Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[17-09-02]
Атлантический дневникАвтор и ведущий Алексей Цветков Невидимая церковьПо мнению многих американцев, лучшим свидетельством расовой терпимости в их обществе может стать избрание чернокожего президента США. Речь идет уже не просто о благом пожелании, а о реальной возможности: нынешний государственный секретарь США Колин Пауэлл вполне мог в свое время заручиться массовой поддержкой, если бы не отказался баллотироваться по личным соображениям. Вполне вероятно, что еще раньше мы станем свидетелями другого эпохального события, не имеющего прецедента за две тысячи лет истории: возведения представителя неевропейской расы на престол Святого Петра в Риме. Такое развитие событий может для многих оказаться неожиданностью, но лишь потому, что Вашингтон сегодня - гораздо ближе к центру мирового внимания, чем Ватикан. Более пристальный взгляд на вещи может в скором времени опрокинуть это мировоззрение. У читателя западных газет может сложиться впечатление, что главные проблемы церкви сосредоточены в США, где живет самый крупный национальный контингент католиков, где недавно разразился скандал по поводу педофилии некоторых священников и где большинство верующих придерживается либеральных взглядов, выступая за рукоположение женщин, терпимость к сексуальным меньшинствам и смягчение позиции церкви в сфере планирования семьи, то есть применения противозачаточных средств. Эти взгляды вступают в прямой конфликт с нынешней политикой Ватикана, и прежде всего с консервативными убеждениями папы римского Иоанна-Павла Второго. Сторонники церковной либерализации в США и Западной Европе полагают, что конфликт будет так или иначе разрешен с вступлением на престол нового римского первосвященника. Прогресс - это ведь движение вперед, не так ли? Но если приглядеться к фактам повнимательнее, неизбежность прогресса, по крайней мере такого прогресса, можно поставить под сомнение. Нынешний наместник Святого Петра, первый неитальянец на этом престоле за многие столетия, был избран не случайно - за него голосовали в массовом порядке именно кардиналы из "третьего мира", которые видят проблемы церкви совершенно в ином свете, чем их "прогрессивные" западные коллеги. В свою очередь Иоанн-Павел не остался в долгу перед электоратом: в прошлом году он возвел в кардинальский сан сорок четыре человека, в том числе 11 - из Латинской Америки, двоих из Индии и троих африканцев. В результате, если престол освободится сегодня, 57 из 135 кардиналов младше 70 лет, то есть обладающих правом голоса, будут представителями "третьего мира", и выборы могут пройти вовсе не по тому сценарию, на который рассчитывают западные либералы. Проблемой эволюции современного христианства занимается профессор университета Пеннстэйт Филип Дженкинс, недавно опубликовавший книгу "Будущее христианского мира: зарождение глобального христианства". В журнале Atlantic опубликована его статья "Новое христианство", излагающая идеи и выводы этой книги для широкой аудитории. Картина завтрашнего мира, которую рисует Дженкинс, радикальным образом отличается от наших сегодняшних представлений. События последних десятилетий сосредоточили наше внимание на исламе, который сегодня неустанно именуют самой быстро растущей мировой религией. Филип Дженкинс убежден, что к середине нынешнего столетия первенство сохранится за христианством. Но это будет совсем не то христианство, к какому мы уже успели привыкнуть, и центр его тяжести резко передвинется на юг. "По всему миру христианство... развивается в сторону сверхнатурализма и неоортодоксии и во многом в сторону древнего мировоззрения, выраженного в Новом Завете, взгляда на Иисуса как на воплощение божественной мощи, одолевающей силы зла, которые поражают человечество бедствиями и болезнями. На глобальном юге (в регионах, о которых мы часто думаем в первую очередь как о "третьем мире") огромное и растущее христианское население - в настоящее время 480 миллионов в Латинской Америке, 360 миллионов в Африке и 313 миллионов в Азии, по сравнению с 260 миллионами в Северной Америке - ныне исповедует... форму христианства, столь же своеобразную, как и протестантизм или православие, и имеющую шансы стать преобладающим типом веры. Эта революция, происходящая в Африке, Азии и Латинской Америке, куда более масштабна по своим результатам, чем любые нынешние перемены в североамериканской религии, будь то католической или протестантской. Существует растущая напряженность между тем, что можно назвать либеральной северной реформацией и этой волной южной религиозной революции...". Расхожий, я бы сказал журналистский взгляд, представляет сегодняшний ислам как религию, в каком-то смысле не еще не изжившую болезней молодости, в то время как христианство давно их преодолело. В XVI веке христианство пережило бурную революцию, начало которой положил Мартин Лютер. В результате реформации отколовшаяся часть церкви, протестантизм, отвергла литургическую традицию и центральную для католицизма и православия идею священничества, профессионального посредничества между верующим и Богом. Этот новый индивидуализм стал основой дальнейшей эволюции христианства в либеральную сторону, затронувшей, по крайней мере с 60-х годов прошлого века, и католическую церковь. Главная отличительная черта сегодняшнего западного христианства, в том числе и значительного сегмента католической церкви - это его терпимость, в первую очередь по отношению к другим христианским и нехристианским конфессиям, а также по отношению к частной жизни верующих и неверующих. На Втором Ватиканском соборе римско-католическая церковь официально отказалась от практики прозелитизма, то есть обращения в свою веру других христиан. В мусульманском фундаментализме современных либеральных христиан прежде всего шокирует его нетерпимость, готовность принести в жертву религиозным принципам не только собственную жизнь, но и жизни тысяч ни в чем не повинных людей, независимо от их вероисповедания. Если что-то подобное в христианстве и было, то все это давно в прошлом - на ум приходит испанская инквизиция или крестовые походы. На самом же деле примеров безудержного фанатизма, аналогичного нынешнему мусульманскому, в истории христианства было гораздо больше. Более того, как пытается показать Филип Дженкинс, последняя страница этой бурной истории еще не дописана. Многие католики в США и Западной Европе считают Иоанна-Павла Второго харизматическим и полным благих намерений человеком, но его взгляды кажутся им консервативными и устаревшими, не соответствующими нынешним настроениям в широких массах верующих. Вполне понятно, что с этими широкими массами они отождествляют себя, но они ошибаются. Как видно из приведенных выше цифр, центр тяжести современного христианства неуклонно перемещается на юг, и это - не только географическое явление. По мере этого перемещения христианство все отчетливее теряет свою либеральную окраску, в нем проступают архаические черты: безусловное преклонение перед харизматическим авторитетом, отказ от аллегорического толкования библейских чудес и повсеместное распространение магической обрядовой практики - исцеления немощных, изгнания демонов, разоблачения ведьмовства. Если бы в сентябре прошлого года кому-то пришло в голову провозгласить, что мы вступаем в столетие глобального триумфа христианства, такому человеку в лучшем случае порекомендовали бы сходить на проверку к психиатру. Тем не менее, по мнению Филипа Дженкинса, такой прогноз вполне реален, и он не дает нам никакого повода для ликования. В начале 90-х годов канадский город Ванкувер посетил Мозес Тэй, англиканский архиепископ из Юго-Восточной Азии с епархиальным центром в Сингапуре. Там он увидел так называемые тотемные столбы - культовые сооружения североамериканских индейцев. Он усмотрел в них идолов, одержимых злыми духами, для победы над которыми необходимо провести молитвенное бдение и предусмотренный церковной традицией обряд изгнания бесов. Такая реакция показалась бы вполне естественной церковным иерархам пару столетий назад, но нынешних канадских она привела в ужас. Англиканская церковь Канады весьма дорожит своими добрыми отношениями с коренными жителями материка и вовсе не считает их религию идолопоклонством и бесовщиной - это просто альтернативный путь к Богу. Между тем, архиепископу Тэю в подтверждение своей правоты достаточно сослаться на евангелия, где главное место занимает не нагорная проповедь, а именно изгнание Иисусом бесов и исцеление больных, и нигде не указано, что эти поступки следует понимать в каком-то просвещенном переносном смысле. Отношение ранних христиан к языческой религии было совершенно бескомпромиссным: они сознательно обрекали себя на жестокую казнь, отказываясь воскурить идолу императора. Этот идол был для них бесом, в самом буквальном смысле. Это азиатское, латиноамериканское или африканское христианство имеет мало общего с сегодняшней религиозной практикой севера, с католической или православной литургией или протестантской проповедью. Во многих из этих областей языческие обряды были до недавнего времени объектом живой веры, и обращенным в христианство евангельская магическая практика кажется чем-то вполне естественным, вовсе не требующим аллегорического толкования. То и дело в прессе появляются сообщения о жестоких расправах над ведьмами в африканских странах - эти жертвы исчисляются сотнями и тысячами, и среди гонителей наверняка есть христиане, хотя статистики пресса как правило не приводит. Любая новая церковь в странах третьего мира завоевывает или губит свою репутацию именно тем, насколько успешно она проводит массовые исцеления или изгнания демонов. Особым успехом в этих новых центрах христианства, независимо от наименования конфессии, пользуется практика так называемого "пятидесятничества". Это движение возникло в США в конце XIX века - с одной стороны как реакция на библейское начетничество евангелистов, а с другой - как естественное завершение протестантской эволюции: поскольку человеку не нужны посредники в его общении с Богом, этой роли лишается и само Священное Писание. Пятидесятники общаются с Богом лицом к лицу, в экстатическом состоянии, в которое приводят себя в своих молитвенных собраниях в подражание описанному в Новом Завете дню снисшествия на апостолов Святого Духа. Это движение охватило сегодня весь мир, и оно не ограничено больше рамками собственно пятидесятнической церкви - подобные харизматические движения существуют сегодня и в рамках католической и англиканской церквей, в том числе и в США и Европе. Разница между ведущими христианскими конфессиями Запада сегодня далеко не так велика и очевидна, как разница между старым христианством Севера и новым христианством Юга. Где-нибудь в США, войдя в церковь, с трудом отличаешь католическую от епископальной, то есть англиканской: такие же голые стены, то же аскетическое распятие в алтаре, пение гимнов и проповедь любви к ближнему. Но юг всегда серьезнее относился к культу Богородицы и святых с их многочисленными полумагическими атрибутами, а сегодня эта разница становится все отчетливее. О севере правильнее будет сказать, что он сохранил веру не в само христианство, а в его идею, тогда как на юге христианство сегодня динамичнее и непосредственнее, чем когда бы то ни было. Западные католики считают пребывание Иоанна-Павла Второго на римском престоле чем-то вроде исторического недоразумения, анахронизма, который в ближайшее время будет исправлен. Но с точки зрения юга нынешний консерватизм Ватикана вполне отражает чаяния верующих, для которых твердый авторитет, пуританская мораль и строгое соблюдение традиций куда важнее индивидуальной инициативы и демократической процедуры. Филип Дженкинс приводит в пример нигерийского кардинала Фрэнсиса Аринзе, которому многие прочат в будущем папский престол. Это - умный и обаятельный человек, в свое время занимавший должность председателя папского совета по межрелигиозному диалогу. Однако в вопросах веры он - строгий консерватор, близкий по взглядам нынешнему папе. Вряд ли с этой стороны можно ожидать либеральных реформ. По мнению Филипа Дженкинса, распространение этого нового христианского энтузиазма неизбежно приведет к столкновениям с другими религиями, в первую очередь с агрессивными разновидностями ислама, хотя и не обязательно только с агрессивными. "В областях мира, которые в XXI столетии будут наиболее густо населенными, уже разыгрывается великое религиозное соперничество, хотя оно до сих пор мало затронуло западное мнение. Самый серьезный конфликт происходит в Нигерии - стране, которой по праву надлежало бы быть в этом столетии крупной региональной, а возможно и глобальной державой, но недавние столкновения между мусульманами и христианами создают опасность, что нигерийское общество может быть разрушено столкновением "джихада" и крестового похода. Мусульмане и христиане не переносят друг друга в Индонезии, на Филиппинах, в Судане и в других, все более многочисленных африканских государствах. Индуистские экстремисты преследуют христиан в Индии. Согласно демографическим прогнозам, эти столкновения только обострятся. Нынешняя борьба в Африке и Азии может быть предвкушением грядущей политической ситуации и основой будущих союзов великих держав. Эта борьба аналогична идеологическим конфликтам XX столетия, попеременным горячим и холодным войнам между поборниками фашизма и демократии, социализма и капитализма. Однако на сей раз соперничающие идеологии неприкрыто религиозны и обещают своим сторонникам не метафорическое, а буквальное царство Божие на земле". К этой перспективе грядущей религиозной войны я склонен относится с некоторым скептицизмом. Филип Дженкинс собрал поразительную коллекцию фактов, но его попытки анализа оставляют желать лучшего, и это отмечено многими критиками. Мы не в состоянии предсказывать, какой оборот могут принять события через полвека. Но у нас есть достаточные основания считать, что вдохновители исламского "джихада" напрасно расчитывают на борьбу исключительно с мягкотелым либерализмом Запада. Многие из южных христианских течений демонстрируют готовность к еще более беспощадной борьбе, чем сторонники Аль-Каиды - достаточно привести в пример так называемую Господню армию сопротивления, которая воюет сегодня с режимом Уганды - ее воины, в основной массе несовершеннолетние, практикуют такие карательные методы, как повальная резня, изнасилования и принудительный каннибализм. Здесь трудно усмотреть следы нагорной проповеди. На мой взгляд, главное в статье и книге Филипа Дженкинса - это не прогнозы на туманное будущее, а диагноз исторической близорукости, поставленный культуре промышленно развитого Севера и его средствам массовой информации. Собственно говоря, диагноз мало изменился за последнее столетие: раньше этот недуг было принято называть евроцентризмом, хотя термин включает в себя и Северную Америку, и даже Россию, в ее коммунистическом и любом ином обличии. Согласно логике евроцентризма, только события, непосредственно затрагивающие интересы этих территорий, имеют реальное значение, а то, что происходит на периферии, будь то в Африке, Латинской Америке или Азии - всего лишь материал для журнала National Geographic или какого-нибудь "Клуба кинопутешествий", антропологическая экзотика, которую, конечно же, порой омрачают эпизоды людоедства и геноцида. Прежде поводом к такому предрассудку был неприкрытый расизм, киплинговская доктрина "слабых пород", но в последнее время мотивы имели скорее политический и экономический характер. Мы привыкли считать, что богатство и власть сосредоточены в основном в наших руках, а те, кого жребий обошел таким счастьем, способны в лучшем случае на неприятные шалости, и мы всегда в состоянии и вправе покарать расшалившихся и компенсировать пострадавших. Прозрение, которое произошло 11 сентября прошлого года, было исключительно резким: кто бы мог подумать еще десяток-другой лет назад, что величайшая опасность для цивилизации будет исходить из забытых Богом афганских пещер, от кучки фанатиков, вооруженных спутниковым телефоном и портативными компьютерами? Но и это прозрение, как демонстрирует Филип Дженкинс, может обернуться заблуждением, если мы, как зачарованные, будем смотреть только в одну сторону. Сегодня Азия уже перетянула на себя значительную часть технологического и экономического одеяла, продемонстрировав старой Европе, что ее мировой монополии наступает конец. Но и это уже не откровение. Сегодня мы начинаем понимать, что религия, "великая иллюзия", чью кончину авторитеты не устают предрекать со времен Фрейда, останется с нами всегда, и что периодически она набирает силу, в сравнении с которой технология и экономика отступают на второй план. Воистину, далеко ли то время, когда в штатном расписании Пентагона могут появиться вакансии для богословов? Пора привыкать к мысли, что Конго или Колумбия - не мелкие примечания на полях истории, а часть ее основного текста, и что, игнорируя эту реальность, мы сами рискуем угодить в примечания, бесповоротно и навсегда. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
