Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[08-11-02]
Ведущий Сергей Сенинский
- Спустя четыре года после дефолта государства в России - о возможности дефолтов российских компаний или регионов.
Сергей Сенинский: Вспомним, как в августе 1998 года государство российское, в лице правительства, объявило о дефолте, то есть признало, что не в состоянии обслуживать взятые на себя ранее долговые обязательства, которые были оформлены в виде ГКО. Многие из владельцев этих бумаг не могли не понимать, сколь они рисковали. Но, увы, риск дефолта осознавался полностью уже после того, как он наступал. Так было не только в России, но и в других странах. За минувшие четыре года в России на российском финансовом рынке сформировался целый новый сегмент - рынок рублевых облигаций, то есть долговых обязательств российских эмитентов. И теперь уже в связи с этим рынком в прогнозах аналитиков вновь стало появляться выражение "дефолт". Предупреждение о возможности новых дефолтов содержится и в обнародованном в начале этой недели комментарии международного рейтингового агентства Standard&Poor's, подготовленном в московском его представительстве. На наши вопросы отвечает один из авторов этого комментария - аналитик агентства Standard&Poor's Михаил Галкин. Прежде всего, что представляет собой российский рынок рублевых облигаций? Можно ли его разделить на три сегмента: облигации федерального правительства, облигации региональные (или субъектов Федерации) и облигации корпоративные? Михаил Галкин: Михаил Галкин: Если мы говорим о российском рынке облигаций, то именно такое сегментирование рынка вполне справедливо. То есть можно выделить облигации федерального правительства, облигации субъектов РФ и муниципальных образований, и в целом - блок корпоративных облигаций. Хотя отдельно в секторе корпоративных облигаций можно выделить еще две части: облигации финансовых корпораций (банков) и нефинансовых корпораций. Сергей Сенинский: А каково соотношение между этими составляющими рынка рублевых облигаций? Михаил Галкин: Общий объем рынка рублевых облигаций на сегодня составляет примерно 300 миллиардов рублей. Это эквивалентно примерно 10 миллиардам долларов. Структура этого рынка следующая. Доминирующие позиции занимают федеральные облигации - чуть более половины. Около 30% - корпоративные облигации, а оставшиеся 13-15% приходится на облигации субъектов РФ и муниципальных образований. Сергей Сенинский: Сколь известно, одно из правил международных рейтинговых агентств - рейтинг отдельного эмитента не может быть выше рейтинга страны его происхождения... Михаил Галкин: Скажем так, такое правило действительно существует, но оно носит условный характер. Из этого правила, в принципе, могут быть исключения. Мы об этом публично говорим в своих критериях. И даже есть такие примеры, когда кредитный риск и кредитоспособность заемщика, действующего внутри какой-то страны, выше, чем рейтинг центрального правительства этой страны. То есть в отдельных случаях это возможно... По шкале кредитного рейтинга Standard&Poor's Россия сегодня находится на уровне "BB-". Это - десятая снизу ступенька рейтинговой шкалы, в которой всего - 22 ступени. То есть, теоретически, у России еще впереди 12 ступеней "роста". Российские корпорации и финансовые институты в принципе расположены "под самой Россией" в этой шкале. И только три эмитента в России имеют такой же рейтинг, как и центральное правительство. Это корпорация "Транснефть" и два региона - Москва и Санкт-Петербург. Сергей Сенинский: Каким еще странам мира вашим агентством присвоены такие же рейтинги, как России? Или - близкие... Михаил Галкин: Если говорить о международных сравнениях, то Россию, традиционно, сравнивают с такими странами как Мексика, Бразилия, до дефолта была Аргентина, Филиппины, Румыния, Казахстан... Эти страны находятся на близких с Россией уровнях кредитного рейтинга. Сергей Сенинский: Если я правильно понял одно из положений вашего комментария, то, на ваш взгляд, инвесторы, то есть покупатели этих облигаций, почти вслепую доверяются их эмитентам, не особо заботясь о том, чтобы выяснить, каково реально их финансовое положение... Михаил Галкин: Совершенно верно. Тенденции, которые мы наблюдаем на рынке, вызывают у нас озабоченность. То есть, на наш взгляд, инвесторы пока очень слабо различают российских заемщиков по уровню кредитного риска. В принципе этот рынок только начал развиваться. Не прошло еще и трех лет с момента действительного становления рынка рублевых облигаций. Пока, благодаря достаточно благоприятной конъюнктуре, дефолтов по ним не было. И возможно именно это создает у инвесторов впечатление, что риски достаточно низкие. Однако, на наш взгляд, пока инвесторы не пытаются анализировать фундаментальные факторы кредитного риска заемщиков. И ориентируются в основном на известные названия - на брэнды. То есть рассуждения могут быть такого типа: это - известный и крупный заемщик, и в качестве консультантов у него выступают крупные российские и иностранные банки, значит - он непременно должен расплатиться по своим обязательствам. Конечно, это излишне упрощенно, но подобный анализ и результаты такого анализа могут быть очень далеки от истины. В качестве инструмента для снижения риска инвесторы видят короткий срок заимствований. То есть, если он вдруг почувствует опасность или близость дефолта, то, по его мнению, он сможет быстро предъявить облигации к погашению и избежать ущерба... Сергей Сенинский: Вы отмечаете, что сроки обращения этих облигаций очень короткие, а проекты, которые финансируются за счет их продажи, рассчитаны на гораздо большие сроки. К чему может привести такое несоответствие? Михаил Галкин: Формально, многие рублевые облигации сегодня на рынке имеют срок обращения 2-3-4 года. Но на самом деле так происходит, скорее, по техническим причинам, так как эмитенты стараются избежать уплаты достаточно большого налога на эмиссию. Поэтому это - лишь формальный срок обращения облигаций. На самом деле, в структуру почти всех облигаций, которые обращаются на российском рынке, встроены, так называемые "опционы досрочного погашения". То есть каждые шесть или двенадцать месяцев инвестор может предъявить облигацию к погашению, если он хочет получить назад деньги и не имеет желания держать эту облигацию дальше. Так что на деле реальный срок обращения облигаций на российском рынке составляет меньше года. А многие эмитенты - заемщики за счет полученных от продажи своих облигаций средств финансируют весьма крупные проекты, у них просто нет других средств. Хотя срок окупаемости этих проектов значительно превышает один год. В результате заемщики очень сильно подвержены "риску рефинансирования". Это означает, что в какой-то определенный момент, по тем или иным причинам, они не смогут "перезанять" денег. То есть расплатиться по своим уже существующим долговым обязательствам и тут же разместить новые... Сергей Сенинский: В целом - о возможности каких именно дефолтов в России вы предупреждаете? Михаил Галкин: На самом деле, мы не предупреждаем о дефолте какого-либо конкретного заемщика. Мнения о вероятности дефолта заемщика, в принципе, выражены в наших кредитных рейтингах, которые в России сегодня находятся на достаточно низком уровне. И свидетельствуют о том, что дефолт этих заемщиков отнюдь не является чем-то невероятным. И, кроме того, мы не высказываем своего мнения о тех заемщиков, рейтинги которых мы не "поддерживаем"... Сергей Сенинский: Вы занимаетесь рейтингами тех или иных эмитентов только тогда, когда они сами вас об этом просят? Михаил Галкин: Мы работаем только в ответ на желание или обращение заемщика. После того, как заемщик к нам обращается, мы подписываем с ним контракт. И сама процедура присвоения кредитного рейтинга - интерактивная процедура. То есть без вовлечения самого заемщика в эту процедуру, мы не можем нести ответственность и высказывать квалифицированное мнение о его кредитоспособности. Ведь для того, чтобы понять и проанализировать все возможные риски, необходимо выяснить стратегию развития компании, банка или региона. Необходимо провести встречу с руководством. В каких-то случаях необходим доступ к конфиденциальной информации. А все это возможно только в том случае, когда заемщик сам готов раскрыть информацию рейтинговому агентству - чтобы мы, в свою очередь, сообщили инвесторам свое мнение о кредитоспособности данного заемщика. Поэтому, к сожалению, мы не может высказывать свое мнение о всех заемщиках в России. И по нашему мнению, так как мы себе представляем собой рыночную инфраструктуру, обеспечивающую устойчивость рынка, это - тоже недостаток, что сегодня информированность рынка о кредитоспособности действующих на нем заемщиков неполная. И на наш взгляд, инвесторы должны более настойчиво требовать от заемщиков независимых оценок кредитных рисков, которые производятся на основе фундаментального анализа экспертами, имеющими в этом деле многолетний опыт... Сергей Сенинский: Если говорить в целом об эмитентах рублевых облигаций в Росси, какая часть из них уже имеет ваши рейтинги? Михаил Галкин: Если говорить о "покрытии" рынка с точки зрения числа эмитентов, то мы, наверное, на сегодня в корпоративном секторе поддерживаем рейтинги примерно половины всех заемщиков. Если же оценивать долю рынка с точки зрения объема долговых обязательств, то, так как мы рейтингуем наиболее крупных заемщиков, то, конечно, мы покрываем гораздо больше половины рынка... Сергей Сенинский: Спасибо, напомню, на вопросы программы отвечал в Москве аналитик международного рейтингового агентства Standard&Poor's Михаил Галкин. Рассмотрение в правительстве России проекта закона о создании системы страхования частных вкладов в банках вновь отложено. Напомню, этому законопроекту уже восемь лет!.. Причем, насколько можно судить по высказываниям официальных лиц, о конкретных взносах банков в страховой фонд, как и о размерах компенсаций вкладчикам, спора уже нет. Не сходятся, скорее, интересы корпоративные. Например, раньше планировалось, что взносы "Сбербанка", как самого крупного держателя частных вкладов в России, будут поступать на какой-то специальный счет, чтобы их не "смешивать" со взносами всех остальных банков, которые, даже вместе взятые, окажутся меньше. Теперь от этой идеи отказались, а руководство "Сбербанка", понятно, - против. Как можно представить аргументы другой стороны? Наш собеседник в Москве - аналитик инвестиционной компании "Ренессанс-Капитал" Екатерина Малофеева: Екатерина Малофеева: На мой взгляд, можно говорить о двух аргументах. Во-первых, действительно, на "Сбербанк" приходится львиная доля вкладов населения в российской банковской системе. И без участия этого банка было бы довольно сложно говорить о создании некоего страхового пула для гарантирования банковских складов, чтобы создать достаточный уровень доверия населения к этому пулу и к банковской системе в целом. Вторая по важности, на мой взгляд, причина заключается в том, что фактически можно рассматривать участие "Сбербанка" в общем пуле, как некую "плату" за его нынешний "привилегированный" статус. Ведь в значительной степени "Сбербанку" удается привлекать так много вкладов населения потому, что вкладчики понимают: это - крупнейший в стране банк, банкротство которого правительство не сможет допустить практически ни при каких обстоятельствах. И в результате "Сбербанк" имеет возможность привлекать значительную часть вкладов, не проводя при этом никаких специальных маркетинговых или прочих исследований, и не принимая особо никаких усилий для привлечения дополнительных вкладчиков. И если на банк ляжет теперь львиная доля расходов по созданию этого страхового пула - страхования частных вкладов, это можно рассматривать как некую справедливую плату, по меньшей мере - частично, за то, что сегодня "Сбербанк" имеет привилегированный статус в российской банковской системе... Сергей Сенинский: В "Сбербанке" сегодня - примерно 70% всех частных вкладов в России. Это - самих вкладов, так сказать, "в штуках", или - это 70% от общей их суммы? Екатерина Малофеева: Эти примерно 70% - доля "Сбербанка" в общем объеме вкладов населения. В денежном выражении, это примерно 630-650 миллиардов рублей... Но на самом деле, в абсолютном выражении эта сумма не столь велика, как могла бы быть, и отражает лишь очень небольшую часть общих сбережений российского населения... Сергей Сенинский: Еще одно разногласие сторон: администрация президента, судя по сообщениям, предлагает сохранить государственные гарантии по вкладам физических лиц во всех государственных банках. А Центральный банк считает это недопустимым. О чем здесь идет речь?.. Екатерина Малофеева: На мой взгляд, идея сохранения государственных гарантий во всех государственных банках должна рассматриваться, как минимум, с двух точек зрения. Во-первых, сколько вообще государству нужно этих государственных банков? И в этом контексте - создание дополнительных защитных механизмов для банков, в отношении которых еще не вполне понятна политика правительства на ближайшие, скажем, 10 лет, наверное, было бы не совсем правильным. А во-вторых, создание обязательной системы государственного гарантирования вкладов в этих банков, дает этим банкам некую дополнительную систему защиты и дополнительное конкурентное преимущество перед банками, в которых государство не имеет никакой доли. И, наверное, это - некое нарушение честных условий конкуренции... В том числе - и за счет налогоплательщиков... Сергей Сенинский: Когда говорят о государственных банках в России, то какие имеют в виду? Екатерина Малофеева: Когда мы говорим о государственных банках, то имеются в виду не только такие крупные организации, как, скажем, "Внешэкономбанк" или "Внешторгбанк", названия которых у всех на слуху и которые во многом являются системообразующими банками в российской банковской системе. На самом деле, государство до сих пор владеет пакетами акций нескольких десятков банков, многие из которых являются совсем небольшими, банками регионального или даже местного значения. Они создавались в свое время для каких-то конкретных нужд конкретных предприятий. И сохранение государственной доли в таких банках в будущем, пожалуй, не имеет большого смысла... Сергей Сенинский: Спасибо, Екатерина Малофеева, аналитик инвестиционной компании "Ренессанс-Капитал", Москва. К теме страхования частных вкладов в банках мы вернемся во второй части этого выпуска программы. В рубрике "Панорама" мы будем подробно говорить о том, как эти системы работают в таких странах как Германия, Польша и Соединенные Штаты... А пока - традиционный обзор некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист". Он вышел в пятницу, 8 ноября. С обзором вас познакомит Ирина Лагунина: Ирина Лагунина: Центральный банк США, чтобы стимулировать рост экономики, только что объявил о снижении процентных ставок по кредитам - до самого низкого за последние 40 лет уровня. Того же решения эксперты ожидают в следующем месяце от Европейского центрального банка. Однако сработают ли в нынешних условиях низкие процентные ставки, задается вопросом "Экономист", сравнивая нынешнее состояние экономики США, Японии и Германии. Крах фондового рынка в США в конце 90-ых весьма походил на крах в Японии 10 лет назад. Некоторое недоумение вызывает фондовый рынок Германии: здесь недавнее падение акций оказалось даже большим, чем в США. Хотя, впрочем, самих держателей акций в крупнейшей стране зоны евро намного меньше, чем по другую сторону Атлантики. Главой проблемой японской экономики можно считать сегодня дефляцию, то есть постоянное падение цен. Это увеличивает бремя долгов, потребители не спешат с покупками, а процентные ставки по кредитам снижать уже некуда - разве что они станут отрицательными. В США дефляции пока нет, хотя некоторая угроза её и сохраняется. Не грозит пока дефляция и странам зоны евро, но - не Германии. Здесь за последние шесть месяцев потребительские цены уже упали на 0,4% в годовом исчислении. Кроме того, центральный банк Германии не может самостоятельно принять решение о новом снижении процентных ставок по кредитам - чтобы оживить деловую активность. Дефляция особенно опасна, когда экономика обременена долгами - падающие цены делают долги еще большими. Накопленные долги потребителей и нефинансовых компаний равны сегодня 150% ВВП в США и 160% ВВП - в Германии. В Японии, на рубеже 90-ых, этот показатель составлял 250% ВВП. С другой стороны, даже на пике тогдашнего японского бума сами японцы тратили относительно немного. В Германии в прошлом году семьи откладывали примерно 10% своих доходов, а в США - только 1,5%. Однако в США - гораздо более гибкий рынок труда, бизнес здесь имеет куда больше возможностей менять число занятых в нем, чтобы вновь стать прибыльным. А существующую в Германии практику перекрестного владения акциями компаний можно сравнить с системой "кейрецу" в Японии - крупных промышленных конгломератов, в которых убытки одних подразделений покрываются за счет прибыли других. В целом, отмечает "Экономист", наш собственный анализ показывает, что у Германии сегодня - больше, чем у США, проблем, схожих с японскими. Да, недавний биржевой крах имел для американской экономики весьма болезненные последствия, однако именно гибкость рынков и самих рыночных институтов дают её больше шансов на скорейшее восстановление. Но пока - угроза дефляции, подобной японской, сохраняется для обеих стран - как Германии, так и США, заключает "Экономист". В Аргентине увеличивается число небольших заводов и фабрик, возрожденных после банкротства усилиями самих работников. В некоторых случаях они по решению суда получают разорившуюся фабрику в аренду за символическую плату. Количество созданных в результате новых рабочих мест совсем невелико - для страны, в которой без работы сегодня каждый пятый житель трудоспособного возраста. И все же это одно из объяснений феномена относительной экономической "живучести" и социальной "терпимости" в Аргентине, несмотря на недавние дефолт и девальвацию национальной валюты. Впрочем, пишет "Экономист", такая практика в корне нарушает права собственности, и в дальнейшем лишь затруднит возрождение экономики Аргентины. На большинстве таких, управляемых самими рабочими, фабрик, трудятся в полтора-два раза больше людей, чем им требуется. Банки, понятно, вовсе не спешат предоставлять им кредиты. Но судьи в Аргентине отдают предпочтение переговорам не с банкирами, а рабочими. В противном случае, рассуждают они, рабочие эти пополнят армию безработных, а имущество закрытых фабрик будет разворовано, заключает "Экономист". Сергей Сенинский: Спасибо, Ирина Лагунина познакомила вас с обзором некоторых публикаций очередного номера британского еженедельника "Экономист", который вышел в пятницу, 8 ноября. "Панорама". "Панорама". В этой рубрике сегодня - о том, как работают системы страхования частных вкладов в банках Германии, Польши и Соединенных Штатов. Прежде, чем прозвучит первый из подготовленных на эту тему сюжетов, вспомним два главных параметра будущей российской системы страхования вкладов - в том виде, в каком эти планы существуют на сегодня. Итак, каждый банк, получивший лицензию на работу с частными вкладчиками, обязан будет перечислять в фонд страхования ежеквартально, то есть 4 раза в год, суммы, составляющие 0,15% от общего объема привлеченных вкладов. То есть, если допустить, что объем этих вкладов в банке в течение года оставался неизменным, то ежегодный норматив отчислений в страховой фонд составит для него 0,6% общей суммы этих вкладов. А теперь - первый из зарубежных сюжетов. О том, как работает система страхования вкладов в Германии, рассказывает наш корреспондент в Мюнхене Александр Соловьев: Александр Соловьев: В Германии существует так называемый Eilnagensicherungsfond, то есть Фонд страхования вкладов, который гарантирует клиентам частных и других банков возврат их сбережений в случае банкротства банка, где они хранятся. Фонд страхования вкладов впервые был создан в земле Бавария в конце 50-ых годов прошлого века, а затем к нему постепенно присоединились банки, основанные в других федеральных землях Германии. Естественно, устав этого фонда менялся, но каждый раз - в пользу самих вкладчиков. В 1970 году, кстати, в результате скандального и, слава Богу, последнего в Германии банкротства частного банка братьев Herrstatt, этот фонд принял окончательную форму, существующую и поныне. В кругах банковских служащих на профессиональном жаргоне его окрестили "пожарным" фондом. Говорит ведущий экономист HypoVereinsbank - со штаб-квартирой в Мюнхене - Йорг Вагнер Йорг Вагнер: Мы называем этот фонд "пожарным", ибо его назначение - предотвратить массовую истерию. По печальному опыту прошлых годов мы знаем, что при первом же сообщении о том, что где-то какой-то банк "прогорел", люди в панике бросаются и в другие банки, чтобы срочно изъять из них свои вклады. Таким образом, небольшой пожар превращается в настоящее пожарище. В результате значительная часть экономической инфраструктуры страны за короткое время превращается в руины. И вот, чтобы этого не произошло, чтобы граждане доверяли нашей банковской системе, и существует фонд страхования вкладов... Александр Соловьев: Продолжает - Гельмут Шмидт, представитель объединения Sparkassen in Bayern, то есть Сберегательных касс в Баварии: Гельмут Шмидт: В принципе, кризис на мировых фондовых рынках, разразившийся в 2000 году и продолжающийся до сих пор, по объему превысил мировой кризис 1929 года. Но благодаря именно коллективной ответственности банков, фондам страхования вкладов, он не имел такой же разрушительной силы. Мы извлекли уроки из ошибок прошлого. Тогда, в 1929 году, банковские процентные ставки были резко повышены, а сейчас - наоборот - даже понижены, и - никакого краха не произошло!.. Конечно, те люди, которые ранее купили акции, потеряли свои деньги, но простые вкладчики банков от этого никоим образом не пострадали. Как видите, банки оказались, благодаря этой системе, - в выигрыше... Александр Соловьев: В Германии существует три группы банков: первая группа - это частные банки, вторая группа - кооперативные, и третья - в которую входят так называемые "общественно-правовые" банки, то есть сберкассы и земельные банки. Есть еще и четвертая группа - так называемые частные "свободные" банки, не состоящие ни в каких банковских объединениях, но их доля на банковском рынке совсем невелика. Кстати, банки третьей группы - общественно-правовые - освобождены от обязательства иметь начальный уставный капитал. Для других категорий банков уставный должен составлять минимум три миллиона евро. Но независимо от того, к какой группе принадлежит тот или иной банк, все они имеют свой фонд страхования вкладов. Согласно действующим сегодня правилам, любой частный банк, действующий на территории Германии, гарантирует каждому своему частному вкладчику возврат, по меньшей мере, суммы, составляющей 30% от уставного капитала банка. Поясню на примере. Если речь идет о небольшом банке, который имеет в качестве уставного капитала, скажем, около 5 миллионов евро, то каждый вкладчик может смело доверить этому банку 1,5 миллиона Евро, ибо вся эта сумма - при банкротстве банка - будет ему возвращена ему Фондом страхования вкладов в любом случае. Для небольшого количества упомянутых "свободных" банков действуют иные, гораздо меньшие нормативы: каждый из них обязан гарантировать своим вкладчикам возврат не более 20 тысяч евро. Но для того, чтобы такого не случилось, в банках остальных категорий - сберегательных, земельных и народных - суммы, подлежащие гарантированному возврату, в принципе не лимитируются. Их эксперты объясняют это так: если мы приняли ваш вклад, то, значит, его размер таков, что мы - в случае непредвиденных осложнений - в любом случае вернем его полностью. Отмечу, что речь здесь идет о тех категориях немецких банков, которые практически полностью контролируются государством - в лице, как правило, региональных властей. Но в принципе, все кредитно-финансовые институты Германии являются членами так называемого "Ликвидно-консорциумного банка", который призван помочь своим участникам преодолеть временные трудности. Что же касается Фонда страхования вкладов, о котором я упомянул в начале, то каждый банк, который имеет право работать в Германии с деньгами частных вкладчиков, обязан вносить в него ежегодно 0,3% от общей суммы всех накопленных на тот момент частных вкладов. Управляется этот, кстати, частный фонд, как и любой другой краткосрочный инвестиционный фонд, но при этом некоторая часть собранных в него денег всегда имеется в распоряжении в любой момент - на всякий "пожарный" случай. Чтобы исключить возможность злоупотреблений и рискованных финансовых операций, этот фонд, также как и сами банки, строго контролируется не только Федеральным банком Германии, но и специальным ведомством при министерстве финансов страны... Сергей Сенинский: Александр Соловьев, наш корреспондент в Мюнхене. Следующий сюжет - о системе гарантий по частным вкладам в банках Польши. Рассказывает наш корреспондент в Варшаве Ежи Редлих: Ежи Редлих: Закон, предусматривающий создание системы страхования частных банковских вкладов, был принят в Польше в 1994 году. А его внедрение было ускорено тем, что уже в следующем, 1995 году, в стране разорились 60 частных банков. Они, правда, были небольшими, но, тем не менее, тысячи вкладчиков могли потерять все свои сбережения. На основе закона был создан Банковский гарантийный фонд. Он состоит, собственно, из двух фондов. Первый - это Фонд обеспечения гарантированных вкладов. Он создается всеми банками, получившими право работать с вкладами населения, и составляет, по закону, не более 0,4% от общей суммы накопленных ими депозитов. В последние годы, правда, норматив этих отчислений был ниже: 0,1- 0,3%. Причем эти средства - Фонда обеспечения гарантированных вкладов - остаются в каждом банке и инвестируются в ценные бумаги только наименее рискованные, то есть - государственные облигации. Задействовать этот фонд можно лишь в случае банкротства банка. Тогда облигации будут проданы, а вырученные средства пойдут на возврат вкладов их потерпевшим владельцам. Но не все вклады возвращаются клиентам полностью, хотя на протяжении семи лет существования гарантийного фонда сумма возврата вкладчикам увеличивалась. С 1995 по 1997 год это сумма была эквивалента 3000 евро, причем вклады на сумму до 1000 евро должны были возвращаться полностью. Вклады на суммы от 1000 до 3000 евро возмещались на 90%. К прошлому году суммы, подлежащие возврату, достигли уже 15 тысяч евро, в нынешнем году - 18 тысяч, на следующий же год эта сумма возрастет до 22 с половиной тысяч евро - это примерно 45 среднемесячных зарплат по стране, то есть за три года и девять месяцев. Но принцип тот же: до 1000 евро - полный возврат, свыше 1000 и до установленного предела - возвращается 90% вклада. Но есть и вторая часть Банковского гарантийного фонда - так называемый Фонд помощи. Один раз в год каждый банк отчисляет 0,4 процента своего оборота в фонд, средства которого накапливаются на специальном счете в Национальном банке Польши - опять-таки - в виде государственных облигаций. Из средств этого фонда оказывается помощь тем банкам, которым угрожает крах, или тем - наоборот - "крепким" банкам, которые вступают во владение разоряющимся банком. До конца прошлого года, например, за счет средств этого фонда была оказана помощь 77 польским банкам на общую сумму около 500 миллионов евро. Банковский гарантийный фонд не является в Польше ни юридическим лицом, ни государственной собственностью, так как его создают все коммерческие банки. Управляет фондом контрольный совет, в который входят 11 человек: 3 представителя от Союза польских банков, 3 - от министерства финансов и 4 - от Национального банка Польши. Председатель контрольного совета назначается премьер-министром. Этот же Контрольный совет назначает правление фонда. И оно уже осуществляет текущий контроль деятельности банков, предупреждает об угрозе банкротства. Кроме того, именно правление ежегодно устанавливает норматив процентных отчислений в Фонд обеспечения гарантированных средств - того, который формируют у себя сами банки. Наконец, правление рассматривает ходатайства о помощи банкам, оказавшимся в затруднительном положении. Помощь предоставляется им на основе оценки бизнес-плана, который каждый находящийся под угрозой банк обязан представить. Сергей Сенинский: Ежи Редлих, наш корреспондент в Варшаве. Здесь мы вновь обратимся к некоторым сравнениям. Существующие сегодня в Польше нормативы банковских отчислений в страховые фонды - вместе взятые - почти совпадают с теми, которые планируются в России. Немногим разнятся и те выплаты вкладчикам, предусмотренные на случай банкротства того или иного банка, которые должны покрыть весь бывший вклад. 100-процентному возврату подлежат вклады, на которых хранятся суммы, равные средней зарплате в Польше примерно за два-два с половиной месяца. В России - по планам - будут полностью возвращать суммы, равные средней сегодня по стране зарплате за четыре с половиной месяца. Больше разнятся объемы неполных выплат, то есть с больших вкладов. В Польше, по закону, возвращается до 90% вкладов на суммы, не превышающие средний сегодня по стране заработок за 36 месяцев работы. В России - по планам - 75% и на суммы, не превышающие среднюю по стране зарплату за 21 месяц. И последний сюжет на эту тему - о том, как работает Государственная корпорация страхования частных вкладов в Соединенных Штатах. На вопросы нашего корреспондента в Нью-Йорке Владимира Морозова отвечает руководитель отдела этой корпорации Дэвид Барр: Дэвид Барр: Наша корпорация существует с 1934 года. Годом ранее Конгресс принял специальный закон о создании и самой корпорации, и всей системы страхования вкладов. Это было сделано, чтобы предотвратить возможность повторения катастрофы 1929 года, когда в начале Великой депрессии миллионы людей потеряли все накопления в банках. Тогда, в 1934 году, если какой-то банк в США "прогорал", наша корпорация возвращала каждому его вкладчику до двух с половиной тысяч долларов. Сегодня предельная сумма гарантированного возврата - 100 тысяч долларов. И сейчас рассматривается вопрос о повышении этой планки до 130 тысяч. Но сама наша корпорация не в праве этого сделать. Должно быть специальное решение Конгресса. Владимир Морозов: А если вкладчик обанкротившегося банка хранил в нем более 100 тысяч долларов?.. Дэвид Барр: В случае банкротства американского банка, если, например, человек держал там 150 тысяч долларов, то мы сразу же возвращаем ему 100 тысяч. Оставшаяся сумма - 50 тысяч долларов - числится за банком. Когда мы его продадим, вырученные средства делятся между такими же пострадавшими вкладчиками. И они дополнительно получают часть своих вкладов обратно. Владимир Морозов: Но, как мне кажется, не так много американцев держат столь крупные суммы в банках. Они, скорее, предпочтут их инвестировать... Дэвид Барр: Как сказать... В прошлом году, например, обанкротился банк Superior Federal в городе Хиндсдейл, штат Иллинойс, недалеко от Чикаго. Многие вкладчики хранили в этом банке суммы, превышавшие 100 тысяч долларов. Общая сумма этого превышения, то есть незастрахованные вклады, составили 65 миллионов долларов. Из этой суммы люди получили пока только 55 процентов. Возможно, они получат еще немного - по мере того, как наша корпорация будет продавать собственность прогоревшего банка. Владимир Морозов: Г-н Барр, а каков размер взносов, которые обязаны вносить в фонды вашей корпорации банки, чтобы застраховать тем самым своих вкладчиков? И как часто они эти взносы делаются? Дэвид Барр: Это зависит от финансового состояния того или иного банка. Но в любом случае взнос составляет не более чем три четверти процента от всех хранящихся там вкладов. То есть 0,75%. При этом регулярные взносы (два раза в год) платят только 7% всех американских банков - те, которые считаются наименее надежными в финансовом отношении. 93% американских банков взносов уже не платят. Это - солидные и стабильные финансовые учреждения. В момент создания и в первые годы работы они уже выплатили нам определенные суммы. По закону, они не обязаны платить взносы, если в распоряжении нашей корпорации уже находятся средства, необходимые для выплаты страховки. Сегодня наши резервы более чем достаточны для этого. У нас - примерно 40 миллиардов долларов, инвестированных в государственные облигации и приносящих проценты. На эти проценты мы, собственно, и существуем. Кстати, наше учреждение называется независимой правительственной корпорацией, именно потому, что в финансовом отношении мы действительно никак не зависим от правительства. Мы не получаем от него денег и потому - не расходуем ни единого цента налогоплательщиков. Корпорация сама распоряжается своими средствами. По закону мы обязаны вкладывать их именно в правительственные облигации. То есть риск тут нулевой. Сергей Сенинский: Дэвид Барр, руководитель отдела Государственной корпорации страхования частных вкладов в Соединенных Штатах. Кстати, 100 тысяч долларов, которые эта корпорация возвращает полностью потерпевшим вкладчикам, это сегодня - средняя по стране зарплата в США примерно за 33-34 месяца. Этим сюжетом мы завершаем разговор о системах страхования частных вкладов в банках некоторых стран мира, который мы вели в рубрике "Панорама". В течение последних лет мы неоднократно обращались к антимонопольному делу, которое ведет в США в отношении корпорации Microsoft, крупнейшего в мире производителя программного обеспечения для персональных компьютеров. Одно из предложений сводилось к тому, что корпорацию целесообразно было бы разделить на две части. В прошлую пятницу было принято очередное решение суда. О нем рассказывает наш корреспондент в Нью-Йорке Владимир Морозов Владимир Морозов: Дело Microsoft началось более трех лет назад, когда министерство юстиции США и прокуроры 18 американских штатов обвинили корпорацию в нарушении антимонопольного законодательства. Суд первичной инстанции в основном согласился с аргументами обвинения. Он, в частности, признал, что, используя свое монопольное положение на рынке, Microsoft принуждала фирмы, выпускающие компьютеры, использовать только ее программное обеспечение. Тем самым, другие фирмы, занимающиеся программными продуктами, лишались возможности конкурировать с Microsoft на равных. Судья признал Microsoft действительно виновной в нарушении антимонопольного законодательства и принял решение о разделении корпорации на две части. Следующая инстанция - Апелляционный суд - в основном согласился с выводами первичной инстанции, но не поддержала решения о разделе компании. Пока многотомное дело следовало по инстанциям, в Белом Доме сменилось правительство. Новое, поставленное республиканской партией руководство, пришло и в министерство юстиции. Его позиции по делу Microsoft стали несколько менее жесткими, и в ноябре прошлого года конфликтующие стороны достигли внесудебной договоренности. И вот 1 ноября нынешнего года эту договоренность одобрила судья Коллин Коллар-Котелли, ведущая сейчас это дело. Ее решение, как и все предыдущие решения по делу крупнейшей американской корпорации, вызвало противоречивые отклики экспертов и публики. Говорит Эд Блэк, президент Ассоциации предприятий компьютерной и телекоммуникационной промышленности Соединенных Штатов: Эд Блэк: Я не знаю никого, кто был бы уверен, что теперь, после решения суда, Microsoft действительно изменит свое поведение. Судья обязала корпорацию Microsoft раскрыть значительную часть исходного кода своей операционной системы - Windows, прекратить дискриминацию конкурентов и ограничить монополию корпорации на рынке серверов. За выполнением этих предписаний будут следить три независимых технических инспектора. Но речь идет о громадной корпорации с большим ассортиментом сложнейших продуктов. Тут для проверки нужна армия специалистов. Вместо нее могло действовать и само наказание, если бы оно оказалось строже. Microsoft слишком легко отделалась. Поверьте мне, нам гарантированы новые нарушения. Владимир Морозов: За ходом всего процесса внимательно следил и адвокат Ленард Рубин, сотрудник чикагской юридической компании Sachnoff&Weaver. Ленард Рубин: Я не разочарован решением суда. Оно запрещает Microsoft использовать свое монопольное положение для давления на партнеров по индустрии. Судья, кроме того, обязала корпорацию сделать всеобщим достоянием исходный код своей операционной системы - с тем, чтобы и другие компании могли создавать программные продукты, совместимые с операционной системой Windows. Все это поможет возникновению новых конкурентов, которых в прошлом Microsoft просто душила. Теперь у неё такой возможности нет. А это, в свою очередь, будет способствовать ускорению развития всей индустрии программирования. Более жесткое наказание - раздел корпорации на две части - на мой взгляд, не принесло бы пользы. Во-первых, даже отдельные части Microsoft оказались бы огромными компаниями и легко могли стать монополистами в своих отраслях. Во-вторых, это могло в целом дестабилизировать рынок компьютеров и программного обеспечения, что не в интересах как отдельного потребителя, так и экономики всей страны. Я надеюсь, что с учетом огласки, которую получило это дело в США и во всем мире, Microsoft впредь будет осторожнее, чем прежде. Владимир Морозов: Да, Microsoft больше не имеет права угрожать или наказывать компьютерные фирмы за то, что они пытаются сотрудничать с ее конкурентами. Производители компьютеров теперь свободно смогут выбирать для операционной системы Windows компьютерные программы, созданные конкурентами Microsoft. И такие компании, как Sony, IBM и Dell уже начали пользоваться вновь обретенным правом. Впрочем, мой первый собеседник - Эд Блэк, президент Ассоциации предприятий компьютерной и телекоммуникационной промышленности Соединенных Штатов - считает их радость преждевременной: Эд Блэк: Судья должна была принять в расчет мнение своего предшественника, который склонялся в пользу более сурового наказания. Сколько раз можно предупреждать злостного нарушителя?!! Ведь и нынешний судебный процесс возник, в частности, в результате обвинений Microsoft в том, что корпорация нарушала и прежнее соглашение с министерством юстиции, достигнутое еще в 1994 году!!! Кроме того, решение судьи поддержали только 9 из 18 американских штатов, начинавших это дело. Оставшиеся девять или просто несколько штатов, или любая другая заинтересованная сторона, которую не устраивает такой поворот событий, вполне может подать апелляцию. Владимир Морозов: В утешение критикам можно напомнить, что самый значительный в США антимонопольный судебный процесс последнего десятилетия еще не завершен. Судья будет контролировать действия Microsoft и теоретически может вернуться к этому делу в любой момент. Внимательно следить за поведением "проштрафившегося" гиганта будут и его конкуренты. Кроме того, начатое в позапрошлом году свое расследование деятельности Microsoft продолжают антимонопольные ведомства Европейского Союза. Скорее всего, и нам еще не раз предстоит возвращаться к этой теме... Сергей Сенинский: Владимир Морозов, наш корреспондент в Нью-Йорке... Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
