Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[17-03-04]
Человек имеет правоВедущий Карэн Агамиров "Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Статья 1 Всеобщей декларации прав человека. Карэн Агамиров: "Каждому гарантируется свобода мысли и слова" - провозглашает статья 29-ая Конституции России. Право на свободное выражение своих мнений и убеждений и Михаил Трепашкин, политический заключенный новой России, - такова очередная тема в программе Радио Свобода "Человек имеет право". Михаил Трепашкин - бывший подполковник Федеральной службы безопасности. В одной из бесед с журналистом он сказал: "У людей страх, что если ты будешь где-то против власти выступать, то против тебя обязательно будут предприняты репрессивные меры. Вот эта боязнь, вот этот страх... Высказать открытое свое мнение человек уже не может. Пойди попробуй - тебе чего-то подбросят и посадят обязательно..." Михаил Трепашкин - эксперт общественной комиссии по расследованию взрывов жилых домов в Волгодонске и Москве - высказал свое мнение об их причинах и оказался в Матросской тишине. В программе принимают участие: супруга Михаила Трепашкина, Татьяна, исполнительный директор Общественно-политического движения "За права человека" Лев Пономарев и адвокаты Елена Липцер и Валерий Глушенков. Ну что ж, начнем наше обсуждение. Вот эти слова о том, что "тебе что-то подбросят и посадят обязательно"..., получается, что Михаил Трепашкин как в воду глядел, за 6 дней до ареста он произнес эти слова, обращаясь к журналисту и адвокатам. Елена Липцер: Да, он это произнес за 6 дней до ареста и за несколько дней до того, как в Московском городском суде начали рассматривать уголовное дело по взрывам жилых домов в Москве и Волгодонске. Карэн Агамиров: Татьяна, скажите, когда вы видели его в последний раз? Как он себя чувствует, как выглядит? Татьяна Трепашкина: В последний раз я его видела 3 марта, это второй за раз все время, что он находится в заключении. Выглядит, конечно, совсем не так, как до того. Осунулся, похудел. Чувствуется, что нервничает все время. В общем, вид неважный. Карэн Агамиров: Что он сказал вам при встрече? Татьяна Трепашкина: Он спросил: "Как дети?" Карэн Агамиров: А вы ответили... Татьяна Трепашкина: Я сказала, что все нормально с нами. Карэн Агамиров: Елена Липцер и Валерий Глушенков - адвокаты Сергея Трепашкина. Расскажите, пожалуйста, нам кратко суть дела для слушателей, чтобы они вошли в курс. Валерий Глушенков: В 2002 году из-за старых тяжб судебных, когда Михаил Иванович доказал свою правоту в военном суде, доказал неправомерность наложенного на него взыскания Патрушевым, затаилась, наверное, вот эта обида у руководства ФСБ. И эта обида вылилась уже по делу Литвиненко, когда в рамках того уголовного дела без всяких оснований у Михаила Ивановича на квартире просто провели обыск. На обыске нашли его документы, которые связаны были с его работой в следственных органах Комитета госбезопасности. Ну и потом по постановлению следственных органов была назначена экспертиза для оценки, содержатся ли какие-либо сведения в этих документах. На экспертизу даже были представлены конспекты марксизма-ленинизма, которые Михаил Иванович держал, старые... ну, некогда было выбросить. Некоторые конспекты ленинских работ, Людвига Фейербаха даже. И вот это было серьезно направлено на экспертизу, для того чтобы эксперты оценили, содержатся ли там какие-то секретные сведения. Эксперты были, естественно, из той же службы, которая и преследовала Михаила Ивановича. Что от них можно было ожидать? Естественно, сказали, что, да, что-то содержится. Хотя фактически эти документы просто относились к старым уголовным делам. Каждый следователь, наверное, кто занимался следственной работой, знает такую маленькую слабинку, когда следователи любят оставлять себе на память что-то от хорошо расследованных дел, для того чтобы можно было потом, в последующем, показать своим коллегам молодым, научить молодежь. Карэн Агамиров: И здесь разглашение государственной тайны - вот в этом обвинили, по этой части, да? Валерий Глушенков: Нет, вообще, то, что касается разглашения, то есть один-единственный эпизод, и то он инсценирован службами, то есть это такой эпизод, когда Михаил Иванович, преследуя хорошую, благую цель - изобличение именно некоторых бандитских чеченских группировок, связанных со взрывами в Москве, - четко сказал, что есть такой документ, где он анализировал деятельность некоторых из них, и там есть сведения на некоторых этих лидеров, которые принимали еще участие в трагедии в "Норд-Осте". И он сказал бывшему сотруднику: "Посмотри, подними, там есть такие-то, такие-то справки наши, которые мы в свое время еще готовили, и ты найдешь там все сведения. Покопайтесь, там есть ключ к разгадке всех этих событий". И когда он передал ему сам проект просто справочки по всем этим чеченским группировкам - вот эту почему-то справку посчитали, что она тоже содержит какие-то сведения. И только этот нюанс, инсценированный, естественно... Там еще приплели, что есть еще какие-то документы, якобы, он пару документов отдал - Михаил Иванович отрицает этот факт. Но почему-то верят, естественно, сотруднику, который все это инсценировал. Никакого разглашения больше нет. Карэн Агамиров: Такова вот юридическая сторона дела. Насколько мне известно, еще патроны у него нашли, да, Елена? Валерий Глушенков: Это традиционно, наверное. Всегда, когда надо проводить какие-то обыски, для того чтобы было основание обысков, цель и результаты, всегда подбрасывают. У Михаила Ивановича уже дважды находили это. Первый случай - при том обыске, о котором я говорил, в январе 2002 года. Тогда нашли порядка 26 патронов, в том числе и холостых, и шумовых, 16 - боевых, якобы. А недавно, как сказала моя коллега Елена Липцер, когда надо было просто Михаила Ивановича нейтрализовать перед началом судебного процесса по взрывам в Москве, просто-напросто взяли и подбросили ему в машину пистолет. Карэн Агамиров: А теперь скажите, пожалуйста, в чем истинная причина ареста Трепашкина? Елена Липцер: Ну, мы убеждены, и Михаил Иванович убежден в этом, что истинная причина его ареста именно за несколько дней до начала процесса о взрывах - чтобы не допустить его в этот процесс, где он должен был представлять интересы потерпевших - сестер Морозовых, у которых погибла мама при взрыве в городе Москве. И Михаил Иванович, проводя собственное расследование и участвуя в комиссии по расследованию взрывов в Москве, которую возглавлял Сергей Юшенков. Он имел некоторые свои доказательства, которые он хотел представить в Московском городском суде в ходе этого процесса. Карэн Агамиров: А в чем эти доказательства все-таки состояли? Лев Пономарев: На самом деле, он даже публично это все обнародовал. Мы издали небольшую брошюру, где пишется прямо, что в свое время он вышел, в 2002 году, на след Гачияева. Гачияев был, судя по официальной версии, организатором этих взрывов. И можно было арестовать Гачияева, и он подготовил фактически все для ареста Гачияева, но в последнее время пришла команда этот арест не производить. И, наверное, если бы он (а он должен был) как адвокат в этом процессе участвовал, он бы, наверное, этот факт огласил. И тогда представители гособвинения и ФСБ должны были бы объяснять, почему Гачияева тогда упустили. С моей точки зрения, здесь ситуация очень простая. Сейчас, с современной России все процессы, которые интересуют общество (это процесс по "Норд-Осту", процесс по взрывам - два крупных процесса были), они все проводятся максимально закрытым образом, это первое. И второе, не допускаются открытые процессы. Вот процесс по взрывам был, его закрыли официально, сказали, что там гостайна, хотя там не надо было закрывать. Кроме того, осуждаются второстепенные фигуры и пытаются уничтожить всех свидетелей. Вот смотрите, во время штурма "Норд-Оста" всех бандитов так называемых, которые взяли заложников, их всех расстреляли, когда такой необходимости очевидно не было, чтобы не оставить ни одного свидетеля. Так же и здесь - Гачияев им не нужен был. И не нужен Трепашкин, который имеет какие-то соображения и доказательства. И вот это характерный признак закрытости того режима, в котором мы сейчас живем. Карэн Агамиров: Вот вы говорите, что пришло указание Трепашкину не трогать Гачияева, а от кого пришло? Лев Пономарев: Он прямо пишет, что было указание Патрушева, то есть руководства ФСБ. Карэн Агамиров: Не заниматься расследованием? Лев Пономарев: Не заниматься расследованием. Я вообще должен отдать должное Михаилу Ивановичу, что он единственный сейчас (я других примеров не знаю в современной России), кто, находясь за решеткой, выдвигает совершенно конкретные обвинения руководителям государства. Он прямо обвиняет Патрушева в государственных преступлениях и требует возбудить уголовное дело. Я должен сказать, общество не должно проходить мимо этого. Карэн Агамиров: Общество не должно проходить мимо этого... Но как освещается дело Трепашкина в центральных средствах массовой информации, российских? Вот я был на пресс-конференции у вас недели полторы назад - я что-то не заметил ни первого, ни второго, ни НТВ, никого не было. Вы можете объяснить этот факт. Лев Пономарев: Если в ельцинской России, скажем так, правозащитники регулярно появлялись на центральных каналах телевидения, во всяком случае НТВ с ТВ-6 были нам доступны, то в путинской России такого эпизода я не припомню. То есть это совершенно сознательная политика - не давать возможность общественным организациям, которые каким-то образом могут выступать оппозиционно к власти (хотя мы не политические партии, а говорим конкретно, по конкретным случаям), не давать возможность выступать на самом массовом средстве массовой информации - телевидении. Поэтому удивляться здесь не приходится, касаясь и дела Трепашкина и по всем многочисленным делам, которые ведут правозащитники. Карэн Агамиров: А вот адвокаты и жена Трепашкина, Татьяна, - вы пытались довести людей через центральные средства массовой информации России то, что происходит с мужем, с вашим подзащитным? Елена Липцер: Когда организовывалась пресс-конференция, то во все средства массовой информации рассылалась об этом информация. И они просто, видимо, не захотели, проигнорировали наш призыв. Карэн Агамиров: Скажите, пожалуйста, Лев Пономарев, сколько сегодня политических заключенных в России и сколько из них бывших сотрудников органов безопасности? Лев Пономарев: Ну, наш канонический список, скажем так, политических заключенных, который мы оглашали на конференции - крупнейшей конференции гражданских организаций в октябре - входили два бывших сотрудника ФСБ - это Сергей Бровченко и Михаил Трепашкин. Они оба подполковники ФСБ, оба были адвокатами и пострадали именно из-за своей адвокатской деятельности. Но перед этим они вступили во внутренних конфликт с ФСБ, они оба оттуда увольнялись. И мы рассматривали именно как препятствие адвокатской деятельности их. Сергею Бровченко сейчас временно изменена мера пресечения, но он под судом как бы находится. И до сих пор мы беспокоимся за его судьбу. А Михаил Трепашкин находится в заключении. Но до сих пор мы рассматривали как политических заключенных путинской России, скажем так, Сутягина, который обвиняется в разглашении государственной тайны, несмотря на то, что он не был допущен к этой государственной тайне (мы знаем, что это инспирированный процесс), - это ученый, сотрудник Института США и Канады. Также мы рассматриваем политическими заключенными всех троих фигурантов дела ЮКОСа так называемого - это Ходорковский, Пичугин и Лебедев. Карэн Агамиров: Ну, в отношении Ходорковского, Пичугина и Лебедева, я не знаю, подходит ли под них статья 29-ая Конституции. Но под Трепашкина, мне кажется, вполне она подходит. Я еще раз напомню ее: "Каждому гарантируется свобода мысли и слова, право на свободное выражение своих мнений и убеждений". Получается, что Трепашкин, как эксперт, открыто выступал, высказал свои предположения об истинных причинах взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске, и вот за это пострадал. Адвокаты согласны с этим? Елена Липцер: Да, совершенно верно. Карэн Агамиров: Что сегодня с условиями содержания Михаила Трепашкина? Елена Липцер: Благодаря тому, что мною от имени Михаила Ивановича была направлена жалоба в Европейский суд по правам человека, где мы подробно описывали те условия содержания, в которых он содержался после его ареста (это изолятор временного содержания в городе Дмитрове, где его кусали клопы до такой степени, что он не мог спать; это следственный изолятор города Волоколамска, где он находился в переполненной камере, где спать приходилось по очереди, два-три человека на одной постели; в дальнейшем это содержание его в Матросской тишине, также в общей камере, которая была переполнена, и очень много курящих в этой камере, а у Михаила Ивановича бронхиальная астма, он просто не мог уже переносить нахождение в этой камере, у него поднималась температура и так далее), так вот, все эти условия были очень подробно описаны наши в жалобе в Европейский суд по правам человека. И президент Европейского суда принял решение о том, чтобы дать этой жалобе приоритетный порядок рассмотрения. Благодаря этому Европейский суд направил запрос правительству Российской Федерации, с тем чтобы они ответили на ряд совершенно конкретных вопросов. И после этого 30 декабря прошлого года к Михаилу Ивановичу пришло руководство ГУИНа, начальник изолятора, и ему предложили написать расписку о том, что он не имеет претензий к условиям содержания. После этого его перевели в четырехместную камеру - это такой специальный блок в Матросской тишине, где такие хорошие условия содержания, там камеры после ремонта, в камере имеется душ. И вчера я у Михаила Ивановича спрашивала, имеет ли он сейчас какие-то претензии. Он сказал, что нет, конечно же, сейчас к условиям содержания он претензий не имеет. Однако абсолютно невыносимыми являются условия доставки его в суд, так же как и других заключенных, которых доставляют в суд в переполненных машинах, их поднимают в 5 утра, несколько часов их везут в суд, развозя по разным судам. Дальше в суде они находятся в процессе, и обратно их также в течение нескольких часов возят в Москве, и они попадают в камеру не раньше 12 часов ночи. При этом камера переполнена, все курят, рядом больные открытой формой туберкулеза. И эти условия, в общем-то, изменять не собираются. Карэн Агамиров: Ну, это общая проблема пенитенциарной системы России. Я думаю, что Лев Пономарев с этим согласится. У нас звонок есть. Здравствуйте. Слушатель: Добрый день. Вы меня извините, я не знаю вашего имени-отчества, но дело в том, что я очень старый ваш слушатель, всегда внимательно слушаю. Меня очень интересует - не только меня, но и все Россию - вопрос: что же, в конце концов, было со взрывами в Москве, с этими домами? Все полунамеками: что-то там было, как-то, кто-то виноват... Березовский какую-то книгу написал, которую никто не видел из народа. Но нас этот вопрос волнует больше всего: кто же все-таки там замешан. И вот вы только что упомянули о том, что взрывы были... из-за этого посадили подполковника. Но мы-то конкретно ничего не знаем. Хоть раз нам объясните... Карэн Агамиров: Спасибо. Лев Пономарев пытался уже объяснить. Но, видимо, не достаточно конкретно. Лев Пономарев: Начнем с того, что об этом прежде всего должно заботиться руководство государства - о том, чтобы население России точно знало, что произошло и кто был организатором этих взрывов. Так вот, сама организация суда была такова, чтобы всю правду скрыть, это первое. Второе, осуждены люди, которые даже не были в Москве. То есть возникает вопрос: а зачем вообще процесс проводился в Москве? Потому что они были в Волгодонске и имеют, скорее, отношение к взрывам в Волгодонске, а к Москве никакого отношения не имеют. И вот эти два человека, которые никакого отношения к взрывам в Москве практически не имеют, они только готовили смесь, скорее всего. Вот они - единственные люди, которые были обвинены в этом процессе. А у адвоката Михаила Ивановича Трепашкина, который работал на стороне потерпевших, они его нанимали, сестры Морозовы, - у него были свои наводящие соображения о том, кто мог бы быть исполнителем и заказчиком этого процесса. Вот государство сделало так, чтобы его устранить с этого процесса. Делайте выводы сами, что происходит. Мое утверждение, что руководство страны скрывает правду и делает все, чтобы скрыть эту правду о взрывах в Москве. Мы не знаем. Ходят слухи о том, что ФСБ участвовало в подготовке этих взрывов. Мы не можем это окончательно утверждать, это только судебный процесс мог бы вскрыть, но соображения по поводу этого есть. И я хочу отметить, что когда было несколько взрывов во время первой чеченской войны, фактически в рамках судебного заседания было доказано, что и бывшие сотрудники ФСБ, и действующие имели отношение к взрывам в Москве во время первой чеченской войны, - вот это можно утверждать. Карэн Агамиров: Спасибо. Татьяна, скажите, пожалуйста, а вот Михаил, когда всем этим занимался, он чувствовал, чем это может все закончиться? Судя по словам, которые я привел: "Пойди попробуй - тебе чего-то подбросят и посадят обязательно...", он это предполагал. Но чувствовал ли он, что это к нему относится, вы ощущали это? Татьяна Трепашкина: Да. Скорее всего, он чувствовал, но, когда со мной заходил разговор, он как-то все это с юмором немножко... в общем, он относился как-то с юмором к этому. Ну, и все время так шутками, шутками: "Что ты будешь делать, если меня посадят?.." Ну, я, естественно, тоже это воспринимала как шутку. Но, на самом деле, я не могла предположить... А он вел себя достаточно смело и откровенно. Карэн Агамиров: А чем это было вызвано? Он просто человек сам по себе такой, он не любит лжи?.. Татьяна Трепашкина: Да, видимо, у него такое воспитание, он прошел школу такую. Скорее всего, он сам по себе такой человек, мне кажется. Карэн Агамиров: Потому что он вроде нормально работал, и начинать вдруг в это время сегодняшнее, в котором мы живем... в общем-то, делать такие заявления, надо обладать большой смелостью. Татьяна Трепашкина: Ну да, видимо, у него это в крови, можно сказать. Карэн Агамиров: Адвокат Валерий Глушенков, скажите, пожалуйста, как вы считаете, удастся вам выиграть дело? И на чем вы будете основываться в процессе? Валерий Глушенков: Я думаю, что сам процесс затеян только с одной целью: просто приструнить Михаила Ивановича, показать ему силу ведомства и государства и заставить его просто-напросто не лезть в те дела, которые не выгодны государству. Карэн Агамиров: Ну и другим пример подать, видимо, да? Валерий Глушенков: Наверное, да. Карэн Агамиров: Но вы чувствуете, удастся вам все-таки выиграть? Валерий Глушенков: Вы знаете, надежда есть. Карэн Агамиров: Но ведь это тоже распространено - придут к нему и скажут: "Ну, ты понимаешь, вот покайся, и мы тебя отпустим по амнистии..." - ну, как обычно это делается. Валерий Глушенков: Нет, Михаил Иванович, конечно, не относится к таким людям, которые могут на такие пойти условия. Карэн Агамиров: Спасибо. Лев Пономарев, скажите, пожалуйста, вот вы сказали, что это "путинская Россия", что Трепашкин политзаключенный путинской России. Я в оглавление программы вынес "новой России". Что это - "путинская Россия"? Лев Пономарев: Ну, я бы так сказал, что у нас были политзеки и во время ельцинской России, но я должен сказать, что тогда это скорее была инициатива офицеров ФСБ на местах. Допустим, был Пасько... Карэн Агамиров: А сегодня? Лев Пономарев: А сегодня это инициатива Кремля, я в этом уверен. Вот все люди, которых я называл, они же курируются Кремлем, и тщательно отслеживаются результаты таких судебных дел. Карэн Агамиров: Спасибо. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
