Аслан Масхадов
Ведущий Савик Шустер

Савик Шустер:

Этот выпуск записывался в четверг, 11 марта, в особых, почти полевых условиях, в Грозном, в рабочем кабинете президента Чеченской республики Ичкерия Аслана Масхадова. Вопросы задавали: от имени иностранной прессы - корреспондент в Москве немецкого радио-агентства "Руфа" Гизберт Мрозек, от имени российской прессы - специальный корреспондент "Комсомольской правды" Александр Евтушенко, а от радио "Свобода" нас было аж четверо: корреспондент в Чечне Хасин Радуев, специальный корреспондент Андрей Бабицкий, продюсер Дмитрий Налитов и ведущий программы Савик Шустер. И говорили мы, естественно, о генерале Геннадии Шпигуне.

Аслан Масхадов:

Говорю честно, я не знаю, что он был здесь каким-то начальником и участвовал в этой войне. Я это узнал после того, как это все случилось. Сегодня война закончилась, подписан договор о мире, когда мы сказали: все, не будем больше стрелять. Я и во время войны не прибегал в этим методам, я воевал достойно. Поэтому сегодня делать разницу в том, был он здесь или не был... Он для меня - представитель МВД РФ. И вот сегодня государство, наше государство, несет за это ответственность. Я сделаю все возможное, чтобы его освободить.

Гизберт Мрозек:

Действительно, как в московской печати было сказано - Чечня на пороге новой войны?

Аслан Масхадов:

Мы не думаем, что Чечня на пороге войны. Я говорил, и говорю, и повторяю еще раз: не будет здесь войны. Гражданской войны не будет, и афганского варианта тоже не будет. Я считаю, что самое ценное, что сделано после войны, что нет даже предпосылок к этой войне.

Есть оппозиция, даже, может быть, те же мои единомышленники, оппоненты, соратники, но в Чечне, в Чеченском государстве, исключается вариант подобной войны. Никогда даже не задумывался, что Шамиль Басаев или те воины, которые воевали на центральном фронте во главе с Шамилем Басаевым, даже могли бы подумать об этом. Вот, буквально до вашего прихода я здесь проводил совещание с руководителями и командирами погранично-таможенной службы. Это практически все воины, которые воевали вместе с Шамилем Басаевым. И исключительно нам понятен тот разговор, который мы ведем. И исключается. Просто, может быть, Шамиль Басаев или те бывшие оппоненты, типа Удугова или Яндарбиева и так далее, - у них свои подходы, свое, может быть, видение... Может быть, им захотелось во взаимоотношениях с Россией решить проблему по-другому, более радикально, или в других вопросах. У меня свои подходы. Поэтому есть только разногласия, больше ничего. Войны не будет.

Александр Евтушенко:

Господин Масхадов, сейчас еще свежо то событие, когда похитили генерала Шпигуна. Скажите, действительно ли вы обвиняете в этом оппозиционную Шуру, действительно ли вы обвиняете в этом Шамиля Басаева и что делается в том направлении, чтобы освободить Шпигуна?

Аслан Масхадов:

Мне больше всего непонятно другое - в российских СМИ, буквально на той неделе, все эти дни только об этом говорят вдруг: похитили генерала, представителя МВД РФ. Да, действительно это плохо, это трагедия, это неприятно, это не делает чести, как я раньше говорил. Давайте немного вернемся назад. А сколько погибло здесь? Посмотрит на улицы вокруг вот этого дворца - одни развалины, все стерто с лица земли. Здесь была война. Поэтому - как так можно было подумать, что все убрались отсюда, вывели отсюда войска, - все на этом успокоится. За этим есть последствия этой войны, страшные последствия. В других регионах, в других местах было хуже. Если господин Степашин и другие руководители России думали, что все пройдет так тихо, мирно, мы пожмем руки, расцелуемся, и на этом закончится, то это глубокое заблуждение.

То, что случилось с представителем МВД РФ... Я еще раз повторяю, это большое упущение силовых структур, и правоохранительных структур, и службы безопасности этого аэропорта - среди белого дня!.. Только об этом я и говорю. Но вот за этим - грязная политика. Все, что творится в Москве, все, что выносят в СМИ - это, в какой-то степени, пагубно отражается здесь. Все эти вояжи Березовских с этими сумками с деньгами, заигрывание с преступниками, с бандитами, с теми моими же политическими оппонентами, - это приводит именно к таким результатам. Я об этом говорил и много раз предупреждал, что это не приведет к добру.

С самого начала все началось с журналистов, потом переключились на иностранцев, теперь переключились на представителей. Я думаю так, что, может быть, сегодня те силы, оппозиционные силы, более радикально настроенные силы... им не нравится, что с каждым днем президент Чеченской республики Ичкерия, буквально преодолевая все эти преграды, избегая всяких катаклизмов, уверенно идет к намеченной цели. То есть, укрепляя власть, укрепляя государственность...

Но политический имидж... Не проходит здесь ничего. Тот шаблон, который кем-то придуман раньше, не проходит ни войной, ни дипломатией, ни политикой. Сегодня, чтобы принизить имидж президента, как бы сбоку нанести удар... что вот, видите, среди белого дня из аэропорта увели представителя... Конечно, это позор для государства, для президента. И второе, что опять причина для ястребов: надо нанести ракетный удар, разбомбить, разнести все. Как это так? Издеваются над Россией. Пожалуйста, там воля через СМИ нанести эти ракетные удары. Соответственно, имидж государства - террористы, бандиты и так далее. То есть, в какой-то степени оправдывается российская агрессия перед мировым сообществом, что вот, наверное, я тоже заслуживаю. Поэтому я не говорю конкретно, там... обвинять Басаева и так далее, но это все, взятое вместе, - это есть политика, грязная политика и больше ничего.

Хасин Радуев:

Господин президент, какие вопросы вы хотели бы и собираетесь обсудить с высшим руководством России на предстоящей встрече, и считаете ли вы, что возобновление переговоров между Москвой и Грозным способно стабилизировать обстановку вокруг Чечни?

Аслан Масхадов:

Если вы заметили, я всегда воевал вынужденно, никогда не был сторонником с кем-то воевать, с кем-то выяснять отношения с оружием. Я всегда прибегал к таким методам... то есть - цивилизованным путем, именно за столом переговоров, идя на предельно возможный компромисс, решить эти проблемы во время войны и после войны решить за столом переговоров. Я думаю, это не то что -вот, например, сегодня вдруг сказали, что нанесут ракетный удар, разбомбят. Вроде, казалось бы, ну что тут такого, кого хотят удивить? Будет шум, гам, гром, еще там несколько кварталов разнесут. Ну, погибнут. Что дальше? Решение, результат - что, эта проблема будет решена? Да не будет она решена. Наоборот.

Поэтому я вспоминаю 12 мая в 97 году, первая встреча с президентом РФ господином Ельциным, приятный разговор. В каком плане? Во взаимопонимании. Трехсотлетнее противостояние. Воевали, навоевались. Мы ни к чему не пришли и столько бед натворили. Все те политики, которые были раньше, вошли в историю войны, может быть, хорошие полководцы и так далее... Мы договорились - давайте попробуем войти в историю, как миротворцы, остановим это противостояние, эту войну и подпишем документы, которые до сих пор до нас не сумели еще подписать эти 400 лет. И президент РФ со мной согласился. Мы подписали договор о мире. Это был очень важный, исторический документ. Хотя сегодня вот одним ракетным ударом это можно все восстановить, 400-летний бой. И не только, например, нанесут этот удар, чтобы там кого-то наказать. Дело в том, что будет сведен на нет вот этот труд. Я всерьез не опасаюсь удара. Я всерьез опасаюсь, что вот эти мирные шаги, вот этот успех дипломатии, подписанный договор о мире, вот это будет сведено на нет.

30 августа - вторая встреча с президентом Ельциным, более продолжительная, полуторачасовая, с глазу на глаз. Это максимальное сближение позиций, мнений и так далее во всех сферах - военной, экономической, политической, дипломатической. Все выложили. Кавказ. Что Россия ищет на Кавказе? Чечня - середина, центр. Все, что там происходит, на Кавказе, - связано с Чечней. Вот, давайте попробуем сблизить свои интересы во всех отношениях... Мы нашли много точек соприкосновения, которые вызывают действительно взаимный интерес. Тогда мы были буквально близки, что нужно подписать какой-то документ, даже три документа.

Соответственно, после этого - опять невыполнение ранее достигнутых соглашений, договоров. Опять, когда дело доходило до кабинетных чиновников, которые и не знают, что здесь произошло, и не были здесь, и сидят в кабинетах, - практически они свели на нет все подписанные документы. Значит - невыполнение этих соглашений. Соответственно, договорный процесс был остановлен, и в конечном итоге мы зашли в тупик. Поэтому я сторонник того, чтобы возобновить процесс и, может быть, продолжить разговор дальше.

Савик Шустер:

Господин президент, вы сказали, что Борис Березовский с сумками и мешками... в принципе, сначала были журналисты, потом иностранные, а сейчас представители, - но вот впечатление, что это все делалось из-за денег. Это был такой промысел? Похищение людей - это промысел? А потом вы говорите: грязная политика. Вот, в последнем случае это - промысел или грязная политика или и то, и другое?

Аслан Масхадов:

Для кого-то, может быть, и промысел, но главная цель и стратегия - это грязная политика. И сегодня, в последний раз, и раньше. Почему? Потому что сегодня после этой войны на всенародных выборах избрали легитимную власть. Когда мы начали строить свое государство, я скажу, добились значительных успехов в дипломатии, уже вышли на контакт практически со всеми государствами, и просто нас нужно было дискредитировать, дискредитировать власть как недееспособную, дискредитировать наше государство и, главное, дискредитировать наш народ. И начались самые позорные явления в нашем народе - похищение людей. Потому что в традициях, обычаях чеченского народа притронуться к гостю - это самое скверное, что может быть. И поэтому опять-таки, чтобы оправдать эту войну и сказать, что да, если даже в войне они вышли чистыми, построить государство им не дано, потому что натура у них такая. Как их всегда обзывали бандитами, вот они остаются. И больше ничего. Это, я скажу, им удается сделать, к большому сожалению. И каждый раз, когда я выезжаю за рубеж, мне приходится очень трудно и долго убеждать в обратном.

Гизберт Мрозек:

Вы ожидаете прорыв на международных отношениях, признание Чечни? Мне кажется, что тут, действительно, откат от прежних, может быть, медленных, - шагов вперед. Мне кажется, что сейчас речи о международном признании не может быть. Здесь вопросы опять с похищениями. Если первого посла вот здесь, в Грозном, похитят, тогда не знаю...

Аслан Масхадов:

В первую очередь, нам нужно выяснить свои отношения с Россией. И вот, я всегда руководителям России, политикам России, говорю: скажите, что вы хотите? Есть ли у вас какая-нибудь политика на Кавказе, есть у вас какая-нибудь политика по отношению к Чечне? Новое что-нибудь, кроме тех подходов, которые были раньше по шаблонам. Что-нибудь новое у вас придумано? Нет этой политики ни по отношению к Чечне, ни по отношению к Кавказу. Понимаете, я готов идти на максимальный компромисс с Россией, потому что мы рядом, Россия большая. Экономика, оборона, границы - все это взаимосвязано. Те же субъекты РФ - это братские народы. Я готов строить свои отношения... народ чеченский готов строить свои отношения с Россией именно таким путем.

Но опять-таки желание с позиции силы... вот как Степашин сказал: пехотинцы не пойдут, артиллеристы тоже не пойдут. Наверное, еще что там... ну, можно там, как в Ираке... может быть, действительно шума наделают. Что дальше? Приводит к тому, что вот кто-то подсказывает, что есть еще какой-то силовой подход, шантаж, психологическое давление... вот как бы там вернуть в стойло России. А мы говорим: нет, и не существует и не будет. Есть такой мирный, цивилизованный поход - установить тесные, цивилизованные взаимоотношения между РФ, Россией, и Чеченской республикой Ичкерия. И предельно сблизить свои отношения, пойти на такой компромисс, предельно допустимый, но ни в коем случае не ущемляющий интересов чеченского народа в плане безопасности, в плане того, что после всего, что произошло за эти 400 лет - геноцид, война, депортация и так далее, - больше чеченский народ не должен испытывать унижение. Чеченский народ должен быть обезопасен от этого всего. Если нет - международные гарантии. Остальное все - пожалуйста, мы готовы.

Александр Евтушенко:

Шариатское правление, шариатская республика. Для Чечни - не искусственный какой-то орган, вживляемый туда хирургическим путем, вживляемый вами и вашими сторонниками. И что это, на ваш взгляд, даст для Чечни? Может быть, кроме дани шариатскому правлению, ваша борода?

Аслан Масхадов:

Я думаю, что это не хирургическая операция. Ничего я не вносил и вносить не собираюсь. Не дано нам другого. Нет таких законов, которыми мы можем подвести чеченцев под этот закон, кроме закона Аллаха, и не существовал раньше. Даже при советской власти, при коммунистическом режиме, чеченцы регулировали свои отношения именно вот этими законами. Даже, может быть, чеченец, осужденный за убийство, и так далее, мог отсидеть свои 15 лет, а когда возвращался, опять по закону у нас должен был быть осужден. Местные власти, шариатский суд, парламент, исполнительная власть... Возникают определенные противоречия между этими ветвями власти. Это было очень сложно, поэтому мы должны были взять какую-то одну сторону - шариатское правление или светское, или между ними. Между ними очень неудобно. Значит, шариатское. А то, что все воспринимают, что это какая-то операция, что обязательно всем нужно отрастить бороду... я могу и сбрить эту бороду, ничего за этим не стоит.

Или же обязательно, как говорили, вернуться в средневековье или прийти к какому-то суданскому... иранскому варианту. Если даже я захочу, этого не будет. Когда закончилась война, тут же появились деятели, которые сказали: вот вам суданский кодекс, вот пожалуйста, сочиняйте с этого кодекса. Мы сказали: рано еще, нельзя это делать. Вот, эти два года мы так притираемся. Значит, и это попробовали, и так попробовали. Но сегодня будет принята конституция, внесены изменения в существующую конституцию. Но опять-таки мы говорим, как бы там в конституции ни было написано, президент или совет, или там меджлис, или так, как там будет написано, - вот эти три года всенародно избранный президент, парламент остаются, они на себя берут всю ответственность в проведении этих реформ. То есть, все вопросы, касающиеся преемственности, легитимности, будут соблюдены. Даже при внесении изменений в новую конституцию, опять-таки или через парламент, или через референдум, - чтобы никто не мог помешать. Поэтому спешить мы не будем, будет постепенный переход.

Хасин Радуев:

Вам сейчас приходится нелегко. Но и вы, и Шамиль Басаев со своими сторонниками, в принципе хотите одного и того же - хотите независимости, свободы, добра своему народу. Не совсем ясно, в чем суть ваших разногласий. Почему получается, что они стоят в оппозиции и, как бы действуя в стороне, добиваются того же, что они могли бы делать, находясь рядом с вами?

Аслан Масхадов:

Здесь причина одна. Он думает, если он бы был президентом, он сделал бы это лучше. Когда Шамиль Басаев был исполняющим обязанности премьер-министра, я сделал такое резкое заявление: переговоры приостановить, пока не будут выполнены ранее достигнутые соглашения с РФ, ввести свои паспорта и так далее и тому подобное. Вот такой разговор. На заседании вице-премьеров Шамиль сидит, как примерно вы, - голову опустил и молчит. Я ему: чего случилось? Он молчит. Да вот, у нас с РФ было чего-то намечено, наладилось, а ты сделал такое заявление, все мне испортил. Поэтому я всегда ему говорю: вот когда ты сам садишься в это кресло - пенсии надо давать, зарплаты надо отдавать, жилье надо строить и так далее и тому подобное, да еще надо независимость завоевывать, да еще там все восстановим - вот когда ты вот думаешь масштабно, вот это есть подход сегодня к политике, дипломатии и так далее. А сидеть и со стороны думать, что у меня получилось бы лучше, это легче.

Андрей Бабицкий:

Когда вы вели свою предвыборную кампанию, одним из основных ваших лозунгов была борьба с преступностью. Вот, за минувшие два года извне есть такое ощущение... и, насколько я знаю людей, которые живут здесь, что преступность за эти два года захлестнула Чечню окончательно... Что произошло, не сумели вы справиться?

Аслан Масхадов:

Нелегко справиться с этой задачей. Я не думал, что так легко справиться с этой задачей. До войны, когда я был еще начальником главного штаба и президентом был Джохар Дудаев, тоже вот эта "лабазановщина", "гантемировщина", я тоже думал: что он там медлит? Взял бы их всех, посадил бы что ли, уничтожил... И вот, каким бы он там энергичным ни был, он сдержанным был. До последней минуты не давал нам волю, когда я даже подходил и говорил: давай, я все там завершу. И когда 26 ноября эта всякая шваль объединилась - Гантемиров, Лабазанов, Астарханов - эти все вместе вошли в город на 55 танках с российскими наемниками, офицерами, которые сидели за рычагами этих танков, - буквально за три часа их разнесли.

Сегодня опять - нестандартность чеченцев, менталитет чеченцев. Сегодня первым начал... Вот, например, мне не понравился Басаев, за ним стоят тоже какие-то люди, те, которые даже, может быть, вчера воевали и неплохо воевали, сегодня обмануты. Всегда в этом плане надо думать - кто первый начнет? Я стопроцентно уверен, что если кто-то начнет, - вот те, которые сегодня находятся в правоохранительных структурах и так далее, - они разнесут за 3 часа. Что значит кровная месть? Что потомкам, что поколению, потомству... что я оставляю?.. То есть, вот этот барьер не дает тому, кто там находится, там выполняет роль... все равно в какой-то степени он чувствует ответственность. Почему мы хотим перейти к шариатскому правлению? Почему шариатские суды? Почему? Да потому что, действительно, по светским законам ничего не получается. Не позволяет нам наш менталитет взять и размазать. Но одна особенность у каждого чеченца - Аллаха боятся все. И вот в этом мы видим стабильность - борьба с преступностью и так далее и тому подобное - вот в этом спасение.

Гизберт Мрозек:

Извините, господин президент, они же уже начали. Были покушения, похищения, убийства. Не пора ли действительно выступить?

Аслан Масхадов:

Вы что, обязательно считаете, что покушение на президента - это дело рук Басаева или, там, Бараева и так далее и тому подобное? Я, например, считаю, что это дело рук спецслужб. Они любят: вот только противостояние появилось, тут же - раз, из гранатомета выстрелы сделали по муфтимату, потом по шариатскому суду... Там под кого-то подложили, взорвали. Мы в этом видим стравливание, чтобы начать. Поэтому конкретно обвинять кого-то, что это сделала какая-то группировка, очень странно.

Савик Шустер:

Похищения людей. Как правило, становится известно, кто стоит за теми или иными похищениями, через некоторое время.

Аслан Масхадов:

За два года арестовано 280 человек за похищение людей. 280 человек. Понимаете? Двое или трое расстреляны. Идут десятки пожизненных тюремных заключений, 15 лет, 20 лет. Нельзя думать, что вот мы их знаем, они здесь есть, а мы смотрим им в глаза и улыбаемся. Нет. Есть такие группировки. Вот, например, вы говорите Хайхороев. Хайхороев - наоборот, может прийти к тебе в кабинет, прикинуться таким человеком, который - за государственность, за независимость, он готов отдать с себя все и вся. Понимаете? А чтобы подвести конкретно к факту: вот, например, он похитил кого-то, журналистов и так далее и тому подобное, - это нужно доказать. Я не знаю такого человека, вина которого конкретно доказана, что он совершил это преступление. И сегодня из-за того, что он Хайхороев, можно его обвинить...

Гизберт Мрозек:

Если Чечня-Ичкерия хочет быть субъектом международного права, тогда первое, по-моему, - действительно обеспечить в Ичкерии защиту прав людей, прав дипломатов, прав предпринимателей иностранных или не иностранных, чеченских... Скажите, пожалуйста, почему не удалось до сих пор, и что вы можете сделать, чтобы это обеспечить?

Аслан Масхадов:

В Великобритании, когда на встрече с прессой задавали вопросы: как же так, вы же на войне себя показали, как вы можете мириться с похищениями людей, - с таким удивлением, - как вы можете? Я говорю: сегодня в Великобритании никого не похитили, что ли, или там в Италии? Сицилия и так далее и тому подобное, в которой сотни лет не было войны? Вышли на тот уровень своего развития цивилизованный? Чечня после всего того, что произошло с ней, с чеченцами, в этом 400-летнем противостоянии, после войны, когда мы не имели раньше своей независимой государственности, когда мы хотим это все сделать, устроить это государство, в начале всего этого... и вдруг - как же так? А вот так. Вот так. Сразу после войны что бывает? Гражданская война. Вспомните Судан, Афганистан. Мы хотим избежать этого. Подвести к тому, чтобы и преступности не было, и бандитизма не было. В 17 году коммунисты пришли к власти, а в 34-36 годах еще басмачей ловили. Батьку Махно сколько ловили? Это нелегко. Так и сегодня: вдруг война закончилась, и все здесь тихо-мирно - не бывает так нигде. Еще не было ни одного аналога в мире. С каждым днем, с каждым своим шагом уверенно, твердо идем по тому пути, который наметил Джохар Дудаев, путем независимости, государственности. Все, что здесь происходит, - преступность, бандитизм, - не будет им здесь места. Это фактор времени.

Александр Евтушенко:

С одной стороны, никем не признан суверенитет Чечни, никем не признано независимое государство Ичкерия, с другой стороны, прямая, непосредственная зависимость, экономическая и материальная зависимость от России. Вы между этими двумя ипостасями. Как вы чувствуете между ними себя, и что вы думаете делать дальше?

Аслан Масхадов:

Я не думаю, что мы в прямой зависимости, даже экономической зависимости, находимся от России. Да, действительно, сегодня если найти контакт, взаимный интерес, у нас много общего. Например, нефтеперерабатывающие заводы города Грозного. Мы можем сегодня перерабатывать в год до 20 миллионов тонн нефти. Рядом - Ставропольский край, Краснодар, мы можем обеспечить их нефтепродуктами. Но часть нефти, сырой нефти, за этот счет Россия могла бы поставить на наши заводы - перерабатывать, реализовывать и многое другое. Даже если все эти инвестиционные программы о добыче, переработке нефти, нефтепродуктов и так далее, газа, строительного сырья... Если бы у России, у российских руководителей, была бы перспективная политика в отношении Чечни, они бы первыми сюда пришли, а не ждали бы, пока сюда придут там американцы, англичане. Но опять там в своих проблемах, в Москве, в России, они смотрят на сегодняшний день, а не на завтрашний. Чечня - это богатый край. Нефть, газ, строительное сырье, заводы, фабрики, предприятия, целебные минеральные воды, земля, природа, климат - все здесь есть. Подумать, что сегодня Степашин отключит свет, и все мы здесь волками выть... это тоже сложно, потому что свет проходит через Чечню в Дагестан, и газ - то же самое, и если здесь не будет, то и там не будет.

Андрей Бабицкий:

Что сложнее - воевать или стать президентом, быть президентом?

Аслан Масхадов:

Стать президентом легче, чем быть президентом. Нелегко воевать, когда видишь вот это варварство, когда смерть гуляет по твоей земле, разрушают, убивают ни в чем не повинных людей. Когда мы все находились в горах, я всегда думал: жалко тех, которые там. Мы-то что? Там, на каждом блокпосту останавливают мужика, щупают. Могут на любом блокпосту задержать, бросить в фильтрационный пункт, издеваются над ним. Лично для себя, как я себя чувствую по отношению к своей безопасности, там никаких проблем не было. Было жалко, что погибают ни в чем не повинные люди. Поэтому на войне тоже не легко было.

Стать президентом? Ну, так получилось, что военный авторитет... что люди поверили, что из меня будет хороший президент. Быть президентом тяжело. Вокруг и здесь все против того, чтобы эти несчастные, обездоленные люди спокойно могли жить, существовать. Все, кто вздумал против нашей государственности, независимости... блокировал, в конечном итоге... это отражается на бедном человеке. Если нанесут ракетный удар, - обязательно не туда, не по мне, не по Басаеву. Если закроют газ или свет - то же самое. А президент отвечает за все. И когда видишь, что не получается так, как ты бы хотел помочь этим обездоленным людям, конечно, тяжело.

Савик Шустер:

Господин президент, по традиции этой программы в конце ее журналисты, которые вам задавали вопросы, пытаются подчеркнуть, вычленить из того, что было сказано, самое-самое важное.

Гизберт Мрозек:

Во время войны чеченцы, Чечня пользовались большой общественной поддержкой на Западе, в Германии, но сейчас облик справедливых чеченских бойцов превращается в нечто вроде пиратской республики. И если это так будет продолжаться, то, по-моему, Чечня попадет в очень опасную изоляцию, очень опасную ситуацию. Поэтому для меня сегодня было важно от вас услышать такие оптимистические слова, что действительно можно разбираться, наконец, с преступностью, кто бы за этим не стоял. Конечно, требуется время, это все понимают и в Германии. И после этой передачи я тоже лучше понял.

Александр Евтушенко:

На мой взгляд, большое внимание уделяется сейчас в Чечне военным заслугам. Вот и вы обмолвились, что вы хорошо, достойно воевали, - и это действительно так, - и может быть, благодаря этому стали президентом. Может быть, благодаря этому министры становятся министрами, руководители каких-то предприятий - руководителями, директорами. Но, на мой взгляд, эту практику уже пора прекращать, пора с нее съезжать на мирные рельсы и ставить во главу угла людей по их профессиональным качествам, их деловым качествам, а не по тому, как они воевали. Иначе завтра, может быть, вашим преемником будет тот же Хайхороев, удачно воевавший, но не знающий, как строить государство.

Хасин Радуев:

Во время войны нынешний президент Чечни Аслан Масхадов действовал как политик и как военный, но прежде всего как военный. Сейчас я вижу, что Масхадов окреп как политик и, главное, что нет паники. Без паники он осознает, что происходит в Чечне, и владеет ситуацией.

Андрей Бабицкий:

Мне кажется, что, может быть, гражданскому миру не стоит приносить в жертву население, которое страдает под игом преступности, и мне представляется, что чем раньше начнется борьба с преступностью в Чечне, тем больше от этого выиграет и гражданский мир, и весь чеченский народ.

Савик Шустер:

В завершение скажу я. Вот меня очень порадовало то, что президент Аслан Масхадов прекрасно понимает значимость России во всем чеченском вопросе. И конечно же, то, что произойдет в России в будущем году, в 2000 году, конечно, очень сильно повлияет на ситуацию в Чечне, несомненно. И я боюсь, что очень немного в России политиков, которые очень хорошо понимают искренние чувства и чаяния чеченцев, вот этого я очень сильно опасаюсь.