Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[17-05-01]
Факты и мненияВедущий Лев РойтманМеценаты или спонсоры?Лев Ройтман: Что такое меценатство в сегодняшней России? Там ведь очень хорошо помнят великих меценатов прошлого - Третьякова, Морозова, Рябушинского, Полякова. Кто он - сегодняшний российский меценат? На эти вопросы Вероники Боде, нашего московского координатора, отвечает художник Дмитрий Канторов: "Я подозреваю, что в России меценатов нет, а есть какие-то сплетения интересов бизнеса и криминала и какого-то вида пиара, белого или черного. Впрочем, видимо, это есть и везде. Но наши меценаты, если они существуют, то они оказывают финансовую поддержку не реально нуждающимся, а тем и в том месте, где получают максимальный либо откат, либо какое-то паблисити". Художник Дмитрий Канторов. Неужели все так мрачно? В передаче участвуют: поэт Евгений Рейн; главный редактор журнала поэзии "Арион" поэт, критик Алексей Алехин; и генеральный директор Московской Межбанковской валютной биржи Александр Захаров. Евгений Борисович Рейн, я не знаю, были у вас меценаты или нет, ваш первый сборник стихов вышел в 84-м, кажется, году, а вам было тогда, простите уж, за пятьдесят. Вы среди известнейших ныне живущих российских поэтов и все без меценатов. Так вот, нужны ли они, в частности, поэтам? Евгений Рейн: На мой взгляд, в нынешней ситуации меценаты не только нужны, но и, как бы это точнее сказать, непременны. Да, поэзия сейчас не располагает той поддержкой государства, как это было в советское время. Тогда государство и было в некотором роде меценатом, но меценатом корыстным, который за свои поблажки требовал сугубо определенного поэтического продукта, выгодного советской власти. С тех прошло больше 15-ти лет и поэзия перестала собирать стадионы, она перестала быть одним из видов публицистики, она как бы вернулась на свою территорию. И в этом смысле она, конечно, многое материально потеряла. Дело не только в том, что поэту не на что жить, дело и в изданиях поэзии, дело в каких-то поездках поэтов по своей стране. Дело в типографских и полиграфических наценках, которые сейчас существуют. Я думаю, что ситуация с поэзией в чем-то схожа с ситуацией в фундаментальной науке. Если мы сегодня перестанем субсидировать фундаментальную науку, то через несколько лет вся страна, в том числе и экономика, окажутся на мели. Так, без поэзии не может существовать культура страны. А как только рухнет культура, по сути дела, рухнет и вся страна. Поэтому проблема меценатства для современной российской поэзии одна из главных, одна из первых. Лев Ройтман: Спасибо, Евгений Борисович. И, Александр Владимирович Захаров, вы меценат как будто бы по модели, по лекалу - генеральный директор Московской Межбанковской валютной биржи. И когда участник нашей передачи Алексей Давидович Алехин, главный редактор журнала поэзии "Арион", выступил в "Известиях" в феврале этого года с призывом меценатствовать в отношении поэзии - то, о чем говорил Евгений Борисович Рейн, - вы откликнулись на его открытое письмо, вы вошли в совет попечителей его журнала и оказываете поддержку этому превосходному, в сущности, уникальному изданию в сегодняшней России - журнал, который поддерживает молодых поэтов хотя бы тем, что они в этом толстом журнале публикуются. С вашей точки зрения, прав ли художник Дмитрий Канторов, когда он так, мягко говоря, нелестно отзывается о российском меценатстве, о типе мецената? Александр Захаров: Ну давайте быть взаимно толерантными. Действительно он высказал серьезное суждение. Вы знаете, если мы сейчас подумаем вообще о том, что происходит за последние десять лет, то, наверное, можно сказать общим словом, что происходит возвращение России к себе. И мы можем посмотреть это через призму становления предпринимательского сословия и восстановления понятия меценатства. То суждение, которое было высказано, оно говорит, что мы еще далеко не окончательно весь наш путь прошли возвращения. Потому что на сегодняшний день и предпринимательское сословие себя не идентифицировало, не осознало той социальной силой, которая будет и должна стать движущей силой наших экономических и любых реформ. То же самое и с понятием меценатства. Да, конечно, многие сейчас занимаются благотворительной деятельностью с целью укрепления своего позитивного делового имиджа, и в этом ничего плохого нет. Важно, чтобы было иное, чтобы меценатство было востребовано теми, кто сейчас занимается реальным бизнесом и это было движение к себе. В этом процессе участвуют обе стороны - тот, кто помогает, и те, кому помогают. И в данном случае речь идет о возвращении к своей духовности. Оказывая помощь, акт милосердия, наверное, мы лечим души. Это важно, если мы вместе будем об этом говорить и, самое главное, делать, поскольку, как говорил Рябушинский более ста лет назад, богатство обязывает быть не только энергичным, умным, сильным и деловым, оно обязывает быть нравственным. И сегодня, когда мы говорим, что у нас происходит серьезная эрозия ценностей, много говорим об опасностях девальвации национальной валюты, а у нас происходит за последние десять лет девальвация ценностей и эрозия слова. И вот это сегодня нас должно беспокоить, потому что не просто, как мы уже привыкли повторять, Пушкин наше все, слово наше все. Лев Ройтман: Спасибо, Александр Владимирович. Вы привели слова Рябушинского. Эта мысль, кстати, записана несколько в иной форме в конституции Германии - "собственность обязывает". По сути дела, это одно и то же. Но когда мы говорим о меценате вашими словами, то я немножечко продолжу: он должен быть, кроме того, культурным человеком, чтобы понимать, что смысл его богатства в социальном плане определяется только тем, как он этим богатством распорядился. То есть именно в культуре - умей делиться. Хочу теперь включить еще один голос из разговоров Вероники Боде перед началом нашей передачи. Это Елена Пахомова, руководитель литературно-музыкального салона "Классики 21-го века". Должен сказать сразу, что ее мнение о российском меценатстве также негативно. "Все, что сейчас касается литературы, художников - туда никто не хочет вкладывать денег. Единственное, что они могут, это какие-то такие фейерверки, вот сегодня пьянка, а завтра ничего. Я сталкивалась с людьми, которые хотели бы вложить куда-то деньги, но все их интересы прекращаются, как только они понимают, что эти деньги они не вернут. Они готовы вложить деньги с тем, чтобы они к ним вернулись и гораздо их было больше. А это уже не меценатство, это уже значит бизнес". Алексей Давидович Алехин, главный редактор журнала поэзии "Арион". Вы, кроме того, автор четырех поэтических сборников, одного сборника поэтической прозы, литературный критик. И вам повезло - вы обратились за поддержкой поэзии, в частности, вашего журнала и получили отклик. Итак, что вы полагаете о меценатстве? Алексей Алехин: Я думаю, что я белой вороной буду в этом хоре негативных откликов. Но дело в том, что если ты веришь, то ты и получаешь, а если не веришь, то и получаешь по вере своей. Когда восемь лет назад я основал наш журнал, который, кстати, печатает не только молодых поэтов, но и вообще всех ведущих поэтов, пишущих на русском языке в России и за рубежом, так вот, я с самого начала понимал, что поэзия в принципе не может существовать без меценатов. Поэзия всегда убыточна для того, кто пишет стихи, и она убыточна для того, кто ее издает. Она прибыльна для общества в целом. И жить по-другому она не может. Поэзия, как и вообще высокое искусство, не может встроиться в рынок, об этом сейчас часто говорят, это глупость. Поэзия - это любовь. Что такое любовь, приспособленная к рынку, мы знаем, это совсем другое слово. Поэзия в принципе нуждается в поддержке. И я ни секунды не сомневался, начиная журнал, что я эту поддержку получу. Это непростое дело, было много срывов, но я могу перечислить десяток имен людей, которые помогали. Я специально использую слово "меценаты", отличая его от слова "спонсоры". Вот спонсор это тот, кто хочет видеть название своей фирмы на майке футболиста или хоккеиста, которую увидят миллионы. Меценат это человек, который понимает, что он должен помогать культуре. Один из моих лучших меценатов, он помогал несколько лет журналу, потом, к сожалению, не смог, относительно молодой человек Андрей Григорьев. Когда его спросили, после того, как он принял на себя поддержку журнала, а зачем он это делает, он сказал так: а я хочу, чтобы мои дети жили в нормальном мире. И он, я думаю, был прав. Понимаете, делая ставку на это меценатство, а больше не на что, я исходил вот из чего. Россия, на самом деле, очень культурная страна, и люди, которые делают бизнес, среди них тоже огромное количество культурных людей, которые понимают роль культуры, искусства, поэзии, в частности, для нашей жизни, не всегда очевидную роль. А люди, преуспевшие в бизнесе, должны быть в чем-то хотя бы интеллектуально на высшей ступени. Я даже, больше того, я знаю, что все меценаты, которых вы перечисляли, меценаты начала века прошлого уже, это были богатые люди, как правило, во втором поколении. Рябушинский, который финансировал "Золотой век", был не тем Рябушинским, который основал банк, он был его сыном. Я подумал: ну чему-то должна история учить, не может же все повторяться с самого начала. И я угадал. Те люди, которые помогали на протяжении восьми лет и помогают журналу, как правило финансисты, крупные менеджеры или предприниматели в первом поколении, но в них сохранилось и живет понимание нужды в слове и в том, что ему надо помогать. Так что моя ставка, как видите, оправдалась. Лев Ройтман: Спасибо, Алексей Давидович. Естественно, в России были меценаты и в первом поколении. Кто, например, не знает фабрику кондитерских изделий "Красный Октябрь". Так вот, создателем этой фабрики был Эйнем, он не был русским, но он-то как раз построил и первую клинику в России. Это к поэзии не относится, но здоровье тоже важно. Евгений Борисович, вы сторонник меценатства, я это понимаю, но ваша судьба прошла в стороне от меценатства, если не считать меценатством с обратным знаком постоянное внимание бывших ответственных органов и ведомств к вашей персоне и к вашему творчеству. Но вот, например, в вашем стихотворении "Греми, Москва", оно передо мной, вы пишете, в частности: "И в тишине пустой, минутной я докажу тебе, что сам пробился через воздух мутный к твоим железным небесам". Сам. А теперь хочу у вас спросить, что должен делать поэт для того, чтобы пробиться самому, не полагаясь на меценатов, которые могут в конце концов обеспечить ему выход на публику, но не могут сделать из него поэта? Евгений Рейн: Я думаю, что как при ситуации меценатства, так и в отсутствии таковой от поэта требуется некоторая воля. Воля и вера в свое назначение. Потому что те большие или малые, как бы это сказать, поощрения не решают судьбу поэта. Судьба поэта решается его верой в талант и призвание. Мандельштам говорил, что поэзия это чувство собственной правоты. И вот эта часть жизни, судьбы поэта она зависит только от него, его способности преодолеть те реальные, в общем часто не зависящие от политики препоны, которые просто судьба, просто жизнь, бытие ставит перед ним. Я помню, как во время единственного моего свидания с Борисом Леонидовичем Пастернаком, он сказал, что в судьбу поэта входит и способность навязать себя своей эпохе. Конечно, это шутка, но в ней есть и определенная немалая доля правды. Поэт не должен смущаться тем, что его отвергают, не понимают, что ему приходится иногда жить впроголодь, на копейки. Он должен идти вперед, идти по той линии, которая задана его, как бы так сказать, небесной задачей. А уж меценатство - это какой-то способ тем людям, которые доказали свою подлинность, свою даровитость, как-то цивилизованно вписаться в общество. Лев Ройтман: Спасибо, Евгений Борисович. Итак, сначала надо доказать. И, тем не менее, каким хотят видеть мецената творцы, художники? Еще один голос из опроса Вероники Боде, поэт, эссеист Владимир Климов: "От человека, которого я мог бы назвать своим меценатом, я хотел бы, чтобы он был живым, непредвзятым, умел импровизировать, не слушал готовой формулы, которую ему кто-то подсовывает, искал людей сам. Это должен быть его частный интерес не из-за каких-то денег, а из-за интереса к культуре. Он должен стратегически мыслить, а не быстро и тактически. Потому что отдача будет, скорее, не финансовая, а моральная на первых порах". Александр Владимирович Захаров, как бы вы прокомментировали эту потребность в особом, чутком меценате? Александр Захаров: Вы знаете, речь идет, по-моему, о поисках братьев по разуму. Ведь умные люди говорят о том, что способность понимать мыслителя, поэта, практически равнозначна его дару. Умение тонко чувствовать и глубоко думать воспитывается годами. И я прекрасно понимаю этот призыв. Они хотели бы видеть партнера, который понимает. Он не отделывается теми деньгами, которые ему удалось заработать, он помогает, потому что разделяет как веру то, что они делают. Я думаю, что в этом призыв. Лев Ройтман: То есть меценат спасает не только свою душу, но и того, кому дает? Александр Захаров: Конечно. И только тогда, если угодно, акт меценатства может состояться. Все остальное будет похоже на то, о чем говорили другие участники опроса. Лев Ройтман: Александр Владимирович, попутный вопрос: с вашей точки зрения, в сегодняшнем законодательстве российском урегулирована проблема меценатства, им предоставлены какие-то достаточные льготы, они как-то выделены в силу своей общественной функции? Александр Захаров: Для веселья планета наша еще мало оборудована. Но, тем не менее, некоторые послабления есть. В частности, льготы по налогу на прибыль, когда можно направлять часть налога на прибыль на определенные программы, которые связаны с развитием науки или искусства. Но все это пока только первые шаги. Я думаю, что скорее сейчас идет речь о выработке совместной позиции государства и бизнеса, если угодно, социальной ответственности за судьбу России, того, что происходит с ней, за нравственность и духовность. И поэтому, в первую очередь, я думаю, что мы сейчас должны обращаться не к законам, а к самим себе. Лев Ройтман: Спасибо, Александр Владимирович. Сергей Давидович Алехин, ну, а каких бы меценатов вы желали своему журналу? Сергей Алехин: Надежных. Ну, а если всерьез, учитывая то, что было сказано, действительно, меценатство, в отличие от спонсорства, это тоже духовный акт, как и само творчество. Поэтому меценат может меценировать поэзию, но быть любителем не поэзии, а искусства вообще. Но он все равно должен быть сопричастен культурной жизни. Я приведу вам характерный пример. Я не знаю, многие ли из наших слушателей бывали в кабинетах высшего эшелона предпринимателей, но мне приходилось бывать во многих. Могу сказать, что у двух более всего сделавших для моего проекта меценатов, - того, которого я упоминал и того, который сидит рядом со мной, этот кабинет отличается от других. Там вокруг на полках стоят не тома только деловых бумаг, договоров, соглашений и прочего, а много художественной литературы. Вот это, я думаю, довольно красноречиво говорит о том, кто может быть меценатом и каким хотелось бы его видеть. Лев Ройтман: Спасибо, Алексей Давидович. Ну что ж, в конце концов общеизвестно, что, скажем, техническая интеллигенция в бывшем Советском Союзе читала отнюдь не меньше, чем интеллигенция гуманитарная. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
