Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
15.11.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[15-08-00]
Атлантический дневникАвтор и ведущий Алексей Цветков Человек и соборОдин из самых знаменитых атеистов столетия, Зигмунд Фрейд, назвал свою книгу о религии "Будущее иллюзии" - имея в виду, конечно же, что у этой иллюзии будущего нет. Не надо быть особым экспертом, чтобы убедиться: в его расчетах допущена ошибка. Мы живем в будущем Фрейда, уйдя вперед лет на шестьдесят, и говорить о том, что религия доживает свой век, явно преждевременно. Национализм стал одной из главных социальных пружин современности, и повсеместно он связан с национальной религией, будь то ислам, индуизм или различные христианские конфессии, а вооруженные религиозные конфликты полыхают сегодня и в Европе. Но даже если ограничиться духовным пространством Запада, которому и было в первую очередь адресовано пророчество Фрейда, легко увидеть, что религия не торопится уйти в тень. Соединенные Штаты, одно из самых развитых обществ, является в то же время и одним из самых религиозных: по данным 1998 года 169 миллионов американцев принадлежат к той или иной церкви или религиозной конфессии, большей частью христианской, причем принадлежат не по рождению или традиции, как в большинстве стран мира, а по сознательному выбору. Такая духовная структура американского общества восходит еще ко временам его основания: первые поселенцы, как известно, были строгие кальвинисты, и политический строй массачусеттской колонии был своеобразной смесью ограниченной демократии с нетерпимой теократией, то есть политической властью религии. Однако в государстве, которое образовали все тринадцать колоний, освободившихся от британской короны, верх взял плюрализм. Первая поправка к конституции гласит: "Конгресс не имеет права принимать законы в отношении официального статуса религии или запрещения ее свободного исповедания...". Хотя эта свобода заведомо распространялась и на атеистов, а многие из отцов-основателей были людьми весьма свободомыслящими, скептицизм был мировоззрением, не слишком свойственным гражданам Нового Света. Американская религиозная жизнь имеет весьма бурную историю - достаточно вспомнить так называемое "великое обновление", или возрождение, охватившее все колонии незадолго до революции. Вот как описывает этот период и проповеди знаменитого в ту пору пастора Джорджа Уайтфилда известный американский историк Сэмюэл Элиот Морисон. "Уайтфилд проповедовал возрождение в Филадельфии, где даже скептик Бен Франклин опорожнил свои карманы в блюдо для пожертвований, а затем провел 75-дневный "крестовый поход" в Новой Англии, в ходе которого пропутешествовал 800 миль и произнес 175 проповедей. Он был первым выдающимся проповедником, разъезжавшим по всем колониям. Его голос, без всяких усиливающих устройств, могли слышать на открытом воздухе до 20 тысяч человек. Он отчаянно жестикулировал, плясал вокруг кафедры, рычал и вопил, к вящему восторгу деревенщины, уставшей от интеллигентных и высокопарных пасторов Йейла и Гарварда. С него началась вторая фаза возрождения, когда прихожане, обезумевшие от религиозного экстаза, выкрикивали, катались по полу, впадали в неистовство". Таких "обновлений" было впоследствии еще немало. Кроме того, в Америке возникли и распространились по всему миру многие хорошо известные сегодня церкви и секты, такие как "святые последнего дня", то есть мормоны, адвентисты седьмого дня, христианская наука, свидетели Иеговы и уж совсем далекая от христианства сайентология. На протяжении многих десятилетий все сферы духовной жизни Америки были тесно связаны с религией, в том числе образование, и это не воспринималось как нечто неестественное и затрагивающее права посторонних. Но за последнюю половину столетия положение заметно изменилось. В первую очередь это связано с рядом решений Верховного Суда США, основная задача которого - следить за соответствием федерального и штатных законодательств конституции и за соблюдением конституционных прав граждан. В частности, суд запретил общие молитвы в публичных школах - на том основании, что они нарушают права учащихся, среди которых могут быть евреи, мусульмане, буддисты или атеисты. На том же основании была запрещена религиозная символика, в том числе рождественские украшения, в местах публичного пользования, находящихся в федеральной, штатной или муниципальной собственности. В результате этих и других подобных мер религиозная жизнь была практически вытеснена из мест общественного пользования: возникло понятие "голой общественной площади", то есть социального пространства, полностью защищенного от религии. При этом, парадоксальным образом, заседания Сената по-прежнему открываются напутственной молитвой капеллана, на монетах отчеканен девиз "мы веруем в Бога", а присяга флагу упоминает о "едином и неделимом государстве под Богом". Эта тенденция к секуляризации общественной жизни вызывает растущие протесты со стороны значительной части населения, которая не соглашается считать религию частным домашним делом, а в ее вытеснении с "публичной площади" усматривает победное наступление "светского гуманизма", то есть попросту атеизма. Анализу этого конфликта посвящена статья профессора университета Теннеси Уилфреда МакКлея "Две концепции секуляризма", опубликованная в журнале Wilson Quarterly. B частности, он пишет: "Все больше сторонников приобретает мнение, согласно которому религия - быть может незаменимый фактор поддержания человеческого достоинства и нравственного порядка в мире, где господствуют прожорливые государственные бюрократии и широко раскинувшиеся наднациональные корпорации, которые фактически не подчинены национальным законам и не подотчетны установившимся кодексам поведения. По мнению социолога Хосе Казановы, модернизму грозит опасность "поглощения негибкой, нечеловеческой логикой собственных порождений", если он не восстановит "творческий диалог" с теми самыми религиозными традициями, которые он столь успешно преодолевает". О том, что конфликт реален, свидетельствуют попытки контрнаступления с консервативно-религиозной стороны политического спектра. То и дело предпринимаются маневры в обход конституционного запрета на школьные молитвы - проведение молчаливых бдений перед началом занятий или спортивных игр в школе. Широкий резонанс во всем мире получило решение совета по образованию штата Канзас понизить ранг теории эволюции до альтернативной гипотезы, и ввести обязательное упоминание библейской теории сотворения мира. Республиканская партия, правое крыло которой составляют религиозные консерваторы, постоянно включает в свою платформу призывы к укреплению семьи и ограничению свободы аборта, отпугивая тем самым собственное умеренное крыло. С юридической точки зрения решения Верховного Суда, устраняющие религию из общественной жизни, последовательны и, казалось бы, безупречны: они основаны на заложенной в конституции доктрине защиты прав меньшинств, в частности упомянутых мусульман, буддистов и атеистов. К примеру, даже добровольная общая молитва в школе неизменно оказывает давление на тех, кто воспользуется правом не участвовать в ней: такие дети всегда будут чувствовать себя изгоями. С другой стороны, религиозное большинство имеет основание видеть в такой доктрине ущемление собственных конституционных прав на свободу вероисповедания. В конце концов, религия - не частное занятие, которое человек, выходя на площадь, оставляет за дверью квартиры или церкви. Религия - неотъемлемая часть и смысл его жизни, где бы он ни находился, и практически всегда - коллективный, социальный проект. Как совместить несовместимое? В своей статье Уилфред МакКлей, явно симпатизирующий религиозной стороне спора, пытается сформулировать толкование конституционного принципа, которое удовлетворяло бы обоим положениям конституционной поправки: с одной стороны, не ущемляло бы прав иноверцев и неверующих, а с другой - не обесценивало бы права большинства верующих. "Каким же образом мы могли бы установить правильное равновесие, сохранив положительные стороны секуляризма без того, чтобы уступить ему больше, чем положено? Мы могли бы начать с определения двух различных способов толкования этого понятия, из коих лишь один враждебен религии. Во-первых, идею светскости можно понимать как недопустимость официального статуса религии, в том числе и официальной антирелигиозности, и защиту прав свободы веры и религиозных собраний. Во-вторых, ее можно понимать как официальное установление неверия и защиту строго индивидуальных прав самовыражения". Эта концепция двух систем секуляризма, по признанию самого МакКлея, основана на двух видах свободы, о которых писал известный британский философ Исайя Берлин: отрицательной и положительной. Отрицательная свобода подразумевает сведение к минимуму нежелательного вмешательства в частную жизнь человека, вмешательства государственного, полицейского или общественного. Иными словами, разрешено все, что не запрещено, а запрещено лишь то, что наносит очевидный и общепризнанный вред обществу. Положительная же свобода подразумевает некий идеал, царство, допустим, добра и разума, к которому стремится общество в целом, а поскольку общество состоит из людей, оно, конечно же, стремится в первую очередь силами своих самых передовых представителей. Эти представители с прискорбием замечают, что большинство их сограждан грешит узостью кругозора и не осознает благотворности предлагаемых идеалов. Поэтому к таким согражданам приходится применять некоторые временные принудительные меры, ограничение свободы ради полного ее торжества, чтобы возвысить их до себя и дать им возможность взглянуть на сияющие горизонты. Эти временные меры могут в реальной ситуации именоваться, скажем, "диктатурой пролетариата". К каким идеалам они в конечном счете ведут, объяснять излишне. МакКлей полагает, что чисто отрицательный секуляризм больше соответствует либеральным принципам, на которых основано современное открытое общество, и его формулировка практически совпадает с положениями первой поправки к конституции. Возникает естественный вопрос: почему же в таком случае, несмотря на усилия Верховного Суда и вопреки протестам религиозно активной части населения, религия оказалась в проигрыше? Почему, как считают консервативные церкви, безбожие оказалось в преимущественном положении - и это в самой религиозной из всех развитых стран? Почему возобладало скрупулезно светское устройство общества, в котором автор усматривает тоталитарную изнанку? Прежде, чем искать ответа на эти вопросы, стоит посмотреть, каким образом автор надеется добиться реставрации истинно либерального секуляризма. Его рецепт, который я не стану здесь цитировать подробно, заключается в воспитании взаимной терпимости, как со стороны приверженцев различных верований, так и со стороны безбожников. Этот рецепт хорош всем кроме одного: он заведомо неосуществим методами, которыми располагают органы современного либерального государства. Представьте себе способ борьбы с преступностью, который сводился бы преимущественно к укреплению моральных качеств граждан. Как в этом случае быть с невоспитанными: увещевать, журить, укоризненно смотреть в глаза? Методы, которыми располагает государство, сводятся к установлению законов и соблюдению их исполнения. Кроме того, государство, которое берет на себя обширные воспитательные функции, изменяет как раз самому принципу отрицательной свободы, становится бастионом борьбы за идеал, покидает позиции либерализма. Либерализм - одно из главных достижений западной цивилизации, в сравнении с которым демократия - вещь скорее второстепенная. Поразительным образом, этот главный компонент открытого общества остался за рамками социальных дебатов пост-коммунистической России, где им никто не злоупотреблял ни в хвалебном, не в порицательном смысле: слово "демократ" успело стать почти ругательством, тогда как либералом, после канувших в вековое забвение кадетов, в народной памяти навсегда остался только паяц Жириновский. Полагая, что благоденствие наступит в результате вечевого демократического крика, упустили из виду необходимое условие, способ обуздания исполнительных и законодательных воров и самодуров. Но ничего волшебного в этом мире нет, и либерализм - тоже не универсальная отмычка, о чем все чаще начинают говорить на западе. Стержнем либерального мировоззрения является именно терпимость, плюрализм, право каждого на свое мнение, и право мнения быть услышанным. Этот замечательный принцип начинает давать сбой там, где мнение и правота теряют всякую цену, если они не абсолютны: в области религии. Исайя Берлин и Карл Поппер, ведущие теоретики либерализма в уходящем столетии, были людьми демонстративно неверующими, хотя ни в коем случае не воинствующими атеистами. Такое совпадение не случайно, хотя на словах либерализм не враждебен религии. Но плюрализм - это в конечном счете умственная уловка, попытка временно уравнять чужое мнение в правах с твоим собственным. Его польза в ежедневной жизни очевидна, он цивилизует диалог и улучшает манеры. Но он непоправимо разбивается о скалу абсолюта. Среди американских церквей - немало таких, которые полностью подписываются под либеральными принципами и, бок о бок с неверующими, ведут борьбу против огнедышащих и бескомпромиссных радикалов, своих единоверцев. Как правило, это - церкви, давно пережившие свой собственный период "великих обновлений". Среди методистов, пресвитерианцев или умеренных баптистов вы не найдете таких, которые катались бы по полу или бились в экстатических судорогах. Во многом они давно превратились в воскресные клубы и благотворительные общества, у прихожан нет принципов, за которые они были бы готовы умереть, а их уважение к мнению соседа - вполне искреннее, они не ставят его намного ниже собственного, но и собственное не считают краеугольным камнем вселенной. Они - наследники той Лаодикийской церкви, о которой в Откровении сказано, что она ни тепла, ни холодна. Совсем иное дело - те, для кого вера составляет суть жизни, и не только по воскресеньям. Многие из этих людей, так называемые фундаменталисты, верят в буквальную правоту Священного Писания со всеми вытекающими последствиями. Для либерального наблюдателя расправа канзасского совета по образованию с Дарвином - нелепость и мракобесие, но избравшие этот совет отстаивают таким образом право воспитывать своих детей в собственной вере, а не по указке элиты. Здесь как раз вовсе не очевидно, кто из противостоящих сторон верен либерализму. Похоже - ни те, ни другие. Уилфред МакКлейн, с его призывом к участникам конфликта любить и уважать друг друга, уподобляется евнуху, проповедующему воздержание в публичном доме. Для того, чтобы обуянные экстазом научились жить в мире с умеренными, они должны им полностью уподобиться, и тогда проблема исчезнет сама собой, повод для спора растворится: сегодня я уступаю тебе, завтра ты - мне. Но я не могу уступить тебе ни йоты, потому что мне дан завет, который я обязан сохранить и передать потомкам в неприкосновенности. Да, МакКлейн прав, утверждая вопреки мнимой очевидности, что атеизм занял командные высоты в глубоко религиозной стране. Но он не замечает, что эта мера была необходимой и превентивной: либерал хорошо знает, что жить в мире можно только с другими либералами. Живая религия всегда тоталитарна, она разглядит любую слабость и прорвет любую оборону, она не обретет покоя, пока все до единого не примутся кататься по полу и вопить ангельскими языками. Мартин Лютер, основатель одной из самых либеральных ныне церквей, вверг Европу в череду кровопролитных войн. Религия всегда учит добру и почти неизбежно ведет к войне, потому что абсолютное добро не терпит компромиссов со злом, а зло - это чужая вера и мнение. Люди, выросшие в мире без веры, склонны отождествлять религию с величественной архитектурой и песнопениями. Но первопроходцы этой веры не знали ни архитектуры, ни песнопений, они молились в катакомбах, входили в клетки со львами и с минуты на минуту ожидали последнего суда. Именно этих кинулись бы истреблять в первую очередь нынешние борцы с тоталитарными сектами, лаодикийские прихожане. Бригам Янг, вождь первых мормонов, провел их через всю страну под градом насмешек и насилия, и основал колонию утопистов. Но мормоны давно поступились многоженством, уплатив вступительный взнос либеральному обществу, и сейчас они - в числе его первых столпов. Последователи Дэвида Кореша предпочли вознестись огненной жертвой. "Будущее иллюзии" - это, может быть, название совсем другой книги, не о религии, а как раз о либерализме. Нам никто не давал гарантии, что благополучие ниспослано навсегда. Те, кому неуютно в мире без компромиссов, должны молиться, чтобы правота все-таки осталась за Фрейдом. Другие передачи месяца:
|
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
