они не годятся в руководители, понимают это, отчего еще больше ополчаются на весь мир."

Это пишет Наталья Козаченко из Минска. Продолжаю читать ее письмо:

"Пока они не в силе, они просто путаются под ногами у занятых людей и мешают им работать. Но войдя в силу, они становятся бедствием. Я радовалась, глядя на послесоветскую молодежь, на подростков - какими они стали открытыми и независимыми, вместо прежних угрюмых взглядов исподлобья - лучезарные улыбки. Так нет, не быть этому! Указ Лукашенко: вот вам ПСН - патриотический союз молодежи. В школу приходят толстые тети из этого союза и завлекают в него ребят. Хотите все покупать за полцены? Хотите ездить на иномарках? Хотите поступать в институты без экзаменов? Записывайтесь в ПСН! Лукашенко развращает людей, начавших было отвыкать от доносительства, от деления на своих и чужих. На новых "врагов народа" надевают наручники прямо перед телекамерами. А в магазинах опять пусто, из Москвы везем сыр и колбасу, запасаемся сахаром. Наталья Козаченко. Минск."

Михаил Уляшов из Беловодья Архангельской области прислал письмо: " Зря ты, Иваныч, сказал, что больше не будешь читать небрежных писем. Будешь, однако! Будешь ковыряться в клочках оберточной бумаги, разберешь любой почерк, ибо это хлеб твой обильный и скусный. Пишут тебе люди от скуки - зрелищ мало, скажи спасибо им, не то пришлось бы за новостями жизни ездить в Вологодскую область, а там и до меня недалеко. Ко мне лучше всего в августе, во второй половине приехать. Хариусами досыта накормлю, и насолим две банки трехлитровых: вздрогнут твои друзья, как унюхают хариусов соленых, пива два ящика сразу купят, вся Европа будет мечтать, как бы у Мишки Уляшова хариусов соленых достать. Улов мой рекордный - тридцать девять штук, в среднем, по триста грамм, и двое с блеснами ушли. Иваныч, рублей несколько кладу в письмо - пожалуйста, вышли мне крючков рыболовных номер пять, кованых, с длинным цевьем. И рой, Иваныч, историю, рой - жить будет веселее. Можно про войну, можно про революцию, про Чапаева можно. Говорят, он не утонул, а сбежал, его поймали и сослали к нам в Архангельскую губернию. Долго он тут сучки карзал, вспоминал Фрунзе и Фурманова. Не забыл ли, день рождения вождя подходит... Давно я предлагал городским властям сместить его с постамента как не оправдавшего доверия, а на освободившееся место поставить Михаила Горбачева, выдающегося деятеля современности, развалившего минводхоз, в результате чего спасена Онега, и наши рыболовы удят ершей прямо напротив "кошачьего сада" ( это городская танцплощадка в окружении десятка берез). Будь здоров, Иваныч, не забывай, по возможности, о главном в жизни мужика. Приятель мой, Симка Успенский, на семидесятом году своей жизни со мной за 15 верст на лыжах окуней удить ходил на лесное озеро. Много раз у костра под елкой с ним ночевали. Потом он счет предъявил лесхозу за расчистку леса. Русский еврей. В семьдесят лет женился - пятый раз, кажется. Так что, закусывай зеленью, Иваныч, помни также: в отрубях магния много, в корюшке - тоже, рыбка беломорско-балтийская. Чего, кстати, пьешь? Шнапс, небось. Вкуснее всего, доложу я тебе, клюквенная самогонка. Брат мой гонит ее ведрами, соляру и бензин достает за нее. Тему самогонки надо расширить и продолжить. Пьют у нас много, не спорю, а почему суицидов в такой благополучной стране, как Дания, больше, чем в России. На эту тему не желаешь ли поговорить? Горазды вы там только колхозный строй полоскать. Ну, не скучай, Иваныч! Михаил Уляшов. Беловодье Архангельской области."

С такими слушателями, как ты, Михаил, не заскучаешь.Из твоего письма и в самом деле выпало-таки рублей несколько - пять тысячных бумажек, ветхих, но разглаженных: вид тряпочки, на которой бедный, но блюдущий себя человек закусывает в общем вагоне дальнего поезда. Ты достиг чего хотел: поставил меня в безвыходное положение. Получишь крючки. Я, правда, в них ничего не понимаю, но тебе повезло: один из моих начальников - заядлый рыболов, такой заядлый, что обижается на слово "любитель". Но больше ты таких проделок себе не позволяй. Предупреждаю тебя и всех: деньги, которые будут выпадать из ваших писем, на что бы вы их ни предназначали, буду раздавать пражским нищим. Ты, конечно, прав: копался и буду копаться в любых письмах,будь они хоть на оберточной бумаге со следами первых, вторых и третьих блюд, хоть на бересте. Мне просто подумалось, что если человек начнет писать разборчиво, оставлять поля справа и слева, то есть, думать не только о себе, но и о своем читателе , он и с другими делами будет управляться лучше - с такими, например, как обустройство России. Три раза уже сказал это - и все равно идут письма от обиженных. Все напоминают и напоминают, что слушатель есть клиент, который всегда прав. Я вообще-то не возражаю, но очень уж иногда хочется, чтобы он был не только прав, но и чуть-чуть более исправен.

Терентьев Олег Павлович из Полтавы пишет: "Пожалуйста, Анатолий Иванович, посоветуйте коллегам чуть бережнее относиться к Борису Николаевичу Ельцину. Я думаю, этот человек достоин глубокого уважения прежде всего потому, что заставил Генерального секретаря ЦК КПСС распустить эту партию, что предопределило распад последней империи в мире. Он начал демократическую революцию. Сейчас в России он продолжает сложнейшую историческую партию на гигантском поле с очень небольшим числом "белых" против легиона "красных". И шаг за шагом он ее выигрывает.Очевидно, что мы имеем дело с человеком, обладающим мощнейшим стратегическим мышлением, хотя он и не Бог. К тому же бывшая партхозноменклатура, оставшись на своем месте, ведет скрытый саботаж, идет на провокации, в том числе военные. Поэтому не стоит на него вешать всех дохлых собак. "Подлые людишки" при жизни Петра Первого обвешали его такими собаками с ног до головы. Подкидыш, самозванец, еретик, антихрист - эти эпитеты , страшные по тому времени, отравляли ему жизнь. Петр крепко пил, девок поднимал за уши, вел себя, как дикарь. Он был русским. Мы недалеко от него ушли. Так что не ошибиться бы нам в оценке Ельцина. Если бы не он, то не исключено, что в прошлом году мир снова получил бы Российскую советскую федеративную социалистическую республику, а к сегодняшнему дню, учитывая настроения в Белоруссии и на Украине, - Советский Союз. Я думаю, нам надо очень беречь Ельцина, так как подобных ему пока не видно - все мелочь, а рисковать нельзя. Обратив внимание на обратный адрес этого письма, вы удивитесь, почему я пекусь о России," - продолжает господин Терентьев. " Нет, я пекусь о своей независимой Украине. Уверен: от того, как сложится судьба России, зависит, что будет с Украиной. Сейчас о России мы знаем больше, чем о своей стране. Там пресса и телевидение свободны, и все доходит до нас, а на Украине каждое слово под контролем. Трудно, очень трудно Леониду Кучме. Верховная Рада подвела страну к пропасти. Огромной ошибкой было то, что первым президентом был избран второй секретарь компартии Украины. Это определило непрерывное воспроизводство номенклатуры везде - от Киева до последнего сельсовета. В итоге "маемо що маемо". Миф, что у нас все есть, что мы всех кормим вокруг себя, давно померк. Жить по поговорке: козак пье не за ти що е, а за ти що будуть, - мы себе позволить не можем. Надежд на новую Раду очень мало. Надежда на Кучму, на то, что ему удастся создать сильное правительство. Будущее Украины - в высокотехнологичных отраслях промышленности, а в сельском хозяйстве - ее прошлое. Терентьев Олег Павлович. Полтава."

Редчайшее письмо, за полгода первое, но думаю, что по мере приближения президентских выборов в России таких писем будет становиться больше, особенно, когда окончательно выяснится, что Ельцин не выдвинет себя на третий срок президентства. Одно скажу об этом письме: человек думает независимо и не дает воли недобрым чувствам. Ошибаются, бывает, и такие, но реже, чем те, кто всегда доволен собой и никогда - другими.

Письмо, подписанное одним словом: Павел: " Я живу в глубине Западной Украины. Я и жена имеем работу, что само по себе редкость, у нас хорошая квартира, дача, машина, сателитное телевидение, дети учатся, но если вы спросите, счастлив ли я, отвечу: нет. Считаю себя христианином, но не могу ходить в протестантскую церковь - это означало бы кризис в семье и на работе, если бы вообще не выгнали. В России есть закон, ограничивающий права протестантов, на Украине такого закона на бумаге нет, но толпа неукоснительно выполняет его. Здесь спокойно воспринимают атеистов, православных, иудеев, воров, мафиози, цыган, греко-католиков, но людей, которые истинно веруют - протестантов, римо-католиков, свидетелей Иеговы ненавидят. Против них греко-католические священники ведут пропаганду по радио, им не предоставляют помещений, и тут редкостное единение власти и народа, это единственное, что объединяет их. Священники разъезжают на мерседесах. В начале года униатские и православные попы обходят все дома в районе, окропляют их святой водой, беря с каждого пять гривен. На рождество женщины и мужчины из церковного актива колядуют - воют у каждого порога, вымогая тоже пять гривен, в том числе у старух, получающих по 20 долларов пенсии, живущих одной картошкой. Это ли не язычество! Вы скажете: традиция есть традиция, но традицией была и продажа индульгенций. Общество, где властвует такое язычество, где по-настоящему не придерживаются Божьих заповедей, не может не деградировать. В таком обществе нет защиты собственности, а там, где нет защиты собственности, нет жизни. Простым людям живется трудно и пусто, и у них нет иного выхода, как объединяться в Боге."

Это письмо, напомню, подписано одним именем: Павел. Тоже редкое письмо. Благополучный человек чувствует себя несчастным оттого, что вокруг него много бедных и забитых. Значит, его религиозность не показная, хотя он и уверен, что истинно веруют только протестанты, римо-католики да свидетели Иеговы. Не этим ли отчасти объясняется то, что ему платят не лучшей монетой?..

Из Петербурга пишет Тарасов Аркадий Владимирович: " Я бывший кадровый офицер военно-морского флота, в последнее время контролировал изготовление аппаратов "Космос", сдавал их под пуск на космодроме. Иногда заносило меня по службе в довольно высокие сферы. Насмотрелся. Я знал правду, понимал игру интерсов, иногда очень жесткую, удивлялся взаимной нелояльности умных людей, связанных казалось бы общим большим делом, видел, как делились государственные премии и ордена ( мне тоже кое-что досталось), видел, сколько было показухи. Покрывать приходилось неизбежное расхождение между требованиями высоких технологий и явной слабостью технической культуры подавляющей части рядовых и не только рядовых исполнителей. А происходила эта слабость от низкого уровня бытового существования, от нашего материального убожества. Вы, Анатолий Иванович, правильно делаете, когда напоминаете слушателям, что мы самоотверженно ковали военные доспехи, которые нас же и придавили своим неуправляемым весом. Военная промышленность отсасывала все лучшее из самых развитых регионов, и сейчас это обернулось трагедией для сотен тысяч самых развитых людей - лучших ведь, повторяю, отбирали. Вторая беда была от армии бездельников с функциями надзора, контроля, выявления. Все формы начальствования без личного профессионального интереса и ответственности. Поверьте мне на слово, Анатолий Иванович, девять из десяти были излишними. Это люди малоспособные, без особых профессиональных интересов, но тертые, цепкие, они нюхом чуяли, что дело идет под уклон, готовили себя запасные места, они первыми хорошо вкусили от новой жизни. Одного бывшего инструктора обкома я подробно рассмотрел, когда был экспертом по импорту научного и промышленного оборудования. На моих глазах во внешнюю торговлю стал уверенно влезать криминал, да там и остался. Партийная совесть нашла с ним общий язык. Я врать и брать не мог, пришлось уйти, а этот остался - и врал, и крал. В итоге его зверски убили во дворе собственного дома в назидание другим: взял не по чину. Все, что с нами случилось, - не подвох извне, это наше нутряное. Выбираться будем долго и трудно. Людей, конечно, жалко.Они не выбирали свою судьбу - их затащили, но выбираться каждому придется своими силами." Это было письмо из Петербурга, от Тарасова Аркадия Владимировича.

"Когда-то я написал письмо на радиостанцию "Голос Америки", - пишет Жигулин Александр Иванович из Мелитополя. - Письмо, конечно, попало в КГБ. За мной стали следить, затем арест, тайный суд, конфисковали приемник, а меня отправили в Мордовию, в лагерь. Когда освободился, у меня было сильное малокровие, без отдыха не мог пройти ста метров. Я быстро стал слепнуть и сейчас уже слепой.Я дожил до свободы, до хорошей жизни, но не могу использовать свои способности и силу. Соседка Вера во дворе рассказывает: "Саша (это я) в лагере был полицейским." Когда я узнал об этом, говорю Вере: "Вера, как же тебе не стыдно говорить такую глупость, я же, Вера, был политическим заключенным, ты же это хорошо знаешь." А она говорит: "Не придирайся, Саша, мне трудно выговаривать "политический". Какая тебе разница." Таких людей еще бесчисленное множество. И эти люди выбирают президента, выбирают думу. Они говорят: был дешевый хлеб, дешевая колбаса, ездили на курорты, а я им говорю: "А что же вы от дешевой колбасы, от санаториев и курортов умирали в сорок-пятьдесят лет и в больших количествах?" - "Не умирали!"- кричат. - Это сейчас умираем." Я говорю: "Тогда пойдите на ближайшее кладбище и посмотрите. Может быть, это освежит вашу память." Жигулин Александр Иванович. Мелитополь."

В конце прошлого года в передаче "Ваши письма" я прочитал несколько строк из письма калужского фермера Сергея Тишнова и сказал, что мне хотелось бы знать больше подробностей о его делах и о том, как живут люди в местности, которую он, недавний, как я понял, горожанин с высшим образованием, выбрал, чтобы начать новую жизнь. На днях пришел ответ: " Здравствуйте, Анатолий Иванович. Спасибо за внимание. О себе пока рассказывать особенно нечего. Две коровы, телка, двадцать кур, собака, три кошки. У здорового пенсионера бывает и поболее. Молоко приходится перерабатывать на творог и сметану, а если творог и сметана не раскупается, то и на масло. С июля по сентябрь дачники раскупают все. В другое время раз в неделю иду пять километров до автобуса на райцентр. Летом месячный "грязный" доход (с издержками) составляет около 700 тысяч рублей, зимой - около 400, если обе коровы доятся. Цены на творог -шесть тысяч рублей за килограмм, на сметану - девять-одиннадцать тысяч. Раз-два в год продаю телят по десять тысяч за килограмм живого веса. Налогов плачу примерно 250 тысяч рублей, не считая отчислений в пенсионный и прочие фонды. Каждый год надо покупать полторы тонны зерна (это полтора миллиона рублей с размолом), газа на 200 тысяч , горючего на 500 тысяч, запчастей на 300 тысяч, платить за свет 250 тысяч. Не обходится и без штрафов ( примерно 200 тысяч), которые пока невозможно предвидеть. На жизнь остается мало, но жить можно. Многое зависит от того, что ты хочешь от жизни. Есть трактор, полный набор техники для заготовки сена (косилка, грабли,пресс, телега) и еще немало не доведенной до ума, не нужной мне техники, которую сейчас никому не продашь, так как ни у кого нет денег. Технику эту купил на гайдаровские льготные кркдиты. Тогда у меня было больше ста гектаров земли, сеял зерновые, сажал картофель.Так было два года - в девяносто втором и девяносто третьем. В первый год урожай убрал с помощью совхоза, на второй - зерно осталось неубранным. Стало ясно, что у нас нельзя сеять без своего комбайна. Сосед мой этого до сих пор не понял, и в прошлом году у него пять гектаров овса остались неубранными."

Я читаю письмо от Сергея Тишнова, калужского фермера, бывшего горожанина. Продолжаю:

" Сейчас оглядываешься на первые годы и диву даешься - столько всего было сделано, правда, за счет потребления. В 1996 году земельный комитет оставил мне только десять гектаров, это размер средней районной доли, но на сено для двух коров хватеет с лихвой. Так поступили со всеми пришлыми фермерами, а их в районе 25 из 30. Их называют москвичами. Пока были льготные кредиты, набирали не глядя и гробили технику, засевали большие площади и оставляли урожай под снегом. Им здорово не хватало опыта, местные же боялись брать кредиты и тоже толком не смогли развернуться. В нашей деревне осталось десять пенсионеров и два фермера. О политике стали говорить реже. Скот зимовал нормально, благо, уже седьмая зима теплая. Озими здесь больше не живут. Земли пустуют, медленно, но верно зарастая березой и ольхой, в том числе и бывшие мои сто десять гектаров. Становится ясно, сколько труда вкладывали сюда поколения людей до нас. Вырубать, выжигать, выкорчевывать сплошные леса и ухаживать за землей, не допуская зарастания лесом. Мой сосед-фермер - сторонник частной собственности на землю, мне ближе английская модель жесткого контроля за наследуемой землей, чтобы она как следует обрабатывалась. Кто-то из местных считает пока что лучшим решением аренду. Все сходятся в одном: продавать землю в частную собственность сейчас, когда у крестьян нет денег на ее приобретение, было бы безумием. Отношение деревни ко мне в целом неплохое, но это до тех пор, пока я не буду успешен. Любого успеха мне не простят. Понимаю, что картину нарисовал не очень радостную. Убежден, что нужны перемены в самих людях. Стариков не переделаешь, но они постепенно уйдут. Среднее поколение много пьет. Молодежи очень мало, а соблазнов так много. Только суровые испытания сделают отбор. Много плохого происходит оттого, что люди не понимают, зачем они живут на свете."

Спасибо за письмо, Сергей Тишнов из Калужской области. Как-то я целое лето просидел в архиве, читая все, что относилось к сельской жизни в вашей местности сто лет назад. Были там и письма молодых образованных людей, которые уходили из городов и садились на землю. Тот же тон, то же настроение, что у вас сегодня, те же сожаления, что старых не переделаешь, а средний возраст много пьет, то же сокрушение, что люди не понимают, зачем живут. Те же споры о земле - быть ли ей частной, те же разговоры о кредитах - считалось, что если что и спасет деревню, так это дешевый кредит, не могу припомнить ни одного письма или дневника, автор которого сказал бы, что дешевый кредит - палка о двух концах. Все хлопотали о дешевом - все жалели мужика. Только он никого не пожалел.