Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[25-04-01]
Чернобыль. 15 лет спустяВедущая Марина Катыс 26 апреля 1986 года в 1 час 24 минуты на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной станции раздались последовательно два взрыва. Катастрофа произошла в связи с проводившимся экспериментом на четвертом энергоблоке атомной станции. В ходе эксперимента были нарушены все правила безопасности. Персонал не был готов и не знал о возможных последствия, а также допускал отклонения от выполнения программы. Были отключены системы автоматической защиты от аварийных ситуаций. Взрывы привели к полному разрушению реактора и его активной зоны, систем охлаждения, а также здания реакторного зала. На крышу машинного зала, на территорию вокруг атомной станции были выброшены железобетонные и металлические конструкции, графитовые блоки и их куски. Из 190 тонн ядерного топлива, 90 процентов попало в атмосферу Земли. По данным ученых, выброс радионуклеидов был равен четырем взрывам в Хиросиме. В 1 час 30 минут на место катастрофы прибыли подразделения пожарных частей по охране атомной станции самой станции и города Припяти. При тушении пожара на кровле машинного зала эти пожарные приняли на себя всю мощь радиоактивного излучения. Позднее прибыли пожарные части из города Чернобыль, Киев и других районов. К 5 часам утра пожар был локализован. Все пожарные получили высокие дозы облучения, и спасти их не удалось. Подвести краткие итоги прошедших с момента катастрофы 15 лет я попросили нового министра атомной энергии Александра Румянцева. Александр Румянцев: Даже краткие итоги подводить достаточно сложно. Я должен сказать, что в значительной степени в последнее время начинает восстанавливаться доверие к атомной энергетике, имею в виду, вот, ту трагедию, которую пережило все общество 15 лет тому назад. И в значительной степени все технические решения постоянно совершенствуются, и меры безопасности на атомных станциях позволяют делать оптимистичный прогноз, что все соответствует всем самым жестким международным стандартам. Конечно, итоги малоутешительные в том смысле, что многие ликвидаторы ушли из жизни. Как связать это с тем, что они получили там значительную дозировку? Первые итоги, вот, когда погибли пожарные и те люди, которые там погибли первые, - это понятно. Это есть непосредственная связь. Но медицина, она как-то не дает никакой корреляции с тем, чтобы возросла смертность по связи с чернобыльскими событиями. Хотя, конечно, ликвидаторы и дети, которые получили радиационный удар на щитовидную железу, - это, конечно, на совести атомной энергетики. Тут ничего не сделаешь. Марина Катыс: На мой вопрос, обращенный к самому министру и к представителям других организаций, почему так сильно, на порядки, отличаются сведения о пострадавших в результате чернобыльской катастрофы, Александр Румянцев ответил: Александр Румянцев: Я лично пользуюсь данными академика Ильина, то есть директора Института биофизики (как раз это институт Министерства здравоохранения), который всю жизнь изучал воздействие ионизирующих излучений на организм человека. У него эти данные научно обоснованы, с привязкой в базах данных почти поименно. Чем пользуются другие фонды и движения, когда обнародуют свои данные, я не знаю. Наверное, нужно установить (может быть, с помощью вас, журналистов) некий диалог, чтобы сблизить эти две точки зрения и разобраться, какая же, действительно, реальность. Марина Катыс: В том, какова же, как выразился министр, "действительно, реальность", мы и попробуем разобраться. Слово Алле Ярошинской, автору нескольких книг о Чернобыле, лауреату альтернативной Нобелевской премии "За жизнь, достойную человека". Алла Ярошинская: Мне удалось, как депутату, в последние дни развала парламента скопировать 40 секретных протоколов Политбюро ЦК КПСС о том, что же на самом деле происходило после Чернобыля. Когда в течение двух-трех недель после взрыва в Чернобыле 12 000 было госпитализировано (и об этом записано в этих протоколах Политбюро), на Политбюро принимается решение поднять уровень предельно допустимых норм радиации, которую человек может получить за всю свою жизнь. Ну, считается, за 70 лет жизни. Когда они подняли этот уровень - тайно, секретно от всех нас, - оказалось, что все те люди, 12 000, которые были госпитализированы, они "чудесным образом" (в кавычках, конечно) выздоровели. Марина Катыс: Но, кроме этих 12 000, тысячи людей со всех концов бывшего СССР были призваны и командированы для ликвидации последствий катастрофы. Работы по ликвидации велись, в основном, вручную. Лопатами снимали верхний слой грунта на территории атомной станции. Руками сбрасывали куски арматуры и графита с крыши машинного зала. Смывали радиоактивную грязь тряпками внутри станции. Радиоуправляемые механизмы, выполняющие работы по устранению завалов, не выдерживали высокого уровня радиации и выходили из строя. В июне 1986 года Николай Тараканов, ныне генерал-майор запаса, руководил операцией в особо опасной зоне. Николай Тараканов: Один пытливый полковник, доктор наук Кауров (уже мы заканчивали операцию) привозит с Крещатика несколько каштановых листов. И кладет их в сейф, в абсолютную темноту. Через несколько дней он вынимает эти листы, листки зеленые, они изъедены, как будто, значит, их моль съела. 1 400 офицеров подобрали, помимо ученых, и мы ночью, чтобы не беспокоить народ, выехали в Киев и взяли десятки тысяч проб. Все это мы погрузили на самолеты и в Семипалатинский полигон отправили. Через неделю получили результаты, что зараженность в городе Киев в десятки раз выше, чем на самом деле. 33 раза (я до смерти буду помнить) город Киев был вымыт. Вся растительность на всех улицах и перекрестках была снята, в целлофановые мешки закупорена и вывезена в 10 могильников под Чернобыль. Марина Катыс: Напомню, что к тому времени прошло уже более двух месяцев с момента взрыва реактора четвертого блока, а люди все еще ничего не знали об обрушившейся на них беде. Только в середине сентября 1986 года было принято решение убрать реакторное топливо с крыш трех уцелевших блоков атомной станции. Продолжает генерал-майор Николай Тараканов. Николай Тараканов: До приезда комиссии мы побывали в этих зонах и определили, что самые минимальные уровни радиации на крыше (это безумие!) - 800 рентген. Максимальные - 7 000 рентген в час. Как же снимать это ядерное горючее и захоранивать? Еду на правительственную комиссию, докладываю Щербине. Говорю: "Ну, это, работать-то невозможно. Вы дайте мне время на подготовку. Я знаю, как это делать, но дайте время на подготовку". Мне председатель комиссии говорит: "Вы что, генерал, вздумали нас учить? 2 октября Горбачев к нам прилетит, а вы за две недели должны снять ядерное горючее". Что я могу еще ответить? Дали только сутки на подготовку. Марина Катыс: Горбачев тогда, конечно же, не прилетел, но к назначенному сроку солдаты руками убрали ядерное топливо. И тем циничнее звучат слова теперь уже бывшего министра по атомной энергии Евгения Адамова, который 14 апреля этого года заявил (цитирую): "В результаты аварии на ЧАЭС погибло всего 28 человек. По числу жертв, это был незначительный технический инцидент. В целом, ликвидаторы, работавшие после аварии на чернобыльском реакторе, болеют даже реже, чем среднестатистический человек" (конец цитаты). Слово генералу Тараканову. Николай Тараканов: Это настолько ложь!.. По Москве, я вам прямо говорю, 1 599 инвалидов, по Воронежу - 930, по Ростову - 1200. По каждой области у меня есть точные цифры инвалидов. И то, что говорят в Минатоме, это не просто блеф, а... вот, за такие бы вещи лжецов просто надо выводить на чистую воду. И вплоть, может быть, даже до ответственности. Так нельзя же врать! Как это может быть? Тогда я себе придумал лучевую болезнь: что американцы, понимаете, едва на ноги генерала поставили. Только многих солдат, которые даже не у меня были, их нет в живых, потому что 20-30 или 50 бар, если у него была какая-то предрасположенность, и не пролечили так, как меня, то ему - кранты. Солдат, который не пролечен, там, на том свете... Марина Катыс: Как говорит Николай Тараканов, который сам стал инвалидом II группы в связи с развившейся у него лучевой болезнью, за прошедшие 15 лет умерло 15000 ликвидаторов аварии на ЧАЭС, и еще 50000 стали инвалидами. После чернобыльской катастрофы была проведена оценка загрязнения территорий, подвергшихся воздействию радиации, и подготовлен атлас радиационного загрязнения Европы. В России наиболее пострадавшими оказались Брянская, Калужская, Орловская и Тульская области. Говорит Алла Ярошинская. Алла Ярошинская: На сегодняшний день существуют абсолютно официальные цифры о том, что, например, на Украине за 10 лет только после Чернобыля 148 000 смертей - на совести тех, кто замалчивал Чернобыль, кто говорил, что все у нас хорошо. Это только цифра по Украине. Спустя 6 лет после Чернобыля люди, которые проживают в 17 областях России, узнали, что они тоже жили под влиянием ежедневного действия малых доз радиации. Это - порядка 2-3 миллионов человек. Разве это не преступно? И кто, в конце концов, за это ответит? Марина Катыс: В результате чернобыльской катастрофы в России загрязнено почти 6 миллионов гектаров территории, причем леса занимают здесь от трети до половины земель. Старший научный сотрудник Института проблем экологии и эволюции Российской академии наук Евгений Крысанов уже 15 лет занимается изучением последствий воздействия радиации на живые организмы. Евгений Крысанов: Выяснилось, что здесь ничуть не чище, чем на Украине. Марина Катыс: Ничуть не чище, вы имеете в виду - в сравнении с зоной Припяти? Евгений Крысанов: Да. Да, это можно сравнить с зоной Припяти, потому что очень пестрая картина выпадений. И поэтому есть места, скажем так, относительно чистые и в 30-килиметровой, и даже в 10-километровой зоне. И есть места гораздо более грязные, чем, так сказать, в "десятке", в "тридцатке". На гораздо большем отдалении. Это, в общем, известные факты. Марина Катыс: И что вы наблюдали вот в Брянской области? Евгений Крысанов: В Брянской области мы наблюдали увеличение генетической нестабильности у мелких млекопитающих. Это выражалось в повышенном количестве хромосомных аберраций на протяжение всех исследованных лет, и практически этот уровень не снизился даже спустя вот уже 15 лет после катастрофы. Так же примерно происходит и с содержанием радиоцезия, цезия-137 в живых организмах и в почве. То есть, вот, по наблюдениям прошлого года, произошло увеличение, примерно, процентов на 50-75 содержания цезия - как в почве, так и в мелких мышевидных грызунах, и даже в крупных животных копытных (в лосях, кабанах, косулях). Вполне возможно, соединения цезия, которые могли находиться в недоступной форме, они к настоящему моменту оказались химически доступными и способными вступить в биологический круговорот. Нет ярко выраженной тенденции к снижению концентрации цезия. От 100 до 250 лет должно пройти, чтобы это все сошло на нет. Марина Катыс: Но за эти 200-250 лет генетические изменения уже не "сойдут на нет". То, что произошло в связи с включением цезия в пищевые цепочки, уже произошло. Евгений Крысанов: Генетические изменения происходят. Они могут влиять на разные факторы - уменьшение жизнеспособности организмов, понижение плодовитости, появление каких-то морфологических аномалий. Но популяция тем и отличается от индивидуума, что она может расплатиться за эти изменения большим количеством особей. Мы можем уничтожить до 80 процентов популяции, но она может восстановиться из этих 20 процентов и продолжать, так сказать, жить дальше. Если для нас существенен каждый индивидуум человеческий, это одно отношение. Если для нас существенна человеческая наша популяция россиян, это может быть другой подход, и мы можем тогда относиться точно так же, как к популяции мышевидных грызунов. Марина Катыс: Иными словами, человечество... Евгений Крысанов: Нет, здесь... Марина Катыс: ... занимаясь экспериментами с ядерной энергией и строя атомные станции, должно быть готово пожертвовать частью собственной популяции для того, чтобы развивать атомную энергетику. Евгений Крысанов: Наверное, да. Я думаю, что вы совершенно правы. Я других подходов, вот, в настоящий момент не вижу. Тот ход развития наших технологий, он как раз и исходит из этого принципа, что человечество готово пожертвовать значительной частью своей популяции. Марина Катыс: Если по оценке бывшего министра по атомной энергии Евгения Адамова, чернобыльская катастрофа - не более, чем незначительный технический инцидент, то Евгений Крысанов считает, что все зависит от определения понятия "катастрофа". Евгений Крысанов: Если под "катастрофой" Минатом понимает хотя бы 50-процентную гибель всех живых организмов в зоне чернобыльской аварии, то, конечно, такой катастрофы не произошло. Если же под "катастрофой" понимать то, что мы столкнулись с изменениями, о направлении которых мы сейчас, в силу наших относительных знаний, судить еще не можем, но то, что они есть, мы регистрируем их... То есть - последствия для нашего поколения могут быть не столь значимыми, могут ограничиться гибелью тех, кто уже погиб, к сожалению, и, наверное, еще, так сказать, каким-то количеством ликвидаторов, которые принимали участие в этой зоне. Но изменения последующие могут быть... мы просто их уже, так сказать, не увидим, и оценивать это, наверное, придется не нам. Но то, что они есть, я это могу гарантировать. Марина Катыс: В справке о состоянии здоровья граждан России, подвергшихся воздействию радиации вследствие чернобыльской катастрофы, представленной Российским государственным медико-дозиметрическим регистром, отмечается: "Появление радиационно-индуцированных солидных раков предстоит в ближайшем будущем с максимум интенсивности примерно через 25 лет после аварии на ЧАЭС для ликвидаторов и 50 лет для населения загрязненных территорий". Говорит президент Общественного центра экологической политики России член-корреспондент Российской академии наук Алексей Яблоков. Алексей Яблоков: На самом деле, чем дальше мы отходим от Чернобыля, тем больше вот такой туман неизвестности. Больше и больше фактов, которые не находят нормального объяснения. Нам говорили: выбросы из Чернобыля, 50 миллионов кюри. Начали рассчитывать, а сколько топлива осталось в саркофаге. И что было выброшено только 3 или 4 процента. И вдруг оказывается, что в саркофаге не находят топлива-то. Нет его там. Сотни тонн... Последние расчеты такие: выброшено было пара миллиардов кюри, и большая часть топлива была выброшена. Непонятен сам факт разрушения станции. Графит - он не мог оказаться на крыше. Он должен был пробить бетонную стенку крыши. Колоссальное давление во всех 2 000 помещений. Откуда оно взялось, это давление в сотни атмосфер? Двери толщиной в полметра, стальные - были расплющены, а тут же, рядом, ящики для одежды оказались нетронутыми. Значительное количество фактов не находит объяснения. Марина Катыс: По данным академика Яблокова, до сих пор неучтенными остаются выбросы радионуклеидов, произошедшие в первые дни после аварии. Алексей Яблоков: Из реактора вылетело около трехсот разных радионуклеидов. Период полураспада их был несколько дней, несколько недель. Сначала был йод-131, -133, - 135, лантан, нептуний, теллур, ксенон, барий. Они определяли дозу в 10 000 больше, и их никто не регистрировал. Следующие два месяца - церий, рубидий, цирконий и так далее. Где они сейчас? Их нет, они распались. Как они подействовали? Мы не знаем. Но смешно думать, что они не подействовали. Марина Катыс: По данным, полученным в ходе исследований Евгением Крысановым, содержание радионуклеидов в животных и растениях на загрязненных территориях России во много раз превосходит предельно допустимые нормы. Евгений Крысанов: Если мы наблюдаем среднее (я подчеркиваю - среднее) содержание цезия, который мы мерили, вот, в прошлом году в диких кабанах, которые живут в диких лесах, а оно порядка 28 000 бекерелей на килограмм, это на два порядка практически содержание цезия выше. Марина Катыс: То есть - в 100 раз? Евгений Крысанов: Почти в 100 раз. В первую очередь, как раз, как ни парадоксально, страдают рыбаки, охотники, их близкие и ближайшие знакомые. В белых грибах - до 120 000 бекерелей на килограмм. Это, по моим подсчетам, тоже, примерно, где-то больше, чем на два порядка. 20-25 процентов человеческой популяции очень чувствительны к радиационному воздействию. Марина Катыс: С оценками Евгения Крысанова полностью согласен и академик Алексей Яблоков. Алексей Яблоков: Феномену того, что облучение усиливается, а не уменьшается, объяснение довольно простое. Люди перестали бояться ходить в лес, перестали бояться заводить коров. Государство перестало посылать в эти районы чистые продукты, и люди питаются тем, что выращивается на загрязненных территориях. Молоко, которое содержит радионуклеиды. И вот это внутреннее облучение, которое вместе с пищей к нам идет (с грибами, с ягодами, с молоком, с мясом), в результате, люди получают сейчас большие дозы, чем получали 15 лет тому назад. Марина Катыс: И последним я хочу предоставить слово человеку, лично руководившему работами по ликвидации аварии на четвертом блоке, генералу Николаю Тараканову. Николай Тараканов: Для меня чернобыльская катастрофа и для моих солдат до самой моей смерти будет одним из самых трагических событий в моей тридцатисемилетней службе. Я попал в июне месяце 1986 года, когда еще царила полная неразбериха после самой крупномасштабной катастрофы на нашей планете... Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
