Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[28-04-04]
Ведущий Сергей Сенинский
"Место и время". Что есть монополия в современной экономике? Монополия на продукты и монополия на идеи... Сергей Сенинский: На продолжающихся переговорах о вступлении России во Всемирную торговую организацию Европейский союз требует, в частности, от Москвы прекращения монополии "Газпрома" на экспорт сырья, а также - на саму систему газопроводов. Хотя, например, во Франции - две государственных энергетических монополии: компании Gaz de France и Electricite de France. И любые планы их - хотя бы частичной - приватизации всегда вызывали в стране массовые акции протеста, после чего от планов этих вновь и вновь отказывались. В очередной раз эта история повторилась буквально три недели назад... Но что вообще есть "монополия" в современной экономике и чем отличаются, если иметь в виду их будущее? Некоторые из них явно обречены. Другие - наоборот, будут только множится... Этой теме мы и посвятим сегодняшний выпуск передачи "Место и время"... В передаче участвуют: из Калифорнии - научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета профессор Михаил Бернштам; из Берлина - руководитель отдела "Информационное общество и конкуренция" Немецкого института экономики профессор Кристиан Вей, к которому обратился наш корреспондент в Бонне Дмитрий Аскоченский. Итак, начнем с того, как вообще современная экономическая наука классифицирует существующие сегодня различные виды монополий? Тему открывает профессор Михаил Бернштам: Михаил Бернштам: Общепринятой классификации не существует. Но, пожалуй, сейчас можно говорить о четырех видах монополий. Первый тип - эта простая монополия на те или иные продукты. Она может быть частной или государственной. Второй тип - естественная или природная монополия, когда конкуренция невозможна по техническим причинам. Например, в случае с железными дорогами, где второй компании просто невыгодно прокладывать, рядом с уже существующей, еще одну ветку. Или в случае с метро - компания не будет строить второй туннель рядом с уже существующим. Третий тип - это, я бы сказал, сетевая монополия. Когда, скажем, Microsoft создает такие программы, как Microsoft Word или Microsoft Excel, и люди ими добровольно пользуются. Причем пользуются весьма активно. И тогда конкуренту уже достаточно трудно войти на этот рынок. Потому что все просто привыкли работать с одной программой. То есть это такая добровольная, принятая покупателем монополия. И возникла сеть покупателей... Сергей Сенинский: А - четвертый тип? Михаил Бернштам: Четвертый тип - самый важный. Это - монополия на идеи, то есть на интеллектуальные продукты. Когда делается то или иное открытие, разрабатывается то или иное лекарство и нужно окупить расходы, то изобретателю нужно иметь патент. Так как он просто не окупит свои расходы и не сможет работать над следующим изобретением. И создается временная, а иногда и достаточно долгая монополия на идею, заложенную в продукте. Вот такие четыре типа: обычная монополия, естественная монополия, сетевая монополия и монополия на интеллектуальные продукты. Сергей Сенинский: С монополиями бороться начали довольно давно. Например, антитрестовское законодательство, появившееся в Соединенных Штатах в конце 19-го века, стало основой для первого, если можно так выразиться, "принудительного" раздела монополии - речь идет о нефтяной империи Джона Рокфеллера - корпорации Standard Oil, которую в 10-ые годы прошлого века разделили на несколько компаний. Так, кстати, и возникли некоторые из крупнейших на сегодня нефтяных компании Соединенных Штатов. Примерно тот же план - 70-тью годами позже - был реализован в Соединенных Штатах в отношении сложившейся к тому времени телефонной монополии - компании AT&T... Михаил Бернштам: Антимонопольные законы в США возникли в конце 19 века. И они принесли большую пользу, так как они способствовали конкуренции. А конкуренция способствует не только дешевизне для потребителя, но и стимулирует производителя к сокращению расходов. А чтобы сокращать расходы, он должен производить техническое обновление. Поэтому разделение обычных монополий вело к техническому прогрессу. Сергей Сенинский: В Европе в 20-ом веке подобные антимонопольные процессы имели место? Кристиан Вей, Немецкий институт экономики, Берлин: Кристиан Вей: В Германии после Второй мировой войны некоторые крупные монополии были раздроблены. Лучший пример - химический гигант "IG - Farben", который американцы разделили сразу на несколько частей: это - нынешние химические компании BASF, Bayer и Hoechst. Но в целом в Европе дробление компаний не практиковалось. Скорее, наоборот, здесь, как в случае с французской автомобильной компанией Renault, наблюдался процесс огосударствления предприятий - одновременно - их укрупнения. Сергей Сенинский: На ваш взгляд, в Европе возможны ли в принципе антимонопольные санкции, аналогичные тем, которым подвергли Microsoft, в отношении какой-то европейской компании? Кристиан Вей: Все без исключения компании стран Европейского союза находятся под наблюдением Европейской комиссии, и каждая из них может стать предметом разбирательства, как недавно - американская Microsoft. Однако, хотя в Европе и существуют, конечно, крупные компании, я не могу себе представить, что какая-либо европейская компания будет подвергнута аналогичным санкциям. Дело в том, что Microsoft - мировой монополист, а европейские крупные компании действуют в основном в соответствующих странах. Есть так называемые "нишевые" рынки - например, в химии, где немецкие или европейские компании имеют очень сильные позиции, и есть "массовые" рынки, как, например, рынок операционных компьютерных систем, где царствует Microsoft. Европейские рынки сформированы по принципу олигополии - как, например автомобильный рынок, где постоянно конкурируют сразу несколько крупных компаний из разных стран. То же самое наблюдается в химической отрасли и в фармацевтике. Другими словами, вопрос монополизации того или иного рынка находится в прямой зависимости от того, как мы этот рынок определяем. Условно, в регионе "А" продукт компании "Б" действительно лидирует на рынке, но если расширить рамки этого рынка до границ страны или - тем более - всего Европейского Союза, то этот продукт становится лишь одним из многих, присутствующих на рынке. Сергей Сенинский: Дробление монополий и конкуренция вели к техническому и экономическому прогрессу. Но нельзя не признать, что интеллектуальная монополия тоже ведет к этому...: Михаил Бернштам: Интеллектуальная монополия - тоже ведет к технологическому прогрессу! Здесь, как и в случае с естественной монополией, - очень большие первоначальные затраты. Для того, чтобы изобрести что-нибудь, нужно сначала пройти очень много неверных дорог. Нужно вложить деньги в головы людей, в подготовку, в эксперименты, в длительную работу.... А иногда и вообще ничего не получается. И поэтому такие фиксированные, крупные и длительные расходы должны окупаться. Для того, чтобы они окупились, производитель должен в течение достаточно длительного времени получать добавочную сверхприбыль, которая не связана с ценой продукта. Если мы говорим о лекарствах, то произвести таблетку практически ничего не стоит, так как стоимость самих химических материалов очень невысокая. Но за эту таблетку берут больше деньги, скажем 15-20 долларов, для того, чтобы окупить все расходы за идею, вложенную в эту таблетку. А раскрыть химическую формулу и произвести такую таблетку может любой конкурент. Секрета там нет! И после того, как изобретение произошло, оно для всех очевидно. Поэтому интеллектуальная монополия тоже нужна... Сергей Сенинский: То есть - монополия на продукты и монополия на идеи... Михаил Бернштам: С одной стороны, монополия на продукты ведет к плохим результатам. И конкуренция здесь ведет к техническому прогрессу. А с другой стороны, монополия на интеллектуальные продукты, на идеи, заложенные в физических продуктах, тоже ведет к технологическому прогрессу. То есть это две совершенно разных вещи - продукты и идеи. И подход к ним - совершенно разный. Сергей Сенинский: Можно ведь провести и такое деление: монополии частные и монополии государственные... Не здесь ли проходит водораздел? Скажем, совсем недавно Европейская комиссия вынесла весьма суровый антимонопольный вердикт в отношении частной корпорации Microsoft, на программном обеспечении которой работают примерно 94% всех персональных компьютеров в мире. Но при этом та же Европейская комиссия вовсе не спешит с какими-либо санкциями в отношении, например, Франции, где - почти полными государственными монополиями являются не только газовая промышленность или электроэнергетика, но и железные дороги... Профессор Кристиан Вей, Берлин: Кристиан Вей: Очень непростой вопрос... Замечу, прежде всего, что французские железные дороги или французская энергетика являются чисто национальными монополиями, в пределах границ лишь одной страны. А Европейская комиссия обязана принимать антимонопольные меры только тогда, когда какая-либо компания начинает доминировать на общеевропейском рынке. Или, скажем, немецкие национальные монополии - железнодорожная компания Deutsche Bahn или телефонная Deutsche Telecom - также не входят в сферу компетенции европейских антимонопольных органов. Европейские структуры занимаются случаями международных монополий и нарушения ими принципов свободной конкуренции - в международном масштабе, а вопросы национальных монополий остаются в ведении соответствующих правительств. Безусловно, в последнее время все сильнее становится тенденция дерегулирования и приватизации национальных монополий, как, например, в случае с немецкой банковской системой, но это все находится в компетенции именно национальных правительств, а не Европы. Сергей Сенинский: В фармацевтике существует понятие "срок действия патента". В это время никто другой производить этот препарат не имеет права. Но как только срок патента истек, - пожалуйста. На ваш взгляд, может ли подобная схема работать в других отраслях - в случае той же Microsoft, например? Михаил Бернштам: Никакой монополии на лекарства нет!.. Лекарства может производить любой. Фармацевтические компании не являются монополистами. Их очень-о-о-очень много... Однако существует монополия на конкретные лекарства, то есть на идею. Так как лекарства состоят из идеи и простейших химических элементов, которые может создать любой. То есть лекарства основаны только на идее. Действительно, срок патента ограничен. Однако и во всех других областях промышленности сроки на патенты тоже ограничены. Но когда речь идет о программах - это монополия другого типа. Это - добровольная, сетевая монополия. Кому-то повезло, кто-то пришел на рынок первым. Кто-то создал продукт, которым пользуются очень много людей. Может быть, это - далеко не лучший продукт. Но поскольку все взаимосвязано, и люди связаны между собой и работают вместе, то им нужен определенный сопоставимый продукт. И в этом случае не нужно ни патентов, ни государственных ограничений, ни сроков действия патентов, так как в данном случае сами люди создают цепь лояльных потребителей... Кристиан Вей: Отметим, прежде всего, что сама по себе монополия компании Microsoft никем не оспаривается. Главный вопрос дела Microsoft в Европе, скорее, в том, насколько эта компания пытается монополизировать другие рынки - например, программного обеспечения сетевых серверов или медиа-плееров. А на секреты исходного кода операционной системы Windows, в общем-то, никто и не посягает. Речь идет лишь о совместимости этой операционной системы с программными продуктами на "соседних" рынках. Чтобы программы других производителей могли бы нормально работать в системе Windows. Но главная проблема, которая здесь возникает, заключается в том, что в этой области действуют совершенно другие экономический законы, нежели, например, в фармацевтике. Здесь, если Microsoft удается включить в свою операционную систему и свой же Media Player или поисковую машину Explorer, то этот продукт однозначно завоюет рынок. Это - закон в области программного обеспечения, закон стандартизации: если какой-то продукт продвинут на рынке, он, в конце концов, и станет монопольным. В этом-то и заключается отличие от других отраслей. Сергей Сенинский: То есть стандартный подход потребителя - соотношение качества и цены - здесь не работает? Кристиан Вей: Программное обеспечение покупают не по соотношению качества и цены, а по его совместимости с операционной системой. А если я покупаю лекарство, то смотрю, прежде всего, именно на цену и качество, но не думаю о том, пользуются ли этим лекарством другие люди. Совершенно другая ситуация - в области программного обеспечения, где именно последний из перечисленных факторов играет решающую роль. Если же какая-то программа несовместима с другими, то я куплю другой продукт, той же Microsoft, который может быть и дороже, и хуже, но зато - абсолютно совместимый! То есть рынки "новейшей экономики" работают по иным законам, нежели традиционные отрасли. Этим-то и объясняется особый интерес Европейской комиссии к компании Microsoft. В связи с такой спецификой рынка программного обеспечения, Microsoft может надолго завоевать монопольные позиции и на "соседних" рынках, если не допустит совместимости других программ со своей операционной системой. Ведь потребители предпочитают один программный продукт или одну систему, с которой совместимы другие приложения, и в этом заключается основное отличие этого рынка от фармацевтического. Сергей Сенинский: Вы лично могли бы согласиться с такой постановкой вопроса: в обозримом будущем любые "природные" или "промышленные" монополии, по сути, обречены. С другой стороны, по мере развития постиндустриального общества именно "интеллектуальных" монополий будет возникать все больше, и это - закономерно... Ваше мнение? Михаил Бернштам: В принципе, государства не заинтересованы в сохранении частных монополий. Это сами частные монополии (монополии на продукты) путем лоббирования или через другие политические процессы добиваются сохранения своего монопольного положения. А государство и радо бы их разбить, но часто не имеет достаточно силы. В конечном счете, никаких оснований для существования монополий на обычные, конкурентные продукты нет! И поэтому возможно, что человечество с ними расстанется. И выживут они или нет, будет зависеть от того, насколько окажутся политически сильны частные владельцы этих монополий!.. Сергей Сенинский: Обречены ли - одни монополии, и неизбежны ли - другие? Профессор Кристиан Вей, Немецкий институт экономики: Кристиан Вей: Да, наверное, это правильная постановка вопроса. Хорошим примером является сектор телекоммуникаций, который долгое время рассматривалась как "естественная" монополия и находился в руках европейских государств. Но несколько лет назад эта отрасль была приватизирована, во многих ее областях уже появились успешно конкурирующие друг с другом участники рынка, и от определения "естественной" монополии практически ничего не осталось. С другой стороны, в некоторых отраслях - в энергетике или коммунальном хозяйстве, естественные монополии сохранятся. Для меня, например, "естественными" монополиями являются структуры, обслуживающие огромные сети, будь то газ, электроэнергия или вода, а - до недавнего времени - и телекоммуникации. Здесь просто с экономической точки зрения оптимально наличие одной сети: вы же не будете, к примеру, создавать в одном районе две параллельных системы канализации! Да, вы правы, даже в этих, "естественных" монополиях в последние годы наблюдаются определенные перемены. Лучший пример - опять-таки - телекоммуникации, где появились мобильные сети, конкурентная борьба, которая возникла - на благо потребителю. Но в других областях, на мой взгляд, эти структуры еще на многие годы останутся "естественными" монополиями, в которых будет велико участие государства. Одновременно - с развитием информационных технологий - все большее значение приобретают вопросы охраны интеллектуальной собственности. Но здесь возникает и новая проблема - как нам, с одной стороны, защитить интеллектуальную собственность, а с другой стороны, как бы ее не "перезащитить"?! Этим, наряду с наукой, стала заниматься и политика. Но если вернуться к началу вопроса, то следующим "монопольным" сектором экономики, который может быть постепенно демонополизирован, являются железные дороги. Но я предпочел бы рассматривать каждую отрасль, каждую монополию, по отдельности - чтобы оценить ее шансы на демонополизацию. Михаил Бернштам: Государства иногда сохраняют монополию на те или иные продукты. Но это обычно делается в фискальных целях. При создании новой и более эффективной системы налогообложения и эти монополии тоже уйдут с рынка. В Америке, например, обсуждается сейчас, имеет ли смысл сохранять государственную монополию на почту. Раньше это имело смысл, так как бандиты грабили почтовые перевозки, а в перевозках этих перевозили деньги. Сейчас деньги не перевозят почтой, деньги переводят по Интернету, а небольшое количество наличности возят в бронированных автомобилях. Поэтому государственная монополия на почту потеряла смысл. Поэтому это постепенно отойдет... А интеллектуальные монополии (авторские права и патенты на идеи) - это необходимый процесс. И они существуют очень давно, примерно с 17-18 века в Англии. Сейчас интеллектуальные права собственности еще боле расширились и создают временную монополию. Интеллектуальные права собственности при временной монополии на идеи являются двигателем прогресса! Они будут существовать всегда, по мере развития человечества. И, я думаю, что они будут только расширяться... Сергей Сенинский: Спасибо нашим собеседникам. Напомню, на вопросы программы отвечали: из Калифорнии - научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета профессор Михаил Бернштам; из Берлина - руководитель отдела "Информационное общество и конкуренция" Немецкого института экономики профессор Кристиан Вей, к которому обратился наш корреспондент в Бонне Дмитрий Аскоченский. Монополии на продукты и монополии на идеи - об этом мы вели разговор сегодня в очередном выпуске передачи "Место и время"... Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
