Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
Поверх барьеровРимские каникулыАвтор программы Александр Генис"Американский книжный рынок надевает тогу", - к этому рекламному тезису можно свести статью Мартина Арнольда в недавней "Нью-Йорк Таймс". В ней рассказывается о новой волне книг из римской истории, нахлынувшей на читателя этим летом. Отпускное чтение всегда отличается бесцеремонным эскапизмом: на отдыхе нам мало дела до повседневной реальности. Вопрос в том, куда мы бежим от сегодняшнего дня? "В Рим", - отвечают издатели, нащупавшие новую золотую жилу в античности. Речь идет о самых различных книгах. Например, Майкл Форд предлагает читателям добротный исторический роман "Боги и легионы". Тони Перроте выпустил путеводитель древнеримского туриста. Грегори Хэйс - новый перевод Марка Аврелия, который издательство "Рэндом-Хаус" разумно объявило "первым пособием по психотерапии". Но, пожалуй, интереснее всех с римской темой обходится Стивен Сэйлор. Он уже давно пишет серию детективных романов, в которых частный сыщик с характерным латинским именем Гордиан расследует уголовные дела, восстановленные по судебным речам Цицерона. (Замечу в скобках, что эту занятную идею можно было бы применить и на отечественной почве - почему бы Акунину не взяться за тома Кони и Плевако?). Говоря о причинах римской моды, критики часто ссылаются на "эффект "Гладиатора". Но мне трудно поверить, что такой вторичный и посредственный фильм мог и впрямь возродить интерес к античности. Куда больше похоже на правду объяснение историка Энтони Эверитта, выпустившего недавно солидную биографию Цицерона. Он говорит: Диктор: "Повсеместный интерес к истории сегодня несомненен. Достаточно посмотреть программу телевизионных передач, которая пестрит научно-популярными фильмами о древности. В это тревожное время все мы остро ощущаем потребность заново утвердить свою идентичность, найти корни Запада, опереться на наше общее прошлое". Александр Генис: Вот это уже ближе к сути. Когда дело касается моды, я не верю ни в случайности, ни, тем более, в заговоры хитрых продюсеров и издателей. Поверхностные веяния поп-культуры выдают подспудное движение более глубоких пластов жизни, залегающих в таинственной толще коллективного подсознания. Если Америка вновь рядится в тогу, значит, у нее на то есть причины, пусть даже сама она о них и не задумывается. Но к этому мы вернемся чуть позже, а сейчас я хочу предоставить слово моему коллеге Алексею Цветкову. Дело в том, что Цветков предпринял самый дерзкий из известных мне экспериментов, оживив римскую тему в сегодняшней русской литературе. Я имею в виду его незаконченный роман "Просто голос". Эта книга из жизни римской империи времен Христа создана на сугубо историческом материале, с дотошно выверенными археологическими деталями. Однако написана она стилем модернистской литературы, использующим все достижения интеллектуально-аналитической прозы: получилось что-то вроде трудного, замысловатого, но и увлекательного "древнеримского Пруста". К сожалению, Цветков оставил свой монументально задуманный труд незаконченным, но многолетняя работа над ним сделала его блестящим знатоком античности. Именно поэтому я обратился к Алексею с простым вопросом: "Что нам Гекуба? О чем говорит нынешнее увлечение античностью на Западе вообще и в Америке в частности?" Алексей Цветков: Интерес к Риму, охвативший сегодня Америку - это очередной виток поп-культуры, которому дал толчок посредственный фильм "Гладиатор", и подавляющая часть сопутствующей "культурной" продукции имеет такое же отношение к реальному историческому Риму, как известные в свое время бульварные романы о "графине Гришке" - к России. Подобные витки случались и раньше - в частности, в шестидесятые годы, в пору неблагоприятного поворота вьетнамской войны, было модно писать об Америке как о современном Риме в период упадка. Все это - плоские клише для интеллектуальных бездельников. Мы можем только гадать о причинах падения Рима, равно как и о гипотетических причинах предстоящего или нынешнего упадка Америки. Реально существовавший Рим был прямым предком западной цивилизации, а затем стал ее племенной легендой. В самые дремучие времена, когда грамотность была искусством избранных, а большинство людей не знало ни дат, ни времени суток, память о величии предков была жива в Европе, и неотесанные потомки пытались воссоздать хотя бы тень этого величия, вначале в империи Карла Великого, затем в Священной Римской. От предков они сохранили язык и те немногие книги, которые были написаны людьми, превосходящими их в развитии: история Ливия, поэма Вергилия, трактаты Цицерона. Это были спасательные круги на темной поверхности, не дававшие пойти ко дну. И все-таки, самым важным наследием Рима была не философия или литература, а право. Рим был уникален в истории цивилизаций именно тем, что установил жесткий приоритет права над прихотью, и здесь совсем не важно, что этот принцип сплошь и рядом нарушали деспоты - само его осознание было революцией. Именно этот принцип в эпоху самой дремучей дикости помог жителям западной Европы создать уникальный общественный строй, феодализм - не марксистский способ производства, а систему ленно-вассальных правовых отношений, из которых впоследствии выросла идея социального контракта и демократии. Там, где феодализма никогда не было, все эти идеи были по необходимости импортными. Чтобы понять, чем был Рим для культуры европейского младенчества, достаточно вспомнить, что ни Данте, ни Петрарка не знали греческого языка, и Гомер или Эсхил были для них просто именами. Со временем мудрецы Ренессанса, воскресившие греческую премудрость, заложили фундамент нового мифа о Греции как о нашей духовной родине, который с особой страстью подхватили романтики. Но это, конечно же, выдумка. Наследниками греков, пусть в какой-то мере и побочными, был скорее арабы, персы и турки, но труды Аристотеля по обществоведению они просто игнорировали, предпочитая Коран. Греки в любом случае были на редкость бездарны в политике и праве, предпочитая решать такие вопросы путем взаимного истребления. Римляне в лице Сенеки первыми поняли, что человек обладает ценностью независимо от своего происхождения и положения, а их идея универсального и открытого гражданства впервые потеснила врожденную человеческую ксенофобию. И когда столпы просвещения, Локк, Монтескье и американские отцы-основатели, формулировали принципы грядущей демократии, они обратились не к Афинам Перикла, а к римским республиканским уложениям. Римляне снискали себе славу воинов и законодателей, они без ревности уступали культурный приоритет грекам. Но европейцам в их темные века светила именно римская литература, Вергилий и Овидий, их архитектура стала данью восхищения римскому градостроительству, их учила членораздельной речи римская риторика. Сегодня западная цивилизация склонна закрывать глаза на свою уникальность, щадя самолюбие соседей по планете и искупая свою былую самонадеянность. Поминать добром римлян, этих беспощадных спецназовцев цивилизации, сегодня кому-то может показаться некорректным. Но семейный альбом сохранился, и мы иногда, хотя все реже, в него заглядываем. Вот это - дедушка Цинциннат на тракторе; вот Нерон, студент афинской консерватории, уткнул подбородок в скрипку; а вот и Марк Аврелий, с мудрой скорбью во взоре и с младенцем Коммодом на коленях: Александр Генис: Прошлой осенью меня пригласили прочесть лекцию о новой русской словесности в университет Охайо, на среднем Западе. По странному случаю моими хозяевами оказалась не славистская, а классическая кафедра. Я всегда любил античность, так что и помимо Сорокина нам нашлось, о чем поговорить с профессорами. Самый симпатичный из них был преподавателем древнегреческого (и, как это бывает в здешней Академии, стойким марксистом). Зная, каким пренебрежением страдают американцы, когда дело доходит до изучения иностранных языков, я с сочувствием спросил профессора, сколько студентов учатся на его курсе. Я думал - два, оказалось - сто. Объясняется этот феномен тем, что университет в Охайо находится посредине так называемого "байбл-белт", "библейского пояса", края, известного своим глубоко верующим протестантским населением. Выходцы из таких семей с детства мечтают прочесть Евангелия в том виде, в котором они до нас дошли, то есть, по-гречески. Эта история открыла неожиданный аспект в судьбе классической древности в Америке. Решив, что специфика таких плотных отношений заслуживает своего истолкования, я обратился за комментариями к эксперту - нашей соотечественнице, изучавшей античность в Москве и преподающей ее сейчас в Америке. С профессором Охайского университета, латинистом Зарой Торлон беседует Владимир Морозов. Владимир Морозов: Зара, вы преподавали античность и в России, и в Америке. В чем отличие в подходе к предмету? Зара Торлон: В России больше внимания уделяется изучению и знанию языка. И очень глубокому пониманию структуры грамматической греческого и латинского языка. Текст прежде всего, потому что текст это наш единственный источник, из которого мы можем черпать знания и понимание античной культуры. Конечно, это еще усугублялось тем, что в России не так была развита, допустим, археология. Такой лингвистический сугубый подход к классической филологии, потому что это библиотечный подход, потому что вы можете сидеть в библиотеке и читать манускрипты или читать тексты и из текстов черпать информацию. Вам не обязательно ездить и видеть стены Трои или развалины Микен. Вы можете в библиотеке собирать все нужные вам сведения для того, чтобы создать полную картину об античности. На Западе немножко другой подход. Это немыслимо, чтобы человек преподавал историю Рима или искусство Рима и никогда не бывал в Риме, и никогда не ходил по Ватикану или не посещал этрусские захоронения в Черветере. Это все часть вашего образования здесь. Владимир Морозов: А что привлекает американских студентов к изучению античности? Зара Торлон: Во-первых, в Америке очень хорошая система преподавания латыни в школе. Студенты, которые приходят в мой класс и изучают латынь или римскую культуру или греческую мифологию, они приходят, в какой-то степени зная уже, подозревая о мире античности из школы. В частных школах и в публичных школах преподается латынь. Владимир Морозов: А зачем американцам с их знаменитой практичностью изучать латынь? Можно ли потом заработать этим на жизнь? Зара Торлон: Все дело в том, что я думаю, в какой-то степени американская практичность - это миф, придуманный в России. Американцы практичны, потому что они живут в богатой стране, которая предоставляет миллионы возможностей. И одна из этих возможностей - изучение античного мира. Я не говорю, что студенты античности здесь в таком же количестве, как студенты экономики или студенты закона. Но многие мои студенты летом ездят на свои собственные деньги на раскопки Трои и на раскопки античных Микен и Акропля и Помпеи. Практично ли это? Нет, в какой-то степени это не практично. Но расширяет ли это ваш кругозор, дает ли вам какой-то духовный и интеллектуальный импульс? Я получила открытку из Афин от своей студентки, которая у меня изучала в прошлом году историю греческой цивилизации и античную мифологию. Она закончила университет и поступила сейчас в медицинскую школу. И она поехала в Афины перед тем, как начать учиться на доктора, чтобы посмотреть все, что она выучила, и написала мне открытку, что она "became a better person for taking your class". Да, она практический человек, она будет доктором, но, тем не менее, вот это желание быть больше, чем просто зарабатывать себе на жизнь или купить дом или иметь хорошую машину, это просто неотделимая часть человеческого существования. Американцы в этом смысле никак не отличаются от другой половины человечества. Александр Генис: Как все знают, Рим служил (и служит) Америке постоянным примером. Скажем, в Вест-Пойнте тщательно изучают военную историю римлян. Тесная, даже интимная связь с римскими древностями объясняется тем, что с самого начала американской республики устройство Римской державы было взято за образец государственного строительства. В сущности, это был беспрецедентный опыт восстановления античной идеи в Новое время. Если Европа играла в римскую историю, как это делали, например, наши декабристы, то американцы сознательно реконструировали центральную концепцию римского государства - идею разделения власти, которую еще Полибий считал основой всех римских побед. В этом был глубокий провиденциальный смысл. Новый Свет, начиная свою историю с чистого листа, мог свободно выбирать себе образец. О том, что выбор этот был разумен, свидетельствует и долговечность американской конституции, и всемирно-исторический успех самой Америки. Можно сказать, что Рим продемонстрировал миру преимущества своей политической идеи во второй раз. Не удивительно, что параллель с античностью - постоянная тема в историософских рассуждениях на всех уровнях - от университетов до Голливуда. Вечный Рим стал привычным эталоном, с которым Америка сверяет повседневный ход событий. Вопрос в том, с каким этапом долгой римской истории Америка себя сравнивает. В трудные времена, как уже рассказывал нам Цветков, вспоминают падение римской империи, в мирные эпохи - ее расцвет. Несмотря на войну с террором, а точнее - как раз благодаря ей, сейчас, кажется, наступила пора последних аналогий. С концом Холодной войны последняя сверхдержава вступила в тот период своей исторической судьбы, которая живо напоминает Золотой век Рима, эпоху Антонинов, второе столетие нашей эры, период, ознаменовавшийся почти постоянным миром и процветанием. Гиббон, наш главный авторитет в римской истории, писал об этом времени: Диктор: "Искусства и науки делали успехи, и обитатели большей части земного шара наслаждались изящными удовольствиями общественной жизни". Александр Генис: Для нас самое важное в сходстве Рима времен "хороших" императоров - религиозная терпимость державы, подданными которой был каждый пятый человек на Земле. Как тогда, так и сейчас, безоговорочная терпимость была цементом, скрепляющим государство. Сравнение можно продолжить, если решиться на дерзкое, но политкорректное утверждение. В определенном смысле, нынешняя Америка, да и весь Запад, как языческий Рим, исповедует политеизм с его готовностью признать право каждого на свою религию - до тех пор, пока одни боги не мешают другим. Маргарет Юрсенар, автор "Воспоминаний Адриана", лучшего исторического романа об этой эпохе, писала о признаваемых Римом религиях: Диктор: Они "не навязывает человеку никакой догмы и пригодны для толкований столь же многообразных, как и сама природа. Они предоставляют суровым сердцам придумывать для себя мораль более возвышенную, не принуждая всех остальных подчиняться слишком строгим нравственным нормам, дабы не порождать в них скованности и притворства". Александр Генис: Эта удобные религиозные взгляды довольно точно описывают и нынешние умонастроения на Западе. Из двух основ своей цивилизации - иудео-христианской и греко-римской - именно последний, античный, источник вышел на первое место. (Характерно, что когда Пентагон окрестил антитеррористическую операцию в Афганистане "новым крестовым походом", Белому Дому быстро пришлось избавиться от взрывоопасной метафоры.) Интересно, что главный вызов римской терпимости и всеобщему миру тогда, как и сейчас, бросал воинственный монотеизм Ближнего Востока. Иудеи и первые христиане были единственной силой, с которой римляне никак не могли справиться и которых они никак не могли понять. Вера в исключительность своей правоты не сочеталась со светским характером всемирного государства и нарушала тот принцип всеобщей терпимости, без которого Рим не мог управлять своим провинциями. Чем все это кончилось, хорошо известно. Возможно, поэтому и нынешний интерес Запада к своей истории вызван прямой тревогой за свое будущее. Рим в очередной раз учит нас на своем примере. Это не значит, что его история поможет нам исправить нашу - выбрать, скажем, верную тактику. Но это значит, что римский урок помогает Западу лучше понять свое положение в мире, который все больше боится, что римские каникулы могут когда-нибудь закончиться. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
