Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[09-09-02]
Континент ЕвропаГод со времени трагедии 11-го сентябряРедактор Елена КоломийченкоЕлена Коломийченко: Прошел год со времени трагедии 11-го сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне. Мир никогда не будет таким, как прежде - говорили сразу после случившегося. Год спустя замечают, что многое все же вернулось <на круги своя> - тогда считали, что действия террористов в США вызовут волну террора во всем мире - этого, к счастью, не произошло. Так что же, опасность терроризма была преувеличена? Большинство экспертов сходятся во мнении, что нет. Преувеличения не было - просто после 11-го сентября 2001-го года произошла переоценка событий, происходящих на наших глазах и происходивших раньше. Конечно, терроризм и террористы не появились впервые год назад, но <американская трагедия> заставила подумать о том, что противостоять террористам можно лишь всем миром. Ведь даже самая совершенная в техническом и военном отношении держава оказалась тогда не в состоянии предотвратить трагедию. Как же изменился мир и мы сами за год после атак террористов в Нью-Йорке и Вашингтоне? Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что годовщина террористических атак 11-го сентября сегодня самая обсуждаемая тема и на страницах газет и в электронных средствах массовой информации. Как изменился мир, как изменилось наше представление о мире? Что изменилось в отношениях между Востоком и Западом, Севером и Югом? Что стало другим и в отношениях людей друг к другу? Чтобы разобраться в этом, я пригласила наших корреспондентов из Франции, Польши и Венгрии - Семена Мирского, Ежи Редлиха и Агнеш Геребен. И первый вопрос Семену во Францию: как вы думаете, действительно ли 11-е сентября - это поистине историческая дата, после которой мир стал другим? Семен Мирский: Да, Лена. Есть две школы, два принципиально отличающихся друг от друга ответа на ваш вопрос. Первая школа, что 11-е сентября 2001-го года это день, который потряс мир, день, являющийся датой начала нового летоисчисления, новой эры. Как пишет, например, главный редактор французского еженедельника "Курьер Интернасиональ" Александр Адлер, "11-е сентября ознаменовало собой дату нового летоисчисления, настоящее начало 21-го столетия". Как тут не вспомнить Анну Ахматову, которую можно, слегка перефразируя ее знаменитые стихи, сказать в Нью-Йорке 11-го сентября наступил не календарный, а настоящий 21-й век. Вторую школу или вторую точку зрения на дату, которую мы сегодня обсуждаем, лучше всех представил, пожалуй, американский историк Артур Шлезинжер. Статья Артура Шлезинжера это, можно сказать, настоящая жемчужина взвешенности и политической мудрости. На вопрос, является ли 11-е сентября исторической датой, Артур Шлезинжер отвечает отрицательно, сравнивая ее с двумя другими датами, не ставшими, по его словам, историческими. Кто, помимо историков, сможет с места, без запинки сказать, что именно произошло 7-го декабря 1941-го года? Ответ: в этот день японская авиация напала на базу американских военно-морских сил в Перл-Харбаре. Вторая дата способна озадачить еще большее число людей. Кто помнит, что именно произошло в Гаване 15-го февраля 1898-го года? В этот день у причала кубинской столицы взорвался американский броненосец "Мейн", было убито 260 американских моряков. Вина за этот теракт была возложена на Испанию, и так началась американо-испанская война. Так что вот две школы, две точки зрения на одно и то же событие. Однако, даже если мы, как, например, я во всяком случае, склонен принять точку зрения Артура Шлезенжера, то, конечно, не следует приуменьшать той роли, которую сыграла для судеб мира эта судьбоносная дата 11-е сентября 2001-го года. Елена Коломийченко: Очень многие пишут и говорят о том, что война сегодня, эта война против международного терроризма, это совершенно новый тип войны, когда противник рассеян, когда нет фронтов и так далее и тому подобное. Тем не менее, фронты, как мне кажется, во всяком случае, ментальные фронты есть. Сегодня в Германии мы видим чудовищный всплеск антиамериканизма. Чем это объясняется, по этому поводу тоже есть разные точки зрения, многие говорят, что антиамериканская позиция канцлера Шредера, который выступает против начала военной операции в Ираке, а мы не забудем, что эта операция напрямую увязана с событиями 11-го сентября и событиями, последовавшие за 11-м сентябрем. Так вот многие говорят о том, что эта позиция нынешнего канцлера объясняется прежде всего внутриполитической ситуацией в Германии, кануном всеобщих выборов, которые состоятся 22-го сентября. И якобы канцлер Шредер мечтает привлечь на свою сторону традиционных избирателей - бывших коммунистов, традиционных избирателей в восточной части Германии, которые привыкли к "борьбе за мир", в условиях которой они жили еще десять лет назад. Борьба за мир всеми возможными и невозможными средствами, мы это прекрасно помним и из советской истории. Тем не менее, бывшие страны-сателиты Советского Союза, такие как Польша и Венгрия представляются сегодня, с точки зрения американцев, по всей вероятности, более надежными и более прогнозируемыми союзниками, нежели Германия, которая вдруг повела себя таким образом, или Франция, Франция, правда, занимает более осторожную позицию. Ежи Редлих: У поляков к американцам и к Америке отношение особое, во всяком случае резко отличающееся от других народов Европы. Опросы показывают, что американцев считают в Польше самой дружелюбной среди всех наций мира. От 60-ти до 70%отдают предпочтения американцам, а Соединенные Штаты считают наиболее желанным союзником. Это нашло яркое проявление год назад. Видно было настоящое, непоказное соболезнование и выражение солидарности после террористической атаки. Высок, как ни странно, тоже в отличии от многих других стран Европы, рейтинг самого президента Буша, как подчеркивалось в комментариях, за его решительную позицию по отношению к терроризму. И польская общественность в огромном большинстве поддерживала акцию в Афганистане, в том числе и участие польских солдат в этой акции. А в то же время многие польские обозреватели отрицательно оценивают тот факт, что Западная Европа не извлекла достаточных уроков из событий 11-го сентября. Один из известных правых политиков Александр Халь свою статью в газете "Выборче" озаглавил характерно - "Европа, проснись". Он считает, что ни правительство, ни общественность Европы после первоначального потрясения не сделали никакой попытки осмыслить для себя выводы от этой трагедии. Он клеймит слабость и фальшивые убеждения европейцев в том, что защита западной цивилизации должна покоиться лишь на плечах Америки. Отсюда яркое несоответствие расходов на военные цели в США и странах Евросоюза. "Мы очень далеки от модели западного мира, который зиждется на двух равноправных столпах - Северной Америке и Европе, несущих солидарную ответственность за будущую безопасность совместной цивилизации", - так пишет Александр Халь. Елена Коломийченко: Семен, "Европа, проснись" - обращаются к Европе как к целому, а, судя по высказываниям, прозвучавшим после последней встречи лидеров Франции и Германии, Европа все же не поет одним голосом. Очевидна и позиция Британии, Британия как самый верный и надежный союзник Соединенных Штатов, пожалуй, близкую позицию занимает Италия, таким образом, мы никак не можем сказать, что Европа поет одним голосом во внешней политике, не так ли? Семен Мирский: Европа в принципе никогда почти не пела одним голосом, в унисон. А теперь разнобой в европейском хоре ощутим гораздо сильнее, чем когда бы то ни было. На днях в Ганновере на неформальном ужине президент Франции Ширак и Германии Шредер обменялись мнениями относительно операции, планируемой против Ирака. И здесь, конечно, тоже диссонанс и расхождения между лидерами двух из числа крупнейших стран Европы были более чем очевидны. Что же касается тех антиамериканских настроений в Германии, о которых вы говорили, я, честно говоря, не понимаю, что сегодня происходит в Германии, в стране, по праву считавшейся проамериканской, в любом случае гораздо более проамериканской, чем та страна, в которой я много лет уже живу, то есть Франция. Что же касается Франции, то здесь мне очень близка точка зрения ряда французских психологов, считающих, что французы не могут простить американцам факта, действительно не имеющего прецедента в истории Соединенных Штатов, то есть уязвимости американцев на их собственной территории. Здесь, я думаю, находит свое самое яркое выражение определенная паранойя европейцев в отношении Соединенных Штатов. С одной стороны, они хотят, чтобы Америка была той сверхдержавой, на которую в любом случае можно положиться, которая не поведет. И здесь как не вспомнить историю двух мировых войн, когда американцы приходили на помощь, расправляли могучие плечи и спасали Европу, в одном случае от национализма с обеих сторон, а во втором случае от гитлеровского фашизма, и вдруг американцы оказываются уязвимы на своей собственной земле. Быть может они не так уж мощны, не так уж богоподобны, как мы привыкли думать, - говорят себе многие европейцы. Но это, подчеркиваю, не политическая, а сугубо психологическая точка зрения, которой, однако, тоже не следует, по-моему, пренебрегать. Елена Коломийченко: Спасибо, Семен. Прошу вас, Агнеш Геребен, ответ на вопрос, как относятся сегодня в Венгрии к событиям, последовавшим после 11-го сентября? Считает ли Венгрия эту дату исторической с той точки зрения, что мир изменился? Агнеш Геребен: Вы знаете, отношение венгров это лучшая иллюстрация к тому, что Семен процитировал Шлезенжера. Дело в том, что не только не вспоминают венгры, что произошло 60 лет назад или 110 лет назад, но все более смутно вспоминают события годичной давности. В этой маленькой стране, которая все же восточнее Польши, резко отличается реакция человека улицы и властей. Роли как будто переменились за год. В прошлом году представители правительства изо всех сил старались успокоить взволнованных венгров, повторяя, что для нас не существует непосредственная опасность подобных терактов. Несмотря на такие заверения, венгры год назад были шокированы ужасными картинами гибели ни в чем неповинных людей в Нью-Йорке. Каждый представлял себя или членов своей семьи в такой ситуации. Сегодня, однако, того же среднестатистического венгра мало занимают события годичной давности, в частности, потому что у него память короткая. На местах работы, на улице, в дружеской компании сегодня говорят об 11-летней девочке, которая на прошлой неделе застрелила своего отчима из-за того, что он избивал ее смертельно больную маму, а к ребенку уже много лет приставал с сексуальными своими требованиями. Венгры заняты обсуждением этого трагического случая и мало говорят о годовщине. Тем не менее, власти сегодня не меньше озабочены устранением последствий событий 11-го сентября, чем год назад. Уже налицо страшная потеря - спад дохода казны от туризма на 30%. На Балатоне в этом году обанкротились ряд владельцев маленьких гостиниц и тысячи семей, которые в течение всего года жили за счет двухмесячного дохода от сдачи комнат иностранцам. Пятизвездочные гостиницы Будапешта, большей частью построенные со времен смены строя, все лето пустовали, и сейчас директора уже приступили к увольнению части персонала. Елена Коломийченко: Так что же изменилось? Является ли дата 11-е сентября поистине исторической? Семен Мирский: Да, я на этот вопрос вкратце ответил, сказав, что я скорее согласен с Артуром Шлезенжером, американским историком, который считает, что дату нельзя считать исторической. Но, разумеется, 11-е сентября дата очень важная и существенная, потому что она поставила вплотную вопрос, который раньше обсуждался в форме скорее академической - являемся ли мы свидетелями столкновения цивилизаций, шока цивилизаций между цивилизацией западной и цивилизацией мусульманской? Я думаю, что в какой-то степени сама постановка этого вопроса, я не стану давать ответ на него, на этот вопрос, являемся ли мы свидетелями или нет, но сама постановка вопроса очень существенна. И в силу сказанного, конечно, 11-е сентября дата, более чем важная, пусть и не совсем историческая. Ежи Редлих: Я скажу, может быть, не об истории годичной давности, а о том, как сейчас относятся в Польше к намерению Америки атаковать Ирак. Я сказал, что к акции против Афганистана относились очень положительно, а теперь реакция довольно сдержанная. Средства массовой информации избегают прямых комментариев, ограничиваются лишь рассказами о выступлениях американских политиков и европейских политиков. Что же касается позиции польских политических лидеров, то как раз в понедельник в радиоинтервью премьер Лешик Миллер не исключил поддержки со стороны Польше превентивных действий против Ирака. Он подчеркнул, что необходимо использовать все дипломатические меры, но, заметил, что он не очень верит в успешное предотвращение угрозы путем мирных переговоров. И окончательная позиция Польши по поводу интервенции в Ираке будет выражена польским правительством только тогда, когда руководство США прямо обратится за консультациями. Так что вот эта реакция довольно сдержанная. Агнеш Геребен: У нас антиамериканизм среди населения, в частности, нарастает. В частности, я имею в виду, в том отношении, что политизированная часть населения, консервативная часть его, все более раздраженно смотрит на то, что аспекты американской политической жизни и вообще американской жизни, в частности, события 11-го сентября, все больше отражаются на нашей жизни. Вот эта часть общества, это почти половина избирателей, хотела бы больше заняться своими собственными венгерскими и европейскими проблемами. Но нынешнее леволиберальное правительство из бывших коммунистов, по всей вероятности, охотно идет на выполнение любой просьбы Вашингтона. Елена Коломийченко: С этой точки зрения получается, что одним из итогов этого года является рост антиамериканизма в Европе? Семен Мирский: Говоря о Франции, я бы сказал, что антиамериканизм во Франции есть константа французской общественной и политической жизни. И в течение последнего года нельзя констатировать нарастание во Франции, стране, достаточно антиамериканской и, скажем, даже наиболее антиамериканской в Западной Европе, дальнейшего роста антиамериканских настроений, я бы этого не сказал. Ежи Редлих: В Польше я не замечаю роста антиамериканизма, но замечаю некоторое ослабление проамериканизма, любви к Америке и американцам. Агнеш Геребен: Да, то же самое наблюдается и в Венгрии. Нарастают чувства не враждебности, просто раздраженность, почему Америка столь важна в нашей жизни. Тут резко отличаются аспекты политики и культуры. В политическом смысле большинство венгров согласно с тем, что лучше иметь в мире одну супердержаву, либо две, тем более, если один из них Советский Союз держит свои войска в Венгрии. То есть Америка лучше чем Советский Союз, но тоже не должна чересчур вмешиваться в нашу жизнь. Елена Коломийченко: На днях в Ганновере состоялась неформальная встреча лидеров двух ведущих европейских стран - Франции и Германии. Французский президент Жак Ширак и канцлер Германии Герхард Шредер обсуждали проблемы, связанные с военной операцией против Ирака. Их позиции сошлись в том, что необходимо предварительное обсуждение на международном уровне. Ширак заявил, что его страна намерена руководствоваться теми решениями, которые примет Совет безопасности Организации Объединенных Наций. Кстати, так же считает и соперник нынешнего канцлера Германии на сентябрьских выборах баварский премьер-министр Эдмунд Штойбер. Сам же немецкий канцлер Герхард Шредер повторил, что, если он останется на своем посту, Германия не будет участвовать в действиях против Ирака... Из Парижа - Дмитрий Савицкий. Дмитрий Савицкий: Во Франции, как и во всем западном мире, годовщина атаки на Америку в первую очередь взывает к новому анализу, взгляду на произошедшее, на событие ускорившее события 21 века и коренным образом его изменившие. Если освобождение Афганистана от "Аль-Каиды" и талибов приветствовалось во Франции практически всеми, за исключением, быть может, части магрибской общины страны, планы новой Войны в Заливе встречают во Франции более чем холодную реакцию. И не только потому, что Франция всегда старалась вести свою собственную и независимую политику именно в арабском мире, а потому что прежде всего timing, политический момент, по мнению и специалистов и простых обозревателей, выбран неудачно. Если политическая ситуация в стране резко сдвинулась после выборов в сторону чёткого равновесия и консолидации правого и центристского большинства вокруг Ширака, экономически Франции находится в довольно шатком состоянии. Тем более, что правительство Раффарана, не смотря на пессимистические прогнозы, продолжает свою политику снижения налогового обложения. Достаточно одного неудачного решения, <биржетрясения>, и может произойти обвал. Именно об этом заявил на прошлой неделе министр экономики страны Франсиз Мэр, предупредив: - Война с Багдадом может спровоцировать новый экономический кризис... Франция входила и входит в первую военную коалицию по борьбе с "Аль-Каидой" и талибами за освобождение Афганистана; хотя, конечно, роль Франции в этой военной операции гораздо более скромная, чем, скажем у Великобритании. Министр иностранных дел Франции Доминик де Вилльпан, на прошлой неделе побывал в Кабуле, и визит его еще раз подчеркнул стремление страны продолжать оказывать помощь новому Афганистану. Однако президент страны Жак Ширак видит возможность создания новой военной коалиции, цель которой заключалась бы в свержении режима Саддама Хусейна, только в том случае, если на то будет санкция ООН. Эту позицию правительства Жак Ширак подтвердил в телефонном разговоре с Бушем: Франция <за> возвращение инспекторов и специалистов по оружию массового уничтожения в Ирак, но <против> одностороннего самостоятельного военного вторжения США в эту страну. Это же решение Франции Жак Ширак подтвердил и во время встречи с канцлером Герхардом Шрёдером в Ганновере. Франция оставляет возможность военной операции открытой, но требует ее <легализации>, решения ООН. Германия, как мы знаем, категорически отказалась от любой потенциальной роли в военной операции - Шрёдер ни за что не захочет рисковать голосами избирателей накануне выборов. Возвращаясь к угрозе терроризма, имеет смысл сказать, что и Германия (что подтверждает арест на прошлой неделе супружеской пары в Хайдельберге) и Франция - не защищены от потенциальных атак. Вот почему на государственном уровне борьба с террористическими организациями и с государствами, сеющими по миру террор - остается более чем актуальной. Елена Коломийченко: Мусульмане в Европе - эту тему подготовил в нашем московском бюро Павел Черноморский. Павел Черноморский: Спустя год после терактов 11-го сентября исламский радикализм и ислам вообще остаются в центре всеобщего внимания. О чеченских ваххабитах, талибах Афганистана и шахидах Палестины известно одновременно многое и ничего. Мусульманин не значит террорист - эта политкорректная максима повторялась уже столько раз, что стала въедливой банальностью. Между тем Европа уже несколько десятилетий имеет собственное многочисленное и стремительно растущее мусульманское меньшинство. Кто они - мусульмане Европы, опасны они или нет? Станут ли они когда-нибудь такими же как мы? Вопросов тут опять больше, чем внятных ответов. Эмиграция, и неважно, мусульманская она или какая-то еще, всегда происходит волнами. Дома голод и война, а в Европе промышленный бум, нужны новые рабочие руки, едут больше. На родине спокойно и жизнь сытая, тогда и бежать незачем - кривая идет вниз. Британия, великая империя, ставшая символом колониального государства, думается, подходит для исследования здесь мусульманства в Европу как никакая другая страна. Здесь тоже были разные волны и пики, разные причины и следствия, считает обозреватель выходящей в Лондоне арабской газеты "Аль-Хайяд" Камиль Аль-Тавиль. Господин Аль-Тавиль сам родился и вырос в Ливане и гражданином Соединенного Королевства стал только в начале 90-х. Сейчас Камиль работает в ведущей арабской газете Европы и считает, что по истории мусульман Британии можно изучать не только жизнь Востока и самой метрополии, но часто и историю всего мира. Камиль Аль-Тавиль: Большинство мусульман современной Британии имеют индийское или пакистанское происхождение. Так произошло из-за Британской империи, сложилась чисто исторически. Еще в те годы, когда Англия контролировала Индию и Пакистан, множество людей из этих стран приехали в метрополию на постоянное место жительства. В самом начале 70-х была еще большая волна мусульманской эмиграции из Уганды и других стран Африки, а в начале 90-х в страну стали приезжать люди из стран Ближнего Востока, уроженцы Сирии, Иордании, Египта, Ливана, Палестина и Алжира. Но это все-таки незначительная часть мусульманской диаспоры. Большинство британских мусульман это по-прежнему выходцы Индии, Пакистана и Бангладеш, уроженцы или потомки людей из стран так называемого индийского субконтинента. Павел Черноморский: Мусульмане, становясь европейцами, приезжали в страны, отнюдь не лишенные собственных противоречий, и жизнь в Европе никогда не была легкой, она была легкой задолго до главных волн исламской эмиграции. Но нередко новые люди приносили с собой и собственные проблемы. Исповедующие ислам эмигранты часто отказываются терять свою идентичность, живя в Европе, они одновременно как бы остаются и там - в Азии или в Африке, дома, где жизнь куда опаснее и сложнее, чем в Лондоне или в Париже. Израильские танки занимают Наблус и буквально в тот же день парижские арабы забрасывают камнями синагоги. Турецкие спецслужбы арестовывают курдского вожака Аджалана и на улицах римских городов эмигранты-турки насмерть дерутся с эмигрантами-курдами. Накаляется обстановка в Кашмире, и в Англии происходит столкновение между индусами и пакистанцами. Так в общем-то происходит по всей Европе, считает доктор Мейндерт Фенемла, ведущий научный сотрудник нидерландских университетов, наиболее видный голландский специалист по мусульманам Европы. Если мы хотим понять действия наших мусульман адекватно, нужно забыть о том, что они такие же как мы, такие же, как коренные европейцы. Дело не в расовых отличиях, всем ясно, что права у всех без исключения граждан Европы должны быть равными. Но у мусульман Западной Европы своя история, и именно их прошлое часто определяет их настоящую жизнь. Мейндерт Фенемла: Есть старый термин - "пятая колонна", скрытый враг, враг внутри государства. Вот, к несчастью, после 11-го сентября некоторые голландцы стали думать, что мусульмане могут сыграть роль "пятой колонны", так думают многие, но не все. Это как во времена холодной войны, только сейчас место коммунистов и левых заняли мусульмане. Все европейские мусульмане это не просто разные люди, это разные группы, разные диаспоры. Вот, скажем, английские пакистанцы, ясно, что они довольно радикально настроены, ведь их родина Пакистан - это фундаменталистское государство, постоянно противостоящее индуистскому гиганту на юге - Индии. С турками другое дело, так как Турция это однозначно светская страна. В Голландии, впрочем, большинство мусульман делятся на две группы: это выходцы из Марокко и турки. Турки, как я уже сказал, весьма нейтральны в политике, а вот марокканцы нет, они радикальнее, чем турки. Выходцы из Марокко часто имеют весьма крайние взгляды, они активнее выступают в поддержку палестинской антифады, иногда симпатизируют бин Ладену. Павел Черноморский: Иногда говорят, что мусульмане Западной Европы куда радикальнее и непримиримее в своем фундаменталистском пафосе, нежели правоверные на их исторической родине. В лондонской мечети "Фензбери Парк" проповедует знаменитый мулла Абул Хамза Альмасри, одноглазый шейх, чей ненависти к Израилю и Америке мог бы позавидовать даже бин Ладен. Или Турция, в общем-то светская и прозападно ориентированная страна, но именно турки ФРГ часто составляют костяк подпольных в Малой Азии исламистских организаций. Да и среди так называемых "серых волков", в радикальной партии "Боск Хурд" германских турок немало. Первое поколение эмигрантов, как правило, пашет день и ночь, а вот у детей уже есть возможность на гуманитарные изыски разного рода, скажем, на ежедневный намаз или членство в шиитском кружке. Но почему именно они, мусульмане, родившиеся и выросшие в Западной Европе, часто так агрессивны и воинственны? Доктор Фенемла из университета Утрахта считает, что ответ здесь скрывается в самом вопросе. Мейндерт Фенемла: Есть теория, согласно которой для эмигрантов очень важно сохранить свою национальную или религиозную идентификацию. Часто желание сохранить ее принимает гипертрофированные формы, куда более радикальные, чем, скажем, у тех, кто не уехал, а остался на родине. Знаете, голландцы, эмигрировавшие в свое время в Австралию, сейчас кажутся голландцами большими, чем те, кто живет в Гааге или Роттердаме. Так же и турки в Голландии, они часто турки больше, чем жители Мармариса или Анкары. Тут есть и другие причины: турки в Европе могут свободно выражать какие угодно взгляды, даже экстремистские или исламистские. В авторитарной Турции им бы это не удалось, там многие радикалы находятся вне закона. Тоже самое с арабами. В Египте, скажем, братьев-мусульман просто сажают в клетку и эти люди исчезают навсегда, а здесь они могут говорить что угодно и не бояться тюрьмы. Свобода слова делает наших исламистов виднее. Есть знаменитые радикальные группировки исламистского типа "Эль-Мухажирун", "Эль-Такир" и прочие. Кое-где на востоке за принадлежность к ним гарантирована камера или смерть, а в Европе можно говорить от их имени, не нарушая уголовный закон напрямую. Есть и другой момент: в Европе эти радикалы имеют возможность действовать не как на родине, где их загнали в подполье, а согласно нашим демократическим процедурам. Вот два механизма. Здесь радикалы виднее и здесь они действуют иными методами, как правило, не так как дома, мирно. И неизвестно, кстати, какой из механизмов выглядит более важным и сильным. Павел Черноморский: Впрочем, есть и другое мнение, куда более романтичное. Именно его придерживается Гейдар Джемаль, москвич азербайджанского происхождения, шиитский традиционалист и глава российского Исламского комитета, а в прошлом диссидент и экстравагантная интеллектуальная богема. Гейдар Джемаль: Исламский фактор в Европе он начинает играть совершенно особую роль. Потому что, с одной стороны, мусульмане Европы это, скажем так, в своем большинстве люди, которые из чисто бытовых соображений отправились в Европу искать лучшей доли, как некогда иммигранты отправились в Америку. С другой стороны, эти люди, прибывая в Европу и подвергаясь шоку со стороны инокультурной среды, государственных, бюрократических, образовательных и прочих жестких факторов давления на них, они подвергают заново изучению, переоценке, пересмотру свои собственные ценности. Люди, которые ориентированы на быт, идут конформистским путем, люди, которые где тяжкий блат, дробя стекло, кует булат, они отвечают тем, что они превращаются в более продвинутых, интересных и гибких интеллектуальных, универсальных мусульман, чем те, которыми они могли бы стать у себя дома, которыми являются их родственники, родители, оставшиеся дома, то есть они превращаются в некий продвинутый авангард. К тому же они, будучи в некотором наднациональном поле Европы, далеко от своих корней, превращаются не в представителей выходцев из этнических групп, а в некоторую сверхэтническую общность. Павел Черноморский: Есть ли у Запада причины бояться все увеличивающуюся мусульманскую диаспору в Европе? Против мусульман играет целый ряд комплексов. Нередко от курьезов до трагедий здесь один шаг. Скажем, французские "зеленые" каждый год протестуют против массовых жертвоприношений. Мусульмане собираются в провинции на праздник и режут во славу Аллаха целые отары баранов. И это не самое страшное. Зимой этого года вся Европа обсуждала трагедию, произошедшую в шведской Упциле. Тогда пожилой курд-мусульманин застрелил собственную дочь, вышедшую замуж за шведа вопреки родительской воле. Примечательно, что часть шведских курдов считала тогда, что действия убийцы абсолютно оправданы. Этой весной на выборах в Нидерландах второе место заняла партия правого радикала Пима Фортейна, назвавшего ислам отсталой религией, но об успехе Ле Пена не говорил только ленивый. Конечно, события 11-го сентября испугали европейцев, многие из них стали побаиваться собственных соседей-мусульман. Весной прошлого года в английском Олдеме произошли беспрецедентные по жестокости побоища между цветными, в первую очередь пакистанцами, и белыми подростками. Позже британское полицейские и власти говорили о чем угодно, кто-то даже предположил, что мусульманская молодежь, воспитанная в суровых традициях, без алкоголя и в беспрекословном подчинении старшим, просто вымещала свое раздражение на белых тинейджерах. Белые же часто боятся того, что мусульманское меньшинство расплодится и станет большинством. Вопросы действительно важные, но ими как-то стыдились серьезно заниматься. Раньше казалось, что в этом есть что-то от расизма вообще рассуждать на такие темы. Впрочем, слово Камилю Аль-Тавилю. Камиль Аль-Тавиль: Некоторые люди в Британии жалуются, что мусульмане в этой стране перестали быть меньшинством и становятся большинством. В больших городах, скажем, в Олдем или Бирмингеме мусульман становится все больше и больше - это верно. Но это не нравится многим британцам, тем людям, кого я лично назвал бы расистами. Но расистов немного. Эти люди думают, что вот приехали мусульмане и теперь они захватывают всю страну, занимают все рабочие места, но совершенно не желают при этом интегрироваться в британское общество. Павел Черноморский: Конечно, в Европе была опасность, что после 11-го сентября расисты Старого Света от слов перейдут к делу. В конце концов в мультикультурной доселе Америке арабов начали громить в первые дни после трагедии. Люди Фортейна и партии Ле Пена вырвались вперед, но, как говорит обозреватель "Аль-Хайяд", европейские правительства, в том числе и власти Британии, все-таки сделали что-то, чтобы защитить своих граждан и из числа мусульман. Камиль Аль-Тавиль: После 11-го сентября тема мусульманского меньшинства в Британии очень активно дискутируется. Некоторые люди, часто весьма влиятельные и известные, мусульмане притом, пишут и говорят по телевидению, что Британия не должна принимать участие в американской борьбе против международного терроризма, так как на самом деле это борьба против ислама. Но я лично уверен, что большинство мусульман Британии все-таки поддерживает британское правительство. Нужно сказать, что британские власти предприняли очень много шагов для того, чтобы уверить британских мусульман в том, что война с терроризмом это не война с исламом, не война против мусульман. Еще раз повторю: большинство британских мусульман настроено против терроризма и против того, что произошло 11-го сентября в Нью-Йорке. Но есть, конечно, и меньшинство, это радикалы, уверенные, что бин Ладен прав, поддерживающие его и его борьбу против США. Эти люди считают, что Соединенные Штаты ведут борьбу против ислама и арабского мира. Павел Черноморский: Но европейские крайнеправые это не единственные люди, испытывающие беспокойство по поводу силы, многочисленности и влиятельности мусульман Западной Европы. Есть еще и Америка, а после 11-го сентября эта единственная супердержава современности, как известно, готова ради гарантии собственной безопасности пойти на самые крайние меры. В Европе мусульманским радикалам слишком многое позволяют, пишут нынче правые издания в Штатах. А журнал "Уикли Стендарт" рассказывает о том, что Франция, в общем-то поддерживающая арабов в палестино-израильском противостоянии, превращается в антисемитское, точнее, антиеврейское государство. Президент Буш заявляет о том, что в Милане активно действует поддерживающий террористов исламский институт. Американская пресса и вообще интеллектуальная элита Штатов стремительно правеют, говорит в интервью Радио Свобода сотрудник нью-йоркского аналитического Центра Глобалист Алексей Байер, и подобные заявления звучат довольно часто. Алексей Байер: Мне кажется, что правая, консервативная медиа в Соединенных Штатах, естественно, играет на этом. Постоянно читаешь о том, что, допустим, во Франции французы боятся своих мусульман и поэтому они проводят такую антиизраильскую позицию и анти, допустим, американскую, с точки зрения конфликта в Ираке, например. В их теорию не особенно вписывается тот факт, например, что нападения на синагоги во Франции происходили в основном от радикального мусульманского крыла, а не от местных антисемитов. И на самом деле правые силы в Европе их больше интересуют именно те самые эмигранты мусульманские. Павел Черноморский: Американское раздражение по поводу радикальных антиамериканских мусульман Западной Европы во многом объясняется не только желанием собственной безопасности, тут есть и явный политический момент. Европа выступает против скорейшей операции в Ираке и сочувственно относится к Арафату, которого в Вашингтоне нынче терпеть не могут. В Европе лишь прославленная итальянская 70-летняя журналистка Ариана Фалачи осмелилась раскритиковать европейскую арабофилию в своей статье, опубликованной недавно в принадлежащем Сильвио Берлускони правом журнале "Панорама". Антиисламский памфлет Фалачи во Франции, скажем, решили запретить. В Америке Фалачи поняли, а в Европе нет. Сразу после событий 11-го сентября среди западных интеллектуалов нашлись горячие головы, заявившие, что крушение Всемирного Торгового Центра станет чертой, за которой на Западе уже не будет больше никакого мультикультурализма, и принципы единой либеральной европейско-американской цивилизации станут обязательными для всех жителей наболее развитой части западного полушария. Как всегда лучше всего о мусульманах Старого Света скажет статистика: 65% западноевропейских мусульман справляют рамадан, но только 15% молятся каждый день. А родным языком, вернее, вторым после европейского родным языком, языком родителей хорошо владеют лишь 25% выходцев из исламских стран. Мы сказали об исламистском мулле из Лондона и о шведском курде, убившем дочь за то, что та нарушила традиции, но примеров прекрасной адаптации мусульман в Старом Свете куда больше. Скажем, во французском местечке Ловаль Форея недавно открылись турецкие бани, и бизнес здесь ведет женщина, некая Фатима Ядана, уроженка Марокко. В Африке у нее вряд ли была бы возможность сделать что-либо подобное, Фатиму просто не поняли бы в семье, не поняли бы соседи и знакомые. А в Европе свобода и многое можно. Один британский журналист как-то пошутил, что исламист из Египта, Палестины и Ливана взорвет себя вместе с дюжиной мирных людей, а исламист из Лондона сделает воинственный сайт, сходит на демонстрацию и на этом успокоится. Европейские мусульмане в своем большинстве это лояльные граждане, помнящие, что было там, дома, и что они получили здесь, в Европе. Для большинства традиция важна, но не первостепенна. Как всегда комфорт и сытость побеждают романтику поиска истоков. В общем, джихад джихадом, но и от кабельного телевидения нынче мало кто откажется. Наверное, это только к лучшему. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
