Песни и огонь Виолетты... 31 июль 1998
Ведущий Cергей Юрьенен

ЮЛИЯ СИЛАЕВА В РАДИОСПЕКТАКЛЕ ПО ПЬЕСЕ НИКОЛАЯ ФОХТА - ПЕСНИ И ОГОНЬ ВИОЛЕТТЫ.

Эту программу Вы можете также послушать в фромате RealAudio: - Послушать сразу или - Выгрузить для локального прослушивания

Юрьенен:

ФОХТ НИКОЛАЙ: КАНДИДАТ В МАСТЕРА СПОРТА ПО САМБО И ДЗЮ-ДО, СРЕДИ ЯЗЫКОВ, КОТОРЫМИ ВЛАДЕЕТ, ПОРТУГАЛЬСКИЙ И ПОЛЬСКИЙ, ОН ЖУРНАЛИСТ, АКТЕР, ПОЭТ, ДРАМАТУРГ И ПРОЗАИК - В РОССИИ УСПЕШНО ПРОДАЕТСЯ "ПОХМЕЛЬНАЯ КНИГА" ФОХТА, К ИЗДАНИЮ ГОТОВИТСЯ ВТОРАЯ ПОД НАЗВАНИЕМ "НЕПРИЛИЧНОЕ СЛОВО ЖИЗНЬ" - КУДА ВОЙДЕТ И ПЬЕСА, ПО КОТОРОЙ ПРЕДЛАГАЕМЫЙ ВАШЕМУ ВНИМАНИЮ РАДИОСПЕКТАКЛЬ РУСЛАНА ГЕЛИСХАНОВА И ЮЛИИ СИЛАЕВОЙ - АКТРИСА МОСКОВСКОГО АКАДЕМИЧЕСКОГО ТЕАТРА ИМЕНИ МАЯКОВСКОГО, ПОБЕДИТЕЛЬНИЦА 1 ВСЕРОССИЙСКОГО КОНКУРСА АКТЕРСКОЙ ПЕСНИ, СРЕДИ КАРТИН, В КОТОРЫХ ЮЛИЯ СНЯЛАСЬ, - "НА УГЛУ У ПАТРИАРШИХ", "ВОПРЕКИ ВСЕМУ", "КНЯЗЬ ЮРИЙ ДОЛГОРУКИЙ"...

[Сцена - это театральная сцена. Перед спектаклем, после - когда угодно. Нет декораций или -- остатки закончившегося спектакля. Характерные приметы пустой, неживой сцены. Как будто слышны звуки радио из буфета; переговариваются рабочие; начинается монтировка другого спектакля - или снимают декорации прошедшего.

Решительно, истерично сцену пересекает Виолетта. Так не к месту среди ночи в дверь звонят брошенные любовницы. Под мышкой у нее клавишные, в руках какие-то бумажки. Виолетта решительно, нагло начинает приготовления. Притаскивает тумбочку или стул, ставит инструмент, достает микрофон и т.п. Она видит, что в зале публика, ей, собственно, этого и надо. Закончив приготовления вдруг, она садится и поет.]

Виолетта (зрителям):

Нравится? По-моему гениально. Моя песня. Я Виолетта... Я в музыке разбираюсь: музыкальную школу закончила. В Алма-Ате. И институт культуры - там же. Может не устраивает что-то? Может начало не нравится -- начало хорошее: до-минор. У меня песен целый альбом. Зачем в Москву приехала? Нет, я не за славой...

Ну, там была личная история - оставаться никак нельзя было. Я знала, что прославлюсь - какие разговоры. Еще в третьем классе я написала песенку. Стихи сама придумала: "Добрые люди в окошках живут, добрые люди сапожки нам шьют. Днем не смолкает их стук молотков, много наделали нам башмаков, разных ботинок и сапогов" . С тех пор меня композитором и звали. Пела только как заведенная. Ух, пела! Москвы не боялась. Ленка, подружка моя талантливая. В консерву поступила, в Москву. Писала, что таланты очень нужны. Короче, я в театр устроилась - полы мыть.

Любовь, как разместить тебя в этой маленькой комнате, в этой камере, где день и ночь шумит машина жизни, предательски вечная. Почему не помещается здесь такая маленькая любовь? Чем завесить окна, как заколотить двери, чтобы никто не знал об этом домашнем аде? Весело шумит чайник, радостно горит телевизор, даже все чаще звонит телефон - почему же так мертво? Где голос живого, теплого человека? Я опять попробую встать пораньше, я стану петь музыку, которую еще не забыла. В эту музыку я вставлю слова, которые помню, которые люблю... И это запретное слово, сладкое, тягучее, с запахом, вернет на несколько минут детское счастье жить: просто, без вопросов. Я вспомню отца, которого нет, маму, которая есть, но ее нет. Я перебегу улицу и уйду играть к восьмиэтажке, куда мама не разрешает. Я еще всех люблю, я еще все знаю и хочу увидеть. Еще люди вокруг настоящие, с сердцем и кровью, еще они дышат чисто, говорят ясные слова и гладят меня по голове. Меня никто никогда здесь не гладил по голове. Несколько минут - и все. И дальше опять эта комната без воздуха В дверь опять стучат, дверь надо открыть - а нет сил подняться и ответить: нет никого. В этой комнате, где не прекращается стук в дверь.

После работы я себе говорила: "О, как я хочу петь!" В черном длинном платье, с чернобуркой на плечах. Мне очень хотелось, чтобы наш лучший артист Андрей Геннадьевич увидел меня по телевизору и сказал: "Надо же! Она оказывается певица, а не уборщица" Вот если честно, ничего мне больше и не надо было. Я сначала думала, что сложного - стать знаменитой? В Москву приехала - полдела сделано. Поэтому особенно не спешила. Было еще чем заняться. Меня мама попросила там... здесь замуж выйти. Еще надо город посмотреть. По театрам походить, нормальный кофе с пирожным выпить. Самое страшное, я не знала, зачем приехала. Так бывает. Вроде, надо ехать: останешься - пропадешь, уедешь - еще неизвестно. Может, хорошее чего получится. Хорошее сразу и началось. У нас в театре звукорежиссер Саша. Я ему однажды про музыкальное оформление нашего спектакля. Кое что. Сначала он озверел - уборщица в искусство вмешивается. Потом узнал, что в прошлом я композитор. Кофе меня даже угостил. В нашем буфете. С молоком. Однажды он мне: я тут одного поэта встретил. То - се, я ему про тебя рассказал. Он говорит, нет проблем, сделаем. Что, Саша, сделаем, спрашиваю. Ну, певицу, ты же хочешь. Я ему сказал, что ты музыку пишешь, а стихи не умеешь. Саша, я в своей жизни сочинила одну песенку про сапоги - и все. Понимаешь, я петь люблю. Ну не знал. Только я договорился на завтра. Ну и что делать? Честно, мне так обрыдло торчать целый день в театре, потом еще в общаге торчать... Я купила в киоске стихи - брошюрка такая, бежевая. Села к нашему театральному пианино и часа за два придумала четыре песни. В общем быстро получилось, мне понравилось. Я к встрече была готова.

Я никогда не знала, что быть поэтом такое несчастье. Вообще, он оказался не поэтом, а журналистом. Аркадий. Я ему позвонила, он почему-то на "ты":

- Ну ты когда сможешь подъехать?

- Куда? - спрашиваю.

- В редакцию, куда еще.

- После работы, в шесть.

- В шесть буфет закроется, приезжай в пять.

Приехала. Он правда меня в буфет повел. Тоже кофе с молоком купил. И кекс. А смотрю на него - тошнит. Голова грязная, глаза бегают.

- Рассказывай.

- Что?

- В каком жанре работаешь, что поешь? Ты ведь звездой хочешь? Я с пол-оборота заорала. Буфетчица пригнулась. Поэт пятнами пошел.

-Ох (....)?

- А ты всегда такой вежливый? Я, например, тебя первый раз вижу, пить с тобой не пила, телят не пасла. Мне Саша сказал, что ты поэт, а не хам.

Он - мимо ушей.

- Ладно, в баню поедем. В семь там люди будут. Голос, вижу, у тебя есть.

- А что, в бане фортепиано имеется? Или ты просто помыться хочешь?

- Ты глухая: люди там будут. Правильные. Если хочешь петь, то петь надо им.

"Пошел ты..." - так надо было сказать. Но правда: такая тоска дома, я не знала, что бывает так плохо. Даже в Алма-Ате веселее. Короче, поехала. Не обманул Аркаша. Мылись там настоящий композитор, которого даже я знала. Да еще пара придурков. И две проститутки - не считая меня. Мне чего-то весело стало. Я первый раз за все это сраное время смеюсь, болтаю. Федор Иванович, композитор, так внимательно меня слушает водки подливает - культурно, профессионально. В бане, говорит, разговаривать о нашем деле неудобно. Сегодня я вас домой отвезу, а встретимся завтра. После шести. У меня. Там, кстати, как ни странно и рояль имеется.

Все так и случилось: он меня на своей машине до общаги подвез, завтра я в полседьмого к нему в Печатники подтянулась. Песенки мои Федор Иванович послушал и грустно так: ну вы же понимаете, что это говно. И водки наливает.

Я у него осталась - за правду.

Юрьенен:

ЮЛИЯ СИЛАЕВА - АКТРИСА МОСКОВСКОГО АКАДЕМИЧЕСКОГО ТЕАТРА ИМЕНИ МАЯКОВСКОГО - В РАДИОСПЕКТАКЛЕ ПО ПЬЕСЕ НИКОЛАЯ ФОХТА - ПЕСНИ И ОГОНЬ ВИОЛЕТТЫ...

ВИОЛЕТТА:

Ничего, жить можно. Хотя интересно только неделю... Ладно, это все понятно. Жизнь есть жизнь. Терять, как популярно объяснили "правильные люди", мне в этой жизни нечего - можно расслабиться. Я расслабилась. Только вот странно.

Еду часов в восемь утра на работу. По Калининскому. Смотрю, один киоск работает. Остановилась. Там музыка продавалась - кассеты и лазерные диски. Не знаю, что случилось, но я выгребла из кармана последние деньги и купила компакт Моцарта. Целый день я слушала, разглядывала, нюхала. И даже лизнула. Как заболела - грипп такой бывает: долгий, без температуры, не веришь, что однажды выздоровеешь.

Когда тебя убивают, надо верить, что ты бессмертен. Тогда сразу после смерти ты уродишься новым и умным. Ты будешь слушать ветер и слышать звуки, из которых он состоит. Если не веришь в бессмертие, оно настигнет внезапно. Открывается небо, очищается воздух. Жизнь врывается и колошматит прямо в сердце. И просишь сам: дай мне умереть опять. Верни мне ночь, отдай мой пыльный, хмурый город. Потому что друзья смеются, потому что забывают близкие. И клубится новая жизнь, и не видно ее почти никому - не докажешь ничего. Господи, как прекрасно, как невыносимо так жить. По колено в грязи - и открытое небо другого цвета. Проклятье. Дар божий. Душа поднимается, и смотрит сверху - грустно. Глухие затевают с тобой разговоры, слепые объясняют, как устроен мир. Ты все слушаешь, все веселее и легче тебе, все громче поет душа. И безнадежнее прошлое, и невозможнее будущее. Но нет пути назад - тебя убили, ты воскресла.

Виолетта:

Два года жила этой безумной идеей - выпустить такую вот гладкую, красивую пластинку. Как у Моцарта. Я стала писать песни как заведенная. Ничего не видела, ничего не хотела кроме одного: чтобы была у меня своя пластинка. Альбом - про себя говорила это слово и плакала. Я видела, как он выглядит, знала, сколько стоит, присмотрела несколько магазинов, где надо его продавать. И уже понимала: я заболею, если не сделаю этого. Не хотела я никакой славы - плевать. Мне надо было избавится от этих песенок, от этого проклятого города и его уродов. У Саши выяснила, сколько стоит самой сделать пластинку... Эх, нечего было мне продать - я бы продала. И тогда я украла.

Я всегда подозревала, что воровать легко. Нужно только очень чего-нибудь хотеть: шубу, машину, бассейн на даче. И дается, как известно, один шанс. Второй раз уже ничего не получится. Нет легкости, нет фарта.

Дала объявление: няня, ищу работу. Проставила - смешную цену. Рассчитала правильно: жадные, они самые богатые. Договорилась с артисткой одной нашей - они с мужем в Израиль уезжали, а квартиру никак не могли продать - мне предложили пару месяцев пожить. Я клиентам переговоры назначала "у себя дома" - чтобы не сомневались и паспорта, например, не спрашивали. Оценивала как: баб по кольцам, мужиков по ботинкам. Выбрала тетечку лет сорока: шесть колец с брюликами и сережки. У нее с молодым мужем только ребенок родился. Почуяла - то что надо.

Работала я два дня. В первый же все узнала - где деньги, где что. Второй - Лиза, хозяйка, на работу не поехала. А назавтра утром пришла, поздоровалась, проводила хозяев на работу, собрала, что положено - и гуд бай.

Вещи снесла Юрочке, гитаристу одному. Он сам почти что вор. Но тут везение и кончилось. Юрик не обманул - его просто утром у ресторана нашли. Убили.

Вот тогда я испугалась. С Ярославского уехала в Александров. Там уборщицей в клуб устроилась, единственное место, где фортепиано настроенное было.

Виолетта:

Пиши, брат, пиши. Жми на кнопки. Зачем тебе знать, что я не та, что мне осталось всего ничего: дворик, пакет молока, сдобная булочка. И еще нужна мне скамейка - чтобы посидеть, посмотреть на людей и птиц. Люди откажутся, а голубей можно и покормить. А коту молока налить - только оно сразу в землю уходит, не успевает кошка лизнуть - и нет молока. Но я еще куплю. А ты пиши, пиши. Все равно не узнаешь, сколько мне лет - я уже умирала, мне все едино. И как звать меня я правды не скажу - пиши неправду, пиши - Виолетта. Ну-ка, что там у тебя получилось:

"Гр-ка Виолетта Смирнова, 1970 г.р. доставлена в 7 отделение ГУВД г. Александров 4 декабря с.г. в 00. 43 часов с площади Свободы. Обнаружена патрулем во время ночного дежурства. Гр-ка Смирнова В. Находилась на земле, и имелся риск замерзнуть. Задержанная не находилась в состоянии алкогольного опьянения, но на вопрос сержанта Соловьева В.А. ответила нецензурно и плюнула слюной, и попала на рукав. В результате гр-ка Смирнова В. доставлена в отделение. Данные сообщить отказалась, документы личности отсутствуют. По факту данного дела вызван дежурный врач поликлиники севастопольского района Седой А.Г., невролог. Дежурный Орлов Александр."

Все, оказывается, быстро проходит. Повалялась в психушке в Алексанрове -- и обратно в Москву, в свой театр. Там и не спросили, где была. Я теперь шумовичка. Меня теперь зовут Лариса. Лар-р-риса! Мне Виолетта не нравится.

Артистка та квартиру продала. Никто к ней по поводу драгоценностей не обращался. Перед Юрой виновата, но этого не вернуть.

Мне теперь очень хорошо. У меня два любовника - Савелов и Федор Иванович. Новое пальто. Я часто мечтаю. Мне хочется, чтобы был муж. Он бы покупал на всю неделю йогурт. Потому, что артисткам нужен по утрам йогурт. А потом, после йогурта, варил бы мне кофе. А я включала бы радио и слушала любую музыку. И однажды по радио я услышала бы свою песню. А как она там оказалась? А Бог ее знает.

Господи, ты меня всегда любил и делал мне только хорошее. Я грешная. Я украла. Из-за меня погиб человек. Я ни о чем не жалею, потому что знаю: ты меня простишь. Если ты сделаешь, что я прошу, я обещаю тебе сразу умереть. Я не стану убивать себя. Я просто умру.

Если ты есть на небе, сделай так, чтобы эти песни записали на пластинку. Пусть эту пластинку потом продают в магазинах, про которые я написала тебе в той записочке - в среду я отдала ее бабе Поле у храма Вознесенья. А потом пусть одну песенку, какая тебе понравится, передадут по радио. Если можно, я умру, когда услышу по радио, а не когда выйдет пластинка. Вот и все. Спасибо.

[Чудесным образом открывается задник. Там - музыканты. Ясная, спокойная, красивая Виолетта уходит с авансцены, ближе к музыке. Первые аккорды - и она в настоящем, как у певице платье и поет. Ту песню, которая Ему понравилась.]

Юрьенен:

ЮЛИЯ СИЛАЕВА В РАДИОСПЕКТАКЛЕ ПО ПЬЕСЕ НИКОЛАЯ ФОХТА - ПЕСНИ И ОГОНЬ ВИОЛЕТТЫ. СТИХИ ГУМИЛЕВА, ЦВЕТАЕВОЙ, МАНДЕЛЬШТАМА, ЗАБОЛОЦКОГО, САМОЙЛОВА, РУБЦОВА, ЛЕВИТАНСКОГО, КАЗАНЦЕВОЙ, ФЕДЕРИКО ГАРСИА ЛОРКИ - И НИКОЛАЯ ФОХТА. В 98 ГОДУ В МОСКВЕ ВЫШЕЛ КОМПАКТ-ДИСК ЮЛИИ СИЛАЕВОЙ "ПЕСНИ И ОГОНЬ".