Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
С христианской точки зренияВедущий Яков Кротов О патриархальностиАнатолий Стреляный: Российское общество часто называют все еще во многом - патриархальным. Одни считают это недостатком, другие - достоинством. Тем более, что слово "патриархальность" давно уже обозначает не столько известный общественный уклад, сколько теплые и свойские отношения между людьми. В России лишь в православной церкви мы видим сегодня настоящие патриархальные отношения. Имеется патриарх, есть почитание священников как отцов, ну и, естественно, Библия, с ее вереницей рассказов о патриархах - Аврааме, Исааке, Иакове. Может ли церковный опыт сообщить что-то существенное о патриархальном способе жизни, о его сильных и слабых сторонах? Чем церковная патриархальность отличается от патриархальности как образца, выдвинутого в свое время светской культурой? Яков Кротов: Слово "патриархальность" появилось в европейских языках сравнительно недавно. Впервые в английском языке оно зафиксировано лексикографами в 1632-м году - как обозначение общества, в котором господствует отец. И, как это часто бывает в истории культуры, в истории языка, появление слова может означать не столько расцвет явления, сколько его кризис, сколько его конец или, во всяком случае, какой-то новый этап. Патриархальность в современном мире ассоциируется, прежде всего, с религией. Патриархальная семья - это, прежде всего, семья религиозная. Кому-то это нравится, кто-то приходит в церковь, возвращаясь к "отеческим гробам", возвращаясь в структуру, где есть патриарх, где есть отцы, где есть Бог как отец. Но всегда ли патриархальность воспринимается как достоинство? Ариадна Ардашникова: Митрополит Антоний Сурожский рассказывал, что одна женщина никак не могла обрести Бога во встрече, не могла веру свою осознать как встречу с Богом. И спросила: отец Антоний, скажите мне что-нибудь самое главное для веры. И митрополит Антоний сказал ей: "Бог - это отец". И тут женщина закричала: "Нет, нет, только не это! Тогда я никогда не поверю". Оказалось, что ее отец был очень жестоким человеком, который бросил ее с матерью и так далее. Это очень верно. Я тоже знаю женщину, которая почти все, что может делать верующий человек, делает, а радости веры не имеет. Все время в ее жизни стоит проблема отца, который был так жесток и так мучил ее и мать и до конца своей жизни, и даже после смерти - ничего не оставил, чужим людям оставил, а единственному ребенку, которого он же выгнал. Такая получилась проблема, что он же сделал больно этой дочери, и он же ей потом ничего не дал. Чтобы как-то не заискивать, даже после смерти, он ей ничего не завещал. И вот я вижу, как это мучительно, и как, несмотря на все наши старания, молитвы, любовь к этой женщине, она пока не может перейти этот барьер. Яков Кротов: Как можно определить, что такое - патриархальное общество? И, кстати, существовали ли в истории человечества какие-либо другие общества, другие типы социума, кроме патриархального? Игорь Яковенко: Прежде всего, обращаясь к проблеме патриархального общества, мы встречаемся с такой трудностью, что оно бесконечно сложно в определении. А сложно оно в определении именно потому, что это - некая универсалия. В двух словах: патриархальное общество - это общество традиционное, это некоторая культура, которая впитывается с молоком матери и воспринимается как естественная, самоочевидная данность подавляющим большинством людей, живущих на земле. И само слово патриархальность, отсылающее к патру, предполагает, что это общество структурировано идеей отца, то есть - идеей мужской. Вот, структура общества, структура отношений, ценностные системы связей внутри общества задано мужским родством и первенствующим местом отца. Это - если совсем просто. Но, говоря о патриархальном обществе, мы обращаемся к материям, которые не подлежат - или почти не подлежат - четкому и однозначному определению. Чаще всего мы сталкиваемся с конкретными явлениями и видим, что это общество более соответствует патриархальной модели, это - в меньшей степени соответствует. На каком-то уровне очевидно, что все - и самые западные, наиболее продвинутые в сегодняшнем развитии - общества, которые, казалось бы, ушли от патриархальных моделей, в себе, в языке, в семантике, во многих моделях содержат элементы патриархального. Есть общества гораздо более близкие к патриархальности. Скажем, общество Средней Азии советской более выражено патриархально, чем сегодня российское общество. Наверное, некоторые общества Северного Кавказа реализуют более выраженную патриархальную модель. Но, в целом, население Советского Союза и Российской Федерации в достаточной степени доносят до нас традиционные патриархальные модели. Яков Кротов: Можно ли сказать, что патриархальное общество неизбежно возникает в истории человечества, что иного общества просто быть не может в силу физиологии человеческого рода? Игорь Яковенко: Я бы говорил несколько осторожнее. Этнографы, этнологи, специалисты знают какие-то общества очень небольшие, народы малые, как правило, в которых признаки патриархального общества просматриваются менее отчетливо. Но что все земледельческие народы, все народы, живущие оседло, создающие города и цивилизации, по преимуществу общества патриархальные, и начало патриархальное в них доминирует, это на всю глубину исторического видения, доступного нам, просматривается отчетливо, и здесь для меня вопросов не возникает. Другой вопрос - почему это так? Я допускаю, что, действительно, есть некие фундаментальные особенности. Природа устроена в соответствии с какой-то логикой. Женщины, как мы знаем, живут дольше мужчин, в известном отношении - женщина сильнее, выносливее мужчины. Но в других отношениях, скажем, чисто физической силы, по каким-то другим параметрам, мужчина оказывается доминирующим. В истории так сложилось, что вот это мужское доминирование оказалось преобладающим. Можно долго размышлять и придаваться размышлениям относительно того, почему это так. Я полагаю, достаточно нам это обстоятельство принять как некоторый факт. Насколько это справедливо, и нуждается ли патриархальное общество в корректировке? Наверняка нуждается, есть издержки патриархальности, и сегодняшний мир нам демонстрирует процессы, связанные с изменением этой модели. Но повторяю, мне представляется, что акцент на идее Бога-Отца, на идее патриархальности, на патриархальной доминанте, на самом осмыслении в патриархальных моделях, мне представляется вещью вторичной и не самой значимой в христианстве. Я убежден в том, что человек во все времена и во всех обществах проецирует на небеса непосредственный опыт своей включенности в космос культурный или в космос социальный. В идее Бога-Отца просматривается противостояние таким женским культам, которые присутствовали в том язычестве, которому христианство противостояло. Апелляция к Богу-Отцу и акцент на отце относительно менее значим, нежели та сущность, которая за этим стоит. Обращение к Богу-Отцу есть обращение к высшему существу (и здесь важно, что оно - высшее существо), к Создателю. А уже сама номинация, отцом будет ли он обозначен, или отцом-матерью, или матерью, мне представляется относительно изменчивым, вторичным и второстепенным. Яков Кротов: Патриархальность - вещь не самая значимая в христианстве; таков взгляд культуролога. Почему принято отождествлять в современной России христианство и патриархальный устой? Христианство - выделяется ли в современном российском обществе как опора именно патриархальной семьи? Дмитрий Таланцев: Тут, видимо, имеется в виду то, что когда говорят "христианство это основа семьи", к этому "пристегивают" понятие патриархальности. Христианство защищает институт семьи; прежде всего, это основано на священном писании, на Библии. В христианстве глава семьи - муж, глава жены - Христос, жена должна повиноваться мужу, но муж должен любить жену. То есть, в семье проявляется святость, и человек познает Бога именно в семье. Поэтому христианство всегда институт семьи защищает. Согласно христианству, троица - это Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой. Любовь Бога-Отца к Богу-Сыну проявляется в семье как любовь родителей к своим детям, любовь отца к сыну, именно человека-отца к сыну или матери к дочери, к сыну. Любовь родителей к детям - это как бы проекция любви, согласно христианству, проекция любви Бога-Отца к Богу-Сыну, и наоборот: любовь детей к родителям - это проекция Бога-Сына к Богу-Отцу. К примеру, такая вещь, как отношения мужа и жены, то есть любовь мужа и жены, согласно христианству, это - проекция небесной любви Бога и человечества. Христос, сказано, возлюбил церковь вплоть до того, что умер за нее. То есть, муж любит жену, - это как бы проекция любви Христа к церкви или Бога к человечеству. Яков Кротов: Патриархальность отражается, прежде всего, на мужчинах, потому что в патриархальном обществе мужчина - это, прежде всего, отец; причем, не вообще отец, а отец сына. И во многих патриархальных обществах человек, когда у него рождался сын, получал новое имя - отец такого-то. Человек может быть женат, может иметь 8, 10, 15 дочерей, но он несчастен, этого недостаточно, должен быть еще сын. Именно таково общество, которое описано в Ветхом завете, таково и общество, в котором начинается благовестие об Иисусе. Таково начало Нового Завета: будущий отец Иоанна Предтечи Захария, уважаемый всеми священник, умудренный жизнью старец и, тем не менее, мучается от того, что у него нет сына. Потому что в глазах окружающих - нет сына, значит, нет благословения Божьего. Неслучайно в Ветхом завете есть специальный раздел - рассказы о патриархах. Отсюда, собственно, и появилось у этнологов название - "патриархальное общество". Есть ли рациональное начало в патриархальном обществе и в том, что оно делает именно отца ключевой фигурой? Ариадна Ардашникова: Все психологические книги говорят о том, что именно отец влияет на сексуальное самосознание ребенка и мужчины, и женщины. Ребенок ощущает себя женщиной не тогда, когда мать надевает на нее сережки и платьице, а тогда, когда отец, глядя на эти сережки и платьице, говорит - какая ты красивая, как тебе идет. Я знаю, например, случай, когда одна женщина в возрасте чуть ли не сорока лет, которая никак не может устроить свою жизнь, вдруг отцу сказала: ты в детстве говорил, что я некрасивая. А отец мне это рассказывал и говорил, что "я не помню, чтобы я когда-нибудь такое говорил. Я действительно очень мало внимания уделял внешнему виду своей дочери, но я не помню, чтобы я такое говорил". Значит, достаточно было уделять мало внимания, как уже для девочки это было непризнание ее свершения в поле. Ну, и с мальчиками это понятно, когда отец берет сына с собой на рыбалку, когда он вместе с ним что-то делает, когда он обсуждает с ним, как поехать отдыхать, как взять лодку, как сэкономить деньги. И так взрослеет под его крылом второй мужчина. Слово "сирота" - это слово означает человек без отца. Это мы уже говорим - "сирота, у него нет ни отца, ни матери". Если у человека нет отца, то про него уже никто не говорит "сирота", просто говорят - "у него умер отец, он живет с матерью". А вот это слово значило - "человек без отца". Это означало, что человека никто не может ввести в общество, никто не может ему дать имя свое. Имя-то есть, конечно, но я имею в виду, чтобы это имя что-то значило, чтобы говорили - это сын того человека, который сейчас делает то-то, отвечает то-то, проявил себя так-то. И когда отца нет, то уже нет этой безусловности какой-то. Когда человек входит в жизнь, у него должна быть надежда на что-то безусловное, что оно произойдет. В советском строе этим отцом был Сталин, он дал нам "счастливое детство", он нам "открыл" все двери вузов. Мы же такие песни все пели. И было ощущение, что - как это я не поступлю в институт, у нас же Сталин, я и в институт поступлю, и детей рожу. Я помню, я довольно рано родила ребенка, у меня две-три мысли проскочило, но одна из них была мысль такая - как можно в советской стране так страдать от родов, как могут быть такие муки, когда мы живем в таком благополучном обществе? Яков Кротов: В современном мире очень сильно движение, которое критикует патриархальность. И когда человек сталкивается с религией, в России, прежде всего - с христианством, то и мужчины часто говорят, что не могут принять Бога именно как отца. Потому что если Бог-Отец, то Бог - жестокий отец, бог-рабовладелец, Бог, как он открывается многим людям в истории прошедшего столетия, это Бог-тиран, Бог злой. И поэтому надо создавать какую-то новую религиозность, новую духовность, в которой Бог, во всяком случае - не патриархален. Бог не отец, а некоторое высшее начало. Как это создавали французские революционеры - Бог заменялся тогда словом "высшая сущность". Насколько справедливы эти упреки в адрес Бога Библии, Бога-Отца? Сергей Илюшенко: Глупость делают люди, которые начинают думать о том, что понятие отца - это однозначно тоталитарная система отношений. На самом деле, одно из свойств Бога - это свобода, которую он нам дает. Он - отец в том смысле, что он является источником существования, но он не является источником ограничения существования. Имманентное свойство, которое дает Бог людям, это свобода, это абсолютно анти-тоталитарная вещь. Ограничения поведения, которые может власть определить как ограничение поведения, - это то, что уже делает человек. А использование религиозных представлений тоталитарными режимами - это единственное, на что они способны, они своего не могут создать. Можно сказать о влиянии и наоборот: что они воруют из христианства кусок, который содержится в голове как нечто естественное, и наращивают на него тоталитарную одежду. Так же как, например, идея Маркса относительно социальных взаимосвязей и массы как абсолютно референтных друг к другу точек, - это же идея Царства Божьего, пониженная до экономических оснований. Движение идет наоборот: берутся религиозные идеи и понижаются. Яков Кротов: В конце концов, полезно помнить, что пришествие Христа было рождением Богочеловека именно в патриархальном обществе. Тогда других обществ история человечества и не знала. Впрочем, многие этнологи полагают, что никакого другого общества, кроме патриархального, в принципе существовать не может. И вот, патриархальное общество, знающее Бога именно как отца, отвергает того, кого христиане считают Сыном Божьим. Почему? Может быть, потому, что патриархальность очень многого требует от мужчины? Отцовская любовь - это любовь требовательная, постоянно задирающая планку, и это переносится и на Бога. Бог бесстрастен, он никогда не плачет, не проявляет своих эмоций. Как тогда принять Спасителя, божественного Спасителя, который часто плачет? Иисус в Евангелии плакал, проявлял эмоции, горевал, любил, сердился и гневался. И в этом смысле патриархальное общество оказывается неблагоприятным для христианства. В отдельные моменты христианство через патриархальные общества успешно проникает в мир и растворяется в патриархальном обществе, но очень быстро приходит с ним в конфликт. Потому что евангельские заповеди обращены к человеку не как к сыну земного отца, не как к члену патриархального общества, патриархального рода, они обращены к человеку как к сироте, которого Бог усыновил во Христе. И уже одним этим Евангелие и христианство разрушают патриархальное общество. Тем не менее, именно в христианской Европе патриархальное общество получает свою вторую жизнь, начиная примерно с 15-16-го веков. Патриархальность как некоторый идеал, основанный на христианстве, идеал, созданный в эпоху Возрождения и вскоре после, - что стояло и стоит за этим идеалом? Возможна ли патриархальность как определенное состояние духа, души, как устроение семьи? В чем плюсы и минусы устроения патриархального устроения жизни с точки зрения христианства? Патриархальность в истории человечества существует в двух вариантах. Есть патриархальность естественная, это патриархальность Ветхого завета, это патриархальность всех человеческих сообществ. Потому что историки утверждают, что не патриархальных сообществ нет. Амазонки и прочие общества, где господствуют женщины, это мифы, иногда это научные гипотезы, появились они лишь в 19-м столетии. Само же слово "патриархальность" появляется в Европе на сломе эпох, когда средневековье перетекает в Возрождение, начинается Новое время. Именно тогда общество постепенно освобождается от господства церкви, оставаясь, тем не менее, христианским - на личном, частном уровне. 17-й век, когда появляется слово "патриархальность", это век монархических утопий, это век, когда общество в Западной Европе и в России стремится создать идеальное общество во главе с монархом. Здесь на землю проецируют традиционные христианские представления о рае как сообществе людей во главе с отцом. Именно тогда возрождается старый римский титул императора - "отец отечества". Он прилагался и к Петру Великому. Но ведь средневековая православная Россия такого титула никогда не знала. И неслучайно в 16-м веке появляется "Домострой", где оговаривается особая роль отца в семье, роль маленького царя, роль государя. В средневековой России не писалось "Домостроев", люди просто так жили. И в этом смысле появление "Домостроя" как раз обозначает смену настоящей, естественной патриархальности, которая совершенно не рефлексируется, она просто есть. Появляется патриархальность искусственная, патриархальность - как некоторый проект. И этот проект, кстати, оказывается спасительным, потому что он помогает избежать тоталитаризма монархии, патриархальности на государственном уровне. И вот, патриархальность - это хотя и утопия, но утопия частная, личная. Это торжество не мужчины над женщиной, это торжество частного, семьи - над социальным, над государственной патриархальностью. В 19-м веке это патриархальное христианское общество переживет кризис. Но что вкладывали, и вкладывают - христиане по сей день в понятие патриархального общества? Ариадна Ардашникова: Патриархальность есть определенный лад и определенный космос семьи, где отец занимает положение незаменимое, то есть - его нельзя заменить на кого-то другого. Это касается послушания. Существование отца как человека, через которого открывается тайность брака и космоса семьи. Это не просто член семьи. Создавая семью, Господь сказал еще о том, как должны быть распределены обязанности в семье. Он сказал, что женщина должна быть помощницей мужчины. Слово "помощник" в Библии значит не то, что в нашей современной жизни. В нашей современной жизни это человек, как женщины любят говорить, "второго сорта", которого берут, чтобы ему тыкать, что он должен делать: пойди принеси, подержи тряпку, как матери любят - я буду мыть окно, а ты подержи тряпку. Помощник - это тот, кто держит тряпку, когда другой, умеющий, моет окно. В Библии все не так. Это слово выражает суть самого Бога. Словом "помощник" определяется взаимоотношение Духа Святого с человеком. В псалмах и Господь называется "скорым помощником". Слово "помощник", если говорить о современном языке, особенно по отношению к семье, я бы выразила так: помощник - это тот, кто лучше знает, как сделать. Не - что, а - как. Библия нам открывает, что здесь есть что-то тайное, что-то похоже на то, что происходит внутри божества. Когда есть три ипостаси божества, каждая ипостась является самим Богом. И все-таки Бог - с тремя ипостасями: Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Дух Святой, все эти три ипостаси являются едиными. И вот, семья в какой-то человеческой капельке имеет тот же состав, как капля воды с океаном, тот же состав, что мужчина и женщина сохраняют свои ипостаси как свои личности, ипостась как личность, как проявление, но их взаимопроникновение дает единую личность вот этой семьи. Если я - помощница, женщина, значит, обсуждая какой-то вопрос и высказывая свое мнение, я уже изначально высказываю свое мнение, знаю, что поступим мы так, как скажет муж. Потому что он возьмет на себя ответственность за то, куда плывет корабль. Если выяснится, что корабль поплыл не туда и что-то такое будет не так, значит, в другой раз корабль поплывет туда, значит, муж обретет способность нести ответственность за семью. И для семьи важнее, чтобы муж обрел эту способность, чем, чтобы решение было принято правильно с точки зрения мирской. Яков Кротов: Патриархальное общество существовало до христианства, существует вне христианства. Что изменяет появление христианства в понимании патриархальности? Олег Генисарецкий: У меня, может быть, несколько такое утопически дерзкое, может быть, воззрение на сей счет. Но мне кажется, что такой звенящий как бы смысл того, что Благовестие внесло мир, связано с утверждением первозданности моногамного брака. То есть, христианство утвердило только достоинство и подлинность этой формы семейной жизни, то есть - вообще семейной жизни. Поскольку основной символизм наш троичный описан, он изложен так, что в нем - символ Отца, Сына, Божьей матери присутствует, этим просто семейственность подтверждена. Но именно то, что моногамный брак, всяческая единократность, единократность жизни, единократность выбора, вообще единократность того, что земная жизнь Спасителя единожды, что это состоялось как событие в истории, что все происходит событийно и за один раз. Это, конечно, необычайное дерзновение в истории, поскольку эмпирически мы знаем, что чаще всего дело обстоит не так. Эмпирия жизни нам говорит о другом, но упование, которые принес Новый завет, состояло в этом. Яков Кротов: Как, с точки зрения христианства, патриархальное общество, в котором отец является ключевой фигурой, идеальной для ребенка, - отражается на его духовной жизни? Существование отца или, напротив, может отражаться и его отсутствие? Тем более, что в современном мире все больше и больше так называемых неполных семей, и само-то название какое: неполная - это семья без отца. Если в семье нет матери, редко ее называют неполной. Точно так же как, напомню, сиротой в русском языке еще совсем недавно называли человека, у которого нет отца. Как же присутствие отца или его отсутствие, с точки зрения христианской, отражается на духовной жизни человека, - если отражается? Ариадна Ардашникова: Вольтер восставал против своего отца до такой степени, что даже отказался от его имени. Некоторые вообще считают, что Вольтер - это девичья фамилия его матери. И, как известно, первая пьеса, которую он написал, называлась "Эдип" и исследовала убийство отца. Такое неприятие отца связало его с антихристианством. Людвиг Фейербах тоже был антитеистом, называл религию мечтами. Он пережил драму в 13 лет, его отец покинул мать и стал жить с другой женщиной. И за этим последовала его и отверженность, и всякие тяготы его мальчиковой жизни. Потому что это была консервативная Германия 15-го века, и он ощутил на себе этот уход отца. Карл Маркс презирал своего отца. В обеих ветвях его семьи, материнской и отцовской, мужчины были раввинами, и отец Карла Маркса отказался от этого и перешел в христианство из чисто социальных соображений. Ну, и как мы все знаем, Маркс считал, что религию надо просто уничтожить, разрушить, потому что без этого невозможно всеобщее счастье. Потом - Ницше, который утверждал, что человек вообще обязан действовать в одиночку, что Бог умер. И он подчеркивал, что человек - сирота, а не сын Бога. А отец Ницше умер, когда ему было четыре года. Яков Кротов: Тяга к патриархальности в современной культуре - это, в основном, признак людей религиозных, и именно христианство в этом случае удовлетворяет тягу к патриархальности. Недавно одна американская исследовательница посвятила целую диссертацию анализу итальянских опер 17-го века. И обнаружила, что итальянские композиторы 17-го столетия, прежде всего - Даницетти, в своих операх развивали идеал христианской патриархальности. Позднее в сентиментализме 18-го века уже в литературе этот идеал становится общепринятым. Его можно найти позже у романтиков и у Пушкина, достаточно взять в руки "Капитанскую дочку". Патриархальная семья - как место, где человек раскрывается. Вот эта тяга к патриархальности, присутствующая и в современной церкви, насколько она обусловлена внутренней логикой христианства, христианскими догматами, а насколько это стремление вернуться в прошлое, в прошлое определенной культуры? Игорь Яковенко: Патриархальность как идеал, атрибут не всего мира христианства, гораздо в большей степени представлен в православии. Скажем, как мне представляется, католичество в меньшей степени идеализирует патриархальную старину, а уж протестантизм и вовсе. В этом смысле христианство в целом по-разному относится к патриархальности. Акцент на патриархальности и представление патриархальности как идеала - всегда свидетельство кризиса. Когда возникает то, что мы называем "историческим вызовом", когда ситуация проблематизуется, то возможно несколько ответов и, соответственно, возможно несколько движений нашей мысли, нашего сердца. Первое движение - это опереться на прецедент, опереться на старину, опереться на то, что знакомо, представляется устойчивым, надежным, стабильным в этом меняющемся мире. Предполагается, что в опоре на это можно найти ответы на наши сегодняшние вопросы или отсидеться или запрятаться. Это - один ход мыслей. Идеализация патриархального есть признак кризиса. И кризиса церкви, и христианской цивилизации, и тех вызовов, которые возникают перед обществом. А что касается самой идеи патриархального - ведь христианство породило аналитическую цивилизацию. Вот то, что христианство само нашло слово "патриархальность", означало, что оно осмысливало христианский мир, осмысливал свои основания. Нашел для этого слова - и нашел для этого способы идеальной модели для понимания этих сущностей. А от поиска идеальных моделей до самокоррекции - всего несколько шагов. Особенность христианского мира состоит в том, что он умеет адекватно понимать, не чувствовать, переживать, а именно осмысливать, понимать, понятийно описывать свои основания. Яков Кротов: Помимо личного, интимного измерения патриархальности есть ведь еще у этого слова и социальное значение. Чилийский мыслитель Клаудио Наранхо в своей книге "Агония патриархата и надежда на триединое общество", изданной в Воронеже в 95-м году, говорит: "Если современную цивилизацию в целом можно назвать болезнью, то я ставлю ей следующий диагноз - патриархальная структура. Патриархальность - это единственная причина возникновения индустриальной ментальности, капитализма, эксплуатации, алчности, отчуждения, неспособности к мирному существованию и уничтожение природы". Патриархальность для многих современных мыслителей Запада - это неотъемлемое свойство христианства. И именно христианство виновато в том, что цивилизация, промышленная, индустриальная - насилуют природу, ее загрязняют. Образ Бога-Отца, да и образ Христа, для таких критиков христианства - это, прежде всего фаллоцентризм, это почитание мужчин. А мужчины, в отличие от женщин, все решают запретами, агрессивностью. И поэтому во всех бедах современного общества оказывается виновато христианство со своим запретительством, равнодушием к чувствам, к сердцу человека, стремлением все решить насилием и внешними способами. Патриархальность, которая когда-то была символом всего уютного, домашнего, теплого, теперь превращается в символ отцовского ремня, а иногда и чего-то похуже. Насколько такие упреки к христианству справедливы? Олег Генисарецкий: Судьба этих оценок связана с тем, как мы относимся к традиционализму вообще. Да, конечно, есть жесткость, но есть отношение "учитель - ученик", и отношения очень часто такие изысканные и достойные, хотя и напряженные. Есть отношения отцовства и сыновства, это не только ремень, это еще и благодарность родителям, это и действительно приход к ним за каким-то словом, хотя очень явление редкое. Но мне - сподобилось, мне дочь в 30 лет первый и единственный раз обратилась ко мне как к отцу, все это было для меня огромной радостью, что такое еще возможно, оказывается. Мы, скорее, вообще в этом пафосе антитрадиционализма видим за традицией личностное человеческое достоинство, поэтому заодно патриархат подпадает под это общее негативное сознание. Я-то как раз за приватизированность этих отношений. Тут дело не в "архат", ни "матри", ни "патри", и зачем это мне себя подводить под идеальный тип, кем-то сконструированный. Громохатизмами - капитализм-социализм, патриархат-матриархат, восток-запад, север-юг, атлантизм-евразия, берем двойную бинарную позицию, и на этом по 15 лет газета будет строить свою публицистику. Бог ты мой! Если говорить о церковных наших делах, то преподобного Серафима никак... вот он старец, отец, но "детушки мои" - это совершенно стиль не патриархальный, в смысле жесткости. Яков Кротов: Есть ли будущее у христианства как патриархального явления, или здесь нужно что-то принципиально менять? Ариадна Ардашникова: То, что патриархальное общество стоит на запретительных основах, на этих началах, как ни странно, это связано с отказом мужчин нести ответственность. Ответственность - это когда ты преображаешь, взращиваешь, когда ты входишь в ситуацию, ею руководишь. Запрет есть отказ от ответственности. Я запрещаю, а дальше вы сами ответственны, нарушайте, пропадайте, сгнивайте. Если те самые мужи, которые запрещают, если они станут христианами, если они действительно... я имею в виду - сердце их станет обрезанным, если у того человека, который запрещает, и через которого проявляется патриархальность жизни как запрет, как тоталитарное общество в семье, если этот человек получит знак встречи с Богом и получит это обрезанное сердце, получит знак встречи с Бог, и если он будет руководствоваться верой своей, своим стоянием перед Богом, то, наверное, патриархальное общество исчезнет, как исчез в свое время рабовладельческий строй. Потому что рабовладельцы стали христианами. Думаю, что проблема не в том, чтобы принимать его или его отрицать, потому что если отрицать это общество, то что, убивать мужчин, что ли? Я думаю, что дело в том, чтобы преобразились эти мужчины, которые - во главе этого патриархального общества. Оно, само по себе, станет не таким. Ведь все зависит от того, живем ли мы в нашей каждодневной жизни или мы исполняем эти обязанности, чтобы от них освободиться. Или в этих обязанностях мы пользуемся, я настаиваю на этом слове, пользуемся Богом, то есть - имеем от него пользу в каждодневной жизни, прикасаемся к нему. Не то что мы раз в неделю по воскресеньям ходим в церковь и там плачем под звуки красивых молитв, а наша жизнь во Христе начинается в понедельник. Наладить все это, чтобы научиться ничего не делать без любви. Яков Кротов: Традиционное патриархальное общество это прежде всего общество сельское, общество аграрное. Когда же появляется патриархальность как искусственная конструкция, как утопический проект и идеал, это уже мир урбанизированный. Патриархальность становится именно утопией, потому в городе легко уйти от отца. Притча о блудном сыне - это притча именно крестьянского, деревенского общества. В городе сын должен уйти от отца, и здесь долг отца выделить сыну вовремя деньги на квартиру, чтобы сын вовремя начал вписываться в городскую цивилизацию. Патриархальность слишком часто, если она задерживается как семейное явление, как духовное явление, оборачивается патернализмом, когда сын, которого уже давно отец отпустил на волю, ищет заменителя отца, ищет в политике, может искать в среде духовенства, может искать в родной жене. Современный мир, в котором патриархальность разоблачена, побеждена, помогает открыть Бога-Отца не просто как властное верховное начало. Простить отца за то, что он был плохим отцом, простить отца это ведь и ответ на известный вопрос о природе зла, вопрос Теодицеи, оправдания Бога. Почему в мире есть зло, если Бог, мой небесный отец, всесилен? Рационального ответа на это нет или, точнее, он есть - это слово свобода, но он никого не убеждает. Но на это есть другой ответ, ответ постпатриархального общества. Я должен простить существование Бога, который терпит зло, я могу принять Бога, в мире которого есть зло, в мире которого есть я со всеми своими грехами, в мире которого есть мои враги. Я могу не кричать на Бога, я могу не сердиться на Бога, не торопить его со вторым пришествием, я могу стать своему Богу не только сыном, я могу стать ему - сотворцом. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
