Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Русские ВопросыАвтор и ведущий Борис ПарамоновВместо серпa и молотaВ газете Нью-Йорк Таймс от 4 февраля появилась статья английского писателя Салмана Рушди, озаглавленная "Америка и анти-американизм". Рушди, человек мусульманских корней, достаточно претерпел от исламского фундаментализма: он десять лет скрывался, под протекцией английского правительства, от вынесенного ему в Иране смертного приговора за роман "Сатанинские стихи", в котором иранские клерики усмотрели оскорбление пророка. Так что Рушди никак нельзя заподозрить в каком-либо сочувствии людям типа талибов или Усамы бин Ладена. И в его статье нет никаких авторских антипатий в отношении Америки, - но он пишет об анти-американизме европейцев, в частности англичан - людей из, казалось бы, совсем уж братской страны. Особенно парадоксально это настроение выявилось именно сейчас - после трагических событий 11 сентября, вызвавших в Европе не только симпатию к американцам, но как бы спровоцировавших новую волну критики по адресу Америки. Статья вызвала в Америке шок, и особенно оскорбительным показалось одно ее место, где Рушди говорит, что "европейцы смотрят уничижительно на американский патриотизм, сентиментальность, самопоглощенность и безобразную толстоту". Вот эта толстота задела едва ли не больше всего людей, живущих в стране, где борьба с лишним весом сделалась буквально наваждением. Тем не менее, факт именно таков: ни в одной стране мира вы не встретите столько болезненных толстяков, как в Соединенных Штатах. В газету пришла масса протестующих писем. В одном из них читатель написал: европейцам еще придется открыть, что нынешний фундаменталистский терроризм враждебен не только Америке, но и Западу в целом. Какие бы смешанные чувства ни вызывала Америка в Западной Европе - опасность Соединенным Штатам грозит не оттуда. Этот союз не распадется. А критика и даже насмешки по адресу Америки - давняя европейская традиция. И не удивительно, что эти насмешки не в малой степени объясняются фактом несомненной и, в общем-то, принимаемой зависимости Европы от Америки, жизненной важности для старого континента этой союзнической связи. Люди горделивые - а Европе есть чем гордиться - не совсем комфортно себя чувствуют, когда им благодетельствуют. Это не зависть, как может показаться многим американцам, а именно дискомфорт. Вот пример из достаточно давних времен - Германия 1927 года в серии статей Ильи Эренбурга из книги "Виза времени": В одном из маленьких театров я видел обозрение 'USA'. Кажется, Соединенные Штаты требовали запрещения этой пьесы, и пародия чарльстона, где идеально идиотичны, до умиления, до чисто христианской жалости граждане "великой республики", чуть было не вошла в дипломатическую ноту: Я не вижу в этом ничего удивительного: слишком долго европейцы обожествляли Америку; производители чикагских свиней наконец-то уверовали, что они впрямь полубоги. "Американизм" стал религией, и жевательная резинка приобрела мистическое значение евхаристии. Берлинская публика смеялась "USA", но это не было смехом вчуже. Не над смешными повадками непонятных дикарей смеялись берлинцы - над своей собственной верой: - Мистер из Чикаго оказался погрешимым, как папа!" Берлин - апостол американизма: Ведь рационализм и утилитарность здесь восприняты со всем наивным жаром немецкого сердца. Но Берлин - не Америка. У Берлина нет патентованной улыбки американца, довольного и миром и собой, - улыбки, которая рекламирует одновременно и политику Кулиджа, и наилучшую зубную пасту. Вот уж точно: Берлин - не Америка. В этом весь мир мог убедиться через какие-то шесть лет и продолжал убеждаться еще двенадцать. Обратим внимание на слова о том, что европейцы слишком долго обожествляли Америку: откуда это обожествление? Да оно каждый раз возникает, когда Соединенные Штаты вмешиваются в очередной европейский кризис и вытаскивает европейцев из той или иной ямы. Так и после первой войны было, и после второй с планом Маршалла. Но в итальянском фильме того времени "Полицейские и воры" жулик, ограбивший американского благотворителя, убегает от него, а на вопрос, от кого убегает, говорит: да от этих, у которых бомба. В одной советской поэме (кажется, Луконина) солдаты на фронте, открывая американскую консервную банку с мясом, острят: "Вот и надпись какая - свиная душонка". Тем не менее, эту тушонку хавали, и сдается, не столько фронтовики, сколько тыловики, всякие привилегированные бойцы идеологического фронта, которые потом раздавали сталинские премии за подобные поэмы. Повторяю: с этой, европейской, стороны (ныне и с русской) американцам ждать сюрпризов не приходится; сюрпризы, как написал тот читатель в Нью-Йорк Таймс, ожидают скорей европейцев с их сверхмерным сочувствием ко всему, что вышло из Третьего мира. Вот этот Третий мир и готовит сюрпризы, и осуществляет их. И никакая политическая корректность этого факта скрыть не в состоянии. Тем не менее, и здесь идут ощутимые идеологические столкновения - в самой Америке идут. Есть здесь интересная фигура - Патрик Бьюкенен, консервативный политик и журналист. Он трижды выставлял свою кандидатуру на президентский пост от всякого рода независимых групп, в том числе от Реформистской партии, которую в свое время создал эксцентричный миллиардер Росс Перо, такую же кампанию предпринимавший. Президентом Бьюкенену, конечно, не стать, но журналист он видный, на первых планах существующий и лучшее время на телевидении имеющий. Сейчас он выпустил книгу, ставшую бестселлером. Называется она весьма выразительно: "Смерть Запада". Достаточное представление об этой книге дает рецензия Кристофера Колдвелла из еженедельника "Уикли Стандарт" - органа, кстати сказать, консервативного, цитадели новых молодых консерваторов. Колдвелл пишет: Патрик Бьюкенен приобрел репутацию самого непримиримого в Америке врага иммиграции. Но в новой своей книге "Смерть Запада" он дает ясно понять, что вновь прибывающие в страну являют только часть проблемы. Другие ее составляющие - падение рождаемости белого населения, в результате чего оно в видимой перспективе сделается меньшинством даже в самих странах Запада. При этом нетерпимая либеральная элита преобразовала американскую культуру, разрушив ее наиболее ценные традиции - которые служили естественным барьером против наплыва иммигрантских толп. Демографическая тревога, связанная с темой рас, по понятным причинам не слышалась с окончания второй мировой войны. Ныне Бьюкенен опять бьет эту тревогу. В 1960 году белое население составляло четверть человечества; сегодня это только одна шестая, и к тому же белое население неуклонно стареет. Индекс рождаемости в США перестал расти впервые после Великой Депрессии. Из 22 стран с наименьшим уровнем рождаемости 20 приходится на долю Европы. В Испании, к примеру, средний возраст населения 55 лет уже в течение нескольких десятилетий. Варвары снова у ворот. Европейская система социального обеспечения, оптимально действенная при соотношении 5 работающих на одного пенсионера, обрушится при соотношении два к одному, что и произойдет в обозримом будущем при сохранении нынешних демографических тенденций; а это значит, что при нехватке рабочей силы Европа встанет перед жестким выбором: или резко сокращать социальные программы, в том числе пенсионное льготы, или столь же резко увеличивать иммиграцию - из Африки и мусульманского мира. (Сейчас в Европе уже говорят о "второй великой мусульманской волне".) Так пишет о книге Патрика Бьюкенена "Смерть Запада" и так передает его мысли Кристофер Колдвелл. Продолжаем цитацию его статьи: Объяснения, даваемые Бьюкененом тому процессу, который ведет нашу страну к упадку, отличаются всеми чертами культурного консерватизма. Аборты, порнография, эвфаназия, контроль за оружием и политическая корректность - вот главные преступления. Феминистки, либеральные судьи и марксистские профессора - главные действующие причины этого упадка. Американцы самых разных идеологических оттенков могут согласиться, по крайней мере, с некоторыми из его обвинений: расовый активизм приобрел религиозный размах, международное преследование правых политиков, таких, как Пиночет, много ожесточеннее, чем отношение к таким левым, как Фидель Кастро, расовыми преступлениями объявляются малейшие нарушения политической корректности, и преследуются они уже не в юридическом, а в идеологическом порядке. Эта политическая корректность в отношении расы, пола и сексуальной ориентации сковывает общественную жизнь и не оставляет места для свободного обсуждения. Будущие историки не только посмеются над этим, как мы смеемся над викторианской щепетильностью, но и содрогнутся, как мы содрогаемся при воспоминании о маккартизме. Тем не менее, как были реальные перверты в викторианскую эру или настоящие сталинисты среди мишеней МакКарти, так и сейчас есть настоящие сегрегационисты. Утверждая, что он против той идеи, будто нацию создает кровь и почва, Бьюкенен в то же время не видит отличия цивилизации от расы. Вы можете ощутить в его терминологии тождество, проводимое между понятиями Третий мир и небелое человечество. Калифорния, говорит он, на всех парах идет к тому, чтобы войти в состав Третьего мира - что, конечно, будет крайне удивительной новостью для английских биохимиков и французских биржевиков, выстраивающихся в очередь, чтобы попасть именно в Калифорнию. Колдвелл пишет далее, что прием Бьюкенена - взять глобальную цивилизационную тенденцию и отыскать козлов отпущения, виновных в ее появлении: так у него черными силами становятся феминистки и профессора Франкуфуртской школы во главе с Адорно и Маркузе. Вообще Бьюкенен - автор, любящий сильные выражения и умеющий создавать выразительные формулы. Он, например, написал, что противозачаточные пилюли и презервативы как знак угрожающей опасности заменили в современном мире серп и молот. Бьюкенен выражает сильнейшее недоверие к той мысли, что Запад силен и превалирует на глобальном поле, а представление о том, что в мире осталась только одна супер-держава, считает опасной иллюзией. Между тем, Колдвелл - автор рецензии на книгу Бьюкенена "Смерть Запада" - пишет: "Западные лидеры уверены в своих силах как никогда раньше, и центральный пункт этой веры есть убеждение в том, что в определенном отношении все мировые культуры становятся западными". Заканчивается статья Кристофера Колдвелла следующим образом: В 1992 Бьюкенен потряс Конвент республиканской партии, заявив, что Америка вовлечена в религиозно-культурную войну за душу нации. То, что отличает его нынешнюю книгу от прежних ламентаций, это уверенность в том, что такая война уже Америкой проиграна. Новое поколение, пишет он, уже не сознает, что Америка претерпела культурную катастрофу, ибо для них это не катастрофа, а воздух, которым оно дышит, в котором живет с рождения. Его заключение: "Эти люди (деятели либеральной культурной революции) превратили страну, в которой мы выросли, в культурный пустырь и моральную помойку, не стоящие того, чтобы в них жить и за них сражаться. Это их страна, а не наша". Проведя годы в борьбе с тем, что он считал опасностью для Америки, - заключает Колдвелл, - Бьюкенен сражается сейчас с самой Америкой. Он предпочитает стране - борьбу за страну. Это как в советском старом анекдоте: войны не будет, но будет такая борьба за мир, что от мира ничего не останется. Как видим, в книге Бьюкенена и в реакциях на нее подняты чрезвычайно важные вопросы, требующие дальнейшего обсуждения, чем мы и займемся после перерыва. Прежде всего, напрашивается такое возражение рецензенту Бьюкенена Кристоферу Колдвеллу: так ли уж важны те козлы отпущения, на которых автор "Смерти Запада" готов взвалить все нынешние американские грехи, если сами эти грехи существуют и рецензентом в их существовании не оспариваются? Можно отпустить на свободный выгул - щипать травку - феминисток и либеральных академиков, но политическая корректность как идеологический диктат - факт, а пресловутый мультикультурализм - прекраснодушный миф. Так же как все более и более сомнителен постулат о мире, воспринимающем западные патерны социально-культурного бытия. Что такое 11 сентября, как не оглушительное опровержение соответствующих иллюзий? Есть такое убеждение в Америке: там, где появляются джинсы, рок-музыка и макдональды, - быть там в скором времени демократии. Против джинсов ничего особенного сказать нельзя - удобная одежда, удобнее, чем афганские "бурки", рок-музыка кому-то определенно нравится, но вот про макдональды недавно был репортаж в программе телекомпании Си-Би-Эс "60 минут", рассказавший, как высококвалифицированные психологи создают рекламы, заманивающие детей к этим сомнительным материалам: у детей вырабатывается addiction к этим биг-макам и чизбургерам - непреодолимое влечение, вроде наркотического, и набивают эти продукты жиром. Жир, оказывается, вырабатывает такое влечение. Сейчас 25 процентов американских детей страдают от лишнего веса, с перспективой диабета. И вот где один из источников той болезненной полноты, указание на которую со стороны вызывает у американцев недовольство. Это все говорится к тому, чтобы напомнить старую истину: любая палка - о двух концах. А вот что писал о рок-музыке ныне покойный Ален Блум - американский культурфилософ, нашумевший в 80-е годы книгой "Упадок американского разума": Рок-музыка - это варварская апелляция к сексуальному инстинкту: не к любви, не к эросу, а исключительно к сексу. С одобрения высших авторитетов индустрии развлечений, рок подносит детям на серебряном блюде все то, с чем их заставляют повременить родители: Никогда не было формы искусства, столь исключительно предназначенной для детей. Неизбежное последствие такого сексуального интереса - бунт против репрессирующей власти родителей. Сексуальной революции необходимо свергнуть любые средства рациональной доминации - этого врага принципа удовольствия. Из любви возникает ненависть, маскирующая себя под социальную реформу. То, что было когда-то бессознательным или полусознательным недовольством подростка, становится новым Священным Писанием: Музыкальные видеоклипы - это проекция теней Платоновой пещеры. Короче, жизнь современного подростка превращена в непрекращающуюся коммерчески расфасованную мастурбационную фантазию. Это ведь и есть то, что менее изысканным, но более понятным языком говорит Патрик Бьюкенен о культурной помойке, в которую превратили Америку сильно просвещенные прогрессисты. Недавно был сделан Голливудом фильм, ставший культовым, - "Американский пирог". Считается, что создан новый эталон молодежных фильмов во всем мире, ему уже подражают в Европе. Есть такое выражение - as american as apple pie: американский, как яблочный пирог. Отсюда название фильма. Есть в нем и apple pie как таковой: одному парнишке, интересующемуся, какие чувства испытываешь в сексуальном акте, объясняют: это как теплый яблочный пирог. И когда его американская мама в очередной раз приготовляет это американское блюдо, парнишка начинает в него тыкаться. Конечно, это смешно; я, как и другие, смеялся, глядя эту сцену. Но считать подобные фильмы и подобные ситуации культурным эталоном - увольте. И потом другой вопрос возникает, в контексте обсуждаемого Бьюкенена: можно ли, совокупляясь с яблочным пирогом, способствовать умножению белого населения Америки? Америка, смеясь, прощается со своим настоящим, - а Бьюкенену не смешно. С ним можно и, если угодно, нужно не соглашаться, но понять его тревогу тоже можно. Понятно, что 11 сентября подобного рода опасения и тревоги усилили. Нелиберальных авторов сейчас слушают много охотнее. Неудивительно, что тут же появилась новая книга Роберта Кэплена "Воинственная политика" с подзаголовком: "Почему лидерство требует языческой этики". Роберт Кэплен, если можно так выразиться, - политолог-путешественник. Он посещает всякого рода горячие точки - Балканы, мусульманские страны, Африку - и, сверяясь с этим опытом, пишет о путях и перспективах американской внешней политики, дает соответствующие рекомендации. Бестселлеров пока что у Кэплена вроде нет, но к нему очень прислушиваются в военных кругах. Основной тезис всех сочинений Кэплена: США должны отказаться от внешней политики, преследующей идеалистические цели, в частности от навязывания демократии как панацеи от всех возможных болезней Третьего мира. Свободные выборы под эгидой ООН и с американской помощью, проведенные в той или иной стране через год после многолетней гражданской войны, ничего не дают этой стране и не обеспечивают долгосрочных американских целей. Во внешней политике нужно руководствоваться не идеалами, а интересами. Отсюда в новой его книге апелляция к язычеству, то есть к историческому опыту дохристианской Европы, к античности, к Риму. Из политиков нового времени ориентироваться нужно на таких, как Черчилль и Рэйган, а не на таких, как Галифакс и Чемберлен, - умиротворители Гитлера. Критики Кеплэна возражают ему, что и Черчилль, и Рейган были защитниками демократии. Вспоминается хрестоматийная фраза Черчилля, приведшего Англию к победе в войне и потерпевшему поражение на первых же послевоенных выборах: "В конце концов, мы за это и сражались". Кто ж оспаривает демократическую ориентацию этих политиков? Вопрос в другом: можно ли сочетать демократию с силой или она неизбежно расслабляет? А может быть, это хорошая жизнь, достигаемая в демократиях, расслабляет? - о чем, собственно, и пишет Бьюкенен. Я цитировал давнюю статью Эренбурга о Германии двадцатых годов. Теперь можно и другую его статью вспомнить, об Англии того же времени: Если рыба тухнет с головы, естественно, что страна начинает разлагаться с ее умственной верхушки. Так, вместо полезных специалистов, вместо врачей, адвокатов, романистов, скрипачей появляются неопределенные неврастеники, которых можно окрестить на русский манер "интеллигенцией". Это и есть голова рыбы, а также первый предвестник многих катастроф. Английская интеллигенция напоминает русскую конца прошлого столетия. Она страстно увлекается Чеховым, и вполне корректный инженер, увидав на сцене трех сестер, которые скулят "в Москву! в Москву!", не только не изумляется и не зевает, но отвечает на стенания сочувственными вздохами; причем "Москва" лишена здесь географического значения; это просто нытье ради нытья, это поэзия скуки, с сознанием, что зевать стыдно, что надо стремиться к "небу в алмазах", но с твердым в то же время сознанием, что небо над островом неизменно серо, а алмазы добываются неграми в английской колонии. Климат изменить невозможно, освободить кафров невыгодно, да и глупо. Остается вздыхать. (:) Вздохи растут. Бедная Англия! Что устарело в этом тексте? Только одно: кафров освободили - оказалось, что "невыгодно, да и глупо" их порабощать. Более того: их любезно пригласили поселяться в Англии, предоставив им все права граждан Британского содружества наций. Как выяснилось, английские интеллигенты умеют не только вздыхать. Или это последствие тех же вздохов - по-другому сказать, политического идеализма, того самого, на который ополчается Роберт Кэплен? Много лет назад что-то подобное Бьюкенену писал в России Василий Розанов: Европейская цивилизация погибнет от сострадательности. Как Греция - от софистов и Рим - от паразитов (прихлебателей за столом оптиматов). Механизм гибели европейской цивилизации будет заключаться в параличе против всякого зла, всякого негодяйства, всякого злодеяния: в конце концов, злодеи разорвут мир: Цивилизации гибнут от извращения основных добродетелей, стержневых, "на роду написанных", на которых "все тесто взошло". В Греции это был ум, софия, в Риме воля : и у христиан - любовь. Гуманность (общества и литературы) и есть ледяная любовь. Смотрите: ледяная сосулька играет на зимнем солнце и кажется алмазом. Вот от этих "алмазов" и погибнет все. Вообще-то в гибель Запада не верится - ни Розанову не верится, ни даже Бьюкенену. Не верится в исчезновение воли у Запада. Несмотря даже на все вздохи, которые сопровождают нынешнюю решимость Америки противостать злу (что, как не эти самые вздохи - негодование Европы по поводу грубого якобы обращения американцев с захваченными террористами: они, мол, военнопленные). Но в мире идут сейчас процессы, которые, как начинает некоторым казаться, не подлежат волевому управлению. Та же демография: как тут сладить с известными трудностями, если западные люди перестают размножаться, если секс на Западе стал не продуктивным, не креативным, а рекреативным (recreational sex), то есть превратился в отдохновенное развлечение? Розанов, кстати, и здесь уместен: предлагал же он переженить гимназистов с гимназистками, и чтобы первую брачную ночь они проводили непременно в церкви. О презервативах, надо полагать, он при этом не думал, а чудодейственных пилюль тогда не было. Католическая церковь тоже против регулирования рождаемости, а Бьюкенен, между прочим, католик. Утешаться можно, однако, тем немаловажным обстоятельством, что презерватив вместо серпа и молота все-таки лучше серпа и молота без презерватива. С одной бедой сладили: может, и с другой сладим. Будем размножаться в пробирках, на зло врагам. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
