Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
“Телевизор в погоне за реальностью”Автор программы Александр ГенисВедущий Иван Толстой Александр Генис: Дизайн первых автомобилей рабски повторял очертания кареты, вплоть до совершенно бесполезных деталей вроде какого-нибудь облучка. Сейчас эти допотопные механические монстры вызывают у нас снисходительную улыбку. Между тем сегодняшняя техника покажется столь же смешной нашим потомкам. Скажем, компьютер все еще слишком послушно напоминает очертаниями пишущую машинку с экраном. И так во всем. Каждая новая идея долго живет в коконе старых форм. Преодоление инерции длинный и мучительный процесс. Причем, в искусстве он так же неизбежен, как и в технологии, особенно когда они связаны так тесно, как в последние сто лет. В 20-м веке каждое новое искусство повторяет, как эмбрион, ходы своей эволюции. Кино, например, сперва копировало пантомиму, потом музыкальный театр, затем настоящую драму и только пройдя через всю историю зрелищных искусств, наконец открыло собственный, непереводимый на язык смежных видов искусств, киноязык. То же самое происходит и с телевидением. Если в кино долго видели суррогат театра, то телевидение долго считали протезом кино. Это конечно не так. И сегодня мало кто сомневается в том, что телевидение обладает собственным языком, своей, присущей только ему формой. Какой? - вот в чем вопрос. Окончательный ответ на него еще не найден. Дело в том, что момент самосознания для телевидения наступает, похоже, только сейчас, когда оно все активнее исследует свои специфические, чтобы не сказать магические, отношения с реальностью. Им, этим отношениям, и будет посвящена наша сегодняшняя передача. Как любое зрелищное искусство, телевидение стремительно стареет. Романы, написанные сто лет назад, часто читаются сегодня с большим восхищением чем тогда, когда они были созданы. Но даже лучшие телевизионные передачи, скажем, 50-х годов, кажутся безнадежно старомодными. Если их и смотрят сегодня, а в Америке любят показывать классические сериалы прошлого, то только из ностальгических пристрастий. Технический прогресс в телевидении настолько тесно связан с художественным содержанием, что каждая новинка требует обновления сразу всех изобразительных средств. Так было с появлением цвета. Сейчас телевидение находится на пороге очередной революции, к которой его толкает компьютер. Пророк электронной эры Маршалл Макклюен, крупнейший исследователь влияния электронной революции на общество, писал: “Телевидение принципиально отличается от других форм искусства. Телевизор воздействует на зрителя совсем не так как кино, радио или печатный текст. Голубой экран требует обязательного соучастия зрителя в происходящем. Телевидение отвергает сильную авторитарную личность. С экрана нельзя вещать, можно только беседовать. Телеобраз должен всегда оставлять место для зрительской реакции, для диалога, ему чужд официальный характер. Телевизор работает на иллюзии приватности”. Дело в том, что телевизор в принципе требует от искусства куда большего реализма, чем другие искусства. Раньше телевизор называли “окном в мир”, теперь он норовит стать “замочной скважиной”. Чем успешнее телевидение осваивает манипуляции с художественными образами, тем больше оно ценит искусство обходиться без них вовсе. В постоянной погоне за жизнью телевидение развивается так стремительно, что, похоже, уже начинает ее, жизнь, обгонять. Марина Ефимова: Недавно ведущая телекомпания Америке в борьбе за зрителя, который норовит улизнуть от них кто в Интернет, кто в кино, кто к конкурентам, попробовали новый вид приманки - программы реального телевидения. Вам надоели однотипные боевики, однотипные комедии, однотипные “мыльные оперы”? Тогда давайте понаблюдаем за жизнью обыкновенных людей, но поставленных в экстремальные ситуации. Например, летом по телевидению будут показаны 13 эпизодов программы “Кто выживет?”, купленной компанией “СВС” у шведов. 16 человек высаживают на необитаемый тихоокеанский остров, где они должны найти способ выжить. Каждую неделю 1-2-х человек исключают из игры. Вопрос - кого исключать, решается голосованием остальных участников. Последний удержавшийся на острове человек будет признан победителем и получит - сколько? - ну, естественно, миллион, сейчас меньше не дают. Компания “РВС”, общественное некоммерческое телевидение, предоставит нам другую новинку, шоу под названием “Дом 1900-го года”. Реальная семья будет помещена в точную копию провинциального американского дома, каким он был в первый год 20-го века - без водопровода и электричества, без стиральной машины, с уборной во дворе, без радио и телевидения и с дровяным отоплением. Другое дело, длинная на все лето программа “Старший брат”, права на которую американцы сейчас пытаются купить у голландской телекомпании “Энде Молл”. В этом шоу 10 человек в возрасте между 20-ю и 30-ю годами поселят на лето в доме, где во всех комнатах помещены камеры, фиксирующие каждое движение обитателей. В Голландии шоу даже включало мытье в душе и секс, но в Америке дело как будто так далеко не зайдет. Главное, чтобы дело не зашло так далеко, как оно зашло в Швеции в программе “Кто выживет?”, где один из членов команды, исключенный из участия в игре другими участниками, покончил жизнь самоубийством. Кстати сказать, американский продюсер Майкл Дарнелл, создающий программы реального телевидения для компании “Фокс”, чуть не вышиб свою компанию с рынка тем, что сделал ставку на жестокость. Например, в прошлом году он соорудил шоу из настоящей авиакатастрофы в пустыне. Но в адрес компании “Фокс” пришло столько возмущенных писем, что Дарнеллу посоветовали в другой раз придумать что-нибудь повеселее. И он придумал. Александр Генис: О том, чем удивил предприимчивый американский продюсер Майкл Дарнелл свою, казалось бы уже ко всему привычную телеаудиторию, мы, конечно, нашим слушателям расскажем, но лишь после того, как обсудим некоторые эстетические проблемы, которые делают жгуче актуальными нашествие реального телевидения. Начать теоретическую часть этой беседы нам поможет один из идеологов информационной цивилизации французский философ Жан Бодриар. Ему принадлежит считающаяся уже классической классификация образов с точки зрения их отношения с реальностью. Бодриар пишет, что эволюция образа проходила через 4 этапа. Давайте проследим за ними, используя в качестве иллюстраций отечественные образцы. Итак, на первом этапе образ, как зеркало, просто отражало окружающую реальность. Зеркальная стадия это, так сказать, честный реализм тех классиков, что мы проходили в школе. На втором этапе, продолжает Бодриар, образ извращал действительность. Это авангард Хлебникова, Малевича, Мейерхольда. На третьем этапе образ маскировал отсутствие реальности. Это многообразное искусство фантомов, от потемкинских деревень до мистического ритуала социалистического соревнования. Наконец на четвертом, нынешнем этапе, образ стал симулякром, копии без оригинала, которая существует сама по себе без всякого отношения к реальности. К симулякрам, образам, симулирующих реальность, можно отнести копирующий несуществующие оригиналы соц-арт, например, известная картина Комара и Миломида “Сталин с музами”. Как видим, на каждой ступени этой лестницы образ становится все более, а реальность все менее важной. Если сначала образ стремился копировать натуру, то в конце обходился без нее вовсе. Образ как бы съедает действительность. Раньше всех этот центральный сюжет современной культуры подробно разработал поп-арт. Он изучал жизнь образа, оторвавшегося от своего прототипа, чтобы начать пугающе самостоятельную жизнь. Так на одной из ранних картин Энди Орхелла под названием “Персики” изображены не сами фрукты, а консервная банка с фруктами. В этом различии пафос всего направления, обнаружившего, что в нынешнем мире важен не продукт, а упаковка, не сущность, а имидж. В конечном счете бестелесный признак, мираж, притворяющийся вещью, копия, потерявшая оригинал, то есть симулякр. Проблематику симулякров можно толковать в хорошо знакомых терминах экологического кризиса. В процессе освоения окружающего мира исчезает не только девственная природа, но и девственная реальность. Первичная, фундаментальная, непреобразованная человеком сырая действительность стала жертвой целенаправленных манипуляций культурой. Мириады образов, размноженные средствами массовой информации, загрязнили окружающую среду. У нас больше нет естественного мира природы, с которым можно сравнивать искусственный универсум культуры. Вот как об этом пишут сегодня ученые: “Современная философия склонна видеть мир плодом сотрудничества между реальностью и социальным конструированием. Реальность есть не предмет для сравнения, а объект постоянной ревизии, деконструкции и реконструкции”. В сущности, речь здесь идет об универсальной проблеме исчезнувшей реальности. Решая ее, всякая философия норовит сегодня стать репортажем из бездны. Сперва нам демонстрируют исчезновение объективной реальности, которая оказывается артефактом, сконструированным языком и культурой. Затем на глазах пораженных зрителей философ растворяет в воздухе и субъект познания, собственно личность, которая после Маркса и Фрейда стала восприниматься игрой классовых сил или подсознательных вожделений. Заведя нас в эту гносеологическую пропасть, философ оставляет человека наедине с пустотой. Телевизор служит лучшим объектом для медитации на этой пустоте. Выделяя метафизический аспект этого странного аппарата, американский художник концептуалист Нам Джун Пайк, как сейчас проходит его грандиозная выставка в нью-йоркском музее Гугенхайма, усадил перед голубым экраном Будду. Другой более аналитичный подход к телевидению продемонстрировал Ролан Бард. Он сформулировал закон информационной цивилизации: “Изучение социологии массовых коммуникаций позволяет заключить, что они не создают, а отражают массовую психологию”. Этот фундаментальный тезис означает, что все работает на обратной связи. Совершенные механизмы рынка идеально связывают спрос с предложением. Процесс отбора мгновенно влияет на производство, нам предлагают лишь то, что мы хотим. Получается, что мы не только заказываем музыку, но и в определенном смысле ее и сочиняем. Мы авторы той реальности, которая создается по нашим запросам. Телеэкран не окно, а зеркало, он не создает, а отражает наши соблазны, тайные страсти, страхи и мечты. Получается заколдованный круг - мы видим лишь то, что хотим увидеть. С одной стороны, телевизор формирует нашу личность, с другой, он показывает только то, чего мы хотим. Попав в систему отражений, реальность нашего бытия сходит на “нет”. Телевизор - машина вычитания, производящая пустоту. Чтобы заполнить эту пустоту, искусство пытается отречься от самого себя. Оно стремиться сотворить чудо, противоположное тому, что удалось Пигмалиону - обратить Галатею, то есть живого человека, в произведение искусства. На первый взгляд эта практика кажется знакомой. Разве наше школьное литературоведение не требовало воплощать реальных героев в художественные образы? Разница, однако, в том, что раньше в прототипе ценилось не индивидуальное, а типическое. Человек мог стать персонажем лишь тогда, когда он обобщался до типа. Скажем, превращался из конкретного Маресьева в митофорического Мересьева. Художественный тип это упорядоченная, организованная личность, вырванная из темного хаоса жизни и погруженная в безжизненный свет искусства. Современному искусству, сражающемуся с симулякрами, которое оно само же и производит, нужен не типичный, а настоящий человек. Этот неповторимый человек с маленькой буквы, единица того алфавита, на языке которого сегодня учится говорить все массовое искусство. Не зря концепция жизни, непосредственно перетекающая в искусство, активно осваивается Голливудом, где сегодня дороже всего не сценарии, а настоящие, подлинные судьбы. В цене именно неповторимая личность, чья живая индивидуальность гарантия превращения биографии в сюжет. Логика искусственного порядка убивает живое, превращая его в образ. Но в искусстве, работающем с тем хаотическим материалом, который каждый из нас носит в себе, живое не перестает быть живым даже тогда, когда оно обращается в образ. Если мы теперь вернемся к схеме Бодриара, то сможем ее развить. Как мы помним, философ утверждает, что в своей эволюции образ проходит 4 ступени - зеркальную, извращенную, маскировочную и симулирующую. Но тут, дополним Бодриара, образ достигает пятой ступени - он вступает в новые, если угодно, мистические отношения с реальностью. В погоне за реализмом образ создает гипрореализм, искусство не отражающее, а продуцирующее действительность. Именно таким искусством и соблазняет своих зрителей реальное телевидение, которое провоцирует и создает реальность. Но а теперь, после того, как я попытался подвести теоретическую базу под реальное телевидение, вернемся к его сенсационным проделкам, о которых рассказывает Марина Ефимова. Марина Ефимова: Несколько дней назад 23 миллиона американцев смотрели двухчасовое шоу продюсера Майкла Дарнелла “Кто хочет выйти замуж за мультимиллионера?”. Реальный богач, чьи финансы, как было объявлено, проверены бухгалтерией компании “Фокс”, выбирал себе невесту из 50-ти претенденток. Подходящего мультимиллионера нашли в Калифорнии, где можно найти все, что угодно. И он почти до самого конца шоу оставался инкогнито. Когда бросили клич среди женщин, то желающих выйти за абсолютно незнакомого даже по фотографии мультимиллионера оказалось ровно тысяча. Оргкомитет шоу выбрал из них 50, все в возрасте от 19-ти до 34-х лет, все миловидные, стройные, самостоятельные и с хорошей профессией. И вот зимним вечером, при сверкании неонового дизайна на огромной сцене телестудии “Фокс” выстроились 50 претенденток, а из матовой будки за ними наблюдал таинственный жених, все мы видели только его силуэт - вполне привлекательный и мужественный. И начался отбор. Естественно, в том, что касается этической стороны этого шоу, двух мнений быть не может, а одно, правильное, изложили Элен Фейн и Шелли Шнайдер на редакционной странице газеты “Нью-Йорк таймс”, в статье, которую они назвали “А где же любовь?”. “Чем американцев не устраивают брак по любви и жизнь на заработанные деньги?” - сокрушенно восклицают авторы статьи. Все-таки идея быстрого обогащения, какой бы привлекательной она не была, имеет свои границы. Где же ухаживания, телефонные звонки, первые робкие поцелуи, подарки на День Святого Валентина? Как можно жениться на женщине, которая хочет выйти замуж не за вас, а за ваши миллионы? Однако шоу “Кто хочет выйти замуж за миллионера?” делали мастера своего дела. Женщины, которых они отобрали, невольно вызывали симпатию, они вели себя просто, с достоинством и отвечали на вопросы мило и искренне. А вопросы были довольно интимные, например: если вы нашли в кармане у мужа записку с женским именем и номером телефона, как вы себя поведете? Или: как муж должен вести себя, чтобы вы повернулись к нему лучшей стороной? А худшей стороной? Одни претендентки на звание “Миссис миллионерша” отвечали серьезно и искренне, другие отшучивались, но ни в одной из них не было заметно никакого помешательства на деньгах, скорее детская тяга к сказке о Золушке, надежда на чудо. Одна из ведущих критиков телепрограмм Келли Горман, сама одинокая 30-летняя женщина, написала в рецензии на это шоу: “Вы садились его смотреть с априорным возмущением, но незаметно увлекались и даже начинали болеть за претенденток: каким будет жених, кого он выберет? Неужели дело действительно дойдет до свадьбы? Это волновало”. Любопытно, что первые полчаса шоу “Кто хочет выйти замуж за мультимиллионера?” смотрело 10 миллионов зрителей, вторые полчаса 14, а последние полчаса 23 миллиона. Специалисты считают, что люди, начавшие смотреть шоу, звонили знакомым, и те тоже включали телевизоры. Сам мультимиллионер-инкогнито оказался 42-летним человеком вполне привлекательной наружности. Когда сделав еще никому неизвестный выбор, он вышел из своего укрытия на сцену, он произнес короткую речь: “Мне ужасно неловко, - сказал он, - что всем женщинам задавали столько смущающих вопросов, а мне их не задавали. Я должен был бы находиться в равных условиях, это было, конечно, несправедливо. Я очень тронут тем, что все эти милые достойные женщины потрудились сюда приехать ради меня и очень благодарен им, потому что я выбрал среди них ту единственную, которой хочу предложить руку и сердце”. С этими словами он подошел к серьезной и искренней Дарве Коргерт, 34-летней медсестре “Скорой помощи” и крепко ее обнял. Даже критики Фейн и Шнайдер, справедливо осудившие соблазнительное шоу, написали, что мультимиллионер оказался на редкость симпатичным человеком. Увы и ах, уже на следующий день газетчики выведали, что в 91-м году симпатичного миллионера Рика Роквелла обвиняли в запугивании его очередной подружки. Что он долго подвязался в Калифорнии на ролях провинциального комика и потому прекрасно сымитировал романтическую загадочность богача из сказки типа “Алые паруса”. А главное, что у него и всего-то каких-нибудь два миллиона. Во что превращается телевидение на рубеже нового века? - спросили у основателя центра по изучению телевидения Роберта Томсона. И тот ответил: оно превращается в подглядывание в замочную скважину. Поп-культуре надоело претендовать на роль искусства, и она хочет быть тем, чем она есть - пристальным наблюдением за реальной жизнью. Александр Генис: История с телевизионным сватовством надела столько шуму, что напуганная компания “Фокс” пока отказалась от продолжения, чем, надо сказать, обидела половину своей аудитории. Ведь в следующей передаче они собирались перевернуть ситуацию, предложив женихов на выбор миллионерши. Впрочем как только страсти улягутся, реальное телевидение обязательно вернется на экраны. К тому, как я попытался показать, ведут объективные процессы в развитии культуры. Однако эстетическая оценка не может заменить этическую. Почти все, но все-таки не все, критики осудили новшество. Как оно не было популярно, реальное телевидение аморально. Я спорить с этим не собираюсь, но в окончании нашей беседы укажу на одну параллель, которая загадочным образом ускользнула от внимания всех участников дискуссии. Как чаще всего бывает в наше время, реальное телевидение шаг не вперед, а назад, причем громадный. Первыми превратить жизнь в зрелище придумали не телепродюсеры Америки, а древние римляне, устраивавшие гладиаторские сражения. Русский философ-античник Алексей Федорович Лосев описывает эти своеобразные эстетические феномены приподнято, с волнением, пониманием, я бы сказал, живым сочувствием: “Что это за кровожадная, истерическая, звериная эстетика - этот великолепный античный языческий Рим? Самые аморальные люди всегда считали нужным или, по крайней мере, приличным ужасаться по поводу гладиаторских боев и травле зверей. Что касается нас, то мы не думаем, чтобы римляне особенно превосходили прочие народы в склонности к крови. Они отличаются, пожалуй, только тем, что сумели это столь распространенное в истории человечества наслаждение художественно выразить и лишить его того ханжества, которым оно обычно прикрывается”. Надеюсь, что американские продюсеры реального телевидения не читали этого тома лосевской “Истории античной эстетики”. Не хотелось бы им внушать идею преобразить жизнь в зрелище по древнеримскому образцу. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
