Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[25-08-00]
Факты и мненияВедущий Лев РойтманГражданское общество против псевдократииЛев Ройтман: В “Известиях”, в газете, еще недавно казавшейся уже вполне очищенной от критического взгляда на нынешнюю власть, я читаю в статье Андрея Колесникова “После подводной лодки”: “Государство становится реальным игроком на информационном поле. На катастрофах отрабатывается информационная политика. На второй день после пожара в Останкино, министр внутренних дел Рушайло сообщил, что вся информация о телебашне будет теперь идти только через его ведомство”. Будем надеяться, что эта информация окажется не такой фальшивой, как документы для Андрея Бабицкого, которые прошли именно через ведомство Владимира Рушайло. Впрочем, наш разговор несколько о другом. Трагедия “Курска” вывела российские средства массовой информации, если брать широко, из гражданской спячки. Надолго ли? Участники передачи: Михаил Федотов, Олег Панфилов и Алексей Панкин. Михаил Александрович Федотов, секретарь Союза журналистов России, доктор юридических наук, ранее министр печати и информации. Так вот, российская пресса, шире - масс-медиа, в трагические дни “Курска” и сейчас говорит явно без оглядки на власть и к вящему неудовольствию власти, что тоже очевидно. Как вы понимаете ситуацию? Михаил Федотов: Вы знаете, мне кажется, что не нужно этой ситуации пугаться, наоборот это очень хорошо, это говорит о том, что средства массовой информации у нас пока еще достаточно свободны, пока еще чувствуют возможность говорить открыто то, что они думают. В тоже время власти, конечно, это не нравится. Ну а какой власти это понравится, вообще кому понравится, когда про него говорят плохо, даже если это абсолютно заслуженно. Естественно, что будут продумываться какие-то ответные мероприятия, ответные меры. Но нужно помнить, что у нас есть конституция, у нас есть законы, у нас есть правозащитные механизмы, которые немедленно будут включены, как только власть попробует нарушить существующий правовой порядок. Я надеюсь, что она этого делать не будет. Хотя я не уверен, что она поостережется. Другое дело, что она уже использовала, я бы сказал, новое оружие на информационном поле. Трагедия с “Курском” как раз позволила отработать этот новый механизм. Новый механизм можно было бы сформулировать таким образом: никто кроме государственных СМИ. Потому что никто кроме государственной телекомпании РТР не был допущен на борт крейсера “Петр Великий”. Я считаю, что это, с одной стороны, была форма канализации информации, был создан только один источник информации непосредственно с места трагедии, и все другие телеканалы были вынуждены просто репродуцировать то, что шло по информационным программам государственной телекомпании. А с другой стороны, за счет этого была существенным образом изменена расстановка сил на медийном рынке. Потому что как только вся информация непосредственно с места трагедии пошла только через канал РТР, то, естественно, что рейтинг этой телекомпании резко пошел вверх. Ну а мы с вами прекрасно знаем, что рейтинг телекомпании это тот показатель, который максимальным образом влияет за расценки за рекламное время. Следовательно, РТР на этом просто имеет хорошие деньги. Поэтому здесь можно говорить о двойном выигрыше - выигрыш информационный, потому что вся другая информация отсеивается и с места трагедии вещает только одна государственная телекомпания, и второй выигрыш - выигрыш чисто денежный. И я не удивлюсь, что при выработке этого решения он был здесь не последним. Лев Ройтман: Спасибо, Михаил Александрович. Я, находясь в Праге, естественно наблюдал за этой трагедией по западным телеканалам. Я смотрел Би-Би-Си, я смотрел германские телеканалы, я смотрел Си-Эн-Эн, и все они пользовались этим единственным источником зримой информации, они пользовались РТР. Для них переводились на соответствующие языки сообщения корреспондента РТР с борта “Петра Великого”. В тоже самое время западная пресса, да и западное телевидение и радио, широчайшим образом цитировали российскую печатную масс-медиа, которая была в высшей степени критична по отношению к властям. И, кстати, эту роль российской масс-медиа, этот ее новый или возобновившийся свободный лик отметила так же и исполнительный директор международной лиги прав журналистов Кэтрин Фицпатрик совсем недавно. Но это все же был не единственный канал информационный, РТР, через который власти пытались дозировать информацию. Существует ведь и эти пресс-отделы, информационные отделы, отделы по связям с общественностью, пресс-службы. Так вот флотские пресс-службы в дни этой катастрофы в Баренцевом море, и все мы, весь мир в сущности были свидетелями этого, проявили себя как жалкая беспомощная служба. И в связи с этим с вопросом к Олегу Панфилову, директор Центра экстремальной журналистики, Союз журналистов России. Олег Валентинович, ведь эти пресс-службы, которые существуют сегодня повсюду, от жэка до флота, признаны как ни как информировать и факты разъяснять, а не выставлять себя на посмешище, в данном случае, как оказалось, на всемирное посмешище. Так вот, с вашей точки зрения, есть ли надежда, что положение улучшится в интересах общества? Олег Панфилов: Думаю, что нет. То, что пресс-секретарь военно-морского флота России Игорь Дыгало пояснял ежедневно по несколько раз в день точку зрения военно-морского флота, по существу точку зрения власти, эта информация, над которой сейчас не то, что подшучивают, но считают, что именно Игорь Дыгало внес самую большую отрицательную роль в освещение событий вокруг “Курска”. Но я бы хотел отметить, продолжив разговор, который начал Михаил Александович, отметить две детали этих событий. Во-первых, это конечно же роль печатных СМИ. И у меня было такое ощущение, что я читаю газеты начала 90-х годов. И вторая деталь - это, конечно, взаимоотношения, которые сейчас развиваются, несмотря на два интервью, которые корреспондент РТР Аркадий Мамонтов дал радиостанции “Маяк” и “Новой газете”, это взаимоотношения новые между РТР и НТВ. Понятно, что НТВ стало в позу обиженного, и в общем-то довольно правильно поступило, освещая эти события, не замкнувшись на совершенно правительственной информации, а добывая информацию из разных источников. А что касается РТР, то РТР оказалась в такой незавидной ситуации, когда Аркадий Мамонтов, довольно профессиональный журналист и один из самых честных журналистов, освещавших и первую, и вторую чеченскую войну, оказался в ситуации, когда он был вынужден давать неверную информацию. Сейчас он, конечно, оправдывается, говорит, что адмиралы, офицеры морского флота давали ему неправильную информацию, он вынужден был о этом говорить. Но, тем не менее, вот это развитие отношений между РТР и НТВ оно видно и сейчас, после пожара на Останкинской башне, когда РТР, единственная телекомпания, которая отказалась от услуг НТВ. Лев Ройтман: Спасибо, Олег Панфилов. Алексей Борисович Панкин, представлю и вас подробнее: вы главный редактор журнала “Среда. Журналистское обозрение”. С вашей точки зрения, является ли это пробуждение российской масс-медиа свидетельством пробуждения, активизации того, что мы называем гражданское общество? Алексей Панкин: Честно говоря, я так не думаю, потому что я никогда не замечал, чтобы в последнее время пресса бы так сильно снижала свой критический накал, аналитический накал. Поэтому, честно говоря, я не вижу здесь чего-то нового. Дальше я хотел бы сказать, что, скажем, что ситуация с крахом Останкинской башни очень сильно отличается от того, что произошло с “Курском”. Скажем, пожар на Останкинской башне он реально действительно затрагивает интересы тысяч, миллионов, наверное, людей. Он бесспорно представляет общественный интерес. Что касается катастрофы на “Курске”, то это инцидент в вооруженных силах, то есть он произошел с теми людьми, у которых часть обязанностей это гибнуть за свою страну. В данном случае, сами события вокруг спасения людей, они скорее имели человеческий интерес, чем именно общественный интерес. Я тоже возмущен тем, что отдали предпочтение РТР. Мне кажется, что вообще телевизионщиков в такой ситуации надо держать подальше от места проведения самих спасательных операций, как и вообще журналистов. Потому что единственные люди в этой ситуации, которые чего-то знают, это те, кто непосредственно занят спасением. И то их информация далеко не полна, им самим далеко, особенно в случае с “Курском”, было ясно, почему это произошло, что происходит на самой лодке в данный момент. Поэтому реально за все время развития ситуации с “Курском” практически не было той информации, которая была бы предметом именно общественного интереса. Время анализа всегда приходит немножко позже. Так что, я думаю, что на самом деле из “Курска” российская пресса устроила, особенно телевидение, очередное шоу, которое кроме всего было использовано и в политических интересах владельцев каналов. Лев Ройтман: Спасибо, Алексей Панкин. Михаил Федотов: Вы знаете, я не могу согласиться с мнением уважаемого мною Алексея Борисовича Панкина, что телеканалы и масс-медиа в целом устроили из трагедии “Курска” некое шоу. Это совершенно не соответствует действительности. Если посмотреть ту тональность, в которой были выдержаны практически все материалы, посвященные трагедии “Курска”, то это был крик боли, а не какое-то шоу. Это был крик стыда, страшного стыда за то положение, в котором оказалась страна и ее военно-морской флот. Все шло из глубины души, это все шло абсолютно от чистого сердца. Другое дело, я был потрясен, вот уж где шоу, так шоу, когда на следующий день после объявленного в стране траура по каналу НТВ в передаче “Тушите свет”, это такая сатирическая, юмористическая программа, которая идет в районе 11-ти часов вечера, вдруг главные герои Хрюн и Степан начали обсуждать трагедию “Курска”. Я считаю, что нельзя брать для своих рассуждений такие темы. Мне кажется, что здесь у наших уважаемых телевизионщиков из компании НТВ очень сильно исчезло чувство меры, чувство такта. И мне кажется, что это просто была передача, которая ложится черным пятном на репутацию НТВ. Лев Ройтман: Спасибо, Михаил Александрович. В советские времена, как мы припоминаем, Ленин пел в опере, в частности в опере Ивана Дзержинского, но он, действительно, никогда не танцевал в балете. Это все дело такта, вкуса, да и здравого смысла, наверное. Алексей Панкин: Я хотел бы ответить Михаилу Александровичу, если можно. У нас сейчас в редакции работает американский стажер, он сравнительно недавно приехал из Америки, он конечно же смотрит все каналы русского телевидения, особенно наши сенсационные, так сказать, новости. Так вот он говорит, что такого, как было, например, при освещении трагедии на Пушкинской площади, когда показывали трупы, кровь, интервьюировали людей, только что вышедших из этого ада, или такого количества интервью с родственниками, которые понятно в каком эмоциональном состоянии находятся, как это было в “Курске”, так вот на американском телевидении такое просто немыслимо. Оно гораздо более деликатно в этом смысле. Так что шоу конечно же было. Другое дело, что это может иметь больше отношения к состоянию именно нашей журналистики, но то, что, конечно, это не вписывается в рамки более или менее принятой журналистской этики, то, что это не вписывается, кстати говоря, в рамки той же хартии телерадиовещателей, в которой очень подробно трактуются именно вещи, связанные с интервьюированием людей, пострадавших от катастроф, мне это все-таки очевидно. Лев Ройтман: Спасибо, Алексей Борисович. Я с вами полностью согласен в данном случае. Показ подобных ясных, четких кровавых сцен трагедии в переходе под Пушкинской площадью, подобное прямое перенесение на телеэкраны личной беды, глубочайшей, это действительно не стиль, в частности, американского телевидения. По ряду, скажем, западных, немецких каналов вы можете это увидеть. Олег Панфилов: Я хотел бы поддержать Алексея Панкина в том, что конечно же показывать эти события следовало бы несколько иначе. Но мы стоим перед одной проблемой, мы стоим перед той проблемой, когда власть пытается опять замолчать те события, в которых она участвует так или иначе, замолчать правду. Конечно, когда говорят о том, почему ни один из российских телеканалов, и только РТР с купюрами и повторением по ОРТ, показали встречу президента Путина с родственниками погибших моряков. Вот была опубликована в еженедельнике “Коммерсант. Власть” стенограмма этой встречи. Мне кажется, что если бы это было показано по телевидению, без купюр, то общество бы ужаснулось от того, что из себя представляет президент Путин. Это во-первых. Во-вторых, общество в очередной раз столкнулось с тем, как научились врать, и врать безбожно, военные. Военные, которые практически с первой минуты обманывали, они скрывали то, что им это было известно, все это прикрывалось государственной тайной. Я думаю, что сейчас российская пресса стоит на таком перепутье. Или власть окончательно подавит информационную независимость и будет давать информацию только необходимую для власти, или все-таки независимая пресса попытается, несмотря на все неприятности, которая эта независимая пресса доставляет своим телезрителям и читателям, тем не менее сохранит свою информационную независимость, для того, чтобы давать информацию обществу. Другая проблема - готово ли общество воспринимать эту информацию? Лев Ройтман: Спасибо, Олег Панфилов. Кстати, в дни трагедии с подводной лодкой в газете “Вельт”, германская газета, Жак Шустер писал, что “Россия - это потемкинская деревня величиной в империю, которая обладает лишь одной способностью - лгать”. Я полагаю, что он все-таки сильно преувеличивает, но элементы этой потемкинщины, естественно, есть. Знаете, здесь приходит на ум, что в греческом слово “псевдос” означает ложь, так вот “псевдократия” - это власть лжи или лживая власть. Но хочется надеяться все-таки, что именно пресса, именно масс-меда не позволит российской власти превратиться в псевдократию. Михаил Федотов: Вы знаете, я думаю, что у нас есть еще достаточно большая зона свободы в отношении псевдократии, нам еще до нее все-таки довольно далеко. Тем более, что мы имеем хорошую прививку от псевдократии в 70 лет длиной. Прививка сильная, мощная, я думаю, забудется не скоро. Поэтому я вижу эту опасность, мы должны ее все ясно себе представлять и бороться против того, чтобы эта опасность не стала реальностью. Но я не думаю, что она настолько сегодня серьезна, эта опасность. Потому что есть огромное число сил в нашем обществе, которые будут этому противостоять. Я имею в виду и силы политические, и силы гражданского общества, и силы в целом в стране. Мне кажется, что пасту, которая уже была однажды выдавлена из тюбика, обратно загнать в тюбик уже невозможно. Лев Ройтман: Спасибо, Михаил Александрович. Олег Валентинович Панфилов, разделяете ли вы оптимизм Михаила Александровича? Олег Панфилов: Ну разделяю в том смысле, что надеяться надо, конечно, на лучшее. Мы с Михаилом Александровичем видим, какое огромное количество тех конфликтов и правонарушений в отношении средств массовой информации совершается властью, особенно в российской провинции. Мы пытаемся конечно с этим бороться, и все-таки надежда какая-то остается. Но я более как бы практически сталкиваюсь с этими конфликтами и, честное слово, иногда устаю от этого. Лев Ройтман: Спасибо. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
