Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[12-08-02]
Континент ЕвропаАнтиамериканские настроения в ЕвропеРедактор Елена КоломийченкоЕлена Коломийченко: В 63-м году сотни тысяч жителей Западного Берлина аплодировали американскому президенту Джону Кеннеди после сказанного им по-немецки "Я - берлинец". А в мае 2002-го жители Берлина - столицы объединенной Германии встречали президента США Джорджа Буша плакатами "Буш, ты не берлинец". Не весьма дружелюбно встречали американского президента во время его майского турне по Европе и демонстранты во французской столице. Вообще-то европейский антиамериканизм - явление не новое. Но пока существовал Советский Союз общественное мнение западноевропейцев было разделено: наряду с антиамериканскими существовали и антикоммунистические настроения и опасения, связанные в потенциальной угрозой с востока континента. Специалисты утверждают, что падение "железного занавеса" и окончание "холодной войны", новая расстановка сил в мире, объединение Европы и глобализация внесли изменения в природу антиамериканских настроений. О сегодняшних антиамериканских настроениях в Европе - в программе "Континент Европа". В прошлый понедельник, выступая на предвыборном митинге, нынешний канцлер Германии Герхард Шредер заявил, что его страна не намерена втягиваться в опасную авантюру, которую замышляют американские партнеры по трансатлантическому союзу по отношению к Ираку. В минувшие выходные Шредер подтвердил свою позицию, несмотря на критику, которая в течение недели раздавалась не только из лагеря оппозиции, но и от военных. Наблюдатели говорят, что слова Шредера, по всей вероятности, были адресованы потенциальным избирателям с антиамериканскими настроениями - тем, кто в мае вышел на демонстрации против визита в Германию президента США Джорджа Буша. Справедливости ради надо заметить, что антиамериканские настроения в Германии хоть и усиливаются в последние годы, но все же не так широко распространены как во Франции. О природе французского антиамериканизма - из Парижа Дмитрий Савицкий. Дмитрий Савицкий: Среди цветущих и процветающих разновидностей антиамериканизма: исламского, русского, европейского, особое, если не центральное место, занимает антиамериканизм французский. Корни его в 19-м веке, родился он в ту эпоху, когда США (обвиняемые нынче в сверхимпериализме) и тягаться не могли с империализмом британским. Родился антиамериканизм среди интеллектуалов, которые до сих составляют костяк и основную массу этого вида мышления. Атака на Нью-Йорк, как ни странно, не ослабила позиции европейского антиамериканизма, а усилила. Про арабский мир я молчу. Антиамериканизм российский - это не только детище десятилетий холодной войны, но и глубокая фрустрация бывшей сверхдержавы, зависть, смешенная с ненавистью к тем, кто смеет жить лучше, а главное - не испытывает страха перед свободой. Но прежде чем народился исламский антиамериканизм, прежде чем появился на свет термин "холодная война", миру явился и стал явлением банальным французский антиамериканизм. Здесь был и страх перед модернизацией и собственные разочарования, связанные с ослаблением международного влияния Франции и раздражение перед наступательным продвижением технического прогресса. Французский историк, журналист и писатель, ведущий обозреватель журнала "Нувель Обсерватер" Жак Жюльяр, писал, что антиамериканизм это - "социализм для идиотов", но после событий 11-го сентября он изменил свое мнение. "Почему,- пишет он, - век спустя после дела Дрейфуса, французские интеллектуалы систематически выбирают лагерь противников свободы? 11-е сентября - этот прорыв сверхтерроризма, с новой остротой ставит этот вопрос. Такое упрямство в своих ошибках, с редкими, однако, исключениями требует разъяснений. Не прошло и трех дней после атаки на World Center, как повсюду на нашей планете прогремела новая серия взрывов, на этот раз взрывов интеллектуального антиамериканизма. Когда-то я думал, что антиамериканизм это "социализм для идиотов", теперь я вижу, что я был не прав, мое определение было слишком узким. Я не учел этот гигантский вопль разочарования, ибо после крушения марксизма, этой старой песенки сирен, которая целый век баюкала сердца интеллектуалов, антиамериканизм стал убежищем почти для всего образованного слоя общества, могилой исчезнувших надежд и, кто знает, быть может фундаментом новых иллюзий". Совершенно замечательно, что эта наделавшая шуму по всему миру статья была написана человеком левых убеждений. Жак Жульяр продолжает: "Можно было все же подумать, что пред фактом трагедии 11-го сентября перед этим актом варварства - барабаны антиамериканизма смолкнут. Казалось бы для тех, кто считает себя "детьми Света", т.е. Просвещения, исламский фанатизм не может быть привлекательным. Ан нет! Как раз наоборот. Несчастье американцев наполняет радостью сердца этого класса спорщиков, любителей дискуссий. Чертовы американцы! Раз это с ними случилось - значит они в чем-то виноваты!" Вот он, антиамериканизм в чистом виде. США в роли планетарного козла отпущения. За наши собственные неудачи, за наш неуспех, за наши разочарования, за все то, в чем мы не преуспели. Жак Жульяр ссылается на публикации в "Монд": и индийский прозаик Арун Хати Рой, и французский историк Жан Бодрияр, и сам Джон Ла Карре, которого представлять не нужно, и 113 крайне-левых французских интеллектуалов, среди которых Пьер Видал-Наке, подписавших коллективное письмо, считают, что всесильная Америка кругом виновата и Бен Ладен - это божья кара. Антиамериканизм во Франции развит на всех уровнях. В 80-х и 90-х годах его лидерами были левые радикалы: Роже Гароди и Режис Дебре; с правого фланга, с почвенническо-националистических позиций и даже антисемитских Америку и проамериканские настроения критиковал лидер новых правых Ален де Бенуа. Но антиамериканизм был знаком уже Шарлю Бодлеру, писавшему об "американизации" страны; правый антиамериканизм в 20-х и 30- годах можно найти в книге "Раковая опухоль Америки" Робера Арона и Арно Дадьс, а так же в американских эпизодах "Путешествия на край ночи" Селина. В ту эпоху и складывается во Франции ощущение "новых бедных" по отношению к американским "новым богатым". Но Жак Жульяр иронизирует так же по поводу того, что французы не могут простить американцам того, что они их дважды спасали в ХХ веке. Ситуация еще более усложняется "синдромом Виши", сознанием национального предательства. В начале 60-х это чувство свершило историческую подтасовку, имевшую место не только во Франции. Отныне считалось, что война выиграна благодаря СССР. Жан-Поль Сартр с его любовью к кремлевским звездам проделал быстрый путь к ярому антиамериканизму.., но это и понятно: компартия Франции была источником прямого антиамериканизма и, казалось бы, отказавшаяся от грехов прошлого, от сталинизма, она осталась такой и сегодня. Во время минуты молчания в память погибших 11-го сентября на собрании компартии Франции раздались свистки. Страх перед культурной и экономической экспансией США прячет собственные проблемы, собственную слабость. Да и возможно ли культурное или экономическое соперничество с США в стране, где с середины апреля и до середины сентября практически никто не работает? Где кинематограф живет на субсидии, а радио и ТВ управляют бывшие подруги бывших политических лидеров? Жак Жульяр видит однако проблему антиамериканизма на ином уровне. "Не могу напоследок не сказать, это было бы трусостью, эти интеллектуалы не любят свободу. Я мог бы составить список писателей, артистов, ученых, которые в прошлом проклятом веке были на стороне врагов свободы, на стороне фашизма и нацизма, сталинизма и маоизма. Лишь Раймон Арон на правом фланге да Альбер Камю на левом фланге не запятнали себя. Уроки истории, как мы знаем, никого не учат. Вчера, то что восхищало интеллектуалов в авторитарном социализме бы, увы не социализм, а авторитаризмом, власть. Завтра, то что будет их восхищать в антикапиталистическом терроризме, будет не антикапитализм, а террор". Жак Жюльяр знаком с ситуацией изнутри. Так что мне - добавить нечего. Елена Коломийченко: В советской России антиамериканизм существовал в двух разновидностях: в виде официальной пропаганды и яростной критики растленного Запада и соревновательной зависти, сформулированной в лозунге "ДОГНАТЬ И ПЕРЕГНАТЬ США". Однако, в быту Америка была мифом, неизведанной страной "далеко, далеко за морем", а для многих - и примером для подражания. После падения коммунизма россияне, да и граждане других стран, образовавшихся после распада Советского Союза, связывали с США собственные надежды на быстрые перемены к лучшему. Когда эти перемены скоро не наступили, те же США - и шире - Запад в целом - стали объектом для обвинений в собственных неудачах. Сегодняшнее сближение России и Америки - не всем по духу и критики утверждают, что это лишь временное явление. Ну, а вот как комментируют нынешний европейский антиамериканизм некоторые газеты. С обзором - Иван Воронцов. Иван Воронцов: Разногласия между американцами и европейцами в последнее время вновь обострились. Администрация США все более настойчиво говорит о своем намерении испытать современные военные технологии на Ираке ради благой цели избавления мира от тирана Саддама Хусейна. Большинство европейских политиков, по крайней мере, левых и левоцентристских, эти идеи не разделяет. Канцлер ФРГ Герхард Шредер заявил в очередной раз в минувшие выходные, что Германия собирается идти своим особым путем, и воевать не намерена. Его, правда, подвергли критике правая оппозиция и представители военных кругов - те, разумеется, не прочь заработать "боевые" премии хоть в Ираке, хоть у черта на куличках. Американские аналитики, правда, объясняют позицию немецкого канцлера предвыборными соображениями. "Стрэтфор комментари" полагает, что Шредер намерен заработать очки, дистанцируясь от более проамериканской позиции кандидата оппозиции Штойбера. До выборов в Германии, то есть, до 22-го сентября, операция против Ирака вряд ли состоится, а после выборов независимо от их исхода Берлин поведет себя потише, а Соединенные Штаты постараются свести противодействие Германии своим планам к минимуму, так как Америке придется использовать военные базы на ее территории - пишет "Стрэтфор комментари". Итак, американцы не склонны принимать европейских политиков всерьез, а тем временем антиамериканизм в Европе усиливается. Соединенные Штаты все больше обвиняют в авторитаризме и отходе от принципов демократии. "Американское общество спустя почти год после 11-го сентября живет в тревоге и не уверено в своем будущем - пишет, например, на страницах французской "Либерасьон" историк Оливер Вьеворка. - Цели антитеррористической операции не достигнуты. Но дело не только в борьбе с терроризмом. Речь идет об общеполитических тенденциях, в США и не только. С одной стороны, казавшиеся центром демократической глобализации Соединенные Штаты все больше выглядят страной, экономика которой подвержена манипуляциям и коррупции ограниченного числа финансистов - скандалы с Enron и Worldcom. С другой стороны, США приобретают образ воинственного государства. И эта логика военного подхода отвечает общему усилению национализма повсюду в мире - вопреки предположениям о том, что экономическая глобализация приведет к исчезновению национальных государств. Таков поразительный парадокс: в зените своей мощи защищающая демократические идеалы сверхдержава Америка демонстрирует первые, пусть и умеренные, признаки сползания к авторитаризму" - полагает французский историк. Стоит вспомнить и что писал в британской газете "Таймс" месяца полтора назад о том, почему не любят Америку, журналист Анатоль Калецки. Изложение его статьи уже звучало на волнах нашего радио. "Многие американцы ищут ответ на этот вопрос: почему мир, кажется, не любит их страну. Конечно, проще всего вспомнить о том, сколько людей в мире любят Америку, хотят жить в США, покупать американские товары, смотреть американские фильмы и так далее. Но можно одновременно восхищаться Америкой и ненавидеть ее. Дело в том, что сама нация Соединенных Штатов расколота настолько, что стоит говорить о существовании двух американских народов. Америка, которую остальной мир, и особенно Европа, боится, которую недолюбливает и которой не доверяет - это консервативная страна Техаса и южных штатов - оплота Джорджа Буша - Америка христианского фундаментализма, фанатичных противников абортов, оружейных магазинов, смертной казни и отравляющих воздух пикапов. Америка, которую европейцы обожают, хотя и немного побаиваются колебаний ее моральных ориентиров - это либеральная Америка Билла Клинтона, ее центры - Манхеттен, Голливуд и Силиконовая долина. Несмотря на кажущееся единство нации после 11-го сентября, Соединенные Штаты расколоты, как никогда, расколоты, в первую очередь, по религиозному признаку. Религия оказалась в центре всех американских политических баталий. И противостоят друг другу не представители разных конфессий и религий, а религиозные и нерелигиозные американцы. Светских европейцев, имевших дело с гитлеровским и сталинским догматизмом, заставляет содрогнуться подобное вторжение религиозного рвения в политику единственной сверхдержавы мира. И опасения европейцев не лишены оснований. Действительно, президент США нашел в себе смелость заявить, выступая в Уэст-Пойнте, что ХХ век закончился с одной единственной жизнеспособной системой развития человечества. Может быть и так, но какую Америку имел в виду президент Буш"? - так заканчивает свою статью Анатоль Калецки. Елена Коломийченко: В странах молодых европейских демократий антиамриканские настроения не столь распространены, как на Западе нашего континента. Примером может служить Польша, которую, кто-то назвал даже "троянским конем США в Европе". Из Варшавы Ежи Редлих. Ежи Редлих: "Объявить войну Америке и на второй день сдаться", - такой горько-шуточный рецепт предлагали оппозиционеры Польши 70-х годов. В период военного положения в начале 80-х годов некоторые говорили: лучше спальный мешок в Нью-Йорке, чем особняк в Варшаве. И, на самом деле, в то мрачное время многие поляки, особенно молодые, эмигрировали в Штаты, которые в эпоху коммунизма казались Землей обетованной. Впрочем, точно также считали миллионы поляков, которые, начиная с 19-го века из невольной Польши отправлялись в Америку в поисках лучшей жизни. Далеко не всех постигла там удача, и, тем не менее, они бодрились сами и ободряли родственников, оставшихся на родине. "Америка окей, Америка прекрасна", - писали родным эмигранты. Отсюда, как мне думается, и взялось убеждение, которое подтверждается социологическими опросами. Для поляков американцы остаются самой дружелюбной среди всех наций мира. От 60-ти до 70% анкетируемых отдают предпочтение американцам, а Соединенные Штаты считают наиболее желанным союзником. Американские демократические нормы и американская деловитость, предприимчивость - образец для молодого поколения политиков. Это тоже показывают социологические исследования. Недавно был проведен опрос относительно самого популярного зарубежного государственного деятеля. 70% опрашиваемых указали на нынешнего американского президента Джорджа Буша. Он сам был поражен этим результатом, когда ему сообщили об этом польские журналисты, беседовавшие с ним накануне визита Александра Квасьневского в Америку. Впрочем, в этом могли убедить Буша не только цифры. В июне прошлого года он прибыл в Польшу после визита в Германию и прямо с совещания с деятелями Евросоюза в Гетеборге. Там его встречали бурные враждебные демонстрации антиглобалистов, а в польской столице его встречали с энтузиазмом, как толпы варшавян, так и ведущие политики Польши. С американцами у поляков никогда не было спорных вопросов, в отличие от многих европейских народов и государств, в частности, ближайших соседей с востока и запада, с которыми поляки часто ссорились, нередко воевали и попадали в подчинение. Америка же не навязывала Польше своего господства, напротив, поддерживала, хотя большей частью только морально, свободолюбивые стремления поляков. С другой стороны, это польские выдающиеся полководцы, как Тадеуш Костюшко и Казамир Пулаский, сыграли существенную роль в борьбе американского народа за независимость. Об этом хорошо помнят и в Польше, и в Соединенных Штатах, где каждый год проходят парады в честь памяти Пуласского. Я напомню еще активное содействие США в становлении независимого польского государства после окончания Первой Мировой войны и векового раздела Польши между Россией, Пруссией и Австро-Венгрией. После Второй Мировой войны многие поляки разочаровались в том, что Америка, в частности, ее тогдашний президент Рузвельт, легкой рукой отдали Польшу в сферу влияний Сталина, лишив тем самым страну воспользоваться планом "Маршалла", который помог бы Польше экономически подняться после военной разрухи. Однако как бы прокремлевские власти в Польше ни старались насаждать антиамериканские настроения, это не удавалось на всем протяжении существования так называемой Народной Польши. Напротив, в каждый период политической оттепели теплое отношение к Америке снова и снова оживало. С возникновением общественного движения "Солидарность" в 80-м году, а потом после ее подавления год спустя, поляки особенно сильно ощущали моральную поддержку и материальную помощь со стороны американцев. Ощущение было даже большим, чем была эта поддержка на самом деле. Таковы исторические корни отношения поляков к Америке и американцам. В последние годы оно уже не столь некритично и не столь поголовно, каким было прежде. Не всем полякам льстит то, что Польша остается ближайшим союзником США в этой части Европы, и особенно то, что некоторые политики, в частности французские, называют Польшу "троянским конем Америки в Европе". Все политические силы разделяют мнение о том, что главная задача - борьба с терроризмом, однако не все в Польше поддерживают идею крестового похода против стран, названных Бушем бандитскими. Некоторые политики в Польше не хотят принимать к сведению тот факт, что союзнические обязательства связаны и с некоторыми лишениями со стороны Польши. Одним словом, большинство поляков желают, чтобы Соединенные Штаты и впредь преуспевали как единственная уже сейчас сверхдержава, но не все готовы этим успехам способствовать реально. Елена Коломийченко: Какую роль играют в реальной политике политтехнологи на Западе и сегодняшней России? Поводом к рассуждениям на эту тему стали несколько статей в российских газетах, согласно которым в предстоящих предвыборных кампаниях российские пиарщики и политтехнологи не будут играть столь же большую роль, что в предыдущих. По мнению авторов этих статей - время пиарщиков уходит, наступает время реальных политиков. Справедливо ли подобное утверждение? Скорее всего - нет, если учитывать многолетний опыт работы политтехнологов и пиарщиков в Европе, и в целом на Западе. Однако и здесь не все гладко - один из скандалов в ходе предвыборной кампании в Германии как раз и разгорелся из-за пиарконторы Мориса Хунцингера. Жертвами этого скандала стали министр обороны Германии, социал-демократ Рудольф Шарпинг, которому пришлось в результате уйти в отставку со своего поста, и представитель партии "зеленых", один из наиболее популярных политиков этой партии Чем Оздемир. Тему подготовил Павел Черноморский. Павел Черноморский: За полтора месяца до сентябрьских выборов в бундестаг вся Германия с интересом обсуждает подробности громкого скандала, в центре которого видные политики находящейся нынче у власти коалиции социал-демократов и "зеленых" и франкфуртский бизнесмен, профессиональный рекламщик, лоббист и спец по части политического пиара Мориц Хунцингер. Когда осенью 98-го года левая коалиция обошла на выборах христианских демократов, а премьер-министр земли Нижняя Саксония социал-демократ Герхард Шредер сменил федерального канцлера Гельмута Коля, новое правительство заявляло, что ему, в отличие от прежнего кабинета христианских демократов, удастся избежать сомнительных историй и подозрений в коррупции. Министр обороны и шеф бундесвера Рудольф Шарпинг обвинен в сомнительных играх с бизнесменами от политики и с треском выгнан в отставку. Следом за военным министром отправился видный депутат бундестага от партии "зеленых" Чем Оздемир, также признавшийся в ряде проступков и злоупотреблений. В скандал боком оказался вовлечен и Йошка Фишер, германский министр иностранных дел и по сути дела второй человек в федеративной республике. Пускай в обвинениях, стоивших Шарпингу и Оздемиру карьеры, пока нет ничего криминального, политиков и обвиняют в общем-то в какой-то ерунде - использование служебного транспорта в личных целях, завышенные гонорары за мемуары, участие за деньги в организованных фирмой Хунцингера деловых семинарах, в то время как чиновник в ранге федерального министра должен всегда выступать бесплатно. Все сколь либо серьезные, отдающие откровенным криминалом обвинения, пока выглядят лишь журналистскими домыслами и вряд ли когда-либо будут подтверждены в суде. Важно, скорее, другое - до всеобщих парламентских выборах в Германии остались считанные недели. Левая коалиция и так шла на выборы с весьма скромными шансами на победу, а теперь почти никто не сомневается, что в сентябре кабинету Шредера придется уйти. Есть в нынешней ситуации и другой момент, ни чуть не менее важный, хоть и не имеющий к выборным реалиям непосредственного отношения. Речь идет о моральной чистоте, этичности самой нынешней германской политики. Гамбургская еженедельная газета "Ди Цайт" уже около полувека работает в жанре интеллектуального комментария политической актуальности как в Германии, так и во всем мире. Это умеренно-левое, популярное в интеллигентной среде издание, относящееся к социал-демократам и "зеленым" скорее с сочувствием и симпатией. Когда в середине июля разразился скандал с Хунцингером и Шарпингом, "Ди Цайт" писала, что нынешним политикам в общем, увы, никуда не деться от лоббистов и пиарщиков, таковы общие правила игры. Шеф-редактор "Ди Цайт", доктор Михаэль Науман, впрочем считает, что политика политикой, а бизнес бизнесом. Оздемир и Шарпинг просто повели себя как малые дети. Ясно, что без услуг консультантов типа Морица Хунцингера жить не получится, но публичным фигурам типа Оздемира и Шарпинга нужно все-таки серьезно думать, прежде чем связываться с ними настолько близко. Риск оскандалиться слишком велик. Михаэль Науман: Я думаю, что большинство немцев считают, что это просто смешная комичная история, этот инцидент с отставками нашего министра обороны и депутата от "зеленых" Оздемира. Не думаю, что немцы думают, что все это имело какое-то серьезное влияние на политику и жизнь в стране. Министр обороны Шарпинг предположительно приобрел костюм на деньги своего литературного агента, хоть в этом и не было никаких нарушений закона. Этим литературным агентом как раз и был господин Мориц Хунцингер, коммерсант из Франкфурта. Хунциргер, кроме того, заплатил ему очень хороший аванс за книгу воспоминаний, которую написал Шарпинг, при этом заплатил без контракта. Там вообще очень запутанная история, но никакого криминала нет. Там скорее было нарушение этики, и канцлеру Шредеру пришлось уволить Шарпинга с поста министра бундесвера. Коррупции не было, было лишь некорректное поведение господина Шарпинга. Что же касается Чема Оздемира, "зеленого" депутата нашего парламента, первого депутата из тюринской диаспоры Германии, то там дело в другом - он активно использовал бонусы компании "Люфтганза", которые та предоставляет своим постоянным клиентам. Явно, что по работе ему приходилось много летать и в результате ему полагался бонус, бесплатный билет, но летал-то он по государственным делам. Это тоже не вопрос коррупции, а вопрос этики, хоть господин Хунцингер тут и не причем. Кто такой Хунцингер? Он известный бизнесмен, профессиональный лоббист, рекламщик, человек такого американского, что ли, бизнес-склада. Я считаю, что политикам вообще надо бы держаться от него подальше. Политики, если они будут продолжать себя вести таким образом, просто рискуют испортить отношения с гражданами, которым такое поведение, конечно же, не может нравиться. Павел Черноморский: Вообще-то это все разные сферы одного большого бизнеса на политике - пиар, выборные технологии, реклама и политический консалтинг, а также лоббизм. Бизнесмен Мориц Хунцингер занимался сразу несколькими направлением. И доктор Науман в общем-то во многом прав, когда иронично называет франкфуртского пиарщика американским типом бизнесмена. Родиной политтехнологического бизнеса стала Америка, да и сама политика в ее нынешнем виде как большой яркий спектакль, соревнования лозунгов. Гонка харизматичных лидеров появилась на свет именно там - в Штатах. За океаном оборот околополитического рынка это миллиарды долларов в год. У политтехнологов и рекламщиков там тоже есть свои лоббистские интересы, и они здорово влияют на развитие американской экономики в целом. В Калифорнии многие политики тратят по несколько миллионов долларов в неделю и это только на рекламные цели. С середины 50- х годов в Штатах политик, будь он демократ или республиканец, собираясь идти на выборы, обращается не столько к собственной партии, сколько к услугам наемного советника-профи. Джон Аполитен, Тони Шварц, Стенли Гринберг, Джеймс Карвилл - эти люди сделали себе миллионные состояния именно в политическом бизнесе, буквально из воздуха, консультируя кандидатов и придумывая предвыборные кампании. Другое дело, что именно в Америке первыми обнаружились и опасности большой политики в ее нынешнем виде. Иногда начинает казаться, что предвыборная гонка вообще важнее самого поста, настолько разросся в США сегодня этот вид бизнеса. Об этом в интервью Радио Свобода говорит профессор Уильям Галстон. В 96-м Билл Галстон консультировал команду президента Билла Клинтона. Сейчас он преподает в школе общественных дисциплин в университете штата Мэриленд. Уильям Галстон: Роль политических консультантов и специалистов по политическому пиару становится в американском обществе все более и более важной. Это началось лет 30-35 тому назад. До этого времени, до 70-х годов, политическая жизнь в США крутилась вокруг партий, вокруг двухпартийной системы. Так происходило повсюду - на выборах мэров, шерифов в графствах, на выборах в Конгресс и Сенат, на выборах президента. Но со временем партии перестали играть большую роль, влияние медиа, в первую очередь телевидения, между тем постоянно увеличивалось. И это происходило очень стремительно. Параллельно с возросшей ролью средств массовой информации увеличивалась и нужда политиков в специалистах по политической рекламе и в политических советниках. Нынче от этих людей в американской политике зависит очень и очень многое, они крайне влиятельны. Особенно это заметно на примере больших и дорогих кампаний, типа выборов в Сенат, президентских и губернаторских гонок. Возросшая роль таких консультантов - это важнейшее изменение в американской политической жизни за последние десятилетия. И у нас в стране есть много людей, которые считают, что это в общем-то изменение к худшему. Павел Черноморский: В России делать бизнес на политике стало возможным совсем недавно. Интересно, что фактически произошло это даже не в начале 90-х, сразу после ухода коммунистов, а чуть позже, лет пять назад. Если сейчас вспомнить выборную кампанию 96-го года, знаменитую акцию "Голосуй или проиграешь", то придется согласиться, что тогда команда Ельцина в общем-то избегала в своих действиях даже тени интеллектуальности. Да, кампания была, и даже очень яркая и дорогая, был в ней и даже явный смысл, был, как говорят политтехнологи, месседж - на допустить реванша красных, но большого ума за всем этим не чувствовалось. Та кампания делалась от противного, в ней было ноль позитивного, ее подлинным лозунгом могла бы стать присказка про меньшее из двух зол. Другое дело думские выборы 99-го года и президентская кампания 2000-го. Тут было уже о чем подумать, и именно эти годы сделали славу российским политтехнологам, и в первую очередь самому известному из них - президенту Фонда эффективной политики Глебу Павловскому. В России роль политического консультанта, этого активного игрока на большом и новом для страны рынке, была принципиально иной, чем в Европе или Америке. Там политтехнологи действуют как винтики гигантской машины движений и партий, здесь они нередко сами диктуют этой непостроенной еще до конца машине, что и как нужно делать. В Германии Мориц Хунцингер всего лишь обслуга, ее нанимают лишь на короткий срок, а потом, расплатившись, расстаются с ним. В России хитрый консультант, воплотившийся в образе Глеба Олеговича Павловского, это чуть ли не незаменимая деталь властного механизма, и после выборов все только начинается. Политтехнолог становится серым кардиналом, говоря языком западных технологов, этаким советником часто интеллектуально не винной российской власти. Бизнесмен и наемный работник, он перевоплощается в незаменимого человека и конструирует политическую реальность. И делает это он, естественно, далеко не в ущерб своим бизнес-интересам. Известный праволиберальный публицист Кирилл Рогов, бывший долгое время шеф-редактором быть может самого авторитетного российского Интернет-издания "Полит.ру", считает, что это в принципе не плохо и не хорошо. Кирилл Рогов: У меня нет никаких претензий к классу политтехнологов как таковых, у меня есть некоторые претензии к тому статусу, который заняла политтехнология в русском обществе последних пяти примерно лет. Политтехнология это технология политического процесса. В России же довольно твердо можно указать на дату, когда это произошло. Политтехнология это модное слово, это понятие, это институция, как бы заменила отсутствующий институт, собственно формирующий политический процесс, институты партий, институты групп политических интересов. Это неизбежная детская болезнь врастания в капитализм. Политтехнологи в том виде, в каком они сформировались в России в последнее пятилетие, как их понимают в России, это бизнес на политике. Бизнесмены, которые выросли сами, которые выросли как бы на голой земле, когда им понадобилась политика, они обратились не в сторону таких традиционных политических институций, партий и неких идеологем, идеологических представлений, они попытались распространить навыки технологического менеджмента, которые они сами только что приобрели и которыми они восхищены, как чем-то новым, они попытались прямо распространить это на политику. Это упало на благодатную почву, так как партийных традиций и традиций электоральных их практически нет, возникла такая мнимая политика. Я думаю, что ее срок измерен. Это не значит, что то, что будет после этого, будет лучше. Мне кажется, что становление реальной партийной системы еще переживет свои какие-то кризисы, может быть даже болезненные для всего общества. Дело не в том, что политтехнологи плохие, дело в том, что политтехнологи в России в эту эпоху последнего пятилетия это попытка бизнеса тиражировать и распространить свои технологии на общественную жизнь, на политическую жизнь. Павел Черноморский: Если вернуться к недавнему немецкому скандалу, то нужно сказать, что еще одним обвинением в адрес Рудольфа Шарпинга и Чема Оздемира было то, что будучи левыми политиками, сотрудничали с правым христианским демократом Хунцингером. Неважно, что франкфуртский рекламщик прежде всего бизнесмен, на Западе есть неписанный закон, согласно которому с правым должен работать правый эксперт, а с левым левый. Дело не в идеологии, так просто удобнее и безопаснее для дела. Вот, например, знаменитый консультант из Америки Стенли Гринберг, по своему бэкграунду он типичный левый демократ, рафинированный интеллектуал и поборник социальной справедливости, профессор Йели и Стенфорда, автор нескольких увесистых книг. Сложно представить, чтобы он со своими околосоциалистическими идеями пошел консультировать Буша-младшего. То же самое с правыми. Проработав с партией Тори, нельзя на завтра переметнуться к социалистам. Тому, кто постоянно меняет хозяев, просто не будет доверия, да и секретов в политике ни чуть не меньше, чем в большом бизнесе. Профессор Билл Галстон говорит, что американский мир политической рекламы и консалтинга состоит из самых разных человеческих типов. Кого тут только нет: рядом с университетскими профессорами идут телевизионные продюсеры и журналисты и на политике зарабатывают спецы в обычной рекламе и остепенившиеся бунтари из 60-х годов, бывшие государственные служащие и совсем еще молодые люди, использующие Интернет, они и вовсе часто недавние студенты. Уильям Галстон: У всех этих советников самое разное прошлое. Например, многие очень известные политические консультанты начинали как академические ученые, как профессора в колледжах и университетах. Там они изучили политтехнологии и потом стали применять их на практике. Есть люди, которые, напротив, всему учились сами, на практике. Например, Джеймс Карвилл, он сам всему научился, проведя целый ряд кампаний. Он совсем не похож на политтехнолога с университетским прошлым. Это второй тип. Есть в этом бизнесе и люди, пришедшие с телевидения или из мира рекламы. Это третий тип. В общем, именно эти три сферы дали больше всего специалистов по политическому консультированию. Павел Черноморский: В России задачи перед политическими консультантами часто стоят иные, да и личный опыт русского политтехнолога не может копировать американскую историю. Именно так считает Модест Колеров, бывший в свое время как раз одним из ведущих политических экспертов "Аннексим-Банка" Владимира Потанина. Мы помним, что в середине 90-х "Аннексим" участвовал сразу в нескольких больших интригах на российской политсцене. Сейчас Модест Колеров является советником петербургского губернатора Владимира Яковлева. Колеров рисует весьма занятный портрет нынешнего российского наемного спеца по политической части. Типов, уверен он, собственно есть два - комсомольцы и бизнесмены. Модест Колеров: Половина, то есть те, кто старше сорока, это бывшие комсомольцы, которые оказались в политической сфере во многом случайно, придя к ней через жизнь каких-нибудь организаторов, пропагандистов, развлекателей. И вторая половина, те, что младше сорока, это в наибольшей степени все-таки самые разные интеллигенты, которые 90-е годы провели около бизнеса. Павел Черноморский: Самой известной российской структурой, сделавшей своим бизнесом именно политику, стал, как мы уже говорили, Фонд эффективной политики, ФЭП, Глеба Павловского. Личная история Глеба Павловского и второго человека в ФЭПе Марата Гельмана в общем-то располагает скорее к несколько романтической версии появления политтехнолога. Здесь не пахнет ни бизнесом, ни поздней советской комсомолией. Павловский и Гельман - оба интеллигенты, первый историк, с богатым на приключения диссидентским прошлым, а второй известный арт-куратор и галерейщик. Кирилл Рогов считает, что успех ФЭПа в свое время стал своеобразным реваншем российской интеллигенции, предложившей власти свои услуги. На этот раз за хорошие деньги. Кирилл Рогов: Одной из составляющих этого эффекта политтехнологии является вполне социальное явление. Это попытка интеллектуалов продать себя, такая организованная попытка социального слоя продать себя дорого. И это похоже на ранние стадии капитализма в других сферах, когда нет еще сдерживающих факторов, нет настоящей конкуренции, нет ничего и можно приходить. Ведь что такое был ФЭП еще два-три года назад? Это была некая такая фабрика, на которой работали московские юные интеллектуалы, зарабатывали хорошие деньги. Место их организованного похода за новыми деньгами. Павел Черноморский: В работе политического консультанта неважно, занимается ли он рекламой или чем-то еще, нет ничего позорного. Пока есть политика, есть и этот вид бизнеса. Уж лучше технологии, чем голосование по указке из обкома, тут мало кто будет спорить. Да, с развитием коммуникаций сама политика во многом напоминает большой спектакль. Народ, особенно народ, живущий в сытости и довольстве, голосует за обаятельную улыбку и броский лозунг. Но разве есть этому какая-то альтернатива? Пока она не придумана. Именно так считает профессор Галстон из университета штата Мэриленд. Уильям Галстон: Да, люди часто говорят, что со временем политика превращается в спектакль. Я не уверен, что это так. Я думаю, что в Америке люди все-таки решают за кого им голосовать сами, исходя из целого ряда соображений. Кого угодно нельзя сделать президентом, нельзя избрать в Сенат абсолютного болвана, люди за него не проголосуют, как ни старайся. Какие-то технологии эффективны, но не всесильны. Неверно говорить, что сейчас политический процесс это такой большой театр. Да, политика, которая так сильно зависит от рекламы, не лучшим образом влияет на политическую активность простого населения. Многие люди чувствуют себя просто зрителями, от которых мало что зависит. И это, конечно, плохо. Павел Черноморский: Самое интересное, что рядовой избиратель, как в России, так и на Западе, с каждым годом все больше и больше разочаровывается в старой партийной системе. Средний американец с трудом видит различия между программой демократов и республиканцев и голосует по привычке и семейной традиции. Немец легко может спутать социал-демократа с христианским демократом, а француз голиста с социалистом. Старые партии начинают казаться устаревшими явлениями. В России другой процесс приводит к схожему результату: избиратель просто не верит в партии, которые рождаются, живут пару-тройку лет, осваивают миллионные бюджеты, а потом растворяются как дым. Понятно, что в таких условиях роль консультанта-политтехнолога очень, часто попросту неоценимо важна. Главное пройти выборы, суметь понравиться, что потом - не так уж важно. Но и такая система чревата серьезнейшими осложнениями. В мае этого года на выборах во Франции вперед прорвался экстремист Ле Пен и леваки троцкисты. Тогда же в Голландии второе место на выборах заняли политики из списка экстравагантного правого радикала Пима Фортейна. Дело не только в том, что Франция и Голландия вдруг в одночасье из традиционно либеральных, а во многом левых стран стали странами полуфашистскими, избирателю тогда просто надоело выбирать между шилом и мылом. Привычные правые и левые осточертели простым гражданам и народ, плюнув на усилия политтехнологов, проголосовал за новенького, яркого и запоминающегося хулигана. Умеренным во Франции и Нидерландах не помогли и миллионные затраты на кампанию. Дело в том, что когда лимит доверия к политику исчерпывается, его уже ничто не спасает, ни Бог, ни везение, ни самый гениальный советник. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
